golden

тэхен уверен во многих вещах. в нем эта уверенность живет, она всегда разной степени, но для него есть истины, которые даже толком никому не объяснишь - он просто знает. к примеру, тэхен знает точно, что сердце чонгука золотое. и иногда он позволяет себе грустить, - когда чонгук засыпает раньше, убаюканный чужим приятным голосом, - потому что тот не видит то, что сам тэхен наблюдает каждый день, и все, что кажется ему простым, понятным, все, в чем он замечает красоту, для чонгука по большей части знакомое только по рассказам, остро чужое. и золотым сердцем своим он умеет любить то, что никогда не видел. от тэхена пахнет летней прохладой, закатом после дождя, и погоду он предсказывает четче чем все, кто этим славится. чонгук чувствует чужое дыхание в районе шеи, оно щекочет ухо, а потом голос тэхена - приглушенный, мягкий, - льется музыкой: - завтра будет тепло, чонгуки, пошли за ягодами. - и, когда еще только-только будет светать, они уже будут в пути. тэхен доверительно и аккуратно прижиматься, особенно ласковый по утрам и нежный, а потом пахнуть от него будет голубикой. от тэхена пахнет травой, апельсинами сада в его дворе, ветром, за которым они вместе пытаются угнаться. чонгуку нравится лес и то, как с тэхеном они сходят со всех знакомых ему тропинок и дорог, изучают новые. мир, оказывается, кишит открытиями и вещами, которые стоят, чтобы о них узнали, местами, которые стоят, чтобы их посетили . тэхен держится крепко, чонгук привыкает к уже знакомой тяжести за спиной. и все идет своим чередом - тэхен указывает путь, чонгук их ведет. - чонгук, - тэхен произносит его имя мягко-мягко, смакуя. чонгук знает, что глаза его блестят по-особенному и что жизнь они на самом деле видят похоже. с той лишь разницей, что чонгуку нужно касаться, а тэхену сначала это заметить. тэхен говорит, что в книгах, которые ему приносят, много чего есть, от чего чонгук иногда отмахивается. тот улыбается на важность в чужом голосе, на трепетную искренность, а потом подвигается ближе, садясь по-турецки, коленками касаясь чужих. - хочешь покажу кое-что, о чем ты еще не читал и не слышал? знаешь, как я узнаю людей? - спрашивает он отчего-то шепотом. тэхен мотает головой, чонгук чувствует и слышит, но ждет тихого 'не знаю', чтобы продолжить. - я могу показать. тэхен кивает, совершенно завороженный близостью чужого лица и свежестью яблоньего дыхания. чонгук касается его лица осторожно, сначала подбородка, который оказывается острым, потом очерчивает щеки. у тэхена кожа гладкая, мягкая. чон касается и губ, которые привычно чуть приоткрыты - он всегда так себе и представлял, - и улыбается на это. потом осторожно проводит по носу, несильно тянет за уши(которые немного оттопырены, и чонгук не знает ничего очаровательнее этого). прежде, чем коснуться глаз, он просит тэхена их закрыть. - это самое важное, через них я узнаю душу, - чонгук запоздало прикусывает длинный, когда не надо, язык, потому что тэхен, конечно, покупается, доверчиво и послушно жмурясь. чонгук чувствует подрагивающие ресницы и веки. разумеется, ему это не нужно было, чтобы узнать, что душа чужая чистая и светлая, он всегда это и так знал. у чонгука тоже есть истины - к примеру, он знает, что глаза тэхена горят, сверкают, в разы ярче самых драгоценных и дорогих камней. чонгук улыбается уголками губ и следующим чувствует мягкость чужих волос. тэхен, привыкший к ласке, сам подставляется под ладони. у тэхена красивый, звонкий смех. чонгук тоже на него автоматически улыбается, непозволительно, счастливо и радостно. так, будто солнце в нем живет годами. чонгук знает родную тяжесть слишком хорошо; он не раз с тэхеном убегал. от чужой наивности, доверчивости, от того, как тэхен упрямо верит во что-то, этого совсем не стоящее. тэхен утаивает правду, только если правдой это для него не является. 'там большие собаки, я их знаю, давай поближе', 'думаю, здесь никто не живет, можем переждать дождь' и так далее. чонгук после тяжело дышит, а тэхен осторожно гладит его по щеке тыльной стороной ладони, как бы прося прощения. что-то вроде 'я буду осторожнее'. чонгук отвечает за двоих, тэхен отвечает за двоих. тэхену нравится рассказывать чонгуку о снах, как тому нравится слушать. чаще он рассказывает, когда остается ночевать во дворе чонгукова дома. они стелют что-нибудь старое, лежат к друг другу близко. как отпускают к нему нежнейшее ласковое создание, приученное засыпать в комфорте и тишине, для чонгука остается загадкой. тэхен рассказывает о светлых снах, а когда о страшных, то чон обязательно берет его за руку. потому что чужой голос едва слышно дрожит, а ладони леденеют. киму почему-то от этого делается спокойнее - когда чонгук находит в темноте его пальцы и сплетает со своими, - чонгук в страшные сны не верит. и успокаивающе гладит чужую ладонь большим пальцем. чонгуку нравится, когда старший говорит о звездах, о луне, о светлячках. чонгук тянется к тэхену(тот, видимо, в какой-то огромной футболке, и чонгук тянет за край)и, когда валит старшего на себя, тот звонко смеется, пихается, тычет локтями. а потом чонгук ловко разводит чужие руки в стороны, быстро касается голой кожи губами - плоского живота. поцелуи на ночь в случайные места тэхена смущают, но для чонгука это обыденно настолько, что возмущаться нет совершенно никакого смысла. утром цветы распускаются, будят их птицы. тэхен уютно располагается, прижимаясь к чонгуковому животу спиной и позволяя обнимать себя за талию. он любит мягкие кровати и тепло комнаты в равной степени, как он любит свежий воздух и живое чонгуково тепло под боком.