***
Лизандр появился на пороге квартиры в девятом часу утра — к этому времени мы уже перестали дергаться и нервничать, встречаясь взглядами или (не) случайно касаясь друг друга. Если не считать одного того порывистого поцелуя, мы снова придерживались исключительно дружеской линии — и это было правильно (сейчас вообще не до того), но также и как-то дико. К счастью, Лиз немного разбавил атмосферу — мы отвлеклись на его рассказ о поездке на ферму и заели печаль остатками немного подгоревшего мясного пирога. Не то чтобы это был самый правильный настрой накануне концерта, но жизненным трудностям совершенно плевать, мешают ли они творческой самодеятельности и меркантильным планам мадам Шермански. До самого концерта было еще как будто много времени, но мой телефон уже разрывался от смс-ок Розы и Джей, которые с самого утра носились по школе, озадачивая чем-нибудь каждого встречного-поперечного. Найти благородного предлога, чтобы приехать туда вместе с парнями и избежать всей рутины, не представлялось возможным. К тому же оставалась вся эта история с костюмом — в который, по мнению Розы, в школе я переодеться не смогу. И зашнуровать корсет сама я тоже не смогу — об этом стоило подумать еще вчера, когда было принято несколько опрометчивое решение остаться на ночь у Кастиэля. С другой стороны, теперь стесняться его было бы глупо. И до этого-то было бы глупо, учитывая, что он уже видел меня в несколько непрезентабельном виде во время примерки. Но это все еще предстояло как-то объяснить Лизандру. В любом случае, этот неловкий разговор отложился, потому что ему очень кстати позвонил Лей.***
Иногда мне казалось, что я провожу со своей сестрой слишком много времени — и потому она слишком хорошо меня знает. Еще мне казалось, что я достаточно хорошо замазала засос на ключице, но, во-первых, я в этом не обладала ни каплей опыта. Во-вторых, он частично смазался, когда я стянула водолазку, чтобы Розалия наконец-то упаковала меня в корсет. — Мира? — удивленный голос Джей слишком звонко разнесся по раздевалке. — Это то, о чем я думаю? — Не знаю, о чем ты думаешь, но обсуждать в любом случае не хочу, — пробормотала я, поправляя кружево корсажа, слишком узкое, чтобы хоть как-то скрыть темные пятнышки на коже. — Конечно, не хочешь, — подтвердила стоявшая у меня за спиной Роза и мстительно дернула шнурок корсета, затягивая его потуже. — Я даже отсюда вижу, как ты покраснела. — Я немного боюсь спрашивать, — продолжила Джей, начисто мое возмущение проигнорировать, — Но… кто это так постарался? — Плохо боишься, — я, наконец, освободилась из цепкой хватки Розы (грозившей мне затяжками корсета за каждый неотвеченный вопрос) и подошла к зеркалу с пузырьком тонального крема. Черт бы побрал Кастиэля, его губы и низкие вырезы. — С тебя двадцать евро, Джилли, — практически пропела, лучась самодовольством, Роза, и принялась рыться в своей волшебной сумке, которую она именовала не иначе, как «сокровищница костюмера». — И помощь с домашкой по химии. — Не понимаю, почему ты требуешь их с меня, — нарочито вздохнула сестренка, невинно похлопав ресницами, и все-таки полезла за кошельком. Мне тоже было интересно, почему Роза просила что-то у Джей за болеро, которое протягивала мне. Кажется, свидетельства моей сексуальной жизни пока все-таки останутся в тайне.***
Первые аккорды электрогитары тонули в бормотании заждавшихся начала концерта людей. Первые аккорды звучали неуверенно, почти болезненно, почти робко. А потом к делу подключились клавишные, и музыка вошла в сердца людей отчаянной звуковой волной. Я вслушивалась в строчки песен, чувствуя, как пение Лизандра что-то выворачивает внутри меня, и периодически встречалась с ним глазами. И все-таки большую часть времени мой взгляд был прикован к Кастиэлю. Было что-то магнетическое в том, как его пальцы зажимали лады на грифе гитары, как скользили по струнам. Энергия, которой он буквально светился изнутри, пока находился на сцене, как будто снимала с его плеч тяжелый груз забот. Я почти не узнавала его — и в то же время видела очень отчетливо. Видела парня, который прятал меня на крыше школы от назойливого старосты. Парня, с которым мы курили в подвале, пряча окурки за расшатанным кирпичом. Парня, который обнимал меня, плачущую возле железной двери, укрывал пледом, когда я напивалась, и целовал меня, измазанную в муке. Парня, в которого меня так неожиданно и сильно угораздило влюбиться. Парня, который, бессовестно улыбаясь, вдруг подмигнул мне со сцены и яростно ударил по струнам. Последний аккорд концерта вошел в резонанс с мыслями и сердцебиением, и будь я чуть менее собой — наверняка не сдержала бы слез.***
Перед началом концерта Джей очень интересовалась, где я намерена ночевать — и я объявила, что предпочла бы поехать домой (или к Агате, если мое присутствие помешает им с Натаниэлем), но почти сразу по его окончании сестра остановила меня в коридоре и, затащив в класс, объявила, что Кастиэля ищет «какая-то вульгарная девица», и что мне лучше бы срочно его увести. Обычно Джей не была склонна к подобным выпадам в чей-либо адрес, и тем более не стала бы отправлять меня в объятия Кастиэля и, следовательно, к нему домой. Но моя собственная интуиция громко вопила о надвигающемся пиздеце — и я, вздохнув, как перед нырком в бездну, отправилась на поиски Каса. В конце концов… я ведь обещала ему разговор. Я обещала и от этого обещания не отказывалась, но готовой к разговору себя пока не чувствовала (как будто я могла подготовить себя к чему-то в духе «круто, что наша дружба вышла на новый уровень»). А потому не могла не обрадоваться, когда на выходе из школы нас нагнал Лизандр, предложивший отпраздновать прошедший без сучка и задоринки концерт. Взгляд Кастиэля, направленный на меня, изображающую бурный энтузиазм, обещал и персональный сучок, и задоринку прямо по голове — но я ради отсрочки была готова почти на все. Оглядываясь назад… я не знаю, стоило ли оно того.***
Мы полночи орали пьяные песни, заменяя матами все слова, что не помнили — а к концу второй бутылки ликера мы помнили очень мало песен и очень много матов, и я знала, что Лизандр, даже пьяный и веселый, замечает — не может не замечать — руки Кастиэля, периодически обнимающие меня за плечи, за талию, а порой и за бедра. Я старалась не шутить опасных шуток — но в голове было приятно, пусто и легко, и я знала, что если Лиз хоть ненадолго выйдет, отвлечется или уснет, то для меня вечер закончится в спальне Каса, но не пресловутым разговором, а местью за все подколы. При одной мысли об этом по спине бежали мурашки — от страха или от предвкушения, я, долбанное бухое животное, так и не поняла. И почему, несмотря на все усилия, я проснулась в комнате Кастиэля, не понял никто из нас троих. Или очень старательно сделал вид. — Больше я перед учебой не пью, — простонал наутро Лизандр, поднимаясь с дивана — всклокоченный и небритый, он был похож не на взрослого парня и не на вчерашнюю рок-звезду, а на плюшевого медвежонка, которого вдруг захотелось обнять и утешительно погладить по голове. Хотя, наверное, ему от этого стало бы еще хуже. — Где-то я это уже слышал, — неприлично-бодрым голосом объявил Кастиэль, вернувшийся с прогулки с Демоном, и без задней мысли отобрал у меня кружку с кофе. — Там же слишком много молока, — вздохнула я скорее обреченно, чем возмущенно. Были бы силы — была бы реплика в духе «приятно подавиться», но я тоже ощущала последствия недосыпа и похмелья и спорить не стала. Парни рассмеялись, но прежде, чем Кастиэль успел что-то ответить, Лизандр вдруг посерьезнел и нахмурился. — Не очень кстати, но, Кас… Тебя вчера искала Дебра. — Дебра? — он удивленно вскинул голову, напрочь забыв о моем кофе. В его голосе, произносившем это имя, было что-то, чего я о нем еще не знала. Что-то новое, вызывающее смутное беспокойство… и зависть. «Дебра… так вот как ее зовут», — подумала я, вспомнив рассказ Джей. Но ведь если ребята ее знают — то все в порядке? И ничего плохого не произойдет?