Олень

В принципе, жаловаться Наполеону было совершенно не на что. Последние два месяца он при любом удобном случае имел уникальную возможность получать в свое полное распоряжение два метра русской детской непосредственности. С каждым разом становилось все интереснее и интереснее. Илья охотно шел на всякого рода эксперименты, позволяя вертеть собой всякими невообразимыми способами. Вся эта неискушенность столь сильно въелась Соло в подкорку, что стало совершенно привычным делом лишний раз подразнить своего коллегу, когда ситуация к тому ну совершенно не располагала. В таким моменты Курякин сначала из ледяной глыбы холода и отчужденности превращался в цветущий на солнце помидор, а затем снова резко сбрасывал температуру до уровня Северного Ледовитого океана, бросая при этом испепеляющие взгляды на американца, который, якобы совершенно случайно, ущипнул его за задницу всего мгновение назад, двигаясь в сторону кабинета Уэверли с очередным документом. Теллер не сильно напирала с вопросами, даже когда один раз застукала мужчин на диване в гостиной. По совести, она сама виновата, ведь приличных людей учат стучаться. Вот только кто же знал, что в своем номере Курякин окажется не один, да еще и прижатый к дивану довольным американцем. К счастью для всего коллектива, русский про этот досадный инцидент не знал, так как в момент появления девушки сидел к дверям спиной, а Наполеон бросил на немку столь красноречивый взгляд, что девушка ретировалась как можно быстрее и тише. После череды довольно коротких заданий мужчины уже приноровились к тому, чтобы совмещать тяжелую работу полевых агентов под прикрытием с огромной тягой к плотским наслаждениям. Для Ильи каждый раз был в диковинку, а Наполеон не переставал не скупиться на свою фантазию, раз за разом раздвигая границы сознания русского все дальше и дальше. Единственным удручающим фактом было полное отсутствие начальной инициативы от самого Курякина, который, если и хотел, то предпочитал стоически терпеть, пока Соло сам не сделает первый шаг. Вот тогда пламя вспыхивало. Наполеон даже примерял на себя роль психотерапевта, пытаясь понять, что же мешает им наконец прийти к обоюдному выказыванию своих пристрастий открыто. Ему нравилось быть с русским: нравились поцелуи, прикосновения, объятия и, разумеется, секс был так же бесподобен. С одним лишь исключением — даже в перерывах между заданиями русский никогда самостоятельно не заявлялся в его номер, даже не предлагал ничего во время коротких диалогов. В конце концов, он мог бы банально позвонить по телефону. Но Илья выглядел незаинтересованным до того самого момента, как они оставались одни и Наполеон касался его плеча, или поясницы, или сразу забирался ловкими пальцами под водолазку. Это угнетало страшно. Невинный Илья в постели был все так же хорош, но интерес в завораживающей прелюдии пока еще был недосягаем. Соло осторожно показывал, как ему самому нравится, когда его касаются, не озвучивая никаких конкретных желаний, ведь тогда его коллега обычно сразу превращался в виноватого двоечника, которого отчитывают за провинность. Иногда Илья находил какие-то новые способы, неожиданные жесты и позы, на которые тело американца реагировало приятным горячим комом возбуждения внизу живота. Но все эти знания совершенно не применялись на практике, ведь в роли соблазнителя неизменно выступал Наполеон. Очередной важный прием у некого преступного магната должен был завершиться в ближайшие полтора часа. Уэверли уже дал агентам отбой, чтобы группа захвата ненароком не пришибла их. Теллер предпочла под благовидным предлогом отправиться к машине, чтобы отсидеться там. Наполеон использовал привычную уловку с пролитым вином, с истинным сожалением пачкая дорогую сорочку, которую спасти могла бы только немедленная химчистка. Повинуясь безмолвному жесту Курякина, американец проследовал за мужчиной в дальнюю часть дома, где не должно было быть никого, пропуская мужчину в ванную комнату. По их скромным подсчетам штурм должен был начаться минут через двадцать, так что в этом помещении они проведут ближайшие полчаса, если не больше. Маячки исправно отображали их местоположение, а значит, спецназ не станет выламывать дорогую дверь, чтобы убедиться, что в туалете нет никого лишнего. Наполеон с сожалением скинул с себя пиджак, расстегнул жилет и принялся замывать пятно, решив заняться попытками спасти полюбившийся предмет гардероба. Он слышал за своей спиной недовольное сопение русского, но предпочитал не акцентировать на нем свое внимание. Им еще предстояло предоставить Уэверли устный отчет о проделанной работе, когда всех представителей криминальной элиты повяжут. Соло увлекся пятном ни на шутку, поэтому появление широких ладоней на его талии оказалось для мужчины полной неожиданностью. — Что такое? — Илья в зеркале смотрел на него с легкой полуулыбкой, явно все еще обдумывая происходящее. Сам Соло уже начал бы действовать, не будь он так вымотан после практически двухдневного бодрствования, в процессе которого они следили за целью, изображая из себя торговцев антиквариатом. А самому американцу пришлось еще и поворковать с женой объекта, которая оказалась весьма благосклонна к «столь обворожительному мужчине». Курякин прикрыл глаза, осторожно касаясь губами чувствительной кожи за ухом напарника, ладонями легко выдергивая полы рубашки из-под пояса дорогих брюк. Наполеон чуть дернулся, но волна дрожи не позволила отстраниться далеко. Тело сильно реагировало на каждое прикосновение русского. Ведь обычно все это происходило только по инициативе самого Соло. — Илья, это же туалет, или ты забыл, в чьем доме мы находимся? — в голове крутилась шальная мысль о том, что было бы просто великолепно сейчас оказаться в номере отеля, чтобы русский снова повторил все это, источая такую непривычную для него уверенность в своих действиях. — Мы услышим штурм. Ты сам говорил, что они похожи на стадо слонов. Неужели ты не хочешь? — Наполеон хотел. О, как он хотел! По правде сказать, он и не рассчитывал, что его любовник созреет так скоро и начнет проявлять инициативу. Его даже не смущала уборная, кстати весьма роскошная, а широкая полка, на которую крепилась раковина, вообще теперь воспринималась как крайне удобная точка опоры. — К тому же, это хозяйская ванная, там, за дверью. Ты меня вообще слушаешь? Соло был бы и рад послушать, но после каждого слова Илья так многообещающе проводит языком по ушной раковине, заставляя кожу пылать огнем, а его собственное сердце отбивать неестественный ритм. Курякин как и всегда благоговейно расстегнул рубашку, которую можно было и не сильно беречь теперь. Запертый в тесных брюках член американца приносил вполне ощутимый дискомфорт, поэтому Наполеон не придумал ничего лучше, кроме как вжаться пахом в мраморную столешницу. — Что, Большевик, в туалетах можно не только итальяшек избивать? — поддавшись такой внезапной смене настроения своего партнера, Соло постарался сфокусироваться на их общем отражении в зеркале. Лица русского не было видно, так как мужчина был занят тем, что осыпал поцелуями плечи и спину Наполеона. После стольких раз он все еще продолжает исследовать мужское тело под ним снова и снова, неторопливо дразня. Американец даже не может вспомнить хоть один их раз, который можно было бы окрестить «быстрым перепихом»: Курякин всегда был обстоятелен, добиваясь всех тех реакций тела коллеги, о которых он уже знал, а затем начинал искать нечто новое. — А ты разве не хотел этого от меня? — русский медленно приподнял голову, удивленно уставившись на отражение. И до Соло только сейчас дошел тот факт, что Курякин просто хочет сделать ему приятное. Ведь сам он не раз пытался развести своего смущенного любовника на нечто столь необычное, да еще и в каком-нибудь запрещенном месте. Илья на провокации велся, но до секса в людном месте им было еще ой как далеко. Виллу же можно было с полной уверенностью назвать достаточно людным местом, пускай в этом крыле сейчас и не находилось никого лишнего. Как русский вообще смог побороть свое смущение пока было загадкой, но стало очевидно, что таков был его план с самого начала. Не зря ведь они прошли аж три уборные, чтобы оказаться именно в этой. — Все, понял, замолкаю, — Наполеон поджал губы, после чего с жадностью их облизнул, ощущая, как горячие губы Ильи возвращаются к своему занятию. Любую инициативу следовало поощрять, поэтому Соло осторожно толкнулся ягодицами назад, чувствуя через ткань чужое возбуждение. И черт, как же было приятно ощущать его сразу целиком, а не подмечать, как оно растет со временем. Чувствовать, что тобой хотят владеть и хотят доставить удовольствие, не особенно-то заботясь о том, просил ли ты того изначально или нет. Илья выцеловывал каждый позвонок, постепенно спускаясь на колени, чтобы очертить горячими прикосновениями линию поясницы напарника и помять через ткань так призывно выставленные ягодицы. Широкая ладонь нежно проскользнула по внутренней стороне бедра, накрывая вполне уже оформившееся возбуждение, осторожно его сжимая и поглаживая, умудряясь даже через штаны делать именно то, что Наполеону нравилось больше всего. Аккуратно сдавливая и чуть оттягивая мошонку, а затем проводя пальцами по всей длине, заставляя головку члена выбраться из-под кромки белья и упираться в жесткую полосу ремня. Соло был вынужден практически полностью опуститься грудью на столешницу и с силой сжать челюсть, чтобы не застонать слишком громко. Всхлипы он и так не был в состоянии контролировать. — Сделай что-нибудь, Илья… Как у тебя только терпения хватает… — Курякин поднялся с колен, легко расстегивая оба ремня: на своих и чужих брюках. Он опустил их вместе с бельем, перешагивая через свои и оставляя Соло стреноженным. Ладонь опустилась на изнывающую от удовольствия плоть американца, начиная ритмично ее поглаживать. — Уверен, что с женщинами у тебя было то же самое. Мне никогда не надоест изучать твои реакции, — и если бы этот русский только представлял, насколько его слова пошло звучат, насколько сильно они заводят, отключая сознание и давая волю жгучему вожделению, он бы точно смутился, как и в их самый первый раз, когда смущался даже в глаза Наполеону смотреть. К счастью, эту стадию они уже давно преодолели, и каждое прикосновение Курякина теперь отдавало уверенностью, пускай запал исследователя в нем так и не угас. — И часто ты подслушивал то, как я был с женщинами? — Илья таким вопросом был несколько смущен, что заставляло задуматься о том, как долго и сколь тщательно весь этот план разрабатывался в голове у русского. Сейчас было очевидно, что Курякин идет на подобное вопиюще-аморальное действо лишь в силу того, что тщательно все продумал заблаговременно. Только вот он не учел излишнюю болтливость партнера, который сейчас блаженно потирался своими ягодицами о подрагивающий от нетерпения член русского. — Чаще, чем ты об этом знал, — разумеется, Илья несколько лукавил. После того случая с Викторией, еще до того, как троица официально стала командой, мужчина не отказывал себе в столь интересном времяпрепровождении. Тем более, что спать под номером американца в такие ночи становилось совершенно невыносимо, а русский не мог позволить себе напиться в хлам, дабы забыться сном. И разумеется, как хороший советский шпион, Курякин занимался прослушкой исключительно в рамках научного интереса и обмена опытом. И в этом он Наполеону никогда не признается. — Какие невероятные подробности, — Соло даже попытался отложить столь интересный компромат на свободное место в своей голове, чтобы позже подколоть коллегу в связи со столь постыдными действиями, но мозг упорно отказывался сосредоточиться. Особенно, когда пальцы русского скользнули между ягодиц, ненавязчиво интересуясь готовностью напарника. Американец тяжело выдохнул и склонился над раковиной, упираясь руками в края столешницы, чтобы не встретиться носом с дорогой сантехникой. По мере того как пальцы все активнее разрабатывали наспех смоченный слюной анус, а губы русского агента скользили по широкой спине и плечам напарника, чуть прикусывая кожу в самых приятных местах, заставляя каждый раз непроизвольно вздрагивать и всхлипывать от удовольствия, Наполеон умудрялся размышлять над тем, как же быстро ему удалось стереть налет невинности с этого лица. Илья был уверен в себе, заставляя американца раз за разом подчиняться и подставляться. Каждое его движение, каждое прикосновение приносили максимум удовольствия, требуя невероятной отдачи. Тяжелое дыхание обоих мужчин то и дело скатывалось в разряд тихих гортанных стонов и рыков, свидетельствовавших о невозможности терпеть дольше. В пиджаке американца во внутреннем кармане всегда находится пара пачек презервативов. Илья предпочитает прятать в такие места запасные пули, на крайний случай. Тихий шлепок влажной кожи бедер по упругим ягодицам становится отправной точкой. Соло весь подбирается, жмурясь от первой волны мурашек: он знает, что очень скоро ему станет хорошо, нужно только потерпеть немного. Курякин не торопится, нависая над напряженной спиной мужчины, чтобы прижаться губами ко влажному затылку и медленно качнуться назад, ощущая давление не до конца растянутых мышц. Он и сам не верит, что делает это. Что они делают это в туалете на вилле влиятельного торговца оружием. За окном слышатся первые крики, свидетельствующие о начале штурма, а значит, у них осталось не так много времени. Наполеон находит в себе силы, чтобы поднять голову и взглянуть на свое отражение. Ему потребуется минут десять, чтобы остыть после всего произошедшего. Курякин двигается медленно и размашисто, кажется, не реагируя на шум с улицы. С каждым толчком проникая на всю длину, а затем выходя целиком. До их первого подобного опыта Соло и не подозревал, как это приятно, а Илья сразу уловил, поэтому с того самого вечера при любом подходящем случае делал все именно так неспешно. — Кажется, пришло время научить тебя делать все быстрее, Большевик. Уэверли ждать не любит, — Курякин осторожно прикусил алеющее ушко американца, который ну слишком много болтал, не желая полностью отдаваться процессу и просто наслаждаться. Но зерно истины во всем этом было, в конце концов, можно будет продолжить позже, в более привычной и комфортной обстановке. — Ты слишком неугомонный. Думаешь, было так легко вообще на что-то подобное решиться? — не скрывая своего недовольства, шикнул Илья, хватая руками поджарые бока американца, а затем начиная ускорять движения, уменьшая амплитуду. Так ему самому нравилось гораздо больше, вот только в голове прочно сидела мысль о том, что большее удовольствие от процесса должна получать принимающая сторона. А Соло снова и снова нарывается на грубость и жесткость. Тихие жадные всхлипы американца, а также широко распахнутые глаза и расширившиеся зрачки наталкивали на мысль о том, что все происходящее ему и в этом варианте нравилось. Возможно, русскому стоит изучить и эту сторону их постельной жизни более тщательно, найти еще больше новых точек и реакций тела напарника, чтобы удовлетворить его страстную натуру. Вязкие белые капли медленно стекали по дорогому мрамору. Курякин скинул с себя презерватив, отбрасывая тот в ведро, но продолжая придерживать все еще приходящего в себя американца. Вдоль позвоночника скатывались крупные капли испарины, а розовые щеки брюнета свидетельствовали о глубоком удовлетворении. — В следующий раз сделаем это в раздевалке магазина, — безапелляционно заявил Наполеон, наконец выпрямляя спину и потягиваясь, чтобы размять мышцы. Он благосклонно принял из рук Ильи намоченное прохладной водой полотенце, чтобы по быстрому освежить горящую кожу. Им нужно было одеваться и выбираться из своего убежища. Наверняка, Габи скоро будет вынуждена отправиться их искать, если в ближайшее время мужчины не появятся.

***

— Надеюсь, вы не умудрились снова повздорить во время задания? — Уэверли смотрел строго, но с легкими нотками снисхождения. Кажется, их начальнику вообще было до лампочки, чем промышляют его подопечные в свободные минуты. Его задача состояла в том, чтобы этих минут у команды попросту не было. — Никак нет, просто были в дальней части здания, чтобы с той стороны никто не скрылся, — у Соло всегда был готов ответ на любую такую поддевку. Мужчина еще со времен работы на ЦРУ привык всеми возможными способами намекать на то, что он погряз в работе по самые уши и шанса подумать о себе у него попросту не было. — В таком случае, послезавтра утром у вас рейс на Осло. Детали завтра. Свободны, — вся троица поспешила ретироваться, пока начальник не придумал какое-то очередное глупое поручение, вроде написания отчета от лица каждого из агентов. — Вот вы оба форменные придурки. Соло, что у тебя за шило в заднице? — немка недовольно всплеснула руками, когда группа подошла к машине. А в ответ на удивленные взгляды девушка красноречиво указала на не до конца заправленную рубашку американца и на опухшие губы Ильи. — Могли бы и не так сильно издеваться над теми, у кого нет личной жизни, — насупилась девушка, демонстративно забираясь на заднее сидение. Теперь ее очередь ехать с комфортом, а голубки уже успели поворковать, так что до отеля могут добраться и не обжимаясь на заднем сидении машины.