golden

чонгук привыкает носит тэхена на спине. тот сначала против, говорит, что спина чужая будет болеть, если напрягать ее часто. чонгук обещает сказать, если будет болеть, и тэхен ловко забирается(не в первый раз его кто-то так носит) и трогательно прижимается к чону сзади, обвивает руки вокруг шеи. тэхен не тяжелый, запястье, которого чонгук касается, чтобы успокаивающе погладить, хрупкое и мягкое. со временем оба привыкают, вместе им хорошо - чонгук ждет тэхена у его дома, большого и богатого, и поворачивается спиной, когда окна чужой спальни распахиваются. чонгук носит его в школу, они даже не ходят в один класс, но то, как трепетно чон сначала заходит в чужой, чтобы устроить тэхена рядом с чимином, заставляет тэхена глупо улыбаться. конечно, тэхен красивый - чонгук знает это лучше, чем кто-либо на свете, куда лучше тех, кто каждый день заглядывает тому в глаза и видит, как расцветает чужая улыбка. вовсе не потому, что девочки из тэхенового класса иногда находят чона на перемене, аккуратно трогают плечо, привлекая внимание, между занятиями, трогательно просят о тэхене заботиться обязательно. ценный груз, кажется, это так называется. они идеально друг друга дополняют. тэхен, конечно, не самый внимательный в мире человек, так что иногда чонгук все же спотыкается и врезается в углы - они ходят в места, где раньше он не был, поэтому и не знает всех острых углов. но он старается, потому что когда чонгуку больно, он улыбается, будто бы это не вина тэхена. они учатся друг за друга отвечать. чонгуку доверять сложнее - в конце концов, это тэхена носили за улыбки и за доброе сердце, и друзья у него всегда были, и девочки с яркими улыбками. чонгук как-то со всем умудрялся справляться один - ходить по известным и выученным наизусть тропинкам. а теперь тэхен доверительно прижимается со спины, когда устает, то позволяет себе ненадолго уткнуться в шею. и чонгук не признается, но если ким захочет в горы, то он не сможет отказать - конечно, обязательно, разумеется. или на лодке в открытые моря - хорошо, пусть выбирает самое теплое или самое холодное. тэхен обо всем на свете болтает. негромко, рассказывает истории, легенды, о которых чонгук не слышал. не было возможности, это у тэхена были сказки на ночь, все книги мира у его ног, ждущие, чтобы их прочли. и он читал, он это дело больше всего на свете любит. иногда, когда чонгуку совсем некуда идти, остается только большой богатый тэхенов дом, куда он забирается, спотыкаясь, ударяясь, но целый. тэхен привычно охает, а чонгук чувствует чужие теплые пальцы на своей щеке. чонгук весь в ссадинах, в синяках, в ранах, чонгук сам - одно большое больное место. куда ни ткни, что ни затронь - все болит, болит, болит. и. ноет. а у тэхена волшебство на кончиках пальцев, мазь на травах. болит как-то чуточку меньше. а иногда будто и вовсе не болит больше. тэхен боится сильного ветра, ударяющего в окна вечерами, поэтому-то в его комнате они чаще всего закрыты. там мягко и просторно, чонгук, когда залезает к техену в первый раз, при этом неловко ударяясь о раму и задевая локтем самого тэхена, пытающегося помочь, не ожидает, что пространство окажется таким большим. кровать у тэхена, конечно же, просто огромная, у него шелковые одеяла и простыни, так что чонгук ощущает себя странно, когда забирается туда босиком, с грязными ногами. хотя тэхен босой тоже, он всегда куда чище чонгука, потому как тот наступает в лужи и в грязь за обоих. тэхен тихо хихикает, когда чонгук бурчит, что знал, что старший из богатых, но ожидал кровать поменьше. он понимает, какая она огромная, когда касается и пытается найти подушку. они могли бы вообще на ней друг друга не касаться, но по привычке устраиваются максимально близко. чонгук автоматически находит чужую теплую ладонь, а второй рукой перебирает мягкие пряди. тэхен счастливо улыбается - комната, когда он в ней не один и не заперт, не кажется удушающе огромной, не давит, не выбивает из легких воздух. с чонгуком тэхен чувствует себя не таким маленьким, не таким крохотным. ночью они оставляют окна открытыми, а тэхен впервые не боится сильных ветров.