Операция Весна

Он отвечает на звонок отрывистым: — Роджерс. — Не можешь найти кнопочку ответа, дедуля? Ты так долго не поднимал трубку, что я чуть не сдался. — Тони. — Стив. — Что тебе нужно? — Чего ты такой ворчливый, Кэп? Я что, прервал твою вечернюю дрему? Или… — У меня нет времени на это. — Еще не догнал своего военного дружка? — … Что тебе нужно? — Ух ты, я прямо-таки отсюда чувствую твою враждебность. — Старк! — Ладно… зануда. ДЖАРВИС засек, что за тобой кое-кто шпионит. Они клонировали твой телефон. — Что? — Клонировали твой телефон. Это когда… — Я знаю, что это значит. Помнится, ты утверждал, что никто не может это сделать со Старк-телефонами, — колкость попала в цель, с ликованием думает Стив, наслаждаясь молчанием на другом конце трубки. Тони откашливается. — В Гидре хорошие техники, — ворчливо признает он. — Гидра? — Полагаю, лучше спросить Маргарет о деталях. ДЖАРВИС проследил сигнал до ее дома. Иногда он забывает, что Тони знает ее с детства. — Что делали люди Гидры в доме Пегги? — А почему бы Гидре не побывать в доме Картер? Она — одна из основателей Щ.И.Т.а. У нее не просто так дежурит охрана. — Она… — Она в порядке. Не пострадала. Когда я с ней разговаривал, она даже не знала, что что-то произошло. С удивлением услышала, что ее охрану вырубили. Сам знаешь, как у нее с памятью. Надо будет спросить ее позже. — Почему ее оставили в живых? Почему не убили охранников? Гидра не славится милосердием. — Телефон нашли перед ее комнатой, он раздавлен, — сообщает Тони, будто это ответ на все вопросы. Не на все. — Раздавлен? — Возможно, металлической рукой? Мне вот только что пришло в голову, конечно, но я очень хорошо угадываю. Разве у тебя нет дружка с металлической рукой? Думается, я припоминаю, что такой дружок у тебя есть. — Тони. — У тебя точно имеется дружок с металлической рукой. Хотелось бы мне на нее взглянуть. Стив вешает трубку. — Что стряслось? — спрашивает Сэм. Телефон звонит, и на экране высвечивается имя Тони. Стив не берет трубку. — Нужно повидаться с Пегги. Баки был у нее. Должно быть, узнал о ней на выставке. — Он не причинил ей вреда? Стив бросает на него недобрый взгляд. — Это обоснованный вопрос, — ничуть не раскаиваясь, говорит Сэм. Стив сутулится, признавая поражение. — Да, обоснованный, — неохотно признает он. *** — Барнс был здесь, — говорит Пегги, когда Сэм выходит из комнаты. — Я не рассказала об этом Говарду, когда он звонил. Стив ее не поправляет, но она ловит его взгляд. — Я помню, что сейчас это Энтони, — грустно произносит она. — Что случилось? — Я проснулась, и он был здесь. — Он не навредил тебе? — спрашивает Стив, и слова звучат ломко, будто едва выживают при рождении. — Нет. Стив оседает, напряжение покидает его тело. — Чего он хотел? Она припоминает, как смотрел на нее Барнс. — Вспомнить. Когда Стив с надеждой смотрит на нее, она качает головой. Его глаза затуманиваются. — Неудивительно. Мы недостаточно хорошо знали друг друга, — осторожно напоминает она. Он разочарованно вздыхает. — Он хорошо выглядит, — добавляет она. — Здоров, — и с некоторым колебанием. — Не слишком отличался от того, каким я его помню. Стив вопросительно смотрит на нее. — Ты привык, что он относится к тебе, как к другу. — Не понял. — Мы с ним никогда не были друзьями. — Но… — Мы были вежливы друг с другом. — Он был хорошим человеком, — защищается Стив. — Был, — соглашается она. — И возможно, со временем мы стали бы друзьями. Я к тому, что люди не ко всем относятся одинаково. Ты не привык к нему, относящемуся к тебе иначе, чем по-дружески. Ты не видел его другой стороны. А я видела. Может быть, он стал немного холоднее, более отстраненный, да и рука бросается в глаза, но я все равно узнала его. — Да? — Да. Не все потеряно, но ему промывали мозги и стирали память. Будет нелегко, и ты должен быть осторожен. — Знаю. — Взгляни на это с хорошей стороны, Стив. Он не убил меня и мою охрану. Стив слегка истерически смеется. — Я должен быть счастлив, что он не перебил кучу людей? Это должно быть нормально — не убивать людей. — Для наемного убийцы это ненормально. *** Двое агентов Гидры в комнате рядом с комнатой Баки, трое на улице и шестеро в доме напротив отеля. Думают, что он о них не подозревает. Они не видят, как он поглаживает рукоять ножа (они не чувствуют, как он сглатывает комок, будто он жжет горло). Они планируют вскоре атаковать, и ужасная правда в том, что он собирается их всех убить. Он не сожалеет. Он не сожалеет. Кровь затечет между пластинами руки, а он ненавидит вычищать ее. Вот и все. Он не сожалеет. Нет. *** Он быстр и методичен, и, прежде чем они понимают, что происходит, все кончено. Им надо было бы послать снайпера, думает он, роясь в их вещах. Находит специально для него разработанные наркотики и понимает, почему не было снайпера. Они все еще пытаются взять его живым. Задается вопросом, скольких еще ему придется перебить, прежде чем они решат его убить. Избавляясь от тел, он замечает, что у одного из них усики, и вспоминает Дернье, и… Стив глядит на него, и в его глазах вина и извинения. Не сожаление. Под ногтями Баки засохла кровь, и ему кажется, он слышит, как напевно плачет его нож, но это только Дернье тихонько поет по-французски — Это песня о скудно одетой женщине, — сообщает Джонс, когда его спрашивают, но все понимают, что это неправда. Такие песни никогда не бывают печальными. *** Его не обнуляли со дня падения хеликерриеров. Каким-то образом он знает, что это самый долгий промежуток его бодрствования без регулярных обнулений. Его кураторы всегда избегали этого. Очень быстро он начинал вспоминать, начинал хотеть, и думать, и задавать вопросы, и осознавал, что что-то с ним не так. сломанотремонтированнеправильно Сыворотка в его крови всегда пыталась излечить нанесенные ими повреждения, но до определенного предела. Она не помогает разбираться с тем, что он вспомнил. Иногда у него болит голова, будто кто-то колотит по ней молотком, и воспоминания расцветают, и он видит их, будто наяву. Иногда, они приходят мягко — например, он заказывает кофе и знает, что предпочитает черный. Боли нет, только уверенность, он как будто всегда это знал. Вот только он помнит, что это не так. Всего два дня назад он проходил мимо кафетерия, и запах привлек его внимание. Он помнит, что не знал, что это такое. *** Он видит рекламу на стенде туристического агентства, голубые океаны и зеленые пальмовые листья, и помнит песок, обжигающий ноги, и как нагревалась металлическая рука. Помнит, как стоял в воде, позволяя волнам вымывать кровь, красное растворялось в голубом. Его куратор приближался с осторожностью, держа пистолет, и руки у него слегка дрожали. Он подождал, пока Солдат обернется к нему. Баки помнил, что был благодарен. Он вспоминает Антона с теплотой. Он думает Anton и внезапно понимает, понимает, что уже довольно давно думает на русском. Его мысли переключатся с английского на русский, а иногда это смесь обоих языков. Иногда он ругается по-немецки, и его злит, что он не помнит, где его выучил — может, когда был пристегнут к столу в Австрии, а может, в Берлине, несколько десятилетий спустя, для миссии. Может быть, это случилось, когда Стив закрыл за собой дверь и связанный немецкий солдат плюнул ему в лицо. В конце концов, он выложил свои секреты, через слезы, сопли и кровь. В своих снах он заново переживает тот день. Он всегда начинается с того, что он уже в комнате. Испуганные глаза Ганса следуют за каждым его движением. До этого немецкий язык всегда казался Барнсу резким… Джеймс Бьюкенен, сержант, 3-2-5-5-7-0-3-8 …, но в устах Ганса он звучал мягко. Ближе к концу он просил шепотом, едва слышно, с закрытыми глазами. Когда Баки закончил, он вышел из комнаты и наткнулся на ожидающего его Стива. Как только он доложил, Стив торопливо вышел, не оборачиваясь. Информацию нужно доставить быстро. Баки понимал. Действительно понимал. (Стив больше ни разу не заглянул в ту комнату) Баки соскользнул на пол. Спустя какое-то время Морита вытащил его наружу. Возможно, мир вокруг Баки качался, но Морита крепко держал его за плечо и уверенным голосом приговаривал: — Пошли, сержант. За стеной остывало тело Ганса. Позже, перед обедом, Фалсворт и Дум Дум вернулись, дрожащие и грязные, с лопатами в руках, и Баки на секунду замер, а затем мозги включились, и он подумал: Ганс, и побежал, побежал, побежал прочь, подальше, упал на колени, и его вывернуло. Он слышал позади себя шаги, но когда обернулся, никого не было. Но… в его ушах ревело, будто проснулись злобные львы. …он узнал отпечатки подошв на снегу, и в груди поднялось нечто ужасное. Тяжелое, оно жгло, и он не думал, что это ненависть. (Он думает, что это ненависть). Стив приходит к нему позже, много позже, когда Дернье перестал петь, и все заснули. — Мне жаль, — выдавливает он, как будто это что-то значит (что угодно). Ты просил меня пересечь черту, Стив, и я это сделал, хочет он сказать, хотел бы я, чтобы ты попросил кого-то еще, но он знает, что Стиву некого было просить. Ты мог бы сделать это сам, думает он. — Это ты хотел пойти на войну, — вместо этого обвиняет он, и в его голосе слышится лед, приближение зимы, и Стив глядит на него большими глазами, потерянный и юный. — На своих условиях, — Баки проводит рукой по лицу, пытаясь стереть злость, зная, что она там есть. — Но здесь нет условий, — печально добавляет он. — Я знаю, — теперь я знаю. Стив говорит уныло, но довольно скоро расправляет плечи, и в его глазах загорается решительный огонек. Баки хочется плакать. Он мрачно думает, чем выше ты взлетишь, Стив, тем дольше придется падать. Он ничего не говорит, потому что знает, что иногда слишком резок со Стивом. В конце концов, он сам решил следовать за ним, куда бы тот ни вел. Стив не виноват, что путь, по которому они идут, не блещет чистотой. Стив не виноват, что в конце они все окажутся грязными. В следующий раз, когда он стреляет из винтовки, выстрел эхом отдается в его груди, следуя биению его сердца, и холод расползается внутри него. Как только ты вымерзнешь изнутри, тебе уже никогда не согреться, сказала его мать, когда он спросил, почему его дядя прыгнул в реку и не поплыл. Он стреляет снова и вспоминает улыбающиеся глаза своего дяди за день до того, как тот дал воде поглотить себя. Через несколько дней он падает. * Они волокут его по снегу, обрубок руки оставляет за собой кровавый след, по которому никто не пойдет. *** Он просыпается и скулит, всегда… всегда … чувствуя запах зимы. * (она пахнет чистотой)