***
В Мунго все было тихо, за исключением беготни на первом этаже в отделении Травм от рукотворных предметов вокруг непутевого зельевара, умудрившегося взорвать одновременно три котла, обварив себе лицо и руки. Вечно беспокойная, дежурная медиведьма Эйлин Мартелл, сновала на пятом этаже от палаты к палате, перепроверяя все данные по восемь раз. Грейнджер всегда была с ней довольно строга и замечала любой ее проступок, а успехи обходила стороной, никогда ее не хваля и не выделяя. Так Гермиона относилась не только к ней, но и к большинству своих подчиненных, а также часто переделывала работу за другими целителями, за что за глаза получила прозвище «Мисс Идеал» от дежурного Дэвиса, который как-то наткнулся на старую статью Риты Скитер из «Ежедневного Пророка». Присев первый раз за день перебирать оставшуюся кипу бумаг, Эйлин заметила в конце коридора двух человек. Один был в мантии аврора, другой — в синей министерской. Последнего она теперь часто здесь видела. Кингсли Шеклболт, министр магии, даже поздоровался с ней пару раз. Младшим целителям не рассказывали подробности того, что будет в отделе Отравлений растениями и зельями, но коллеги-токсикологи проболтались, что туда поселят арестантов из Азкабана и посеяли сильное волнение среди остальных. Шеклболт угрюмо слушал своего собеседника, который в красках что-то ему втолковывал. — Кингсли, я тебе еще раз повторяю… — И я еще раз повторяю, ваше дело — выполнять инструкции и вытрясти из них всю информацию, которую сможете. — Шеклболт потер лоб и отвел красные от усталости глаза в сторону. — Неужели ты не понимаешь, чем нам всем это грозит?! — Хиллеген, широко раскрыв глаза, закипал больше и больше, готовясь выплеснуть все свое негодование. — Тише! Не хватало, чтобы все Мунго нас слышало. — Кинг, если есть информация, что опять кто-то из наших работает на Пожирателей, то зачем было упрощать ему задачу? На кой-черт ты их всех сюда-то согнал? — Я не обязан перед тобой отчитываться, Хилл! Тебе ли не знать, что постоянное психологическое и физическое давление делают свое дело. — Мерлин, ну как тебе еще объяснить, что если они захотят выбраться отсюда, их ничего не остановит! Любой сторонний человек под обороткой может запросто пробраться сюда и передать Пожирателям все что угодно. — Дверь настроена на магию прикрепленного целителя. — Терпение Кингсли тоже заканчивалось. — А авроров ты не учитываешь? Тем более, если среди нас есть крыса, то ему и потеть не надо! Вошел, треснул разок, передал, что хотел и дело в шляпе! — Смотрю, долго думал над этим, Чарльз? — Шеклболт приподнял брови, скрестив руки на груди. — Чего?! Я все-таки не первый год в аврорате, кое-что соображаю! Помочь хочу! — В Милфорде ты уже отлично помог. — Горько съязвил Кингсли. — Стеджер напел? Ну-ну, а он не рассказал тебе, что сам вообще не хотел выступать? — глаза Чарльза налились кровью, казалось, он скоро лопнет от напряжения. — Рапорт его читал. Вы выступать вообще не должны были, — но заметив, что Хиллеген готов разразиться очередной тирадой, быстро продолжил. — Да, Чарльз! Не всегда нужно лезть на рожон, можно хоть ненадолго включить мозги и подумать! Вчера двоих похоронили, один из них — сын Винсента Норфолка. Ты знаешь, что это значит? Что я на неопределенный срок лишился своего заместителя, талантливого политика. У него осталась младшая дочь, и, скорее всего, они уедут из страны. Прошло время, когда любые конфликты решались боевыми действиями, нужна осторожность, и ваша вылазка стала прямым доказательством! Хиллеген уже не слышал его. Ярость и негодование заслонили все остальные чувства. — Я, конечно, не такой умник, как Аспер, но кое-что смыслю в военном деле! Хочешь знать мое мнение? — Нет, не хочу, успокойся сначала. — Да плевать, — Чарльз махнул рукой, гневно уставившись на Кингсли. — Эта твоя задумка с Пожирателями в Мунго — самая дерьмовая идея за все годы, с тех пор как тебя назначили чертовым министром! — Выделив каждое слово интонацией, а последнее и вовсе выкрикнув, Хиллеген развернулся и тяжелой поступью двинулся к выходу на лестницу, на ходу ругаясь такими словами, от которых уши начали бы расти в обратном направлении. С остервенением дернув ручку, он налетел на Гермиону, сбив ее с ног, и сам еле удержался, ухватившись за дверной косяк. Не сказав ни слова, он практически слетел вниз по лестнице, оставив Грейнджер на полу. На ступеньках он столкнулся с Даниэлем Шиммелом, грубо отодвинув его. Шиммел, увидев лежащую Гермиону, кинулся помочь ей. — Все хорошо? — обеспокоенно спросил Даниэль, протянув широкую ладонь. — Нормально, — приняв его руку, она добавила. — Спасибо. Гермионе он показался знакомым. Видимо наблюдался здесь или этажом выше. Долговязый, крепко сбитый, с курчавыми темно-коричневыми волосами. Потеряв в сражении друга, он стал хмур и нелюдим, хотя и раньше особо ни с кем не сближался. Его мать была немка, а отец — австриец, но учиться его отправили в Хогвартс, оставив бабушке на воспитание. — Да не за что. Извините, я тут потерялся. Где находится Отдел недугов от заклятий? — Прямо перед вами, я ее старший целитель Грейнджер. Но вам точно сюда? Вы ведь аврор, а они все на четвертом. — Вам известно? Ну, пока да. Кстати, я не представился — Даниэль Шиммел, — и Гермиона пожала протянутую им руку. — Нужно взять бумаги для аврората, что я здоров. Хотя не знаю, зачем им это, лучше бы за остальными приглядели. Я, наверное, меньше всего в этой переделке пострадал. — И Даниэль снова насупился, вспомнив Альберта Норфолка, погибшего под развалинами злополучного дома. Шеклболт появился в проеме: — Моргана, что тут у вас? Я слышал звук глухого удара. — Настороженно сказал Кингсли, увидев Грейнджер и Шиммела. — Кингсли? В чем дело? — Гермиона потерла ушибленный локоть. — Это, кажется, был Хиллеген? — Рабочий момент, извини за него. Как новый подопечный, сработались? — вспомнил Шеклболт, покосившись на молодого аврора. Шиммел, поняв, что разговор не для его ушей, удалился по своим делам. — До свидания, мисс Грейнджер. Был рад знакомству. — До встречи. Гермиона повернулась к Шеклболту: — Касаемо того, что ты спрашивал. Терпимо. Как раз хотела захватить его карточку и пойти на вечерний обход. — Хорошо, скажешь, если будут проблемы. — Чем ты ему досадил? Мне он показался достаточно доброжелательным вчера. — Хилл по натуре такой. Слова не скажи, может взорваться за секунду. И почему ты думаешь, что я его вывел? — Ладно, не важно. Только запомни впредь — здесь госпиталь, а не аврорат, и без вас нервотрепки хватает. Кстати, ты в курсе, что некоторые молодые целители знают про вашу затею? — Этого следовало ожидать. Гермиона в ожидании приподняла бровь. — Ясно. Я переговорю с остальными аврорами и мы усилим охрану четвертого этажа. Больше нечего мне сказать? — Нет. Хотя, подожди. Кинг, какого дракла ты рассказал Уизли о Малфое? — Что? Ах, это. Об этой операции знают все подготовленные авроры. — Вот и рассказал бы самое основное. Обязательно нужно было упоминать о нем? — Рано или поздно он все равно узнал бы. — Меня не интересует, что бы было. Он уже знает. — Ну, вы хотя бы пообщались. — А вот это уже точно не твое дело. В министерстве все так плохо, что ты открыл брачное агентство? В общем, ты меня понял. — И Грейнджер стремительно пошла вдоль коридора, оставив озадаченного Шеклболта за спиной. Подойдя к стойке, за которой что-то усердно писала Эйлин, взяла три листа пергамента с пометкой «Особо опасен». — Так, это Долохов. Эйлин, а где Малфой? — Там, где он должен быть… Ой, поняла. Сейчас, — порывшись в столе, Мартелл достала два листа нового пергамента. — Вот, Драко Малфой. — Спасибо. Дойдя до палаты Малфоя, Грейнджер уже уверенно открыла зачарованную дверь и вошла. Комната осталась в том же виде, в котором она ее и оставила. Особенно выделялось кровавое пятно на полу. — Scourgify. — Произнесла чистящее заклятие Гермиона. Далее ее цепкий взгляд заметил опустошенную колбу с Зельем сна и остальные абсолютно целые колбочки. Как и предполагалось, Малфой, на лице которого уже светился синий фонарь, спал, как младенец. Она села на стул и посмотрела на него. Глаза щипало от усталости, а голова была готова взорваться. — Поднимайся. Слышишь? Вставай, Малфой. — От него доносилось только тихое дыхание. Гермиона, еще раз оглядевшись вокруг, поставила на тумбочку новые мази. Немного постояв над ним, она посмотрела на часы — скоро придет Стеджер и его компания, так что никакое лечение уже не имеет смысла. Она уже почти закрыла дверь, как с койки послышался хриплый голос. — Легко сдаешься. Со вздохом она повернулась обратно, и поджав губы, снова дошла до тумбочки и открыла одну из банок. — Поднимайся, надо нанести мазь. — Я должен делать это перед тобой? — Передо мной. Снимай рубашку. — Уверена, Грейнджер? — Малфой криво ухмыльнулся. — Здесь не перед кем выставлять себя. А тех, перед кем можно бы было уже нет и на свете. — Нагревая лекарство, она добавила, — В каком-то смысле ты сейчас полностью свободен. Малфой, чьи глаза вмиг почернели, посмотрел на нее исподлобья. — Сколько заплатила, чтобы меня тебе назначили, а? — Не так много, сколько бы я заплатила, чтобы увидеть твой суд. До сих пор поражаюсь, что нужно было наговорить тогда, чтобы попасть в Азкабан на 10 лет? Учитывая то, что твоя мать сделала, это удивительно. Малфой монотонно отдирал этикетку от стоящей на столе склянки, уже не глядя на Гермиону, пока та говорила. Он хотел убить ее как никогда. Вместо этого, он снял с себя больничную рубашку. Его худое тело было похоже на обглоданную кость. — Сам намажешь? Я покажу как и уйду. — Она заклинанием нагрела мазь и приблизилась к его груди. В этот момент костлявая рука Малфоя резко схватила ее за ворот рубашки, а вторая вцепилась в ее волосы. Гермиона упала на колени из-за резкого рывка и теперь его скривившееся от злобы лицо смотрело прямо на нее. От неожиданности она просто уперлась руками в его острые плечи. — Я расскажу тебе, грязнокровка, что я сказал. Услышишь из первых уст. Я сказал, что в отличие от таких, как вы, я не двуличная мразь. Я сказал, что я не уподобляюсь предателям рода и держусь ценностей своей семьи. Моя честь была и есть превыше всего. Так что, Грейнджер, если надумаешь говорить со мной или хотя бы дотронешься до меня своими проклятыми руками — я убью тебя, а потом и себя, чтобы больше не чувствовать вони конуры в Азкабане. Гермиона поставила палочку к его горлу и, когда он чуть ослабил хватку, она увернулась и поднялась на ноги. Малфой остался сидеть на кровати. Подняв голову, он уже увереннее посмотрел на нее и взглядом указал на палочку в ее руке. Грейнджер, заметив это, опустила ее и вопросительно посмотрела на Драко. Бросив взгляд на коридор, она вышла, держа взгляд на Малфое. Гермиона уже не помнила, как прошла два этажа, когда ее остановила за руку Эйлин. — Я вас везде ищу, доктор — мистер Стеджер уже вне себя, что вы его не встретили! — Она была совсем в отчаянии, что оставила пост и взбешенного аврора - две взбучки по цене одной. Гермиона перевела дух, ее мысли путались и не могли собраться в кучу. — Я .. Эйлин, я была занята. Скажи мистеру Стеджеру, что я сейчас подойду. — Прошу вас, пойдемте! Он сказал, что это срочно. — Мартелл уже почти плакала. — Это госпиталь — здесь всем нужно срочно. Эйлин, иди, я пойду прямо за тобой. — Гермиона почти кричала. Эйлин Батлер нехотя послушалась и ушла, утираясь голубым платком с вышитыми инициалами Д.Ш. Гермиона была наконец одна и прислонилась к стене под лестницей. Сердце билось так же быстро, как и 10 минут назад. Это было предложение, сделка. Он был определенно готов к этому. Она вспомнила Поттера в тот момент, когда он понял, что готов умереть. Тот же страшный взгляд. Она приложила холодные руки к шее и выдохнула - ее ждут. Когда она вошла на свой этаж, Стеджер тут же подошел к ней. — Вы это называете компетентностью? Мы ждем уже 15 минут. — Я консультировала колдомедиков на 3 этаже по особо тяжелому случаю. Лечить - не калечить, знаете ли. Пройдемте со мной. Эйлин, передайте карточки, пожалуйста.***
Закончив с вечерним обходом, Гермиона вспомнила, что еще не выбрала наряд на завтрашний обед у родителей. О поводе она все время забывала. — Еще один год.***
Накрапывал осенний дождь, капли которого тягуче ложились на крыши домов, улиц и прохожих, чьи силуэты растворялись на горизонте, сливаясь с потоком машин и желтизной деревьев. Пахло листвой и выпечкой из ресторанчика напротив, открывшегося раньше времени. Гермиона аппарировала на верхнюю ступеньку дома, внешне ничем не отличавшегося от остальных английских построек террасного типа. Массивная дверь из черного дерева соседствовала рядом еще с несколькими дверьми, образуя длинную цепь из жилых квартир. Около лестницы, ведущей в здание, росла давно отцветшая вишня, а парадный вход украшали навесные горшки с однолетними растениями. Серебряная табличка гласила: Brickstone Street, 64. Дверь распахнулась и оттуда выглянула худая женщина и широко улыбнулась: — Мы уже заждались, милая! Заходи скорее, заходи, а то намокнешь, — закрыв дверь и взяв бежевое пальто дочери, она весело продолжила. — Ты как раз вовремя, папа уже начал присматриваться к шоколадному пирогу. Пойду, достану из духовки курицу, а ты проходи. Кстати, мы сделали перестановку. — И миссис Грейнджер удалилась на кухню. Джейн и Вэнделл Грейнджер жили спокойно после войны. Гермиона мало что им рассказывала из того, что случилось за тот год. Только то, что она не вернулась обратно в школу и скиталась по лесам Англии в поисках особых вещей, способных одолеть раз и навсегда угрозу, нависшую над магическим миром. И конечно про победу. Этого им как ей казалось было достаточно. Как они радовались, когда Гермиона объявила им о помолвке, хотя и были слегка удивлены. Вечером, перед свадебным днем, они говорили о том, что волновало их довольно долго: — Джейн, как думаешь, не рано ли? Может, стоит с ней поговорить, все-таки такой серьезный шаг. — Я тоже об этом думала. Но она уже не ребенок, и этот юноша, Рональд, она так много о нем рассказывала, начиная с первого курса, должно быть, они очень дружны и нам нечего бояться. Тем более они почти год были вместе и сражались рука об руку. — Бояться-то нам нечего, но она не дала нам сделать выбор, когда отправляла нас в Австралию. Я не спорю, там было замечательно, но забыть о собственном ребенке на год! Я все время чувствовал такую пустоту в сердце, да и ты, наверное, — Джейн кивнула, а ее глаза заблестели, глядя на горящий камин. — Вот я и думаю, не взять ли нам инициативу в этот раз? — Не знаю, Вэн, не знаю. Она стала такой… независимой. — Скорее более закрытой. Теперь из нее лишнего слова не вытянешь, хотя раньше она могла часами нам рассказывать про своих друзей, новые заклинания, школьные предметы и книги, — лицо мистера Грейнджера, отравленное тревогой, напряглось и как будто резко постарело — Джейн…, а что если за тот год что-то случилось? — Война случилась, Вэн. Она меняет людей. — С горечью ответила мисс Грэйнджер. — Нет, я имею в виду, вдруг случилось что-то, чего она нам не рассказала. Я же вижу, как она смотрит. Ее янтарные глаза-бусинки, такие яркие и живые, они больше не светятся, Джейн. Словно в ней что-то сломалось. Боже, я так за нее волнуюсь! — Ох, Вэн, я тоже. Поэтому думаю, что в браке она позабудет былое, займется домашними обязанностями и все будет хорошо. Не терзай себя, милый. — Надеюсь, ты права. — Вэнделл слабо улыбнулся ей. Гермиона зашла в гостиную, где уже был поставлен стол с резными ножками. На нем горели три свечи, и уже лежали приборы. Сама комната была выполнена в сдержанных тонах, бежевые кресла располагались напротив камина, над которым стояли памятные вещи, привезенные из путешествий или кем-то подаренные. Стены были обклеены полосатыми обоями. У стен стояли массивные книжные шкафы, набитые под завязку: английская, зарубежная классика, поэзия и магическая литература. — Папа, здравствуй! — увидев отца, Гермиона обняла его, поцеловав в щеку. Мистер Грейнджер с возрастом стал довольно упитанным солидным мужчиной. Некогда светлые волосы уже серебрились сединой, а в уголках глаз добавилось морщин. — С днем рождения, моя дорогая! Подумать только! Совсем недавно была такой крохой, — мистер Грейнджер внимательно посмотрел на нее, голос его задрожал. — Ну, рассказывай. — перевел он тему. — Что рассказать, пап? — Да что хочешь. Как живешь, как тебе работа — ты ведь наша с мамой коллега. В каком, кстати, ты отделении, я все забываю? — Недуги от заклятий. — А, точно, мы же с мамой там были, когда… неважно. Вы с Рональдом так и не помирились? — осторожно добавил мистер Грейнджер. — Мы… общаемся. У него сейчас трудный период на работе, там не до разговоров. И у меня, собственно, сейчас не самое легкое время. — Трудный период? Надо же, а я думал, все успокоилось. А у тебя что, родная? — Ну, пациентов прибавилось, но не по моему профилю. Они… — Гермиона не успела договорить, как в комнату вошла ее мама с большой ароматной курицей в мятном соусе. Миссис Грейнджер входила в ряд тех женщин, которые с возрастом только хорошеют. Годы явно ей шли. На ней было бархатное синее платье, обрамляющее ее точеную фигуру и сдержанные украшения, надетые на ее тонкие пальцы. Волосы, красиво убранные, открывали ее длинную шею. — Садитесь, потом принесу пирог. — Нельзя ли принести его заранее? — с лукавой улыбкой пошутил мистер Грейнджер. — Вот будет у тебя день рождения, будешь весь день есть одни шоколадные кексы и заедать их имбирным печеньем. — Слышала бы тебя сейчас Элис Бивер, — и уже обращаясь к Гермионе. — Мама запретила ей есть сладкое и даже есть бананы, представляешь? А все из-за одного-единственного зуба с кариесом — насмешливо сказал он. — Поверь, представляю. — Гермиона широко улыбнулась и нежно посмотрела на своих родителей. Закончив с праздничным обедом, виновница торжества поспешила попрощаться, однако отец остановил ее: — Цветочек, неужели ты думаешь, что мы с мамой отпустим тебя без подарка? — Ох, простите, я и забыла. — У нее заныло в груди от досады. — Стой тут. — Мистер и миссис Грейнджер, заговорщически переглянувшись, разбежались по комнатам. Послышалось шелестение, и раздался громкий стук. — Пап, все нормально? — Гермиона была уверена, что если что-то грохочет или разбивается — это папа. — Да-да, мы уже идем. Первая вышла на свет радостная мисс Грейнджер, держа в руках обертку, на черном фоне которой золотом отливали звезды, и большим синим бантом. — Это лично от меня. Книгу ты и сама можешь купить, а это… ну, откроешь и посмотришь. Гермиона приняла шелестящий квадрат, переводя глаза на запыхавшегося мистера Грейнджера. — А вот это от меня, милая, — сказал он, вручив маленькую коробочку, завернутую в красную бумагу и украшенную золотой шелковой лентой. — Носи, не снимая, так я всегда буду с тобой. — Мистер Грейнджер подмигнул Гермионе, но блеск его глаз и поднятые брови говорили за него. Гермиона взяла еще один подарок, немного заинтригованная словами отца. — Спасибо вам за обед, я бы осталась подольше, но вы же понимаете. — и, поколебавшись секунду, положила подарки на диванчик у стены и обняла их по очереди. — Ты знаешь, мы всегда тебе рады. — Миссис Грейнджер погладила ее по голове и посмотрела ей в глаза. — Радость моя, я тебя люблю. — Мистер Грейнджер, пряча слезы, поцеловал ее в лоб. Подав Гермионе ее бежевый плащ, он тихо добавил: — Герм, все хорошо? — В смысле? — натянуто улыбнулась она. — Не надо нас беречь. Если есть, что рассказать, то лучше не молчи, по себе знаю. — он с мольбой посмотрел на такое родное для него лицо. — Все хорошо, пап. — Она не стала бы рассказывать, что теперь к основной ее работе добавился уход за капризным арестантом. Но она чувствовала, что отец спрашивает ее не об этом. Но как ему все расскажешь? Вот так сразу? Твоя дочь все эти пять лет ни с кем не встречалась, коротая вечера с сигаретой и бокалом вина. Лучше сладкая ложь, думалось ей. — Мне надо идти, я позвоню. — Мистер и миссис Грейнджер помахали ей вслед.