В мечту. Я (не) живу

С Ринком они столкнулись, когда уже встретились около фонтана и собирались идти к вертолету. Как выяснилось, Ринк специально бежал к Утесу, помня, что Тлирина любит сидеть на нем. Миц не успела опомниться, а они четверо уже обнимались, выдыхая счастливые «слава богу, вы в порядке». Тлирина расплакалась первой, вслед за ней зашмыгали носом остальные. На короткое время они перестали быть четырьмя отдельными личностями и стали единым целым, по страшному недоразумению разорванному на части и собравшемуся вновь. — Нам бы поторопиться к вертолету, — напомнил Ринк, когда первый порыв эмоций улегся. — А что с?.. — Я надеюсь, что они ушли по туннелю, потому что Защи погнались за ними, и… В общем, надеюсь, что они живы. Уменьшившаяся было напряженность Миц опять скакнула вверх, и, судя по лицам ребят, они ощутили то же самое. — Расскажешь потом, как ты из храма сбежал? — спросил у Ринка Левк, когда они уже спешили к нужному месту. — Ага. Там очень увлекательная история, — мимолетно улыбнулся Ринк. — А вы расскажите, что было с вами. И что тут делаешь ты, — сердито посмотрел он на Миц. — Я не менее увлекательно спасала Тлирину и Левка, — отозвалась Миц обиженно. — У нас тут тоже эпичная история была. Потом они добрались до вертолета. Трое Вбирающих выбежали из группки в двенадцать человек, смеси священнослужителей и команды вертолета с припасами, кинулись к их четверке, ошеломленной и оцепеневшей, принялись затаскивать внутрь, обнимая на ходу. Все трое выживших были в крови — своей или чужой. У пилотов и механика с «припасного» вертолета была порвана одежда, и куски этой ткани виднелись на руках и ногах раненых. Вершет раза три спросил, не пострадал ли из подростков кто-нибудь, накричал на Ринка за то, что он не сразу побежал к двери в подвал, и на Миц за то, что куда-то пропала. Сэтл облегченно улыбнулся им с заднего сидения, прижимая к себе Бинека. Мальчик обвивал руками шею отца, и его трясло. Как выяснилось, когда Ринка схватили, Вершет почти было рванулся ему на помощь, но его остановил Мельсим и буквально уволок вниз по лестнице, спасая от Защитников. По пути к люку, за которым скрывался подземный ход, погибли люди. Пока в люк спускались одни, другие, выигрывая время, вступили в перестрелку с Защитниками. И тогда Вбирающие потеряли еще нескольких человек, а служители — двоих. В людей Защитники не целились, один священник прикрыл собой Вершета, а другой попал под пулю случайно. Про искривитель пространства не спрашивали. Похоже, было не до того. «Человеческие» пилоты и механик вызвались отвезти их в лагерь. Когда вертолет взлетал, у Миц в голове крутилась картина почти пустого салона, людей в крови, и ее тело заходилось в дрожи. Сзади жались к друг другу Левк и Тлирина, саму Миц обнимал и гладил по спине Ринк. Уткнувшись лбом в его плечо, она мечтала сжаться в комочек и забиться куда-нибудь в темный угол. Почти все. Почти вся команда лагеря убита. Вот только недавно им протягивала бутылку Эльси. Неужели она мертва? Не надо, не надо было говорить ей оставаться во дворе! Смерть, везде смерть. От нее не скрыться. *** — Невидимый вертолет, который внутри больше, чем снаружи, — пробормотала Руд, командир, окидывая взглядом прореху в воздухе — проем двери и часть салона посреди кажущегося пустым пространства. — Когда-нибудь Вбирающие сломают мне мозг своими способностями. Они сидели, прислонившись к ограде, под тихо крадущемуся к горизонту солнцем. Город, понемногу теряющий дневной жар, казался вымершим, с окончания боя они не видели возле храма людей. Последние — два пилота и механик, команда вертолета с припасами, — рванулись прочь, едва увидели способности Эйка. На этих махнули рукой — не было времени гоняться за дураками, собственными стараниями приближающими конец света. Вот трупы возле ворот ограды нервировали, и пока два напарника искали Сиш, отправленную вместе с Арденом захватить Тлирину, оставшаяся их троица оттащила иссохшиеся и набитые пулями тела во двор храма. О произошедшем напоминали только кровавые подтеки на асфальте. Лужи уже высохли, а энергия воды из них циркулировала по телу Эйка. Да, искали лишь Сиш. Ардена уже нашли. Его тело закопали на том самом утесе. — Интересно, кто мог сделать этот вертолет, — проговорил Эйк, машинально поглаживая повязку на руке. Боль уже уменьшилась благодаря действию регенерационной сыворотки, жаль, что она не могла уменьшить его злость за проигранное сражение. — Мельсим говорил, что в лагере лишь трое одаренных, и у них всех способности не такого характера. Одаренными они называли Вбирающих со сверхсилами. — Так Шерит же виноват, всем известно, — ухмыльнулся Серт, медик, и Эйк невольно хмыкнул в ответ. Один из первых Вбирающих со способностями, творящий с материей что вздумается, давно уже стал у Защитников героем шуток. Шерит был виноват в непонятных явлениях, вызванных незарегистрированными одаренными, неудачах в боях и экспериментах, плохом настроении начальства и задержке зарплаты. Когда-то, еще до появления Защитников, безуспешные попытки исследовать природу его сил вызывали у ученых примерно столько же недовольства. — Будет забавно, если и правда его работа. — Подойдя к вертолету, Руд задумчиво провела пальцами по невидимой обшивке. — В базе не нашли Вбирающих, умеющих расширять пространство внутри предметов и делать их невидимыми. Только женщину, способную отводить глаза, но мы бы тогда ходили вокруг видимого вертолета и думали: «Так, вертолет. Так где ж этот вертолет все-таки?». А вот Вбирающий, преобразовывающий материю и придающий ей различные свойства, нам известен. — Думаешь, Шерит мог быть в этом лагере? — спросил Эйк. Руд позволяла называть себя на «ты», но дальше фамильярностей не допускала. Ни от здоровых людей, ни тем более от него. — Или может быть до сих пор? — Кто знает. Я так поняла, Мельсим тебе не говорил про Вбирающего с подобными силами. Тон командира стал суше. Эйк поморщился, снова ощутив укол вины. Поражение в бою с Ринком вызвало справедливое негодование Руд («мало того, что пошли в подвал без тебя, так ты еще и какого-то мальчишку упустил!») и едкие подколы от Ихори, любившего при каждом удобном случае отпускать шутки про убийство Эйка. И самого Вбирающего охватывало раздражение при воспоминании о сражении. Проиграть подростку! Если бы не головная боль, а до нее — беспричинное раздражение и желание ввязываться в споры… Последствия недавнего эксперимента — такому, кстати, хотели подвергнуть и Ринка. «Нам нужны одаренные, и ты единственный доступный «водный». Эйк не знал, чего в идеале хотели достичь ученые, но в результате он получил это. Негативное воздействие на нервную систему, как туманно ему объяснили. Лечить, конечно, не собирались — зачем тратить средства на Вбирающего, — так, вручили успокоительные и болеутоляющие, помогавшие через раз. Уж на что Эйк разделял идеологию Защитников, но он долго тогда матерился и пинал стены в комнате. Впрочем, он хотя бы не умер, корчась на полу, как один из испытуемых… — Нам бы так нарушать законы физики, как делает этот вертолет… — вздохнул тем временем Серт. — Вбирающие вообще плюют на то, как этот мир работает. Не обнаруживаются на радарах… Да. Должны были, с их потоками природной энергии, то и дело проходящей сквозь тело, и на радаре этих потоков в теории выглядящие как маленькие водовороты. Но не обнаруживаются. Как будто их прикрывает кто-то свыше. — …делают вещи невидимыми, уменьшаются до размера мушек. Девчонки-инвалидки убивают опытных бойцов… Хотя да, с ней же еще был какой-то парень. — Ну да, у нас тут, я смотрю, поколение мальчишек-суперменов, укладывают своими стальными яйцами тренированных агентов. — Руд с горечью скривилась. Включила рацию, быстро проговорила: — Масра, Ихори, вы нашли Сиш? Ответ был отрицательный, потому что командир сжала зубы и издала еле слышный рычащий звук: — Гребаные ежики, да не могла же она раствориться в воздухе… Ладно. Возвращайтесь. Время уходит. Она с силой затолкала рацию в карман. Эйк прикрыл на миг глаза, разделяя ее чувства. «Почему все пошло наперекосяк? Сначала непонятная девушка, которая знала, кто я. Арден убит, Сиш неизвестно где, может, на дне моря. Хотя они столкнулись лишь с двумя подростками. И я тоже отличился… Хорошо, что основную цель мы в итоге выполнили, но почему с такими потерями?» Было особенно болезненно думать о неудачах, зная, что малейшая ошибка могла приблизить конец света… А о том, что частично к концу света был причастен он сам, Эйк старался не думать вообще. — Надеюсь, что догадка Мельсима окажется правдой, — пробился в его мысли голос Руд. — Эйк, ты точно уверен, что он не повел нас по ложному следу? — Было не похоже. Я не Тлирина, но чувствовать ложь умею. По плану Б перед ними стояло две цели — убить как можно больше Вбирающих, выигрывая время для планеты, и захватить кого-то из них или священнослужителей, после чего допросить и узнать местонахождение лагеря. К сожалению, пришлось довольствоваться служителями, точнее, Мельсимом. Остальные священники скрылись вместе с Вбирающими, и даже пройдя по тайному ходу, вскрыв запертый люк, их команда никого не нашла. Разбираться с Мельсимом Руд отправила Эйка. «Он наверняка охотнее откроется Вбирающему, к тому же ты с ним уже общался и искал на него компромат. Хотя бы это не запори», — мрачно добавила она. Эйк справился. Он надеялся, что справился. — Мельсим, вы знаете, что Защитники — большая организация? — Не понимаю, к чему ты клонишь. — Мельсим, однако, напрягся. Сложил руки на груди, отклонился назад, словно пытаясь оказаться подальше от Эйка. — Сейчас поймете. Защитники — большая организация. И она не только уничтожает Вбирающих, ставит на них эксперименты и собирает данные об их болезни. Мы сотрудничаем с правительствами различных стран, их армиями и полицией. И благодаря последней я смог кое-что найти о вас. Мельсим замер. Облизал губы: — Что бы вы ни нашли, это ложь. Все вы так говорите. О, и сразу на «вы». — Да? И то, что тринадцать лет назад вы участвовали в незаконном переправлении в другие страны женщин и девочек-подростков? Кажется, в ваших обязанностях было передать… товар сутенерам и затем перечислить деньги своим начальникам. Руки Мельсима задрожали: — У вас нет доказательств! — Есть. Как минимум, уголовное дело на вас сохранилось. Думаю, оставшимся жителям города будет интересно про него узнать. И задуматься, что за человек руководит здешним храмом. Да и уголовную ответственность вы, кажется, не понесли, успели скрыться… — Это было до войны! Я был глуп! Я из того времени сам себе отвратителен сейчас! Так вы тоже говорите. — Так искупите свои грехи и помогите этому миру просуществовать чуть дольше. Мельсим обмяк, словно силы покинули его. — Я не знаю, где находится лагерь, — устало выдохнул он. — Они не говорили нам. И даже если бы я знал… Природа не прощает тех, кто пытается помешать возрождению. Возрождение, да. Сказка, быстро придуманная последователями «природной» религии. Что Вбирающие создадут новый мир после того, как разрушат старый, и в нем переродятся сами Вбирающие и те, кто помогал им. — Закон тоже не прощает, но тринадцать лет назад вас это не остановило. Даже если не знаете, у вас наверняка есть догадки, где Вбирающие могли найти себе укрытие. Озвучьте их — и ваша жизнь останется прежней. В противном случае закон вас действительно не простит. Мельсим уронил лицо в ладони. Его плечи дрожали. Затем медленно, словно борясь с собой, он поднял взгляд. — Сияющий лес, — проговорил Серт. — Там, конечно, надежно, можно найти пропитание, но… там же нет солнца, растут одни растения со скотосинтезом… что ты фыркаешь, Эйк, не я этот термин придумал! «Скотос» — «тьма» по-древнегречески! И имя божества, кстати. — Скотское, наверное, божество, — еле слышно пробормотала Руд, на миг перейдя на родной язык. Эйк подавил улыбку: — Прости. Я знаю, просто если помнить ругательства твоей и Руд страны… Ладно, на самом деле я хотел сказать не это. Ходили слухи, что лет десять назад как раз в этом самом лесу было убежище, но затем опустело. Я слышал об этом от одной Вбирающей, когда еще не стал Защитником. Саккара. Она хотела проверить, дойти до этого леса вместе с другом. Жаль, Эйк слишком поспешно примкнул к Защитникам и потерял с ней связь. Он почти уговорил ее пойти с ним. — Значит, не опустело. Лет десять… после того, как Шерит окончательно пропал… — пробормотала Руд. — И этот вертолет… Возможно, Шерит все же был там. Или есть до сих пор. — Если есть, представьте, какие перспективы откроются. — Серт мечтательно вздохнул. — Может, с его силами мы сможем создать лекарство. Эйк фыркнул, старательно задавив искорку надежды: — Ты оптимист. Серт шутливо пихнул его в бок: — Что, нельзя понадеяться, что кто-нибудь возьмет и разрешит махом наши проблемы? — Да уж, и феи залетают, и наступит мир во всем мире. — Все же и у Руд в голосе промелькнула едва заметная тень надежды. Тряхнув головой, она взглянула куда-то в сторону: — О, наконец-то идут. По площади к ним спешили Масра и Ихори. «Фух, слава богу, почти все. Так, Эйк, давай, шагай в вертолет и отдыхай. Все будем отдыхать. Черт, устала. Есть хочу». Эйк дернулся. Редко, но бывало, его посещало чувство, что он лишь марионетка в руках кукловода, который смотрит на него из другой реальности и размышляет, куда направить его дальше. *** Миц помнила это ощущение. Что она видит сон, что все вокруг ненастоящее, что ее разыгрывают и вот-вот скажут: «Да не волнуйся, мы пошутили». Похожее — только гораздо сильнее — чувство пришло к ней после того, когда она смотрела на Максима, лежащего со сломанной шеей у подножия лестницы, и когда она сидела в комнате, глядя в одну точку и повторяя: «Нет, это все неправда». Утром в вертолете было двадцать человек. А теперь — девять, если не считать новых пилотов и механика. Из них — шесть Вбирающих. Как такое может быть?.. Новый вертолет им пришлось бросить в нескольких километрах от лагеря, чтобы по нему убежище не вычислили Защитники, если они тут появятся. Или вычислили не сразу… Потом они шли по опушке леса, в сени деревьев, опять же чтобы их не заметили. Коляску Тлирины опять пришлось сложить, ее взял кто-то из Вбирающих. Тлирину снова нес Ринк, а Миц и Левк жались к ним. Миц хотелось ощущать их рядом, убедиться лишний раз, что они живы. Порой — чтобы освежить эту уверенность и чтобы поддержать их — она касалась ладонью рук Ринка и Тлирины, впитывая тепло их кожи. Видела, как друзья повторяют то же самое, как Тлирина трогает Ринка и тянется к Левку, как парни прикасаются к ней самой и к друг другу. Потом Левк обошел Ринка и, потеснив Миц («тоже теплый», — машинально отметила она), сжал Тлирине плечо. Миц повторила его маневр и с другой стороны схватилась за локоть Ринка. Подумала и сжала в пальцах кончик шорт Тлирины. Тлирина слабо улыбнулась ей, чем вызвала волну тепла, а Ринк будто попытался прижаться. Тут волна была уже тепла и смущения. Ощущение «это сон» ушло, и Миц чувствовала себя странно спокойной. Даже равнодушной. Так легко было вспомнить, что она в мире ориджинала, воспринимать умерших Вбирающих как персонажей, а не настоящих людей. Настоящими здесь были лишь она и еще трое. В лагере их окружили, оглушили голосами, засыпали вопросами. Не сговариваясь, Миц, Ринк и Левк протолкались сквозь людей — это было нетрудно, стоило лишь не отставать от Ринка — и скользнули к медпункту. После ходьбы по лесу Левк хромал на раненую ногу, и это не укрылось от выскочившей Рессен, как будто она почувствовала их приближение. Хотя, скорее всего, просто увидела толпу у входа в лагерь. Затолкав их внутрь, она усадила Левка на кровать, перевязала ему ногу, попутно поинтересовалась, целы ли остальные, после чего кинулась к другим Вбирающим, как раз входившим внутрь. Вскоре медпункт наполнился стонами раненых, суетой Рессен и тех, кого она позвала помочь, и ее болтовней. Бурча и выговаривая ранам, как нашкодившим детям, доктор носилась от кровати к кровати с каменно-спокойным выражением лица. Миц старалась не смотреть на нее. Похожее выражение лица было у Тирри. Прибежавшая на шум, все еще покашливающая от простуды девочка наблюдала за происходящим в медпункте спокойно и даже несколько отсутствующе. С тем же лицом она выслушала и рассказ о произошедшем. После чего безмолвно протянула к ним руки, и их четверка ощутила волну тепла. — Не трать силы, — одновременно сказали ей они все, а Левк добавил: — И даже не думай тратить их на остальных. Переживут. Тирри кивнула — даже как будто облегченно. Миц показалось, что еще это было связано с тем, что двое из раненых с надеждой косились на «солнечную» Вбирающую. Трудно удержаться от прикосновения к источнику тепла и спокойствия в мире, полном смерти и печали. И насколько же тяжело должно быть здесь такому источнику… Тлирина за все время не проронила ни слова. Смотрела в пустоту. Иногда ее губы шевелились. Чаще всего беззвучно, но один раз Миц смогла разобрать шепот: «Мы все умрем». *** Ночь принесла тишину. Темнота поглотила пространство между домами, сами дома боролись с ней навесными фонарями, питающимися энергией от солнца Тирри, и светлыми квадратами окон. Постепенно ночь гасила их, течением времени склоняя в сон людей за ними. В их комнате лампа еще горела. Миц сидела рядом с Тлириной, прижимаясь своим плечом к ее и чувствуя, как их головы соприкасаются. Миц не хотелось быть одной, и Тлирине наверняка тоже. К тому же Миц все еще хотела напомнить себе, что подруга из другого мира жива. Все же подруга?.. Она ощущала смутную тревогу за Ринка, Левка и Тирри. Словно без ее прикосновений они могли исчезнуть. Словно Миц могла так защитить их, как сейчас будто бы защищала Тлирину. Но увы. Они посидели еще вместе после медпункта, потом Левк ушел обратно туда, беспокоясь за Тирри, а еще позже пошел спать Ринк. Миц пришлось ненадолго вернуться в реальный мир, показаться родителям и сделать вид, что отправилась спать. Не хотелось волновать их правдой. Поэтому за маму и папу она не волновалась, если только кто-то из них не зайдет к ней в комнату… Впрочем, сейчас ее больше волновала Тлирина. Подруга так и молчала. Молчала, пока здесь были Ринк и Левк, молча, когда они ушли, задернула штору кровати, отгородившись от Миц. Из-за занавеси тоже не раздавалось слов, лишь тихие всхлипы. В это время Миц и ушла в реальный мир, рассудив, что Тлирине лучше побыть одной. При возвращении ПВМ опять кинул ее на кровать Вбирающей. Какое-то время они смотрели друг на друга — Миц с виной, Тлирина с быстро угасшей злостью. И вот сейчас прижимались плечами и держались за руки. — Мне страшно. Миц вздрогнула от приглушенного, сдавленного голоса Тлирины. — Не уходи. Хочу видеть, что ты жива. Не хочу умирать. Миц, я… я не хочу. Миц повернулась к ней. Подняв лицо, Тлирина смотрела на нее влажно поблескивающими глазами. Их взгляды почти столкнулись, и Миц уже автоматически перевела свой выше. Послышался порывистый вздох, и внезапно Тлирина уткнулась лбом ей в грудь, с силой сдавила в объятиях. Миц ойкнула, заставляя стать их слабее, и тоже заключила Тлирину в кольцо рук. Жалость поднималась внутри, уходила к глазам, щипала их изнутри. Как все же различаются их чувства… Когда умер Максим, Миц совершенно потеряла понимание, чем жизнь, этот бурлящий и обжигающий до душевных волдырей бульон, лучше холодного омута смерти. И до сих пор не вернула его целиком, единым стройным ответом, а не осколками смутных мыслей. Один из этих осколков и колол ей глаза сейчас. Миц не знала, кого жалеет — Тлирину, себя, весь этот мир? Жалеет потому, что Тлирине и остальным больно? Потому что их мир скоро умрет? Потому что сама Миц так безнадежно запуталась в чувствах? Кусочку кожи под тем местом, куда приходились глаза Тлирины, стало тепло и влажно. Спина подруги вздрагивала под ладонями Миц. — Такие же чувства я испытывала, когда умерла Пеля, — прошептала Тлирина. — Пеля — это… — Она была твоей подругой, верно? Вашей. Пеля. Это была девушка. Вот как ее звали. Тлирина помолчала. — Да. Ее убил… Она вдруг запнулась, а когда продолжила, ее тон был сух и невыразителен: — Ее убил приемный отец Левка. Слова, казалось, выбили у Миц воздух из груди. Одновременно толкнув друг к другу кусочки паззла: — Что?! Тот, которого убил Левк? Руки Тлирины сжались сильнее: — Да. Он пропал на какое-то время, а когда вернулся… Не хочу говорить об этом человеке, — внезапно выдохнула Тлирина с таким отвращением, что только полный дурак стал бы настаивать. — Хорошо. Понимаю. — Миц успокаивающе гладила ее по спине, стараясь не выдать собственную дрожь. У нее было только одно чувство, и оно не выражалось приличными словами. Волны жалости сменялись волнами гнева. Зачем, зачем им приходится умирать? — Когда она умерла… — прерывисто продолжала шептать Тлирина, — мне казалось, это сон. Мне так хотелось проснуться… А потом мне стало ужасно, ужасно страшно. Мир казался полным опасностей. Везде, казалось, ждала смерть. Впрочем, почему «казалось», если это действительно так? Я помню, что кричала и плакала… И сейчас мне тоже страшно. Мир умирает. Защитники могут нас найти. А я даже не смогу от них убежать! — Ее голос возвысился до крика, пусть и приглушенного плечом Миц. — Я не хочу умирать! Не хочу больше никого терять! Миц, скажи, что мы не умрем! Что кто-нибудь найдет лекарство! Кто-нибудь… кто-нибудь спасет нас! Тлирину трясло от рыданий, и майка Миц увлажнялась все больше и больше. Девушка-человек гладила девушку-Вбирающую по спине, плечам, волосам, шептала какую-то ерунду в попытке успокоить. Ее слезы тоже, устав просто жечь глаза, стекали по щекам. Миц оплакивала Тлирину, друзей, себя, Пелю, Максима, причем в ее воображении последние двое стояли отдельно. Но к ним больше никто не добавится. Она их вытащит. Вытащит Тлирину, Ринка, Левка, Тирри из этого проклятого умирающего мира, и пускай он тонет себе в ледяном омуте. Нужно будет лишь подобрать слова, объяснить. Завтра она попытается это сделать. Обязательно. — Ты не умрешь. Не умрешь. И я не умру. Я здесь. Я с тобой. Мы обе с тобой живые. И будем живыми. Мы… Постепенно их слезы унялись. Тлирина разжала руки, высвободилась из объятий Миц. Стала тереть лицо. Миц последовала ее примеру, стирая с щек мокрые дорожки. — Ты говорила, что жизнь бессмысленна… — тихо произнесла Тлирина. — Почему тогда мы так цепляемся за нее, если она бессмысленна? Хороший вопрос, сама Миц тоже над ним думала. — Инстинкт самосохранения? — слабо усмехнулась она. — А может, что-то большее. Чувства. Не знаю. Просто… мне кажется, если бы у нас был один голый разум, мы бы выбрали смерть, потому что после нее ждут пустота и покой. — Ты намекаешь, что люди глупые? — вымученно рассмеялась Тлирина. Миц притворно округлила глаза: — А разве не так? На короткое время комнату заполнил их нервный смех. — Сейчас я бы не отказалась думать о смерти как… как о чем-то неизбежном. — Тлирина поникла вновь. — Как о естественном порядке вещей. Наверняка так было бы легче. Я делилась этими мыслями с тобой утром, но сейчас они словно… померкли. Прости, — вдруг произнесла она. — Наверное, тебе неприятно говорить об этом. — Все хорошо. — Однако слова Тлирины горько напомнили Миц о нелепом союзе жизни и смерти. Да, сама Миц может сбежать в собственный придуманный мир без смерти и забрать с собой родных и близких, но… почему все-таки получился этот тандем? Это странное устройство мира, когда, несмотря на страдания и возможность их прекратить, все существа пытаются выжить. Правильно сказала Тлирина, почему они цепляются за жизнь, если она бессмысленна? — Естественный порядок — странный порядок, — прошептала Миц. — Почему он такой? Если это эволюция, почему она пошла так? Если какие-нибудь божественные силы, почему они все так создали? Почему-то по лицу Тлирины пробежала тень. — Баланс? — неохотно предположила она. — Жизнь и смерть, добро и зло, свет и тьма… — Эти понятия придумал человек, не исключено, что чтобы примириться со смертью и всем плохим в мире. Карма, рай и ад, за черной полосой всегда последует белая… это все выдумано нами, мы утешаемся, пытаемся отыскать смысл всей этой заварухи с жизнью, но что, если его никогда не было или мы не там ищем? Блин, прости, — оборвала себя Миц, ощутив укол вины. — Не стоит об этом всем говорить сейчас… — Я в порядке. Странным образом эти рассуждения помогают успокоиться, — слабо хмыкнула Тлирина. — А сама ты как себя чувствуешь? — Более-менее. — Миц придвинулась ближе к ней, снова желая ощутить ее присутствие. — Я рада, что ты, Ринк и Левк живы. Я ужасно за вас перепугалась. «Перепугалась» — мягко сказано. Если бы повторилась ситуация с Максимом… что бы было с ней? — Я перепугалась за тебя и Левка. — Тлирина повторила движение Миц, коснулась щекой плеча. — Мне показалось, что Защитница действительно убьет вас. А потом, когда ты переместилась с ней и вернулась одна… Я бы задушила тебя тогда в объятиях, если бы так сильно не волновалась. Если бы ты не вернулась… Если бы вообще не ты… С болью на лице она зажмурилась. — Даже не хочу думать. Может, у жизни и нет смысла, и мы все равно умрем рано или поздно, но пусть вы умрете как можно позже. Щемяще-светлое чувство в груди заставило Миц отвернуться, потому что оно снова начало выталкивать из нее слезы. Немного слез. И улыбку. «Пусть вы умрете как можно позже». Это лучше дружеских клятв и признаний в любви. Нет, конечно, это еще можно рассмотреть как проклятье — «пусть ты подольше помучаешься в живом состоянии». Но не от Тлирины. И… все равно не получается. — Смысл жизни… — услышала она Тлирину. Взглянула на нее. Почему-то подруга снова помрачнела. — А что, если рай и ад действительно существуют? — спросила она. — Что, если верующие люди правы? Что, если после смерти нас ждет загробный мир? Или возрождение… — Возрождение? — переспросила Миц. — Да. Это вера почитателей Природы. — Тлирина поморщилась. А, да, ее еще упоминал Мельсим. Что-то еще зашевелилось в памяти Миц, на мгновение сознание поплыло. Крик. Девичий крик. Такой… знакомый… крик. — Миц? — с тревогой окликнула ее Тлирина. — Что? Я в порядке, — удивленно ответила Миц. Странное чувство исчезло так же внезапно, как и появилось, и скрылось где-то в уголке сознания. — Знаешь, я бы, наверное, не отказалась от загробного мира, но при условии, что нас не ждут там какие-нибудь пытки за наши грехи. Или вообще что-то плохое. Жить и так больно, терять близких тоже, и думать, что и после смерти будет больно… Что вообще за садисты придумали такое? А ты веришь в… возрождение? Тлирина как-то странно посмотрела на нее, но ответила: — Я бы хотела надеяться, что оно будет. Но это придумали люди. Как ты и говорила. Мечты людей сбываются только… — Она вдруг запнулась. — Только в их фантазиях. Миц взяла ее за руку в попытке поддержать, и подруга слабо сжала пальцы. — Хотела бы я, чтобы Пеля и Максим действительно переродились в новом мире, — прошептала она. В голове Миц мелькнул двойник Максима и его судьба. Она поспешно отмела эти воспоминания и сосредоточилась на других. Тех, где они с братом дурачились вместе, дрались на игрушечных мечах, сбегали с уроков, заливались смехом от шуток, понятных им одним. Мимолетно Миц улыбнулась. Давно она не улыбалась от воспоминаний о брате. — Хотела бы я познакомить вас с Максимом, — тихо произнесла Миц. — Он был хорошим. Таким веселым, увлекающимся… Не любил сидеть на месте, вечно ему надо было чем-то заняться… Тлирина слушала ее со странной светло-грустной улыбкой — наверное, такой же, какая была сейчас у Миц. — А Пеля любила сидеть, — проговорила она. — Ей нравилось рисовать. Сесть где-нибудь на природе и рисовать разных фентезийных существ. Фей, драконов, придумывала своих... Повисло внезапное молчание. Миц непонимающе взглянула на Тлирину. Она смотрела в пол, со странным выражением сжимая покрывало на кровати. Потом с тем же выражением лица Тлирина подняла взгляд: — Миц, я хочу кое о чем спросить тебя. Только… ответь честно. Ее тон звучал так же странно, и от него по коже Миц пробежали мурашки. Почему-то участился ритм сердца. Она кивнула с нехорошим предчувствием. — Миц… — Казалось, Тлирине самой было трудно произносить слова. — Миц… что означает «ПВМ»? Твою мать. Опять Тлирине удалось словами выбить что-то изнутри Миц. Только гораздо сильнее и поселить в образовавшейся пустоте холод, заставивший тело оцепенеть. Да, Миц хотела перенести их в созданный собственноручно мир, признаться во вранье, сказать, что все это время могла их спасти. Но она не хотела говорить им, что их собственный мир — лишь ориджинал! — Что означает «ПВМ»? — звенящим шепотом спросила Тлирина. — Скажи мне. Пожалуйста. Мне… мне кажется, что это важно. И не делай такое лицо, будто я выпытываю у тебя тайну мироздания, — с нервным смешком добавила она. Миц молчала. Она не могла ничего с собой поделать. Она не знала, что ответить. Глаза Тлирины смотрели в опасной близости от ее глаз, тенью давления своей силы вызывая еще большую панику. Если Тлирина решит взглянуть ей в глаза, придется сказать правду, и что тогда будет?! Каково будет осознать, что ты — чья-то выдумка? Что ей сказать?! — Миц?.. — Она вдруг осознала, что Тлирина дрожит. — Миц, почему ты молчишь?.. Резкий одиночный стук в дверь заставил их подскочить. Каким-то образом Миц оказалась на ногах, хотя не запомнила, как вставала. Все еще бешено колотилось сердце, разливая по венам уже не оцепенение, а благодарность внезапному визитеру. Стук повторился. Громкий, доносящийся от низа двери, как будто по ней ударили ногой. — Не сломай ее себе, Левк! — крикнула Миц, потому что обычно пинал двери как раз он. Крикнула преувеличенно громко и тут же осеклась. Наверху послышались шаги. — Девушки, имейте совесть, уже двенадцать ночи, — высунулось из отверстия для лестницы недовольное женское лицо. — Я еще ладно, я читаю, но остальные ведь уже спят. — Прости, мам, — услышала Миц Тлирину и сама виновато кивнула. — И скажите этому визитеру то же самое: что ночью нормальные люди предпочитают тишину и сны. — Недовольное женское лицо скрылось. Миц с Тлириной переглянулись. В другое время улыбнулись бы друг другу — «бывает, что поделать», — но сейчас Миц еще отходила от недавнего разговора, да и лицо Тлирины не выдавало и намека на улыбку. Миц поспешно зашагала к двери открывать. — Не разбуди людей на втором этаже, — сказала она скользнувшему внутрь Левку. Тот опасливо покосился в сторону лестницы: — Ну, не вас же бужу. Вы ведь вроде как еще не спите. — Что-то случилось? — После сегодняшнего дня Миц уже на всякий случай опасалась всего. Но, к ее облегчению, Левк покачал головой. — Нет, просто у вас свет горел, и я решил… зайти. — Он почему-то искоса глянул на Тлирину. Только сейчас Миц заметила, что он сжимает что-то в руках. — Подожди, это что еще за бутылка? И кружки… — Что, не хочешь напиться после сегодняшнего? — усмехнулся Левк, и что-то в его улыбке Миц не понравилось. В ней было то же самое, что и в испытующих взглядах, которые Левк бросал на нее целый день, после боя с Защитницей. — Это вино. Не знаю, как оно к нам попало, на складе аж пять бутылок стоит. Пять! Может, это подарок был, священники иногда раскошеливаются на что-то такое. Хоть что-то хорошее они делают, да Тлир? — снова посмотрел он в сторону кровати. — Да уж. — Голос Тлирины звучал мрачно. — Неси ее сюда, — внезапно сказала она. — Не знаю насчет Миц, но я после сегодняшнего почти готова выпить. — Ладно. — Левк прошел мимо опешившей Миц, поставил бутылку и кружки на прикроватную тумбочку. — А ты будешь, Марин? — Да, наверное, нет, — пробормотала Миц, окончательно растерянная. Она все еще была рада приходу Левка, спасшему ее от расспросов Тлирины, но… Вдруг ей показалось, что Левк принес вино еще и для того, чтобы разговорить Миц, выведать то, что она скрывает. И это подозрение усилилось, потому что после ее ответа на лице парня отразилось разочарование. — Как хочешь. — Он, однако, лишь пожал плечами. Но накатившую было на Миц волну облегчения остановило внезапное продолжение: — Тогда я хочу с тобой поговорить. Снаружи. И не успела Миц опомниться, как ощутила, что ее хватают за руку и тянут к двери. «Что, опять?» — лишь мелькнула мысль. — Левк! — услышала она напоследок Тлирину, и дверь захлопнулась, отрезая их от комнаты. Миц окутала ночная прохлада и темнота, разгоняемая сиянием фонарей и светом в окнах. Они проплыли мимо: Левк утянул ее за угол дома. В полумраке она смутно видела его лицо. Миц захотелось убежать, но ее руку не отпускали. Внутренности опять сжало в тисках. Сначала Тлирина, теперь Левк… — Тебе явно нравится таскать меня за руку, — буркнула она, пытаясь скрыть напряжение. — Ага, весь месяц искал повод. — Левк снова усмехнулся, но невесело. — Вряд ли он тебе понравится, правда. Он подступил ближе, напряженно вглядываясь в лицо Миц. Резко стало еще неуютнее, и она попыталась отодвинуться, но, не давая это сделать, Левк сжал и ее вторую руку, возле локтя. — Ты неплохая, Марин. — Начальные слова заставили Миц изумленно уставиться на Левка. В ответ тот пожал плечами. — Наверное. Для человека. Ты сегодня спасла нас с Тлирой, и за это спасибо. Но меня настораживает одна вещь. Ты откуда-то узнала сегодня о том Вбирающем, Эйке вроде, и Защах. Ринк говорил, что именно ты подняла тревогу. Девчонка из другого мира, которая в нашем не была дальше лагеря до сегодняшнего дня. По крайней мере, ты так говоришь. — На что ты намекаешь? — Близость испытующего взгляда Левка и хватка на руках нервировали все сильнее. — Слушай, отпусти меня! — Тогда ты сможешь достать свой ПВМ и сбежать. Думаешь, я просто так тебе руки держу? — фыркнул Левк. — Я намекаю на то, что ты подозрительно много знала сегодня. Да, ты предупредила наших и опять же спасла меня с Тлирой. Именно поэтому я с тобой разговариваю, а не угрожаю пистолетом, и Тлиру тоже не стал просить посмотреть тебе в глаза. — И бутылку принес исключительно чтобы поблагодарить! — не удержавшись, съязвила Миц. Пару секунд Левк непонимающе смотрел на нее, а потом коротко рассмеялся: — Нет, вообще чтобы забыть немного о всем сегодняшнем дерьме. Хотя мысль про подпоить тебя, чтобы ты охотнее все рассказала, у меня была, да. Но так как ты отказалась… В общем, у меня лишь один вопрос. Откуда ты знала о Защах? — Точно не из-за того, что я из них, если ты опасаешься этого, — дрожа, проговорила Миц. Убедительная ложь не приходила в голову, а сказать правду, «я знала об Эйке, потому что ваш мир — ориджинал, который я читала»… Нет. — Я и не говорю, что ты Защ. Тебя же Тлира месяц назад проверяла. Но ты определенно что-то скрываешь. Например… ты была в нашем мире раньше? Ошеломленно Миц качнула головой: — Почему ты так решил?! — Заметь, это не моя идея. Это предположила Тлира. Один раз, когда тебя не было, она спросила у Ринка, не замечал ли он, что ты слишком много знаешь о нашем мире. Кстати, Ринк заметил, потому он что ответил: «Тоже об этом задумывалась?». — И откуда же ты знаешь про это, если они разговаривали между собой? — Миц постаралась вложить в голос побольше яда, но сердце колотилось как бешеное. Это происходит. Это начало происходить. Так они давно уже заметили… Левк слегка смутился. — Ну подслушал. Ну случайно, — произнес он с легким вызовом. — Они все равно меня быстро заметили. И вообще, главное не это. Уже потом я подумал, что и правда. Ты практически не задавала вопросов. Как будто уже знала о Вбирающих, Защах, что наш мир умирает. Про этого Эйка опять же. Я сначала подумал, что про него ты узнала от кого-то из лагеря, но проблема в том, что тогда знал бы Вершет, ему бы еще до сегодняшнего дня рассказали, и он бы сразу поднял тревогу. А он не знал. Никто не знал, кроме тебя. Если бы Левк не держал ее за руки, Миц треснула бы себя по голове. Ведь точно! Ее вопросы касались в основном лагеря. Как они тут выживают, что за искусственное солнце, что за способности у Ринка, Тлирины и Тирри. Она не спрашивала ни о мире цвета сепии, ни почему Вбирающие цветные, ни кто такие Защитники. Неудивительно, что это заметили. — Так ты была в нашем мире? — настойчиво повторил Левк. — И что-то мне подсказывает, что это не твоя единственная тайна. — Мои тайны тебя не касаются. И остальных тоже. — Миц постаралась сказать это как можно более уверенно. — Особенно информация о Защах, ага, — ответил Левк едко. — И если я отведу тебя сейчас к Тлире, ты скажешь ей то же самое? Внутри Миц что-то оборвалось. Если Левк это сделает, если Тлирина посмотрит ей в глаза... будет два варианта. Либо Миц рассказывает все. Либо молчит, навлекая на себя все больше подозрений. В обоих случаях... Ее возненавидят. Миц смотрела в сторону, чувствуя, как Левк буравит ее взглядом. Пыталась подобрать слова, но такие волшебные, спасающие в любых ситуациях, существовали не в этом мире. Страх превращался в обреченность. Миц уже ждала, что сейчас ее заведут обратно в дом, Тлирина посмотрит на нее и... все. Все будет кончено. — Я не поведу тебя к Тлире, — внезапно сказал Левк, и Миц изумленно вскинула голову. — Стоило бы, но не буду. Вряд ли после сегодняшнего у нее есть настроение допрашивать тебя. Да и тебе пришлось нелегко... по крайней мере, твой задолбаный вид выглядит достаточно искренно. — Обожаю твою заботу, самую заботливую заботу из всех, — буркнула Миц. От облегчения подкашивались ноги. Ее секреты все еще ее. Подозрения — лишь подозрения. Все... еще продолжается. Левк фыркнул: — Рад, что ты ценишь, приложил все усилия. — Изобрази сочувствие на лице, тогда поверю. Левк скорчил рожу, и Миц невольно прыснула. На миг показалось, будто недавнего разговора не было, и они опять перекидываются безобидными колкостями на правах людей, терпящих друг друга и порой соглашающиеся, что нечто общее у них есть. — И все-таки. — Левк резко посерьезнел. Он все еще держал Миц, и его ладони захотелось сбросить еще сильнее. — Знаешь, даже плевать на твое молчание. В какой-то степени я тебя понимаю, у меня тоже дохрена того, чем я не хочу делиться. Можешь пообещать хотя бы одно? — Что? — Что твои секреты не навредят никому. — Левк наклонился к ней ближе, словно хотел, чтобы она слышала каждое его слово. — Ни Тлире, ни Ринку, ни Тирри. Они тебе доверяют. Тлира к тебе привязалась. Ринк наверняка давно бы уже пристал к тебе с расспросами, но ты ему нравишься, поэтому он этого не делает. К щекам прилил жар, и Миц поспешно отвернулась. — Я даже не буду спрашивать, издеваешься ты или нет, — пробурчала она. — Еще скажи, что ты не замечала. Если даже я заметил… Так ты пообещаешь или нет? Навредит ли правда о том, что этот мир выдумка? Что все это время она могла их спасти, забрав в собственную выдумку? Второе она скоро раскроет им. Или просто скажет, что нашла подходящий мир. А первое... первое больше навредит, если перестанет быть тайной. — Обещаю, — сказала Миц. Опять испытующий взгляд пронзил ее, словно его владелец соревновался со взглядом Тлирины, а потом Левк выпрямился и неопределенно хмыкнул. — Ладно, поверю тебе. Пока что. Твоим словам действительно лучше быть правдой. Потому что если из-за тебя мои друзья и сестра пострадают… — внезапно выражение его лица изменилось, стало жестким и… пугающим, — я тебя убью. Он дернулся от оцепеневшей Миц, словно сам испугавшись своих слов. Развернулся, прошел вперед несколько стремительных шагов. Порывисто обернулся: — Я хотя бы их не хочу потерять. С этими словами он сорвался с места и скрылся за дверью в дом. Щелкнул язычок ручки. Миц осталась стоять в воцарившейся тишине, под светом фонарей и белым сиянием из окон впереди. В тело будто налили свинец. Сказал бы это кто-то другой из лагеря, она бы не восприняла его слова так серьезно. Но Миц слишком хорошо помнила участи Шерги и напарника Защитницы, отправленной в другой мир, а в памяти все еще был свеж разговор о Пеле. Но причина обездвиживающей тяжести в теле была не только в страхе. На секунду у Миц мелькнули странные воспоминания. Лицо Левка вдруг наложилось на чье-то другое. На образ беловолосой девушки, наставившей на нее пистолет. И на образ кого-то еще…