Новая песня о старой Конохе

      Саске ожесточенно натирал тарелку намыленной мочалкой. Наруто, сидевший у него за спиной, молчаливо уставился в деревянную поверхность стола. За прошедшие с их возвращения в Коноху три часа, Узумаки не промолвил и слова, только бездумно таращился в пустоту, словно видел там что-то, лишь ему известное. Саске понимал его. Та глубокая связь, что образовалась между учеником и учителем сейчас сжимала сердце его друга, железными тисками. Саске понимал его боль, но чем помочь – не знал. Когда Фукасаку-сама поведал о смерти Джирайи, Саске всем телом почувствовал, как Наруто содрогнулся. Он похлопал друга по плечу, пытаясь дать понять, что он очнулся и его можно отпустить, но руки Наруто только крепче сжались на ногах Учихи, до того, что теперь там остались отпечатки от его ладоней. Не слушая никого Наруто пошел дальше, и только минуя жабьего отшельника, бросил глухое: - Ты что-то путаешь, старик. Извращенец не мог умереть. Он медленным, но твердым шагом ступал по дороге домой, глотая слезы, и не обращая никакого внимания на попытки Саске к нему дозваться. Уже на пороге их дома, Наруто осторожно опустил Учиху вниз, обернулся и улыбнулся ему тусклой, безрадостной улыбкой, совсем не похожей на его обычную, теплую и солнечную. - Ты очнулся, Саске – он окинул его рассредоточенным, невидящим взглядом. – Рад, что с тобой все в порядке. Сказав это, Наруто на автомате дезактивировал охранную печать и вошел в дом. Пройдя на кухню, он сел за обеденный стол, уперся на него локтями, склонил на руки тяжелую голову и так и застыл. Зайдя в дом, Учиха еще раз попытался поговорить с Наруто, но попытка оказалась тщетной. Поэтому Саске направился в их комнату, где уселся на кровать и попытался понять, что же он чувствует. Тело его было в порядке. Кроме привычной тяжести да нескольких синяков, как после хорошего спарринга, его ничего не беспокоило. Он дрался, и победил, одного из сильнейших шиноби Страны Огня, гения, нукенина обладающего превосходными навыками боя, Учиху который смог справиться с целым кланом. Но не смог – со своим глупым, маленьким братом. В голову приходила только одна мысль, и Саске гнал ее от себя, как мог, но она упрямо возвращалась и неоновой надписью горела в его мозгу. «Итачи поддался» «Итачи поддался» «Итачи поддался» Саске зажмурился, схватил и с силой дернул себя за волосы, словно пытаясь выдрать эту мысль вместе с ними. Но не получалось. Саске знал, что был не готов к бою с братом. Осознал это с пугающей ясностью в тот момент, когда они начали обмениваться сокрушительными атаками. Он знал цену своей силе, знал насколько искусен и опытен в бою, но до уровня Итачи, ему еще было не дотянуться. И поэтому, вопрос «Почему Итачи поддался ему?» сжигал его изнутри. Прошло некоторое время, и Саске заставил себя подняться. В ванной он смыл с себя многодневную пыль, одел чистую одежду. На кухне, Наруто не менял позы. Учиха окинул придирчивым взглядом дом. Они давно не убирались. Последний раз был еще до того, как Кичи ранили. Решительно кивнув самому себе, Саске засучил рукава, и принялся за уборку. По прошествии некоторого времени, отрешенная пустота в его голове вдруг сменилась откровенной злостью. Учиха понимал, что Наруто тяжело и больно. Но ему тоже было тяжело и больно. Едва сдерживаясь чтобы не швырнуть несчастную тарелку в стену, Саске аккуратно поставил ее в подставку и откинул полотенце. Он уже двинулся было к другу, чтобы растормошить его, или врезать, но тут с громким хлопком входная дверь врезалась в стену и в дом влетела разъяренная Кичи, а за ней следом такой же Какаши. И Саске и Наруто ошарашено уставились на них. Никогда в жизни они не видели сестренку и наставника такими злыми. - Я не говорю, что ты должна передо мной отчитываться – проорал Какаши, его единственный видимый глаз, казалось, сейчас вылезет из глазницы. – но не надо делать из меня идиота. Цунаде тебя туда не отправляла, ты ушла в самоволку, едва придя в себя. Я понимаю, ты переживала за Саске, но ты могла остаться с нами, а не тратить остатки чакры на возвращение в Коноху. - Вот именно, я ушла в самоволку, и хотела вернуться в деревню до того как мое отсутствие заметят, - в ответ ему прокричала Кичи. - Не надо мне лгать – гаркнул их наставник, и словно уменьшился весь, его плечи поникли, будто вдруг на него легла неподъемная ноша, и дальше он говорил уже едва слышно. – Не надо мне лгать. Я же знаю тебя. Я наблюдал на тобой всю твою жизнь. - Ну если ты меня так хорошо знаешь, тогда зачем задаешь вопросы, ты же весь такой умный, должен сам догадаться, - не сбавляя громкости ответила Кичи и начала складывать печати. Увидев это, Какаши кинулся к ней, попытался остановить, но Рыжий Ветер Конохи уже была далеко. Копирующий застыл на мгновенье с протянутой рукой, будто попытался сжать в кулаке воздух, в котором растворилась его женщина, а затем тем же кулаком больно ударил себя по бедру. - Черт – прошептал мужчина. Он снова, снова терял дорогого ему человека. Саске тяжело вздохнул, подошел к Какаши и положил руку ему на плечо, выражая молчаливую поддержку, видимо ему придется пока отложить разбираться в собственных чувствах. На Коноху опускалась ночь.

***

Среди мерного шума мониторов жизнеобеспечения вдруг раздался тревожный звук ИВЛ. Шизуне, тут же бросилась к пациенту, на ходу складывая печати, для диагностической техники. - Итачи, Итачи успокойтесь – женщина положила руки на грудь пациента, пытаясь его удержать, он все норовил встать, но тянувшаяся от его горла трубка мешала, и кроме этого могла больно ранить. – Итачи! – позвала еще раз Шизуне, и на этот раз на нее обратили внимание, черные, запавшие глаза уставились на нее ищуще. - Я сейчас проверю ваши легкие, и если все будет хорошо, отключу вас от аппарата. Дождавшись кивка, Шизуне начала водить, подсвеченными зеленоватой чакрой руками, над бледной грудью Учихи. Вопреки ее ожиданиям, все действительно выглядело неплохо. Почти уничтоженные болезнью легкие, отлично поддались лечению, и сейчас были почти в норме. Итачи все еще будет трудно дышать, но его вполне можно было отключить от аппарата, что Шизуне и сделала в несколько проворных движений. Сложив все трубки на столик, она набрала в стакан воды, из лежащего там кувшина, и поднесла его надсадно кашляющему мужчине. - Вот выпейте – она передала стакан и присела рядом на стульчик. – ваше горло будет еще немного болеть, после извлечения трубки, но это скоро пройдет. Также еще некоторое время вам придется принимать лекарства, чтобы избежать рецидива. Силы должны восстановиться со временем, но мы так и не смогли полностью устранить проблему с вашими глазами, только немного подлечить поврежденные чакраканалы. На некоторое время, пока мы не найдем решение этой проблемы, вам стоит отказаться от использования Шарингана. Она хотела еще что-то добавить, но остановилась из-за удивленно воззрившихся на него глаз. - Что? - Почему – просипел Итачи – почему вы помогаете мне? Я нукенин. - Приказ Хокаге не обсуждается – уверенно произнесла Шизуне. – Кроме того, насколько я понимаю, вам еще недолго оставаться преступником, скоро вас оправдают. - Что? – спросил теперь уже Учиха. - А что тебя так удивляет, - раздался голос Цунаде, и она вошла в комнату. – Ты верой и правдой служил Конохе все эти годы. Тебе даже награда полагается. Цунаде сложила руки на огромной груди и поджала губы. Ей все еще не верилось в то, что сидящий перед ней человек на самом деле невиновен, но факты говорили сами за себя. - Как только Кичи рассказала мне правду я наведалась в тайник учителя, о котором знали только я, Джирайя и Орочимару. Каково же было мое удивления, когда я нашла там подробный отчет обо всем, что касалось твоей супер-секретной миссии в Акацуки. Итачи опустил глаза. - Об этом никто не должен узнать – все так же тихим голосом промолвил он. – Будет лучше, если для всех я останусь преступником. - Кому же, скажи мне на милость, от этого будет лучше? – Цунаде подняла бровь, ее слегка раздражал этот безысходный мальчишка. – Тебе? Точно нет. Твоему брату? Тоже не думаю. Едва не отбросившей коньки, спасая тебя, Намикадзе? Снова нет. Так кому же, кому от этого станет легче. - Конохе. Ее жителям – снова тихо, но очень твердо ответил Итачи, он поднял глаза, и Цунаде едва не задохнулась, от горевшего в них огня. Учиха едва избежал смерти, но пламя Конохи горело в нем сильно и ярко. – Никому не будет пользы, если в Конохе разразиться гражданская война. - Ты дурак Учиха, - Пятая, подошла поближе к кровати пациента, он была уверенна в том, что ее дом надежно защищен от прослушки, но все равно, не стоило говорить громко. – Данзо, следует устранить, и для того чтобы это сделать у нас есть все тузы в рукаве. Учитель не спешил, потому как, он еще помнил о временах, когда они были друзьями. У меня нет такой проблемы, я осознаю, что Данзо давным-давно перешел черту. - В руках Данзо, огромная сила – Итачи поставил пустой стакан из-под воды на прикроватный столик. – Много людей может погибнуть, сражаясь с ним. - Мы уже давно ведем партизанскую войну в Корне. Некоторые бывшие члены организации уже перешли на нашу сторону. - Вы не поняли, Цунаде – Итачи снова посмотрел на нее, и у женщины перехватило дыхание. В его красных глазах сливались в мангёкё три томое. – Я говорю о его руке, той, что скрыта под бинтами. - Убери фонари немедленно, Учиха – злобно гаркнула Хокаге. – Я точно слышала, что Шизуне говорила тебе насчет Шарингана. – Подождав, пока Учиха дезактивирует свои глаза, Цунаде нетерпеливо потребовала, - Так что там, насчет руки Данзо. И Итачи рассказал ей, куда на самом деле делись глаза мертвый Учих, включая глаз его лучшего друга. За стеной, из последний сил сдерживая слезы, Кичи сползла на пол. Цунаде была настолько поглощена своими мыслями, что даже не заметила сидящую на полу Кичи, минуя ее. Шизуне же, сопровождающая Хокаге остановилась и протянула девушке руку. Кичи ухватилась за протянутую ладонь и поднялась на ноги. - Все будет хорошо, ты все сделала правильно – Шизуне подбадривающее улыбнулась, словно знала точно, какие мысли тревожат сейчас Намикадзе, и поспешила за Пятой. Кичи прикрыла глаза, и глубоко вздохнула. Ей до боли хотелось увидеть Итачи, стиснуть его в объятиях, поговорить с ним. Но от чего-то было до жути страшно. Она так сильно любит Итачи, два года она не слышала от него совершенно ничего, но чувство не ослабло. Но свою теперешнюю жизнь, Какаши, она любила ничуть не меньше. В комнате что-то разбилось, и Кичи мигом бросилась туда. - Итачи, что случилось – взволновано спросила девушка подлетая к кровати, и тут же болезненно ойкнула. Посмотрев вниз, она увидела, что в ногу впился большущий кусок стекла, из разбитого стакана. Девушка склонилась, вытащила стекло, и залечила свою рану. Быстренько собрала осколки, выбросила их и вернулась к Итачи. Учиха выглядел… потерянным. - Итачи – позвала Кичи. Тот глянул на нее, своими черными, глубокими глазами, в которых скрывалось так много всего. Она не могла больше терпеть. Со всей охватившей ее любовью к этому человеку, она обхватила его руками, и крепко-крепко сжала. – Я так скучала. Некоторое время, Итачи не двигался, но затем, он обнял девушку в ответ так же крепко, уткнулся носом в распущенные, рыжие волосы и вдохнул ее ни с чем несравнимый запах. У Итачи не было дома уже очень давно. Убежище Акацуки мало походило та него. И только в маленькой хижине в лесу близ Конохи, Учиха чувствовал себя как дома. Но не из-за безопасности их маленького убежища, нет. Из-за запаха. Кичи всегда пахла особенно, для него. Бергамот, мускатный орех, лимон и едва уловимые цветочные ноты. Запах женщины, которую он любит. Запах дома