Частная практика

1998. Суд.       Присяжные продвигались к своим местам, но со всех сторон на него уже были направлены взгляды. Женщина и еще несколько присяжных заседателей смотрели с любопытством, мужчина слева с откровенной неприязнью. Большинство, только завидев его взгляд, отводили глаза. — Какое дело сейчас слушается, мистер Тисдейл? — отрывисто спросил судья Молленхауэр. Покуда тянулась длинная и нудная процедура подготовки дел к слушанию и разбирались разные мелкие ходатайства адвокатов, Малфой наблюдал за всей этой сценой, в целом именуемой судом. Как он хотел выйти отсюда свободным человеком, пускай и с клеймом мертвого фанатика; успокоить мать, отчаявшуюся после того, как Люциуса приговорили к Поцелую. Малфой не уважал судей: он слишком хорошо знал их. Еще со времен этого идиота Фаджа, который обезумел от страха. Перед святым Поттером, который по сути делал все, что приказывал ему этот старый маразматик. Драко ненавидел Дамблдора еще больше после случая на Астрономической башне. Как он мог так поступить? Отговаривать его, посеять в его голове сомнение, что каждый заслуживает второго шанса, вынуждать прислушиваться к собственной совести, когда Малфой уже перешел черту. Черту, за которой не было пути обратно. Все они глупцы. Волдморт, Дамблдор, Снейп… и его отец. Каждый из них стал жертвой собственной слабости. Страх смерти, лживая добродетель, разбитое сердце и неодолимая жажда власти. Никто не сумел бы убедить его, что этим миром движет добродетель. Он знал слишком многое и знал себя. — Тишина, пожалуйста, — раздался голос из зала, и Драко вздрогнул. Осознание того, что его могут посадить и надолго, постепенно стало доходить до его усталого разума. Секретарь сел на своё место, взял в руки перо и, обмакнув его в чернила, приготовился составлять протокол. Драко перевёл глаза на сидящего напротив него Кингсли Шеклболта. Он звучно начал: — Слушание от двадцать восьмого мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года объявляется открытым. Разбирается дело Драко Люциуса Малфоя, проживающего по адресу: графство Уилтшир, Малфой-мэнор. Заседание ведут: Кингсли Шеклболт, временно исполняющий обязанности Министра Магии, Чарльз Хиллеген, глава Отдела обеспечения магического правопорядка, Винсент Норфолк, первый заместитель министра. Секретарь суда — Альберт Стайерс. Обвиняемый явился. Прошу пригласить свидетелей защиты и обвинения, если таковые имеются. — Свидетелей по делу мистера Малфоя нет, господин исполняющий обязанности министра, — уведомил мистер Стайерс. — В таком случае приступим к рассмотрению дела. — Шеклболт взял в руки толстую стопку пергамента, и, найдя нужную страницу, продолжил, — Мистер Малфой, вам вменяется в вину нижеследующее: сговор с преступной группировкой, именовавшей себя Пожирателями смерти, с целью совершения противоправных действий; пособничество преступлениям, а именно принятие Чёрной Метки и организация нападения на Школу чародейства и волшебства «Хогвартс»; сокрытие фактов похищения волшебников, а также фактов неоднократного применения Непростительных заклятий, нанесших вред здоровью либо приведших к смерти. Также вы обвиняетесь в планировании и совершении покушения на убийство Альбуса Дамблдора, повлекшем за собой вред здоровью двух или более лиц, а также в приобретении и использовании запрещённых артефактов. — Кингсли отложил дело в сторону. — Мистер Малфой, вас дважды вызывали на допросы, в ходе которых с вас были взяты показания. С вашего письменного согласия ваша волшебная палочка была подвергнута заклинанию Priori Incantanem, а также вы дали согласие на применение к вам легилименции. Это так? На мгновение он замер. — Да, — ответил он как можно уверенней, но голос дрожал, выдавая его внутреннее волнение. — Мной были тщательно изучены все полученные в ходе допросов данные. Мистер Малфой, вы признаёте себя виновным в сговоре? — Признаю. — Вы признаёте себя виновным в принятии Чёрной Метки? — Признаю. — Признаёте ли вы себя виновным в планировании и организации нападения на Школу чародейства и волшебства «Хогвартс»? — Признаю. — Признаёте ли вы себя виновным в сокрытии фактов похищения волшебников, а также фактов применения Непростительных заклятий? — Признаю. — Признаёте ли вы себя виновным в применении Непростительных заклятий? — Признаю. — Признаёте ли вы себя виновным в подготовке и совершении покушения на убийство Альбуса Дамблдора? — Признаю. — Признаёте ли вы себя виновным в приобретении и использовании запрещённых артефактов? — Признаю. Ему уже слышалась захлопывающаяся за ним дверь. — Черную Метку вы приняли по собственному желанию или вас принудили? — По собственному, — по залу прошлась волна удивленных и осуждающих голосов. — Глупый мальчишка! Весь в своего папашу! — выкрикнул какой-то тучный мужчина. — Мистер Лоуэлл, прошу успокоится и воздержаться от оскорбляющих комментариев. Мистер Малфой, что послужило причиной такого опрометчивого решения?

***

Наши дни. Мунго. — Это здесь, палата номер триста пятнадцать. — похрамывающий Хиллеген указал на дверь. Панорамные окна в стене открывали вид на железную кушетку с сидящим на ней Малфоем. Гермиона его узнала не сразу. Если бы до конца этого дела ей не рассказали, кем она занимается, то она бы догадалась, но только всмотревшись. Серые ледяные глаза и грязные, некогда платиновые, отросшие волосы — отголоски того Драко, из прошлого. — Не беспокойтесь, чары настроены так, чтобы арестант не смог воздействовать на кого-то или что-то вне своего, гхм, лечебного места. Дверь будет настроена на вашу магию, и если он ее коснется, то скорее всего отключится. — Скорее всего? — Ну, бывало, что из-за сильного рвения, заключенные слишком долго контактировали с дверью, что приводило к летальному исходу. Нам этого допустить нельзя. Лицензия на убийство действует в крайнем случае, но только если есть угроза для жизни. Мунго — нейтральные воды. Если что-то в таком роде произойдет — шапки у всех полетят. — Хиллеген многозначительно посмотрел на Грейнджер. — Ну, вверяю его вам. Этот Малфой — тихий малый, про него много рассказов было, но я ни одному не верю. Обычный был парнишка, как и все остальные в его возрасте. Только связался не с теми людьми. — закончил Чарльз. Грейнджер подошла к двери, замерев перед ней. Что она будет говорить? Как вообще себя повести? Просто войти и поприветствовать его как ни в чем не бывало? Или не подавать вида, что ей вообще сообщали о нем? Чего она боится — раскрыть старые раны? Боится. Вот оно что. Гермиона, приди в себя, столько воды утекло, а ты как школьница перед первым свиданием. Свидание с Малфоем. Она улыбнулась себе. Может, он ее и не помнит вовсе, все-таки семь лет в Азкабане. Мысленно успокоившись, поправив прядь волос, она дернула резную деревянную ручку и вошла. — Добрый день, мистер Малфой. — сухо поприветствовала его Грейнджер. Моргана, хоть бы не рассмеяться. Все это напоминало невероятно глупую комедию, где главную роль отдали ей. С его стороны не последовало ни звука. Драко сидел боком к ней, поджав худые ноги под себя, прислонившись другой стороной к холодной стене. Его сальные волосы были перехвачены грубой бечевкой, а взгляд направлен строго вперед. При словах Гермионы, он чуть скосил на нее взгляд, но открыто ее увидеть не мог. Годы за решеткой приучили к тому, что на тюремщиков смотреть опасно, иначе отхватишь оплеуху или того хуже. Первое время его периодически избивали, из-за чего некоторые кости сращивались неправильным образом. Он не мог нормально держать палочковую руку, а если сильно потянуться, часть левого ребра уродливо выпирала на истощенном теле. Тонкие черты лица скрывались под грубой щетиной. — Что ж, самое основное, что вам нужно знать — я ваш целитель на весь период пребывания здесь, мистер Малфой. Как вам уже известно, на палату наложены чары, особенно на дверь — убедительная просьба не касаться ее. Если вы со всем согласны, то поставьте подпись в графе, которая отмечена галкой. — она подала ему пергамент и перо. Оторвавшись от своих раздумий, он неуверенно черкнул литеру «М», но, заметив знакомую фамилию, напрягся. Та самая? Неужели… Теперь мне точно конец. Эти аврорские ищейки сделают свою работу, а эта сука меня добьет. Нальет русалочьей крови в тыквенный сок, и никто ничего не узнает. Хотя давно пора. Может это не она? Мало ли сколько волшебников носит эту маггловскую фамилию. Может она уже Уизли или Поттер, с кем она там спуталась. Целитель Грейнджер. Он скривился. Отдав лист, Малфой так и не посмотрел в сторону Гермионы. Боялся? Черта с два. Он никого не боялся после встреч с Темным Лордом. Драко страшился не столько физической боли, сколько взгляда этих ядовитых красных глаз. Ни для кого не секрет, что Лорд был великолепным легиллементом. Достаточно было встретиться с ним взглядом, и со всех внутренних страхов и тайн слетала завеса. Другое дело, хотел ли сам Темный Лорд вдаваться в жалкие стремления и помыслы своих последователей. Семь лет. Семь долгих лет прошло, но даже если бы прошло два века, он бы не забыл этого голоса. Да, это была она. Словно видение, мерцанием чистого блеска клинка поразил его этот голос, окропив воспоминаниями о былом его сущность. От чего Драко бежал столько лет, настигло его. — Ненавижу.

***

1998. Суд. — Итак, мы ждем ответа. Он рассказал все. О падении его отца, чем вызвал злорадствующие физиономии у слушателей. О своей матери, как она умоляла его не совершать того, о чем он будет жалеть. О том, как отвернулся от нее и не желал внять голосу здравого рассудка. Но разве у него был выбор? Фамилию Малфой втаптывали в грязь, и он не мог этого вытерпеть. Что еще мог предпринять шестнадцатилетний наследник, чье будущее висело на волоске? Через некоторое время дознания о том, каковы были его мотивы, чего он добивался, параллельно с многочисленными нравоучениями, которые пытались втиснуть в свою речь присяжные заседатели, один мужчина из правой части зала взял слово: — Мистер Малфой, это конечно все понятно: влияние отца, желание проявить себя и так далее. Молодости свойственно грешить поспешностью. Но вам все-таки на данный момент семнадцать лет. Есть у вас собственное мнение или нет? В этом возрасте уже пора задумываться о будущем, не так ли? Что вы можете сказать о предрассудках своей семьи? Вы от них, я так полагаю, избавились? — Мужчина, имени которого он не знал, задал ему наводящий вопрос. Все что нужно было — правильно на него ответить. Почему-то он разозлил тогда Драко. Он мог отказаться от всего: денег, положения, фальшивых друзей — но не от собственных принципов. — О чем именно вы говорите? — с раздражением спросил Малфой, нахмурив брови. — Ваша позиция на счет магглорожденных? Статуса крови? Не думал, что вам нужно это пояснять. — Ах, вот вы о чем. — Драко уже не мог себя остановить. Слова слетали с его губ прежде, чем он успевал их осмыслить. Надвигалась катастрофа, — Я уверен, что большинство магглорожденных способны существовать в обществе магов, и даже активно с ним взаимодействовать. Спрашиваете ли вы меня, отказался ли я от убеждений моей семьи? Определенно нет. Статус крови для меня и по сей день — важная составляющая. Касаемо моей жизни, я и впредь буду следовать этим убеждениям. Тишина. Мужчина, задавший вопрос, онемел от такого заявления. Секунда, две. Зал разразился возгласами со всех сторон. Еле утихомирив слушателей, Кингсли провел два голосования и огласил приговор: — Подсудимый виновен по всем пунктам данного дела. Наказание Драко Люциус Малфой будет отбывать в тюрьме Азкабан сроком на десять лет ввиду смягчающих обстоятельств, а именно совершения преступления в несовершеннолетнем возрасте. У кого есть возражения, прошу их высказать. Не дождавшись дополнительных комментариев, Шеклболт закончил слушание ударом молотка. Этот стук оглушил Драко, и, когда его вывели из зала заседания, он понял что натворил.