***
Nun liebe Kinder gebt fein Acht ich bin die Stimme aus dem Kissen ich hab euch etwas mitgebracht ein heller Schein am Firmament Mein Herz brennt (2x)
Его голос за стеной или из нее - она не может понять, вызывает в ней нарастающий ужас зверя, и плед больше не может помочь. Он не может больше защитить ее от призрака, что преследует ее, и она с диким рыком отбрасывает прочь старый плед, освобождая себя из клетки тлена. Глядит. Безумными глазами глядит на него: статного, гордо стоящего, с зияющей раной в груди, из которой стекает кровь и с громким эхом падает на пол, рассыпаясь на множество осколков. Его темные, цвета вороного крыла, волосы, все так же, как если бы он был жив, обрамляли его лицо, и прядь одна - единственная не прогибаемая под его волей - падает на его голубые, ледяные глаза, вызывая на его точеных губах оскал. Она не может отрицать того, что он красив. Этот немецкий, жестокий шпион был красив, и звал он себя красивым именем - Рамси Болтон, видимо, стыдясь своего настоящего происхождения. Сейчас он бледен и сер, с темными кругами под глазами, которыми одарила его Смерть, но раньше он был подобен огню, которого она так боялась. Она и сейчас боится этого ледяного пламени, что исходил из него. Холодный огонь. Будь жив Робб, ее старший брат, назвал бы его квасцовым. Он едва касается своими черными, очищенными сапогами скрипучих половиц, которые, на удивление ее, молчали под нелегким весом солдата. Он стоит, холодный, прозрачный и протягивает к ней ладони с кровоточащим, загноившемся органом в объятиях холодных, серых пальцев мертвеца. Ей нетрудно было догадаться, что он протягивает ей свое сердце, которое она тогда сожгла, желая мести. - Я буду приходить к нашему сыну... - он говорит на поразительно чистом английском языке, заставив ее поморщиться от неприязни, - ... я буду петь ему колыбельную, дорогая женушка. - Оскал его становится шире, но она не боится, чувствуя смятение, и пораженно смотрит на свой, слегка округлившийся, живот, не понимая о чем он говорит. - Я буду приходить. Я дам ему поиграть с моим сердцем. Ты ведь не против, Санса? - имя ее в его устах подобно шипению, и она ошарашенно касается своего живота, не желая верить той мысли, что подобно молнии, поразила ее. - Я знал, что ты не будешь против, моя дорогая... - руки мертвеца, ловко подбросив еще бьющееся сердце, касаются груди, и она слышит, как с неприятным хрустом раскрывается его холодная плоть. - Я научу его играть с детьми под немецким флагом на трупах их родителей... - девушка вздрагивает, когда он тихо смеется и медленно кладет на свое законное место орган. Крови не так много - она остыла, от него смердит - не удивительно: он ведь давно мертв, но тихое сердцебиение, что она чувствует, коснувшись своего живота, настоящее, живое, подлинное. - Мое сердце горит, женушка... Mein Herz brennt... Meine liebe!