***
Первый класс. Я вцепился в лицо своему однокласснику, потому что он забрал мою ручку. — Эй, парни, брейк! — кто-то обхватывает меня сзади, легко поднимает и оттаскивает от пацана. — Отпусти меня! — начинаю я брыкаться в чьих-то руках. — Пообещай, что не будешь бить его, — звучит голос у меня над ухом. — Не буду, только отпусти! — и меня сразу ставят на землю. Пацан, с которым я дрался, мерзко хихикает и убегает в неизвестном направлении. — Ну спасибо, блин, теперь мне нечем писать! — поворачиваюсь и зло смотрю на мальчика со смешно оттопыренными ушами и растрепанными волосами. — Я тебе свою дам. Антон, — мальчик протягивает мне руку. — Это у тебя дурацкая фамилия? — сузив глаза, спрашиваю я. — У меня, — смеется Антон, продолжая протягивать мне руку. — Арсений, — пожимая теплую ладонь, говорю я. — Это у тебя фамилия, созвучная со словом по… — Заткнись, а то и тебе вмажу, — но, смотря на хитрое лицо нового друга, я не могу сдержать улыбки.***
Нам 14 лет. Мы решили ночью сбежать из дома и пойти гулять. Слабоумие и отвага - две наши главные характеристики. Я с диким ором толкаю впереди себя продуктовую тележку с сидящим в ней Антоном. — Быстрее! — вопит друг и вцепляется в железные решетки по бокам. Я что есть мочи бегу по парковке, старательно толкая тележку, и резко ее разворачиваю, создавая дрифт. — Стой, Арс, стой!.. — я так резко останавливаю тележку, что друг чуть ли не вылетает из нее. Наблюдая испуганное лицо друга, начинаю громко смеяться. — Слушай, — быстро выходит из ступора Антон, — А че мы по одному катаемся? Пошли к тому спуску, вместе сядем и скатимся! Будет весело. Что-то мне подсказывает, что это плохая идея, но я произношу: — Точно! Погнали, — толкаю тележку с другом до небольшого склона. Мы еще какое-то время смотрим на спуск, обдумывая, стоит ли рисковать своими костями. — Один раз живем! Двигайся, — выпаливаю я и сажусь за другом, располагая ноги по бокам от него. — Может я это зря предложил... — неуверенно мямлит друг. — Зассал? — сквозь смех говорю я и начинаю раскачиваться, чтобы тележка двигалась вперед. Антон, не долго думая, начинает помогать мне. И вот тележка уже сама катится вниз по спуску. От нахлынувшего адреналина мы начинаем громко визжать, и чем быстрее разгоняется тележка, тем громче становится наш ор, выражая уже не восторг, а страх. Тут колесо наезжает на камушек, и мы с оглушительным воплем вылетаем из тележки, падая на асфальт, точнее Антон падает на асфальт, а я приземляюсь сверху. — Слезь с меня, — жалобно скулит Антон. Я сползаю с друга и переворачиваюсь на спину, устремляя взгляд в звездное небо. Антон со стоном проделывает тоже самое. Какое-то время мы молча смотрим в небо, потом поворачиваем головы друг к другу, и нас накрывает волной смеха. Мы катаемся по земле, до тех пор, пока в легких не остается воздуха, а пресс не начинает болеть. Это было наше самое беззаботное время.***
Нам по 16 лет. Мы сидим в комнате у Антона. Я читаю какую-то неинтересную книжку, от которой меня клонит в сон. — Ненавижу свой вид из окна, — хмуро бубнит Антон, смотря на куст перед своим окном. Я отрываюсь от чтения и перевожу взгляд на Антона. — Очень даже милый кустик, загораживает тебе вид на этот поганый город, — произношу я, зевая. — Может, я не хочу загораживаться, — мямлит Шаст, — Наоборот, лучше смотреть на все с большой высоты. — Ты и так жираф, куда еще выше? — Ничего ты не понимаешь... — вздыхает друг и устремляет взгляд куда-то ввысь, смотря в небо. В тот же день я всю ночь посвятил поискам открытой крыши. Я обшарил все дома в городе и уже потерял всякую надежду, как вдруг вспомнил об еще одном старом доме. Пятиэтажка стояла в небольшом отдалении от центра города. Дом был настолько старый, что, казалось, вот-вот развалится. Но меня интересовала только одна часть дома — крыша. Дверь подъезда оказалась открытой. Я бегу вверх, перепрыгивая через ступеньки. Добираюсь до последнего этажа и вижу железную лестницу у самого потолка. Несильно тяну ее вниз, стараясь не создавать лишнего шума. Лестница со скрипом поддается и начинает опускаться вниз. Взбираюсь по ней и толкаю небольшую дверь в потолке. Моему счастью не было предела, когда дверка начинала открываться. Взбираюсь на крышу и замираю от восторга. Весь город, как на ладони, отсюда было видно абсолютно все. С основной стороны дома открывался вид на дома и улицы, а с другой, на поле, уходившее куда-то в бесконечность. Меня манила эта дальность. Я думал, там меня и ждет светлое будущее, и если я пойду в горизонт, то обязательно найду себя. После того, как я привел друга на крышу, мы каждый раз спорили, каким видом мы будем наслаждаться. Антону нравилось смотреть на город, на людей, как сгущаются сумерки и в окнах домов зажигается свет, а я любил смотреть вдаль, где мне ничего не загораживало вид.***
С Антоном у меня связаны самые теплые воспоминания. Он всегда был для меня причиной жить. Только Антон мог рассмешить меня или успокоить. Только он мирился с моим диким нравом, лавируя и поддаваясь моему сложному характеру. Никогда не пойму, почему он делал это, но нас тянуло друг к другу с невероятной силой. Я в нем видел спасение, а он во мне защиту. Мне придется оставить его, но лишь на время. Нашей дружбе это не помеха, и моим дальнейшим планам тоже. Я заберу его отсюда и увезу в закат. Найду другую крышу, и у нас будет еще много историй. Я так глубоко ушел в свои мысли, что совершенно забыл о времени. Смотрю на часы и понимаю, что катастрофически опаздываю. Хватаю телефон и ключи, подмигиваю своему отражению в зеркале и быстро выбегаю из дома. Когда я захожу в актовый зал, все выпускники уже в сборе, а учительница по литературе глаголит о каком-то корабле, уплывающем в даль навстречу будущим возможностям. Озираюсь в поиске друга и вижу поднятую руку, увешанную кольцами и браслетами. — Ты чего опаздываешь? — шепчет друг, освобождая место рядом с собой. Смотрю на Антона и понимаю, что он выглядит просто потрясно: светлые волосы зачесаны назад, белая рубашка сверху чуть расстегнута, открывая шею и ключицы. — Ты чего такой нарядный, праздник что ли какой? — серьезно спрашиваю я, смотря на друга. — Пока что это больше напоминает похороны, — выдыхает Антон, переводя взгляд на сцену. — Что я пропустил? — озираюсь по сторонам я, ища знакомые лица. — Всего лишь речь директора, — устало вздыхает Шаст. — Что говорил? — Что-то про порядочных граждан и светлое будущее, — сказал он, переводя взгляд на меня. Мы дружно прыскаем со смеху, спускаясь вниз по стулу, чтобы не привлекать внимание. — Вы можете заткнуться? — шипит какая-то жирная мамаша, сидящая перед нами. — Простите, — сквозь смех пищит Антон. Женщина какое-то время еще уничтожает нас взглядом и отворачивается. «Торжественная» часть длилась еще час. Мы с Антоном развлекали себя, как могли: сидели в телефонах, ржали над речами учителей и втихую выпили мини-бутылочки с виски, которые принес с собой Антон. — Удачи нам всем! — произносит последние слова со сцены девушка моего брата Кристина, и все с криками встают и начинают аплодировать. Мы с Антоном вскакиваем и начинаем хлопать. — Ненавижу вас всех! — кричу я с улыбкой в тридцать два зуба, но мой посыл тонет в общем шуме. Друг громко смеется и легонько толкает меня в плечо. — Прошу всех выйти на улицу для общего фото! — говорит в микрофон мымра, и весь зал дружно направляется к выходу. На небольшом пятачке перед школой собирается много народу. Все смеются, фотографируются и наслаждаются праздником. Мы с Антоном стоим в отдалении от эпицентра событий и с тухлым видом наблюдаем за происходящим. — Арсений! — зовет меня голос, и в толпе я вижу Риту. Девушка одета в темно-зеленое платье, которое, кстати, очень удачно сочетается с ее огненно-рыжими волосами. Она подходит к нам и звонко чмокает меня в губы, — Поздравляю! Антон кривится и уходит куда-то в толпу. — Потрясно выглядишь, — говорю я, оценивая взглядом стройное тело. Рита расплывается в улыбке и еще сильнее прижимается ко мне, что не вызывает у меня никакой реакции. — Поскорее бы уже началась праздничная часть, хочу танцевать, — она надувает губки и часто хлопает глазками. — У меня единственное желание сейчас — нажраться, — обнимая девушку за талию, задумчиво произношу я, ища в толпе Антона. Сделать это мне удается сразу, этого жирафа видно из любой точки нашего города. Друг стоит и очень живо что-то обсуждает с Сашей и его родителями. В груди предательски щемит. — Фу, какой ты неромантичный, — хихикает девушка, обнимая меня за талию. — Родители, прошу вас покинуть территорию школы, дайте вашим детям как следует повеселиться! — кричит кто-то из учителей, вызывая бурную реакцию учеников. Родители быстро начинают прощаться со своими чадами, оставляя им указания на последующий вечер. Дальше довольные и счастливые выпускники направились в спортивный зал, который уже был подготовлен для праздника. Помещение было погружено во мрак и освещалось только диско шаром и бегающими фонариками. На полу лежали надувные шары, а у края зала стоял диджей за пультом, играя какую-то отвратительную музыку. Также в зале стояли столы с закусками и напитками, куда я первым делом и направился. — Тебе лишь бы пожрать, — слышу за спиной голос друга и, не оборачиваясь, кладу себе в тарелку какой-то бутерброд. — Сам-то, — насмешливо кошусь на друга, который уже что-то жевал. — Привет, Арсений, с праздником! — к нам подходит Саша и с любопытством смотрит на нас. — Здаров, тебя тоже, — сухо произношу я. — Тухло здесь, — продолжая жевать, ворчит Антон. — Могу немного поднять вам настроение, — Саша хитро смотрит на нас и заносит руку куда-то за спину, доставая бутылку виски. — Ты откуда ее вытащил!? — поперхнулся Антон, с выпученными глазами смотря на Сашу. — Я тебе говорил, что ты мне сразу понравился? — расплываюсь в улыбке я, приобнимая его за плечи. Все начало вечера мы провели в тренерской, распивая бутылку виски. Я имею такую особенность — не пьянеть, и чтобы довести себя до нужной кондиции, мне надо выпить как минимум две таких бутылки. Но мои друзья изрядно прихмелели, и стали вести себя куда раскрепощеннее. Они нечаянно прикасались друг к другу, бросали двусмысленные фразы. Все это наталкивало на странные мысли и заставляло что-то неприятное, словно кошка, скрестить в моей груди. Злость? Ревность? Обида? Я не мог понять, что именно заставляет меня так погано себя чувствовать. — Арс, ты чего завис? Все в порядке? — спрашивает меня Саша. Поднимаю глаза на него и вижу перед собой симпатичного юношу. Его щеки тронул румянец, он приветливо улыбается и с заботой смотрит на меня. Все время, что мы были с ним знакомы, я понял, что таких людей, как он, в нашем городе пересчитать по пальцам. Он был обаятельный, добрый, эрудированный, всегда готов помочь. Абсолютный антипод мне. Антону явно нравилось, что есть человек такой же добрый и простой, как и он сам. Не нужно угадывать его настроение, лавировать в дебрях сложного характера и приводить чужие мысли в порядок. — Прекрати смотреть на меня так, как будто ты готов мне сердце вырвать, — смутившись от моего тяжелого взгляда, говорит Саша, — Тебя что-то беспокоит? — он кладет мне руку на плечо и несильно сжимает. — Беспокоит. Почему вы ведете себя как педики? — выпаливаю я. Лицо Саши резко меняется, и он отстраняется от меня, переведя взгляд на Антона. Но тот лишь начинает громко смеяться. — Арс, тебе походу надо еще выпить, а то думаешь о какой-то фигне, — друг передает мне бутылку виски, и я допиваю остатки янтарной жидкости прямо из горла. — Лучше? — спрашивает Антон, насмешливо смотря на меня. — Мне было бы лучше, если бы он не влез в нашу дружбу, — перевожу испепеляющий взгляд на Сашу и ухожу из тренерской. Внутри меня все кипит, хочется одновременно завыть от обиды и кому-нибудь вмазать от злости. Я выхожу в зал. Громкая музыка сильно бьет в уши, а мигающий свет дополняет картину моих смешанных чувств, вызывая раздражение. Перед глазами все плывет, и я вижу происходящее будто в замедленной съемке. Юные разгоряченные тела двигаются в такт музыке, кто-то слился в страстном поцелуе, не обращая внимание на окружающих, кто-то пытается напиться незаметно от учителей. В помещении невероятно душно и громко. Я решаю выйти во двор школы через черный ход, потому что основной наверняка пасут учителя, чтобы никто ненароком не сбежал с празднества. Прохладный ночной воздух приятно окутывает меня. Сажусь на лестницу и закуриваю. Никотин быстро распространяется по моему телу, заставляя мысли утихомириться, а тело расслабиться. Если вы еще не поняли, мой характер далеко не сахар. Я вспыльчив, мое настроение меняется со скоростью звука, я могу резко зависнуть, уходя в свои мысли. Для меня не существует авторитетов, а сарказм является моим вторым именем. Моя сущность — мое проклятье. Я заставляю людей вокруг себя страдать, но, что более прискорбно, я заставляю страдать и себя. Депрессия стала моей старой подругой и постоянной музой. Я смотрю, как кончик сигареты тлеет, все ближе приближаясь к моим пальцам. Я тупо смотрю, как небольшая красная линия приближается к коже и начинает жечься. Хочется, чтобы этот небольшой огонек перешел на мои пальцы, и я так же медленно начал бы тлеть, превращаясь в пепел. Дверь хлопает, и я вздрагиваю, роняя сигарету. — Попов, у тебя совсем нет совести!? — визжит мымра. — Пардон, — сухо отвечаю я, поднимаясь с лестницы. — Быстро иди в зал! — так же визгливо говорит Светлана Юрьевна, испепеляя меня взглядом. — Слушаюсь, — говорю я, проходя мимо нее, — Только член мой не трогай. — Что? — в недоумении спрашивает она. — Спрашиваю, как можно быть такой красивой, — говорю я, натягивая самую обаятельную улыбку, — Прекрасно выглядите, — все так же улыбаясь, захожу обратно в зал. С того момента, как я вышел на улицу, поменялась только музыка. Народ все так же пребывал в экстазе, наслаждаясь праздником. Сам того не понимая, начинаю искать глазами Антона и Сашу, углубляясь в толпу танцующих, но так и не нахожу ни первого, ни второго. Я даже не замечаю, как мою шею обвивают руки Риты, а её губы утягивают меня в глубокий поцелуй. Я почувствовал привкус апельсинов и коньяка на ее языке. Отвечаю на поцелуй, с целью забыться и заполнить голову мыслями о красивом юном теле. Девушка, по мере того, как я отвечал на ее поцелуй, была все настойчивее. Она сильнее прижималась ко мне и томно дышала. — Займемся этим прямо здесь? — разрывая поцелуй, говорю я в ее открытые губы. — Я слишком пьяна, мне пофиг, — Рита опять хочет припасть к моим губам, но я беру ее за руку и направляюсь к выходу из зала. Мы поднимаемся по лестнице на второй этаж, но Рита так сильно возбуждена, что прижимает меня к стене, впиваясь в шею. Я не могу устоять перед соблазном и отвечаю на ее ласки и поцелуи. Я начинаю медленно вести нас к ближайшему классу, не прекращая сводить девушку с ума своими прикосновениями. Мы буквально вваливаемся в класс, когда я слышу негромкий вскрик. Я разрываю поцелуй, смотрю на источник шума и, как пораженный молнией, замираю на месте. Антон сидит на парте, с расстегнутой рубашкой, между его ног стоит Саша, уже без рубашки. Их волосы растрепаны, губы опухли. Антон смотрит на меня полными страха глазами, не в состоянии сказать и слова. — Так это правда, — шепчет Рита, пребывая в не меньшем шоке. — Уходи, — тихо говорю я, не отрывая взгляда от Антона. — Что? — переспрашивает девушка. — Ты слышала, — перевожу испепеляющий взгляд на нее, — Только попробуй рассказать кому-нибудь о том, что ты сейчас здесь увидела, — сквозь зубы рычу я. Рита испуганно вжимает голову в плечи, что-то пищит и быстро выходит из класса. — Арс, послушай... — успокаивающим тоном, вытягивая руки вперед, говорит Саша, — Мы можем все объяснить. Я до боли сжимаю руки в кулаки, и запутанный ком чувств снова дает о себе знать, вызывая желание разорвать этих двоих на части. В особенности Антона. Мне буквально хочется растоптать его и превратить в пыль. — Ты знаешь, сколько мне пришлось стерпеть, ради тебя... — сквозь зубы рычу я, уничтожая взглядом Антона, — Я лез в драки, отказывался верить в их слова. Ведь мой друг не может мне врать! — Арсений, — слезая с парты, говорит Антон. — Тебе было достаточно просто сказать мне правду! — я перехожу на крик, — Ты — мой друг! Я был готов принять тебя любым! А ты врал мне! — Я не... — пытается возразить мне друг. — А что ты хотел!? — неожиданно кричит Саша, — Ты же неуравновешенный псих, думающий только о себе! — он идет на меня и останавливается прямо напротив моего лица, — Антон боится тебя больше смерти! Боится не так посмотреть или не то сказать. Я полгода уговаривал его познакомить нас! Полгода, Арс! Тебе не кажется что это многовато? — рычит он, — Но когда я действительно узнал тебя, я понял, почему он боялся. — Саша, остановись! — сквозь слезы просит Шаст. — Ты когда-нибудь по-настоящему ценил его хорошее отношение к себе, а!? — он буквально вбивает в меня каждое слово, не силах остановить поток слов, — Вы ж говорите друг с другом исключительно о тебе! О ТВОИХ переживаниях, о ТВОИХ мечтах, о ТВОЕМ будущем, — он тычет в мою грудь пальцем, что заставляет мое раздражение расти с невероятной скоростью. — Саша, не надо!.. — Антон пытается оттянуть от меня парня, но тот лишь сбрасывает его руки, продолжая сверлить меня взглядом. — Ты знаешь какой у него любимый цвет? Какой последний фильм он посмотрел? Какая его любимая книга или какую страну он мечтает посетить? — Если ты думаешь... — сквозь зубы рычу я, — Что ты видел его член, и это дает тебе право говорить, что ты его знаешь, то ты сильно ошибаешься, — произношу я, и что есть силы бью Сашу в живот. Он сгибается и начинает стонать от боли. — Арсений! — кричит Антон. — Стой, где стоишь, — рычу я и сажусь на корточки перед Сашей, так, чтобы наши лица были на одном уровне, — Трахайся с ним сколько влезет, узнавай о нем все больше ненужной информации, типа какой он любит чай, но придет день, и он потеряет к тебе интерес, слышишь? Потому что ты не сможешь заменить ему меня, — я шепчу все это ему на ухо, но так, чтобы Антон слышал каждое слово. Встаю и перевожу безумный взгляд на Антона. — Ты — гребаный пидорас! Все, что о тебе говорили — правда! А ты все это время водил меня за нос: «Это все Лена», «Что ты веришь каждому слову?», «Да я вообще не такой», — передразниваю я голос друга, размахивая руками, — Совет да любовь, родные мои! — что есть мочи кричу я и вплотную подхожу к Антону, —- Надеюсь, этот петух сможет защитить тебя от амбалов, — разворачиваюсь и вылетаю из класса. Когда я бежал вниз по лестнице, то слышал, как Антон зовет меня и просит остановиться. Но мне все равно, я больше не хочу его видеть. Я не переношу ложь, не переношу предательства. Ревность. Обида. Злость. Все эти чувства буквально разрывают мне грудь, занимая все пространство. Хочется рвать на себе волосы, бить кулаками в стену, придушить каждого, кто попадется мне на пути. Меня предали. Мне нашли замену. Это сделал мой лучший друг, человек, которого я люблю. Эта мысль со скоростью звука проносится у меня в голове, и слезы сами начинают идти из моих глаз. Я стою в совершенном шоке посредине улицы, не понимая, что происходит. Чувствую, как одна слеза медленно стекает по щеке и падает мне на грудь, а затем еще одна и еще. Я запускаю пальцы в волосы и даю волю нахлынувшем чувствам. Мое горло издает какой-то звериный звук, напоминающий вой, я начинаю метаться, не находя себе места. «Люблю. Люблю.Люблю.» — мысль, словно колокол, бьется в моей голове. — Нет. Нет! НЕТ! — с каждым "нет" мой голос становится все громче, а грудь болит сильнее. Я кричу, пока мой голос не садится окончательно, а тело не перестает биться в конвульсиях. От охватившей меня ярости, пинаю стоящую рядом мусорку. Она падает, и все содержимое вываливается на землю. — Все вы мусор, слышите!? Все вы! — ору я во все горло, чтобы каждый в этом городе меня услышал. Я не помню, где я был всю оставшуюся ночь и что делал, но пришел домой я только под утро, в совершенно разбитом состоянии. Я больше походил на зомби, чем на человека. Меня вела только одна мысль — «Уехать». Я на абсолютном автомате принял душ, взял билет, чемодан, и направился на выход из дома. Мне не было необходимости прощаться с родными, мне никто и ничто не было нужно. Я просто должен уехать, испариться, отправиться туда, где меня никто не найдет. Сажусь на указанное в билете место и тупо смотрю в окно. Я ничего не чувствую, в последний раз смотря на этого город. Я ничего не чувствую, когда поезд начинает медленно двигаться, стуча колесами. Я ничего не чувствую, смотря в глаза Антону, который стоит на перроне. Я. Вообще. Ничего. Не. Чувствую.