Белка и колесо

      Хмурясь от неприятной холодной мороси, летящей в лицо, Костя, быстро шагая, двигался мимо густой полосы каких-то кустарников вперёд по узенькой едва заметной заиндевевшей тропинке. В гаражи редко ходили люди. Большая часть жителей города Л, которые имели машины, чаще всего ходили по более людной песчаной дороге, ведущей сразу к реке, а там и к частным домам, да главной трассе на въезд в город. Их не устраивало то, что на такой безлюдной и пустой тропинке, которая неровно вилась от железной дороги с окраины до станции различных фур и грузовиков, было мало то света, то охраны, то вообще на этом месте раньше было кладбище, ну, тьфу-тьфу-тьфу того черта налево, там только дураки ходят, а я буду умнее и не пойду. И так думал каждый, кроме Кости, как ему самому казалось. То жил он в городе мало и не знал всех тех ужасов и слухов о них не менее ужасных, что нередко случались, то ещё какая глупость, в общем он смело пускал мимо ушей всё, что ему говорили местные.       — Да мне там на пять минут, — отмахивался всегда Костя, от собственного внутреннего голоса, который с тревогой призывал пойти длинным обходным путём. — Ничего со мной не случится.       Но сейчас ему было не до мыслей о маньяках и нападениях на ничего не подозревающих гуляющих. Он вновь торопился и бежал, как и каждое утро, чтобы не опоздать на работу, но перед этим должен был зайти к приятелю, к которому у него было одно чрезвычайно важное дело.       Кусты сменились пустым полем с низкой сухой травой, постепенно размокающей под осенней моросью. Чёлка, спадающая на лицо Кости, намокла сразу же после выхода на улицу, поэтому ему пришлось пальцами зачесать её назад, но чёлка частенько спадала на глаза, нередко пугая своим внезапным появлением. Стоило Косте пересечь поле и оказаться у гаражей, издалека высматривая ряд с дверями, чёлка вновь сорвалась вниз, закрыв обзор. Убрав её с лица, парень направился к гаражу с серыми дверями, которые были чуть приоткрыты, что обозначало одно — там внутри кто-то есть.       В гараже пахло резиной и чем-то старым, наверно, проевшей все стены гадкой сыростью. В самом центре под мерцающей лампой в плафоне, ожидая поездки, стояла тёмно-вишнёвого цвета машина. Пусть и была она красивой, но выглядела она очень дёшево и странно. Покрасить такую старую колымагу в дорогой цвет, всё равно, что уродливую девушку облачить в дорогое вечернее платье и отправить копать картошку.       — Чего припёрся опять? — с пренебрежением спросил высокий парень, стоящий за машиной.       Фёдор был не из робкого десятка — всё говорил в глаза, нередко увлекался витиеватой ложью, в которой никогда не путался, часто представлялся другим человеком и очень часто заходил на почту, получать посылки из различных магазинов других городов. Судя по тому, какие же тяжёлые коробки ему доставляли — а Костя, как сортировщик, знал это лучше всех и откладывал посылки, чтобы сразу их отдать — парень предполагал, что Федя закупал какие-то скульптуры, или ему кто-то передавал книги. Но, когда он узнал, что парень перебирает свою машину из года в год меняя то краску, то не мало важные составные, то был не удивлён. Фёдор выглядел в то утро неопрятно и крайне помято от недосыпа. Из-под рукавов серой растянутой майки выглядывали многочисленный татуировки на руках, и первую, которую с первой встречи приметил Костя — чёрное складное лезвие.       — Припёрся за ключом, — ответил Костя, разведя руками.       Немного помолчав, Фёдор из-подо лба взглянул на парня в дверях гаража и шумно выдохнул:       — Завтра приходи, — с этими словами он открыл вишнёвый багажник и принялся там что-то искать.       — Как так-то? — возмутился Костя.       — Ну, извини, приятель, ты не один нуждающийся.       — Ясен хуй, что не один, но ты же обещал к утру сделать, — не унимался парень. — Я деньги тебе еще три для назад дал, какого чёрта?       — Ясен хуй, что обещал, но ты не один попросил.       — И что теперь мне делать?       Немного помолчав, Федя перестал рыться в багажнике, а потом, выглянув из-за машины на Костю, произнёс:       — Тебе в рифму или по факту ответить?       — По факту.       — Идти на работу. Костя всплеснул руками:       — Посылаешь, да?       — Слушай, чего ты приебался-то, как баба? Завтра приходи. Сдался тебе этот ключ…       В кармане завибрировал телефон. Костя хотел обидно ответить парню, но отвлёкся и прочитал смс-ку: «Ты где?». Ничего не ответив приятелю, Костя медленно развернулся на выход, а потом, сунув телефон в карман, со всех ног рванул домой, даже не бросив Феде ни слова на прощание.       «Если она спросила где я, — начал судорожно рассуждать у себя в голове Костя, — значит, пришла домой. Где она опять всю ночь шлялась? Сука, я же деньги спрятал, или нет? Сука!»       Он так торопился, что даже и не заметил, как перепутал дороги, и побежал туда, откуда был слышен шум поезда, глупо ошибаясь, думая, что так шумит главная трасса, откуда можно легко попасть домой. Не сразу Костя всё осознал, а потом, резко затормозив, взглянул через кусты на мчащийся там поезд.       — Ну и куда я, мать вашу, забрёл? — рвано выдыхая, сам у себя просил парень.       Он нагнулся вперёд, опёршись руками в колени, и поднял голову, чтобы следить, когда же закончится шумный поезд, и можно будет перейти тропинку. Идти обратно смысла не было — проходить то же расстояние, еще и более медленным шагом не особо хотелось, а раз здесь тропинка, значит, ходят люди.       Жил он не так далеко от железной дороги. Порой, проснувшись, он поднимался на чердак, чтобы прогнать надоедливых и шумных птиц, случайно залетевших под утро через разбитое ещё в детстве окно. И, глядя через пустую раму, из которой всё-так же торчали осколки стекла, смотрел, как за соседским ухоженным двором, буквально через несколько таких же домов и дворов, виделся размытый скоростью поезд. До окна на чердаке не доходил его шум, поэтому Костя вообще редко знал, едет ли где-то вдали поезд, или нет. Ему вообще было плевать на него, но, когда парень замечал поезд вдали, останавливался, заворожённо рассматривая.       Вскоре поезд резко оборвался, шум начал стремительно стихать. Парень подумал, что давно не был так близок к поезду, чтобы аж в ушах щекотало от грохота чугунных колёс по рельсам. Выждав немного времени, чтобы поезд отъехал подальше, Костя шагнул через кусты на рельсы и там остановился. Не сразу он ступил на рельсы, чтобы перейти их. Еще не пришло полное осознание того, что поезд больше не опасен, что за ним не едет впритык невидимый вагон.       Он увидел первые дома с маленькими окошками, низкими приплюснутыми крышами и грязными от дождей задними двориками. Самый первый двухэтажный серый дом, прямо за железной дорогой, от которой его отделял лишь глубокий ров, отличался от остальных эстетикой бедности и минимализмом, присущим только тем, кого не заботит внешний вид. Он не был отгорожен никакими оградами и заборами, не было ни каменных тропинок, лишь вытоптанные залысины, кое-где уходящие куда-то за дом, где, скорее всего располагался подвал, или что-то около того. На облезлой корявой яблоне, чуть покачивающей остатками жёлтых листьев на ветру, кое-где висели гнилые чёрные яблоки, о которых позабыли хозяева. Возможно, она так хорошо плодоносила, что последние яблоки собирать не оставалось сил и времени. Раскинув длинные лапы, яблоня не то от старости, не то от какой хвори склонялась к самой траве. По двору длинной вереницей летали над вялой травой сухие листья, которые кто-то позабыл смести. Из мелкого окошка на первом этаже лился приятный рыжий свет, разъедая морось с серых облаков. Костя невольно подумал, как же, наверно, там уютно внутри в такую непогоду. Но не успел он рассмотреть дом, как тут же его нога соскользнула с рельсы, и он, едва не упав на шпалы, опомнился. Надо идти домой. Гиблое здесь место…