***
— Чем закончился вечер у Мелоди? — поинтересовалась я, заходя в нашу с сестрицей квартиру не без некоторой опаски. В последнее время Натаниэль бывал у нас дома даже чаще, чем я, и это немного напрягало. Я, конечно, уже привыкла, что он встречался с Джей, и староста даже почти не краснел от моих шуток про то, что «март только через неделю, вообще-то, умерьте пыл». И все же в последнее время из-за их бурного романа я не имела возможности ночевать дома — приходилось оставаться или у Агаты, или у Розалии, или у Кастиэля. Но Агата всерьёз начала переживать, не поругались ли мы с сестрой — а иначе с чего бы мне оставаться у неё на ночь целых пять дней в неделю из семи? К тому же, тётя жила в другом конце города, и у меня банально заканчивались деньги на проезд до школы. Розалия готовилась переезжать к своему парню, и оставаться у неё я больше возможности не имела как таковой. Конечно, Роза встречалась со старшим братом Лизандра, и при желании я могла так или иначе напроситься к ним, но в свете сделанного недавно открытия стоило немного ограничить общение с Лизом — пока я не разберусь, помнит ли он вообще про сделанное по пьяни признание. Ночевкам у Кастиэля, очевидно, тоже пора было положить конец — потому что иначе я окончательно сошла бы с ума. Размышляя обо всем, что приключилось в последние дни, я совсем забыла, что стою в коридоре в зимней куртке и одном ботинке. — Ты чего? — Джей, наконец, появилась в коридоре. Судя по всему, она тоже вернулась домой совсем недавно. Справившись, наконец, с одеждой, я одними губами спросила у сестры, одни ли мы дома. Она рассмеялась над моей невнимательностью и указала на тот простой факт, что в прихожей не было мужской обуви. — А у Мелоди ничего интересного не произошло, — пожала плечами она. — Капусин вспомнила еще пару сплетен с твоим участием, но все только посмеялись с того, какие они неправдоподобные — так что не думаю, что она станет их повторять. — Класс, — кивнула я и жестом указала на кухню. — Как насчёт смузи и разговора по душам? — Уже и не надеялась, что ты предложишь, — улыбнулась Джей, коротко приобняв меня за плечи. — Ты совсем на себя не похожа в последнее время. Расскажешь, что случилось? Пожалуй, что расскажу.***
— Ну и признайся ему, — пожала плечами Джей. — В самом деле, с твоим характером ты всегда можешь списать все на неудачную шутку или спор с кем-нибудь. — План надёжный, как швейцарские часы, — кивнула я, помешивая восхитительный по мнению Джей и совершенно безвкусный для меня яблочный смузи. Я никогда не была склонна к апатии или меланхолии, но, похоже, все бывает впервые. — Я не хочу рисковать нашей дружбой, Джей. К тому же, Лизандр ведь наверняка об этом узнает… и тогда всему точно придёт конец. — В противном случае ты сломаешься, — она ласково потрепала меня по плечу, после чего слабо дёрнула за торчавшую из хвоста рыжую прядку в слабой попытке развеселить, — Или сопьёшься. — Или превращусь в паровоз, — фыркнула я, заканчивая любимую воспитательную цитату Агаты. — Ты опять начала курить? — возмущённо пискнула Джей. — Только не говори, что не почувствовала, что я вся провоняла дымом, — закатила глаза я, отставляя, наконец, бокал с нетронутым смузи. — Я думала, ты просто за компанию выходила с Касом на балкон. — Скорее наоборот — при первой же возможности сбегала от него и Лизандра.***
На побережье Франции заглянула весна — робко, неуверенно, напоминая о себе скорее надписью на календаре да редкими лучами пока ещё холодного солнца. Теперь я жила с поправкой на данное себе обещание — свести к минимуму все контакты с Лизандром и Кастиэлем, что было очень непросто. Потому что, во-первых, они прекращать общение отнюдь не планировали, а мне не всегда хватало решимости пропустить очередную репетицию. Или, что ещё более глупо и по-мазохистски — денег, чтобы не стрелять сигареты у Кастиэля, а купить себе уже наконец отдельную пачку. На самом деле отговорка была совершенно смешной и высосанной из пальца, но врать — особенно себе — у меня всегда получалось просто отменно. Во-вторых — а вот это уже, увы, было правдой, — меня все ещё преследовал Дейк, у которого с приходом весны, похоже, началось обострение, потому что его приставания стали куда активнее. Он очень быстро просек, что я меньше времени стала проводить с пугавшим его Кастиэлем и почти столь же суровым — исключительно в присутствии Дакоты — Лизандром, и австралийский недо-ловелас пользовался этим вовсю. Его действия понемногу выходили за рамки моего терпения, перетекая из категории «избитых комплиментов» в категорию «характерных жестов», но неподалёку всегда маячил наш классный руководитель, месье Ривьер, и возможности раз и навсегда отшить Дейка коленом в пах у меня не было — только и оставалось, что огрызаться вполголоса. Если же кто-то из ребят оказывался рядом, в игру вступала Амбэр — эта стерва то подбрасывала записки, то ставила подножки, то вставляла до невозможности мерзкие комментарии — и запускала в Кастиэля такие взгляды и фразочки, что я сама иногда удивлялась, как ему удаётся ее игнорировать. Потому что те ее выпады, что не были направлены против меня, для любого парня звучали крайне заманчиво. Впрочем, все немного поутихло после одного почти непримечательного разговора перед уроком истории. — Доброе утро, Миранда, — пропела Амбэр у меня над ухом, пока я собиралась с силами, чтобы не растечься по столу сонной лужицей. Надо сказать Амбэр большое спасибо — при звуках ее голоса сон как рукой сняло. — Очень, — пробормотала я, все-таки не удержав зевок. — Было. До твоего прихода. — Не выспалась? Бедня-я-жка, — протянула она. — И с кем же ты кувыркалась на этот раз — с тем сбежавшим отсюда очкариком Кеном, или ты, наконец, доросла до школьного сторожа? — Со мной, — хмыкнул Кастиэль, совершенно бесцеремонно приземляясь за соседнее место за партой. Обычно я сидела с Джей или Розалией, а Кас — с Лизандром. Но Лиз и его старший брат на неопределённый период уехали на ферму к родителям, прихватив с собой Розу, Джей уже две недели как перекочевала за парту к Нату — и вот, пожалуйста: встретились два одиночества. Пиздец. — Еще вопросы будут, Амбэр? Если да — поторапливайся, твои собачки тебя заждались. Это был нокаут настолько глубокий, что даже считать смысла не было. Я все-таки посчитала: спустя восемь секунд блондинка соскребла свою челюсть с пола и удалилась за парту к подружкам. Ещё секунда — и с той стороны класса послышался яростный шепот Амбэр. — Спасибо, конечно, — пробормотала я, с трудом скрывая нервную дрожь, — но уже на следующей перемене об этом будет говорить вся школа, и… — А не все ли тебе равно? — спросил Кас, с безмятежной улыбкой откинувшись на стуле и прикрыв глаза. — А тебе? — спросила я, чувствуя, что нервы и в самом деле дошли до некоего предела. — А мне хочется думать, что Дейк наконец-то от тебя отстанет, детка, — он открыл глаза исключительно для того, чтобы подмигнуть мне, и снова их закрыл. Март заканчивался, и моя выдержка — вместе с ним. Примерно на середине урока в кабинет зашла директриса — объявила, что школа намерена провести конкурс студенческой самодеятельности, чтобы собрать немного денег на какое-то мероприятие в честь окончания учебного года. Мадам Шермански говорила долго, красиво и с расстановкой, но все ее выступление сводилось к одному предложению: «Есть талант — шуруй на сцену, сделай школе хорошо». Когда директриса умчалась агитировать другие классы, на парту прямо передо мной шлепнулась бумажка. Ничего хорошего ожидать не стоило, но я все-таки ее развернула. «Коронный номер вечера: ты и твоя сестрица синхронно раздвигаете ноги прямо на сцене». Подписи не стояло, но не нужно быть гением, чтобы догадаться об авторстве Амбэр или одной из ее подружек. Я сжала злосчастную бумажку так сильно, что продавила в ней дырку. В другое время, когда я не была в таком диком раздрае, я отвечала что-то вроде «Ты имеешь ввиду шпагат? Да легко! Хотя для тебя, наверное, слишком трудное слово». Но сейчас меня мелко-мелко трясло — достаточно незаметно для окружающих, но недостаточно слабо, чтобы Кас не поднял на меня удивленный взгляд. Ещё бы ему не удивляться — парта из-за сотрясавшей меня дрожи ходила ходуном. Все это происходило на уроке месье Фарэза, преподавателя чересчур мягкого, чтобы в классе была какая-никакая дисциплина, и никто не обращал на этот эпизод никакого внимания. Я честно пыталась успокоиться в течение минуты. А потом не выдержала и, даже не спросив разрешения, выскочила из класса. Несколько пролетов вверх по лестнице, которые я даже не заметила, и, наконец, то, к чему я так стремилась — дверь на крышу. Запертая на огромный навесной замок — такой не взломаешь шпилькой или кусочком проволоки. Если бы я общалась с ребятами немного чаще и была в меньшем раздрае, я бы давно уже задалась вопросом, почему Кас курил теперь исключительно в подвале. Ответ прост. Эта досадная мелочь оказалась тем пределом, до которого моим нервам не стоило доходить — и я беззвучно разрыдалась, прижимаясь спиной к холодной и пыльной чердачной двери и время от времени вздрагивая всем телом и судорожно глотая воздух. В дополнение к своим обычным красным глазам я в итоге наверняка получу ещё и красные щеки и нос и опухшие веки, но эта мысль не только не остановила поток слез — она его усилила. Где-то неподалёку загрохотали шаги. Мне сейчас не хватало только появления кого-нибудь из уборщиков, сторожей или учителей, чтобы схлопотать наказание — находиться на чердаке, вообще-то, запрещалось школьным уставом. Но это был, к счастью, Кастиэль. Гораздо более умный, чем я, Кастиэль, который догадался прихватить с собой ветровку: чердак не улица, но я — сидевшая, в довершение всего, возле металлической двери — уже начинала замерзать. — Дура, — тихо констатировал он, и я думала, что это спровоцирует новый виток наставшей утихать при его появлении истерики. Однако Кастиэль резко и потому грубовато вздернул меня на ноги, укутал в ветровку и крепко обнял. Потом, когда я окончательно успокоюсь, он будет подкалывать меня на тему безнадёжно испорченной моими слезами футболки. Будет смеяться, попрекать меня тем, что я перепачкала его пылью, и вообще — он из-за меня ушёл с урока Фарэза без разрешения, и я должна загладить вину и приготовить ему ужин. Но это будет потом — когда я буду в состоянии отвечать на шутки, а не захлебываться в немой истерике, как сейчас. И когда у меня немного отступит эта неожиданная необходимость в крепко обнимающих меня руках Кастиэля.***
Творческий вечер, о котором объявила мадам Шермански, еще на этапе организации оказался на грани срыва: старшие классы, занятые подготовкой к выпускным экзаменам, все призывы директрисы гордо проигнорировали. На нашей же параллели, не такой загруженной, ощущался острый недостаток талантов. — А вы не думали предложить свою группу? — ни с того ни с сего спросила я во время одной из бесчисленных подвальных репетиций. — Вы одни уже потяните на целый концерт, — едва мой голос затих, как я пожалела о том, что вообще заговорила: Лизандр и Кастиэль вытаращились на меня с изумлением, которое мне было совсем не по вкусу. Так смотрят на диковинную зверушку — не потому, что сказочная, а потому, что похожа на помесь носорога со скунсом. — У нас нет ударника, — с мягкой, извиняющейся почти улыбкой ответил Лизандр, убирая в карман свою записную книжку. — Идея неплохая, но неосуществимая. Я почувствовала, что краснею — то ли от неловкости, то ли от досады за то, что они так легко и безмятежно игнорировали шанс, который сам плыл к ним в руки. — А чего ещё вам не хватает? — спросила я, обращаясь к благодушно настроенному Лизандру, но ни на миг не выпуская Кастиэля из виду — чтобы не проморгать момент, когда его гнев дозреет и выплеснется на мою дурную голову. — Помещение с нормальной акустикой, — начал перечислять Лиз с той же мягкой улыбкой, — Микрофон, клавишные или, может, вторая гитара. Ударнику, если вообще найдётся, нужна будет барабанная установка… — Усилитель звука, — вставил свои пять копеек Кастиэль. — Мой приказал долго жить. Я ожидала грома и молний, но его тон был скорее… задумчивым. Ребята продолжили обсуждать необходимые-и-не-очень условия для проведения концерта, опираясь на свой достаточно скромный опыт. Я сидела на своём излюбленном ящике в углу подвала и впитывала каждое слово, время от времени перебрасываясь сообщениями с Розой и Джей. Потому что в задуманной авантюре мне без их помощи было не обойтись.***
— Погоди… я думала, что ты шутишь, — произнесла Розалия со смесью сомнения и восторга. — Полноценный концерт Лиза и Кастиэля… это будет нечто! — К тому же, директрисе и самой не по душе конкурс талантов как таковой, — дополнила Джей, выставляя передо мной чашку с чаем. Когда я вернулась домой, то, конечно, удивилась их посиделкам, но это было приятное удивление. — Нат сказал, что пока о желании участвовать заявила только Амбэр, и то потому, что речь идет о сцене. — Кстати о Натаниэле, — Роза многообещающе улыбнулась. — Почему вечер с тобой проводим мы, а не он? — Мы немного поругались, — призналась Джей, внимательно разглядывая уже порядком истершуюся скатерть кухонного стола. — Ого, — выдохнули разом я и Розалия. Паиньки поругались? Верилось в такое с трудом — тем более что Джей отказалась говорить о подробностях. Все, что нам удалось выжать — что это как-то связано с родителями Ната. Поскольку нам с сестрой ссоры с предками тоже печально знакомы, Джей не стала настаивать. Впрочем, зная нас обеих — в конечном итоге мы все-таки встрянем и в эту историю. Но об этом можно подумать чуть позже. Сейчас стоило сосредоточиться на чем-то одном, и мне очень хотелось, чтобы этим чем-то стал концерт. — Нужны деньги на усилитель Кастиэлю, помещение… и музыканты, — я загибала пальцы, перечисляя практически непреодолимые препятствия, хотя уже расписала все это в сообщениях, пока сидела с парнями в подвале. — Деньги можно собрать, — неуверенно начала Джей. — Уверена, все согласятся добавить понемногу. — Концерт можно провести в вашем подвале, — задумчиво произнесла Розалия, заправив за ухо длинную белую прядь. Странная мы, должно быть, компания: две снежно-белых шевелюры и одна ярко-красная, склонились над кухонным столом, как классические злобные гении двадцатого века. Впрочем, кто сказал, что наш замысел не гениален? — Он довольно просторный, главное — вытащить оттуда весь хлам. — Но остаются еще два члена группы. И инструменты для них. — я закусила губу, а Джей начала нервно перебирать жемчужинки своего ожерелья. — Ирис, как я слышала, играет на чем-то, но вот где взять барабанщика? — Предоставь это мне, — Джиллиан отпустила ожерелье и потянулась за телефоном. — С вас — усилитель, помещение и костюмы. А музыкантов и директрису я беру на себя. Минутку… костюмы? Уточнять или, тем более, возражать, было поздно и совершенно бессмысленно: глаза Розалии уже загорелись. Спасайся кто может.***
В итоге апрель прошёл в интенсивной подготовке к концерту. Все складывалось просто идеально — и объём ожидаемого мной подвоха с каждой достигнутой целью возрастал в геометрической прогрессии. Потому что, в самом деле, все складывалось слишком хорошо и потому неправдоподобно: согласие директрисы было получено, в подвале удалось организовать полноценный концертный зал, Натаниэль освоил игру на барабанах, и Ирис со своей акустической гитарой прекрасно дополнила коллектив. Роза уже заканчивала костюмы, по всему городку были расклеены афиши — словом, концерт должен был получиться невероятный. Ложкой дегтя был тот факт, что мы до сих пор не купили Кастиэлю усилитель — и то потому, что местный музыкальный магазин задерживал привоз, и вот уже неделю обещал, что «все будет со дня на день». Мы ещё надеялись, что это произойдёт, но на всякий случай заказали усилитель в аренду на один вечер. Мы. Кхм. Моя жизнь была похожа на маятник с огромной амплитудой — который, вопреки всем законам физики, не только не замедлялся, но только наращивал темп. И если в марте маятник держался положения «подальше от Лиза и Каса», то апрель целиком состоял из общения с ними. Крыша съезжала со свистом и скрежетом.***
— Мира! — Лизандр нагнал меня уже на выходе из школы. Концерт должен был состояться уже послезавтра, и ребята все время проводили за репетициями — им было не до меня от слова совсем. Я была этому даже рада. После концерта я попробую вернуться к мартовскому избеганию — и контраст сломает меня окончательно, если я не начну привыкать уже сейчас. — Ты разве не должен репетировать? — я удивленно вскинула бровь и в нерешительности сжала ветровку в руках. — Должен, — кивнул он. — Но мне только что позвонила Роза. Сказала, что костюмы готовы, и она ждёт тебя на контрольную примерку сегодня вечером. — Меня? — я удивленно моргнула. — Зачем? Лизандр пожал плечами, но мне показалось, что он знает ответ. — Не знаю, но… ты ведь до сих пор не знаешь, где мы живём, верно? Если останешься на репетицию, то после неё я с удовольствием провожу тебя. — он говорил как будто спокойно, но на его щеках, к моему удивлению, возник лёгкий румянец. Я уже давно выяснила, что он не помнил о своём пьяном-полусонном «и почему ты мне так нравишься?». Он не помнил, а у меня забыть не получалось. — Ничего не имею против, — ответила я, убирая куртку обратно в шкафчик и украдкой переводя дух. Ближайшие несколько часов будут настоящим испытанием. К счастью, Джей уже давно помирилась со старостой и наверняка будет присутствовать на репетиции — а значит, подстрахует меня в случае чего.***
В итоге после репетиции мы отправились к Эйнсвортам всей компанией — парни, Ирис и мы с Джей. Розалия уже ждала нас, разложив в гостиной огромное количество чехлов с одеждой. К нашему с сестрой удивлению, два костюма из этой кучи действительно предназначались нам. — Думаю, вам лучше переодеться в комнате у Лизандра, мальчики, — пропела Роза, раздавая наряды согласно нашитым на чехлы биркам. Когда они ушли наверх, мы тоже начали переодеваться. Ирис и Джей вполне справлялись и сами, а вот мой наряд… — Роза, ну я же тебе друг, ну за что? — простонала я, вытащив одежду из чехла. — Цыц! Красота требует жертв! Наряд включал в себя черный с золотом винтажный корсет со шнуровкой безумной сложности, который мне самостоятельно было ни надеть, ни снять, и короткую красную юбку на подкладе-сеточке. Насколько красиво — настолько же и непрактично. Роза, тихонько посмеиваясь, зашнуровала на мне корсет, севший практически идеально. А вот юбка с меня практически сваливалась. — Ого, — пробормотала Джей, наблюдая за Розой, измеряющей мою талию. — Ты так похудела. Я и правда скинула несколько фунтов — нервы и лошадиная доза никотина практически полностью заглушали чувство голода. Но, чтобы не пугать окружающих начавшими проступать костями, я в последнее время носила бесформенные кофты и удлиненные свитера — и теперь так глупо прокололась. Розалия решила тут же подшить юбку и еще раз посмотреть, как она на мне смотрится. К сожалению, ей непременно хотелось увидеть юбку вместе с корсетом, повторно шнуровать который ей, кажется, было лень. И пока Ирис и Джей бережно заворачивали свои костюмы в чехлы, я, как дура, стояла посреди гостиной в корсете и трусах. Блеск. Из-за характерного щелканья швейной машинки никто из нас не услышал стука в дверь (хочется верить, что он вообще был). Нужно ли говорить, что вошедшему в комнату Кастиэлю представилась крайне живописная (господи, как же, блять, стыдно) картинка. За что ему спасибо — так это за то, что он не стал отпускать своих типичных шуточек, а сразу же молча отвернулся, громко объявил Розалии, что с его костюмом все нормально, и вышел. Желание примерять треклятую юбку пропало окончательно, сменившись неудержимым желанием поскорее уйти домой. Наверное, по моему лицу это было хорошо видно, потому что Джей молча подошла ко мне и — не без некоторых усилий — распустила шнуровку на корсете. Натянув такие привычные и излюбленные мешковатые джинсы и безразмерный свитер, я вышла из комнаты и практически врезалась в перегородившего коридор Кастиэля. — Мне позвонили из магазина, — как ни в чем не бывало сообщил он, беспрестанно вертя телефон в руках. — Усилитель наконец-то привезли. Не хочешь составить мне компанию? Я не знала, куда девать глаза от смущения — потому что мы стояли нос к носу, и, чтобы не видеть Каса, мне оставалось разве только закрыть глаза. Я не знала, как заговорить с ним — и тем более не знала, как отказать, чтобы это прозвучало достаточно убедительно. И я, полная противоположность любого умного человека, зажмурилась и кивнула. Гори оно все огнем.***
— Может, все-таки расскажешь, что у тебя случилось? — Кастиэль все-таки нарушил царившее между нами непривычное и неприятное молчание. — Может, позже, — беспечно пожала плечами я, понимая, что ни за что не сознаюсь, и вместе с тем понимая, что Кас ни за что не оставит меня в покое. — Мира, — мы шли через парк, и он вдруг остановился около одной из скамеек, поставил на нее усилитель и смерил меня колючим укоризненным взглядом, — ты знаешь меня. Мы друзья, ты можешь мне довериться. Как раз потому, что мы друзья, я и не могла ничего рассказать. Со страшной силой захотелось курить. — Могу, — кивнула я, разглядывая носки своих ботинок, — но не могу. — А я не могу бездействовать, глядя на твое состояние, — поморщился он. — Но могу споить тебя и заставить проговориться. — Ну-ну, попробуй, — хохотнула я искренне и в то же время как-то надрывно. Кастиэль поднял усилитель со скамейки и зашагал в два раза быстрее, чем до этого.***
Для меня, Кастиэля и Лизандра было абсолютно нормально собираться как втроем, так и по два человека: я и Лиз, я и Кас, Лиз и Кас. Правило было всего одно: если есть алкоголь, то они оба участвуют в любом случае. Сегодня мы решили это правило нарушить. Началось все крайне банально: Кастиэль затащил усилитель в квартиру и пошел выгуливать Демона. Я надеялась занять свой пост на балконе и выкурить сигарету или две, но Кас решил, что меня тоже надо выгулять — спасибо, что без поводка и намордника. Вечер был, в общем-то, не холодный, но ветреный, да и я одета была совершенно не по погоде: рассчитывала-то добежать от дома до школы и назад, а вышло все, как обычно, совсем другим боком. Так что, вернувшись в квартиру Кастиэля, я сама полезла за остатками коньяка. Сама полезла — так что во всем, что происходило после, тоже виновата сама. — Решила не откладывать откровения? — ехидно улыбнулся Кастиэль, разливая крепкий янтарный напиток по импровизированным рюмкам. Импровизированным — потому что обычные неделю назад разбил обиженный на задержавшегося на репетиции хозяина Демон. — Я не хочу об этом говорить, — поджала губы я, беря в руки менее объемную посудину. — Я хочу, — спокойно и твердо возразил Кас, пододвигая ко мне более глубокую рюмку. Похоже, он не шутил, и действительно намерен вытащить из меня правду. — Мира, ты хуевая актриса и весьма посредственная лгунья. Да и я не слепой, — он без усилий забрал ту рюмку, что я держала в руках, и залпом проглотил ее содержимое. Я последовала его примеру, немного поморщившись, когда крепкий напиток ожег горло. — Ты стала замкнутой. Нервной. Постоянно куришь и почти ничего не ешь — кожа да кости. — Надо было стучать, — я наполнила наши бокалы, после чего не удержалась и совершенно по-детски показала ему язык. Вместе с этим глупым жестом я вдруг осознала, что захмелела буквально с нескольких глотков. Кастиэль был прав — я толком даже не завтракала сегодня, а алкоголь — тем более такой крепкий — натощак… Словом, сопротивляться я смогу очень недолго. Будет хорошо, если меня хотя бы не вырвет — потому что, в самом деле, только этого мне и не хватает для полного счастья. — Ты в самом деле думаешь, что под твоими свитерами это так уж и незаметно? — он иронически вскинул бровь. Я не стала отвечать — выпила третий бокал. — Ты хочешь знать, что произошло? — язык пока не начал заплетаться, но голова уже немного кружилась, так что говорила я с характерными пьяными паузами. — Я влюбилась, Кас. Влюбилась в своего лучшего друга, — ухмыльнулась я и отсалютовала ему пустым бокалом, на донце которого блестела последняя капля коньяка. — Так выпьем же за него, черт возьми!