Операция Весна

— У нее выбиты зубы, — присев над телом женщины, замечает Сэм. — Вот они, — стоя в нескольких футах от него, говорит Стив, и Сэм медленно переводит взгляд в ту сторону, будто опасаясь того, что увидит. У Стива безразличный голос. — Должно быть, он был очень зол, — спокойно замечает Стив, как будто это не зубы валяются рядом с его ботинком, вместо того, чтобы находиться в чьей-то челюсти. Сэм поднимается и подходит к нему. — Стив. — Ты видел то кресло? Сэм видел. Оно разломано на куски, но все равно выглядит самым ужасным креслом, когда-либо виденным им. — Здесь они убивали его, снова и снова, — один из оторванных фиксаторов для руки валяется на полу, и Стив пинает его со всей силы. Тот отлетает к стене. Сэм таращится на него. — Неплохой пинок. — Благодарю. Я представлял на его месте голову Золы. Сэм знает, когда лучше отступить. — Можем уходить? — Да, — говорит Стив, и они уходят. Выходят из комнаты, проходят через другую, и дальше по коридору, и Сэм намеренно не считает тела. Стив перешагивает через них, будто это бревна. *** Внутри дома и перед ним нет камер наблюдения, но в гараже имеется машина, и камера на соседней улице засекла ее. Им удается отследить ее путь назад, и он приводит их к Смитсоновскому музею. Они смотрят, как женщина выходит из машины и направляется к входу. На лестнице она проходит мимо мужчины, и Стив не может думать ни о чем, кроме того, что тот останавливается и не двигается больше. Его лицо скрывает козырек кепки, а руки засунуты в карманы. Выглядит жутко, когда кто-то застывает неподвижно в толпе идущих людей. Он сходит с места только тогда, когда другой мужчина подходит к нему и вероятно приветствует. Двое мужчин идут к машине, садятся и уезжают. — Это был Баки, — убежденно говорит Стив. — Лица не видно, — Сэм ненавидит играть адвоката дьявола. — И мы не можем проследить эту машину вплоть до дома. На некоторых участках пути камер не было. Вдруг это не он. — Кто еще это может быть? Он пошел взглянуть на выставку, и они поймали его. — Мне он не показался пойманным. Пошел по своей воле. — Может, ему угрожали. — Чем именно? Он легко мог убежать. Я видел, как этот парень дерется, Стив. Тот, другой, ни за что не справился бы с ним. Если он ушел, то добровольно. Стив встряхивает головой. — Я в это не верю. — Он Гидра. Промыли ему мозги или нет, он — Гидра. — Он вытащил меня из реки. — И ушел. Он работал на них очень долго. То, что он спас тебя, не означает, что он больше на них не работает. — Он перебил множество агентов Гидры и уничтожил кресло, с помощью которого его контролировали. Этого Сэм не отрицает. — Ты же читал файл, который тебе дала Наташа. Это случалось и прежде. Они всегда возвращали его обратно. — Нам просто нужно найти его раньше их. — Отлично. Будем считать, что он больше не на их стороне. И дальше что? На своей собственной? Это не слишком много нам говорит. Вы все еще можете оказаться по разные стороны. Его сторона не обязательно твоя. — Верно. Сэма охватывает холодок, когда он слышит правду в этом слове. Стив решительно глядит на него. — Я знаю его. — Знал. — Кое-что никогда не меняется. Не волнуйся, Сэм, — он немного колеблется, прежде чем продолжает. — Не то чтобы я внезапно перешел на Темную Сторону. Я просто должен помочь ему, — он разворачивается и снова нажимает кнопку воспроизведения. — Хочу кое-что тебе показать, — он останавливает запись, когда неизвестный мужчина и Баки направляются к машине. Оборачивается к Сэму. — Ты это видишь? — Вижу что? — То, как он двигается. Совсем иначе, чем до того, как остановился. — И что? — Я пока не уверен. Это что-то значит. — Просто походка. — Нет. Тут что-то есть. Он бы не пошел тихо. Я знаю. Та женщина что-то с ним сделала. Сэм вспоминает труп с беззубым ртом и думает, что ей повезло, что она уже умерла. На потемневшем лице Стива ужасное выражение. Он не знал, что Стив способен на такую ненависть, но этого можно было ожидать. Сэм не был знаком с маленькой ипостасью Стива, хрупкой и движимой по большей части гневом, праведным или нет. В прошлом Стив ненавидел более откровенно. Не все девушки избегали его, потому что тот был маленьким и болезненным. Некоторые замечали сбитые костяшки и тень ненависти на его лице. Некоторые просто видели, что он легко поддается гневу и кидается в драку. *** Он танцует с хорошенькой девушкой, она краснеет, когда он ей улыбается. Совершив очередной пирует, притягивает ее чуточку ближе, и та бросает на него взгляд из-под ресниц. Уголок ее рта приподнимается в полуулыбке, и внизу его живота нарастает предвкушение. Ритм ускоряется и… Тут тук … он открывает глаза и обнаруживает себя в комнате отеля, телевизор включен, на экране старые добрые фильмы, и знакомый ритм отдается в его венах. Тут тук тук тук тук Подхватив пистолет, он встает с постели. Приоткрывает дверь и молча смотрит на жуликоватого парня за ней. — Рента, — говорит парень и ждет. Его глаза стреляют в сторону, стараясь разглядеть комнату, и Баки слегка смещается, блокируя проем. Тот замечает и бросает на него злобный взгляд. Который смягчается, когда Баки достает деньги. Парень дважды их пересчитывает и уходит, бросив еще один быстрый взгляд в попытке разглядеть комнату. Баки закрывает дверь и оставляет пистолет на тумбочке. Падает на кровать лицом вниз. Телевизор все еще работает, там уже другая мелодия, и он на ощупь хватает пульт и выключает его. Он ненавидит эту песню. Рука жужжит громче, чем следует, и он заставляет себя подняться. Очевидно, ему самому не удастся починить ее. Он встряхивает ее, и что-то внутри гремит. Он вздыхает. Ему на самом деле нужно позаботиться об этом. Открывает пластину и заглядывает внутрь, но там все выглядит иначе, чем он помнит. Неудивительно. Внешняя оболочка его руки, может, и не сильно изменилась, с тех пор как ее установили, но внутренняя начинка несколько раз модернизировалась, о чем его редко информировали, или давали инструкции, как ее эксплуатировать. А даже если такие инструкции были, обнуления стирали это знание. Он надеется однажды вспомнить что-нибудь. Ненавидит не уметь починить сам себя. Он наклоняется, чтобы взглянуть поближе, и волосы падают на лицо. Он раздраженно дергает за них. Надо их убрать, в самом деле. После долгого осмотра, возвращает пластину на место. Ему кажется, он знает, в чем проблема. Но абсолютной уверенности нет, как нет и подходящих инструментов для ремонта. Металлическая рука подсоединена к позвоночнику. Он не собирается тыкаться вслепую и рисковать нанести себе серьезные повреждения. *** — Ты будешь есть это пирожное, или мне съесть его вместо тебя? — Твой уровень сахара… — Все нормально. — Ты грязная старая врушка, я же видела результаты твоего анализа крови. — И кого это ты назвала старой? — Тебе восемьдесят лет! — Я в расцвете сил. Баки поглядывает на столик, за которым расположилась группа пожилых леди. Две громко спорят, пока две другие мирно поедают пирожные, очевидно привыкнув к спорам подруг. Пятая глядит в его сторону. Она не отводит глаз, когда на этом ее ловят, только дерзко подмигивает. Он подмигивает в ответ. *** — Нет, нет, этот агент… При этом слове он вскидывает голову — только чтобы увидеть, как двое погрузились в горячий спор. Его пальцы сжимаются на чашке кофе. Джеймс Барнс, не Агент, твердит он про себя. Джеймс Барнс. Сердито делает глоток, и кофе обжигает ему язык. Он бормочет себе под нос ругательство. Пожилые леди охают и неодобрительно таращатся на него. Его взгляд делается робким, и он обезоруживающе им улыбается, чем заставляет всех, кроме одной, смягчиться. Последняя с негодованием вздергивает нос: — Я никогда… — Да ладно тебе, Марта. Ты иногда выражаешься похуже. — Не на людях! — Черта с два не на людях! Только вчера ты сказала Синтии, что она… — Синтия не считается! — Конечно же, она считается! Их внимание переключается с него, и он смотрит на улицу, вполуха прислушиваясь к перебранке. — Не меняй тему! И не думай, что я не заметила, как ты ему подмигнула. У тебя слабость к симпатичным мальчикам. Признайся. Та пожимает плечами. — Бывают и худшие слабости. — Шлюшка. Дверь кофейни открывается, подвешенный над ней колокольчик звякает, и другая старая женщина входит внутрь. Остальные машут ей, и та медленно направляется к ним, ее трость издает звук тумп, тумп по полу. На ее лице широкая улыбка, которая застывает, когда она бросает взгляд в сторону и замечает его. Он ухмыляется, только чтобы увидеть, как она бледнеет. Она постарела по сравнению с прошлым разом, когда он видел ее, но он помнит зелень ее глаз, и как эти длинные пальцы копались внутри его металлической руки. Она смеялась, когда он кричал. У него имеются вопросы и неисправная рука. Он надеется, что ее руки не трясутся. Они не трясутся. Он восхищается и ненавидит то, что она делает. Она ожесточенно копается внутри него, и ему хочется привязать ее и поиграться с ее внутренностями, пока она не превратится в рыдающий комок плоти, но знает, что она не заплачет. Он думает, что она бы улыбалась. Закончив работать с рукой, она откладывает инструменты в сторону и пренебрежительно смотрит на него. Он наклоняется к ней, и она отшатывается, роняя трость. Та громко стучит. — Они поймают тебя, — злобно выплевывает она. — Обнулят и положат обратно на лед. — Нет. Не получится. — В прошлый раз ты говорил то же самое. Он застывает, и она издевательски хохочет. — В конце концов, они всегда ловят тебя. Конечно, на этот раз могут просто пристрелить. Раньше это был не вариант, но времена меняются. Он поднимается на ноги и достает пистолет. — Какая жалость, — продолжает она. — Так много усилий и денег вложено в тебя, но у всего когда-нибудь истекает срок годности. Он прицеливается. — Верно. — Мой внук. — Не трону, если он не встанет у меня на пути, — неохотно подтверждает он. Ее внук работает на Гидру, но на такой мелкой должности, что это почти незначительно. Не стоит его времени. В конце концов, всех он убить не может. Смогу, приходит непрошеная откровенная мысль, и рука рекалибруется и жужжит. Как будто шипит «да». Он всматривается в нее. Он видит, что она поверила, на ее лице ясно читается облегчение, и ему хочется отказаться от собственного слова, и прикончить ее внука, только потому что он может. Он не станет. Ее глаза полны ненависти, когда они встречаются с его, и пустеют, когда пуля входит между ними.