Работа над ошибками

       Рано утром, собрав все вещи, предупредив старушку Веру о не скором возвращении, девушка решила, что перед тем как улететь, должна съездить в одно место. Не любила говорить это слово. Не любила там бывать.        Центральное кладбище Петербурга встретило её перезвоном колоколов на местной церквушке. Она знала тропинку к заветному месту наизусть, могла дойти до него с закрытыми глазами. Слишком часто там бывала, особенно по первое время. Среди массивных стволов деревьев и любимых женщиной ромашек, висела фотография Людмилы Владимировны. Она улыбалось самой искренней и счастливой улыбкой, которая освещала всё вокруг, окрашивала мир в яркие цвета, успокаивала и подбадривала всех окружающих людей. - Мам… если бы ты только знала как мне плохо, как мне тебя сейчас не хватает... Мне кажется, мир рушится прямо под моими ногами. Я не живу, я существую и выживаю. Устала от всего. Устала быть сильной. Устала всем не доверять. Устала прятать свои эмоции и чувства. Понимаю, что надо по-другому. Сама построила эти дурацкие стены, но разрушить их не получается. Открыться не получается... Это же пройдёт со временем, правда?..       Как бы Олеся сейчас хотела услышать тихий голос мамы. Раньше Люда всегда помогала дочери советом, словом, умела подбодрить и произнеси то, от чего всё сразу же вставало на свои места. Их отношения были полны доверия, любви и взаимоуважения. Женщина никогда не давила на дочь родительским авторитетом, однако в то же время предлагала другую альтернативу Умкиным мыслям. Вот и сейчас девушка нуждалась в маме. Может быть, разговор с ней помог бы девушке. Но ответом ей послужила тишина. - Я многое поняла за прошедшие несколько дней. Научилась ценить то, на что долгое время не обращала внимание. Я поняла, какой была неблагодарной дрянью по отношению к отцу. Он не заслужил такой дочери. Стараясь унизить его, я каждый раз предавала тебя, мам… Ты же меня не так воспитала! Ты же говорила, что я самая хорошая, самая замечательная дочурка, а, выходит, я не такая. Я плевала не только на папу, но и на тебя. Прости меня… Я стану другой, клянусь! Помоги отцу выкарабкаться. Я же знаю, ты всё можешь. Не забирай его к себе. А ещё совсем недавно из-за меня пострадал ребёнок. Я даже не представляю, как он, жив ли. Помоги и ему тоже! Пожалуйста…        Зелёная листва тихо шелестела от дуновения ветра, развивались белые ромашки. Сквозь хмурое небо в некоторых местах проглядывали лучики солнца. Может это знак? Знак, что в жизни всё не так плохо, нужно лишь замечать хорошие моменты. Сначала один, потом второй, потом третий, десятый, тридцать пятый. Может, жизнь не такая и тёмная, просто мы на многое не обращаем внимания? Не делить мир на чёрное и белое, а замечать сотни оттенков цветного полотна. Может, и жить станет легче?        На пригорке появилась новая могила. Она была усыпана свежими цветами. Парень, что покоится здесь, погиб молодым: через месяц Рифу должно было исполниться только двадцать семь. Он мечтал побывать в Арктике и отправиться в путешествие по Латинской Америке, обожал перечитывать Достоевского и смотреть хорошие американские фильмы 70-80-х годов. А ещё он любил её, надеясь когда-нибудь дождаться взаимности. Последнее слишком остро отдавалось в сердце девушки. - Прости... ты был бы счастлив, если бы не я… Твою любовь я не ценила, она не была мне нужна. Я вообще редко о тебе думала, растаптывала твои чувства, не испытывая угрызение совести. Миш, ты мне был только другом. Самым лучшим. Самым понимающим. Самым верным. И я виновата перед тобой. Те, ночи, которые у нас были… В общем, прости меня. Для меня это был просто секс, для тебя – что-то большее. Я сейчас сама себя ненавижу. От всех проблем я убегала к тебе, пряталась в твоих объятиях и забывала сразу же обо всём. А ты знал это и терпел. В той гонке должна была погибнуть я. Это – моё место. Я тебя подставила. Мне не дождаться твоего прощения и, наверное, я не должна говорить сейчас всё это. Но у меня такое чувство, что ты рядом, что ты, как обычно, закинешь мне на плечо свою руку и скажешь: «Всё в порядке, Умка». Это абсурдно… Знаю, я – эгоистка… Прости…       Прикоснувшись к фотографии парня, девушка провела пальчиками по щеке молодого парня. Холодный мрамор вместо тёплой кожи. Уже навечно.        Два дорогих ей человека. Два островка её самых сокровенных мыслей. Две дыры в её сердце, которые не затянутся даже по прошествии многих лет.        В аэропорт она приехала в непонятном состоянии. С одной стороны, чувствовалось какое-то облегчение. Разговор с матерью и Мишей освободил Олесю от многих мыслей, которые съедали её изнутри. Она говорила то, что могли услышать только дорогие ей люди; те, слова, которые раньше боялась произнести вслух. А, с другой, усилилось осознание, что этих людей больше нет. И если с отсутствием мамы она уже почти смирилась, то с Рифом… ей до сих пор казалось, что вот-вот раздастся от него звонок. - Ещё немного и самолёт бы улетел без нас, - услышала Леся от Тарасова, становясь за ним в очередь на паспортный контроль. - Давай просто помолчим.