Узник

За последнюю неделю потеплело, серая земля вдоль тротуаров распустила острые зеленые иглы свежей травы, а черные паутины голых деревьев покрылись нежными бугорками, готовыми в любой момент распуститься. Бьющий через окно солнечный свет казался совсем теплым, хотя все продолжали носить куртки и сапоги. Савамура так и не нашел его, и сложнее всего было признавать это в такое мягкое и свежее утро. Таких у него давно не было. Хотелось просто подставить лицо под теплые лучи, улыбаться и ни о чем не думать. Но «ни о чем не думать» было довольно сложно. То и дело проскакивали беспокойные мысли о скором переезде, воспоминания о недавнем расставании с Миюки, о котором он старался не думать, чтобы не чувствовать себя еще более виноватым. И только под конец дня, и в самом его начале, еще до того, как стартовало официальное утро, он, словно по привычке, вспоминал о Курамочи. В команде о том, что с ним стало после ухода, никто ничего не знал, его мать переехала неизвестно куда, номер телефона был утерян, и не было никаких шансов его восстановить. Хоть детектива нанимай. По утрам Эйджуну приходили в голову такие мысли, а вечером он лишь усмехался про себя, заключая, что даже если они встретятся, это ничего не изменит. Все-таки времени оставалось слишком мало, чтобы что-то изменить. Но он хотя бы хотел выговориться. Высказать все, что копилось на протяжении долгого времени и не имело выхода. До отъезда оставалось всего несколько дней. На улице было прохладнее, чем могло показаться из окна, но Савамуру это даже радовало. Так капюшон темно-серой спортивной жилетки, скрывающий половину лица, не привлекал чужого внимания. Он вышел прогуляться без особой цели. Это были последние дни в Токио перед отъездом. Он уже съездил домой, получил оплеуху от деда и романтическое напутствие от отца, выслушал серьезные наставления матери, которая до сих пор вела себя так, как будто ему было десять, позвонил Харуичи, и на этом все обязательные пункты закончились. Заняться было попросту нечем. Кажется, за последние два месяца он вычистил в своей жизни все на корню. Было даже как-то пусто и непривычно. Вишня опаздывала в этом году, наверное, из-за холодной зимы, и Эйджун с сожалением подметил, что навряд ли успеет ее увидеть до отъезда. Мимо пробежали две школьницы в синих классических матросках и юбках чуть выше колена, и это навело Савамуру на мысль. Он дошел до ближайшей станции метро, сел в поезд и минут через сорок оказался в спальном районе города. Здесь было не так много людей, встречались то пожилые, то школьники, которые не обращали на Эйджуна никакого внимания, и это успокаивало. В кои-то веки можно было прогуляться, не опасаясь взглядов со стороны. Долгое время Савамура бродил по району, все пытаясь вспомнить дорогу. Идти от метро ему доводилось не так уж и часто, так что он не совсем помнил, куда надо было свернуть, и час, как минимум, ходил по кругу. Потом встретил худую, как трость, старушку, которая принесла еды бездомному коту, и после ее мрачноватых уточнений и фразы: — А вы случайно не… — исчез, как ниндзя, испарившись в воздухе, и уже через несколько минут шел по песчаной тропинке, идущей вдоль склона реки, откуда можно было ясно разглядеть высокую сетку, громоздкие фонари, поблескивающие от солнечных лучей, бегущий по полю стройный ряд людей в одинаковой форме и разобрать витающий в воздухе гул разнообразных голосов. С тех пор, как он выпустился, Эйджун еще ни разу не был в Сейдо. Однако он чувствовал себя так, будто все еще учится в старшей школе, и сейчас просто возвращается после утренней тренировки в общежитие. Все вокруг было точно таким, как он помнил, и только двери сараев с инвентарем и тренерской то ли поменяли на новые, то ли покрасили. На трибунах для случайных зрителей было пусто. Стояли две одинокие девушки, отдельно друг от друга, и наблюдали за кем-то из игроков. Аккуратно обогнув их сзади, Савамура быстрым шагом прошел вдоль сетки до самого конца поля. Здесь был проход в сторону общежития, по которому они проходили каждый раз, когда семпаи гоняли их в магазин. От центральных ворот было слишком далеко идти. Еще буквально полминуты, и он был на поле — случайный путник, на которого некоторые пробегающие мимо бросали подозрительные взгляды. Когда Савамура подошел к стоящим у стены битам и взял в руки одну из них, один из тренирующихся уже хотел не очень вежливо поинтересоваться, что он здесь забыл, но опешил. Эйджун снял жилетку, бросил ее на скамейку неподалеку, пару раз помахал битой в воздухе и уставился куда-то далеко за ограждение с какой-то ностальгической улыбкой. Когда он опустил взгляд чуть ниже, то понял, что за эти несколько секунд вокруг него собралась явно заинтересованная толпа. Улыбка медленно сползла с его лица, превратившись в гримасу, и мысленно он уже пожалел, что потерял бдительность в самый неподходящий момент, когда заметил рядом с собой невысокого юношу, настойчиво прожигающего его взглядом. В руках у этого парня было несколько бейсбольных мячей, и он явно ожидал чего-то. Савамура подумал. И кивнул ему. Парень тут же подбросил в воздух один из мячей, Эйджун замахнулся и по старой памяти сделал бант. Все восторженно ахнули и зашептались, начали доставать телефоны, шипеть вспышками — второй бант, третий, четвертый, в пятый раз Эйджун замахнулся, и мяч улетел за сетку. Если при его появлении, все только догадывались, кто он такой, то теперь его обступили со всех сторон, прося о фотографии, автографе, деньгах, мечте всей жизни, о чем угодно. И хоть Савамура пытался быть невозмутимым, он все равно в таких ситуациях всегда выглядел смущенным и счастливым школьником, получившим какую-то престижную награду. Улыбался, потирал затылок, внимательно слушал каждого фаната и старался подходить к делу со всей ответственностью. Как он умеет. Но вдруг кто-то из толпы прокричал: — Тренер! И все неожиданно замерли и замолчали. — Если вы с самого начала года увиливаете от тренировок, то можете больше здесь не появляться! — послышался откуда-то справа грозный и до боли знакомый голос. — Но это же Савамура Эйджун! — возразил кто-то из толпы. Люди предупредительно отходили в сторону, и наконец Савамура увидел, кто шел к нему. — Курамочи-семпай?! — воскликнул он. — «Семпай»?! — повторила удивленная толпа. — Тренер? — дошло до Эйджуна. — Бакамура?.. — дошло до Курамочи. И прежде, чем он успел добавить что-то еще, Савамура рассмеялся, указал на семпая пальцем и переспросил: — Он ваш тренер?! Получив утвердительный ответ, он совсем потерял над собой контроль и почти не заметил, когда Курамочи подошел к нему и ударил коленкой по заднице. — Тренер!.. — испуганно подхватила толпа, и, снова услышав это слово, Эйджун начал смеяться еще громче. Ровно до того момента, пока его не скрутили, вперив щекой в пыльную землю. Курамочи победно сел на него и, кажется, вставать не собирался. — Но это же Савамура Эйджун… — пробормотал тот же голос из толпы. — Бакамура, кажется, ты подхватил у Миюки его плохие привычки, — серьезно заявил Йоичи. — Вовсе нет! — обиженно воскликнул Эйджун, пытаясь вырваться. — Ладно-ладно, я больше не буду, — пообещал он. По толпе пронесся удивленный шепот, с оттенком некоторого уважения. «Даже Савамура Эйджун боится нашего тренера!» Впрочем, это утверждение все еще оставалось под вопросом. Курамочи хмыкнул, встал со своей жертвы и отряхнул с формы пыль. Савамура, вопреки своему обещанию, все еще смотрел на него с некоторой иронией. За прошедшие годы Йоичи совсем не изменился, ни поведение, ни прическа, ни даже рост. Поэтому теперь его даже семпаем сложно было назвать. Он был на полголовы ниже самого Савамуры. Эйджуна охватили самые смешанные ощущения: от радости от неожиданной встречи до недоумения и некоторой неловкости от предстоящего разговора. Шорт-стоп бросил на него быстрый, серьезный взгляд, и Савамура понял, что нет, Курамочи не такой, как прежде. Что-то в нем все-таки изменилось, стал мрачнее, и отпечаток этой мрачности отложился в едва заметных морщинках под уголками глаз у переносицы. Впрочем, то рвение и дерзость, с которыми он схватил кохая за голову и начал ерошить волосы, ухмыляясь и почти незаслуженно браня его, было прежним. Бросив суровый взгляд на собравшуюся вокруг них большую половину команды, Курамочи дал им понять, что представление окончено, и потащил кохая в сторону тренерской. Здесь тоже ничего не изменилось, только вместо тренера Катаоки за столом «босса» сидел Курамочи, и это было странно. — А здесь совсем ничего не изменилось, — наконец сказал Эйджун, улыбнувшись. Зашла Рей-чан. Он хотел с ней поздороваться, но не успел: она влепила ему пощечину. — Я слышала, ты уезжаешь в Америку? — спросила она, с презрением глядя на Эйджуна. Тот кивнул, держась за щеку. — Поздравляю, — холодно продолжила девушка, после чего молча вышла, хлопнув дверью. Савамура взглядом обратился за объяснением к семпаю. Тот рассмеялся. — Рей-чан очень обижена на тебя за то, что ты ни разу не зашел сюда после выпуска, кья-ха-ха! — воскликнул Курамочи. — Ты бы знал, как она тобой гордится! Эйджун виновато улыбнулся и пожал плечами. Он даже не задумывался о необходимости зайти сюда как-нибудь. — И как так вышло, что ты теперь «тренер»? — он подхватил стул и сел перед Курамочи, пытаясь выглядеть серьезным. Но выглядеть серьезным совершенно не получалось, то ли потому что мысль о том, что Курамочи — тренер, все еще казалась нелепой, то ли потому, что он был слишком рад его видеть и совершенно не мог сдержать этих чувств. — После того, как я ушел из команды, не знал чем заняться… — задумчиво проговорил Курамочи, вдруг посерьезнев. — Ну, и мне предложили это место. — И как успехи? — поинтересовался Савамура. — Бакамура, — мрачно процедил он. — Ты хоть раз о Сейдо вспоминал с тех пор, как выпустился? — в этом вопросе чувствовался некоторый упрек, и Савамуре даже стало немного стыдно, но не настолько, чтобы это действительно как-то на него повлияло. Курамочи повернулся и указал на стену, где висела фотография в простой деревянной рамке. На ней была куча незнакомых Эйджуну людей, впрочем, одного он все-таки узнал. Это был питчер, который за последнее время стал очень знаменитым. Его без испытаний приняли в Tigers, и Эйджун давно хотел с ним помериться силами, но встретиться с ним в матче так и не удалось. — Так он наш?! — восторженно воскликнул Эйджун, посмотрев на семпая. Курамочи ухмыльнулся. Еще бы Бакамура не приметил этого парня. — Фастболл, курвболл, чейндж-ап и форсимер, — на одном дыхании перечислил питчер, — я давно хотел с ним сразиться. — Наклболл, — невзначай добавил Курамочи. Савамура аж заскрежетал зубами от нетерпения — встретиться с этим человеком ему уже было не суждено. Был только один выход: остаться в Японии. — Успокойся, придурок, — охладил его пыл Йоичи, — ты с ним еще по-любому встретишься, даже если уедешь. К тому же, разве ты не соскучился по бите Тодороки? Там-то ты уж точно его достанешь, кья-ха! Эйджун выдохнул, на секунду пробежалось по мыслям невыносимое осознание того, что теперь, когда они наконец-то встретились, он уедет, и возможно, они расстанутся навсегда. — Да, это так, — больно серьезно ответил он, взглянув на Курамочи. Продержавшись несколько секунд, он вернулся и снова сел на стул. — Знаешь, Миюки выкинул мой телефон в окно, и я потерял твой номер, — сказал Савамура, бездумно уставившись на стакан с ручками. Курамочи влепил ему щелбан. — Не строй таких кислых мин, меня это бесит, — заявил он. Реакция Савамуры была неожиданной: — Сам виноват! — сердито заявил он. — Даже в команде не сказал, куда уехал! Я тебя три года искал! Рей-чан как раз решила приготовить всем чаю и посидеть вместе, но, открыв дверь кабинета, осталась стоять на пороге. Она бы положила поднос, который несла, на журнальный столик, но там лежал Савамура, явно пытаясь высвободиться, на нем сидел Курамочи, не давая ему этого сделать, и стеклянный столик, кажется, готов был в любой момент треснуть. — Если бы зашел кто-то из учеников, он бы тебя не понял, Курамочи-кун, — подметила она, добродушно улыбнувшись. Курамочи решил, что ее замечание справедливо и отпустил засранца, который сам исчез на три года, а почему-то обвинял в этом его. Савамура вспомнил о словах Йоичи и поспешил извиниться перед Рей, что не заходил. Та удовлетворенно хмыкнула и предложила всем выпить чая. — Кстати, — вспомнил Курамочи, — Рей-чан замуж вышла. Рей-чан подавилась чаем и недоброжелательно сверкнула очками. — Правда?! Ничего себе! — удивился Эйджун. Рей-чан смотрела на Курамочи весьма напряженно, но он все-таки продолжил: — За Юки. — За капитана? — уточнил Эйджун. И вот Савамура смотрит на нее этим взглядом. Этим взглядом любого мужчины узнавшего, что молодая учительница вышла замуж за своего бывшего ученика. Кажется, с тех пор, как это произошло, Курамочи не переставал постоянно делиться со всеми этой новостью. Уж очень у нее было забавное лицо каждый раз: не счастливое, как у любой нормальной женщины, а выражающее желание закопать твой труп где-нибудь на опушке леса. — И давно? — спросил Савамура на этот раз у самой Рей. — Два года, — холодно ответила она. — Раз уж мы заговорили о браке, как там твоя дочка, Курамочи-кун? Это был удар ниже пояса. Чаем подавился Савамура, Курамочи напряженно застыл. — Хорошо, — процедил он, прожигая девушку взглядом. — Да? — улыбнулась она. — Тогда, может, покажешь нам пару ее фоток, которые ты делаешь каждый раз, когда ее видишь? Курамочи покраснел, Савамура продолжал озадаченно наблюдать за ситуацией, думая вовсе не о детях. Рей-чан рассмеялась, подалась вперед, чуть ближе к Эйджуну, и, слегка понизив голос, поделилась: — Должна признаться, что из него вышел отличный отец. — Прекращай! — махнул рукой Йоичи, совсем смутившись и одновременно вытаскивая из кармана телефон. — Вот. Он со смущенно-решительным видом показал фотографию своей дочери. Савамура взял телефон из его рук и начал просматривать и другие фотки. — И сколько ей? — Почти три, — ответил Йоичи, напряженно наблюдая за реакцией Эйджуна. — Так на тебя похожа… — проговорил он с какой-то едва заметной печалью в голосе. — Ага, — кивнул Курамочи, весело улыбнувшись, — такая же хулиганка, кья-ха-ха! Савамура вернул ему телефон, взял со столика чашку с чаем, но не отпил и лишь спросил, боясь посмотреть на него: — Так ты… — В разводе, — перебил его шорт-стоп. — Еще до рождения Айко. После ухода из профи оказалось, что я никому не нужен. Эйджун посмотрел на него. Больше всего он жалел, что в это время его не было в жизни Курамочи. Он просто исчез, бросил его, как и все остальные. Чувство вины осело на плечи тяжелым грузом, и он опустил глаза, собираясь извиниться за свое отсутствие, но не успел ничего сказать. — Да, тяжелое было время, но я даже рад, что все так произошло. Ведь тогда бы у меня не было того, что есть сейчас, — Йоичи едва заметно улыбнулся и выпил половину чашки чуть остывшего чая. Эти маленькие чашки никогда ему не нравились. Рей-чан прокашлялась и встала с места. Внезапно изменившаяся атмосфера навела ее на мысли, о которых она раньше не задумывалась. Ей нужно было срочно обсудить это с мужем… Курамочи и Савамура… они же жили в одной комнате? Поэтому под предлогом присмотра за тренирующимися она быстро смылась. После ухода Рей-чан Курамочи встал и подошел к окну, уставившись через линии серых жалюзи на поле. — Я не любил ее, просто… надо же было как-то устраивать свою жизнь. Без тебя. Савамура хотел сказать, что теперь не надо без него, но все слова застряли в горле, и пока он лихорадочно пытался выдавить из себя хоть что-то, Курамочи прошел в сторону двери, прошелся горячей рукой по плечу к шее, по скуле и уху, взъерошил волосы, точно пытался приободрить его после какой-то дурацкой ссоры с Миюки, не серьезной, а той, из школы, лишь воспринятой всерьез. — Пошли, покажу тебе мою команду, — с ухмылкой, не без гордости, заявил Йоичи, и Эйджун кивнул и ринулся за ним. Словно и не было этих трех лет разлуки и семи лет невзаимности. Команда у Курамочи была, как сам Курамочи: веселая, уверенная и немного грубая. Наблюдать за тем, как он строит из себя такого серьезного парня, которому все подчиняются, было очень забавно, так что Савамура еще несколько раз получил коленкой по заднице. Для учащихся тренировка вообще превратилась в развлечение. Особенно после того, как они решили устроить соревнование. Савамура Эйджун подает, тренер — на бите — бедный кетчер чуть не умер от счастья, а потом — от усталости. А когда тренировка закончилась, они решили где-нибудь поужинать вместе. Савамура сидел все в той же тренерской, качался на стуле, рассматривая чуть нахмуренные брови шорт-стопа, серьезный взгляд и лежащую на краю стола руку. Он разговаривал с женой о том, что не сможет сегодня прийти, а Эйджун смотрел на него, и ему казалось, будто они пробрались в тренерскую и веселятся, обзванивая все номера в телефоне тренера Катаоки. Вот же им потом влетит за это! Савамура думал об этом и не мог сдержать улыбки, и, словив его взгляд, Курамочи осекся и поспешил уверить себя в том, что ему кажется. Ничего в жизни не ранило его больше, чем пустые надежды.