things

Ким Чунмён всегда был хорошим мальчиком. В школе он был круглым отличником, которую потом окончил с золотой медалью и поступил на один из самых престижных факультетов Сеульского университета. Всегда слушался родителей, был вежливым, спокойным, тихим. Вся его жизнь была расписана по минутам. Он бы закончил университет, поступил в магистратуру, а затем бы работал управляющим в одном из филиалов отца. Женился бы на девушке, которую подобрала мама, родил бы двоих детей, и до самой смерти жизнь была бы у него такой же спокойной и размеренной, выверенной. Но на втором году обучения случилось непредвиденное нечто. Нет, случился полный… приличные люди не произносят таких слов. Её звали Чхве Мина и она училась на параллельном курсе электро инженерии. Мина была взбалмошной, громкой, играла в футбол, читала рэп и материлась как сапожник. Смуглая, с большими глазами, лягушачьим ртом и копной кудрявых русых волос. А ещё она была на полголовы выше Чунмёна. Мён же любил классическую музыку, прогулки на свежем воздухе и конное поло. Но все эти факторы не помешали ему влюбиться в неё по уши, когда на физкультуре она зафитилила ему баскетбольным мячом по голове и потом долго извинялась, стоя перед ним на коленях и ощупывая на предмет увечий. Именно в тот момент идеальная жизнь Чунмёна рассыпалась в пыль от одной только улыбки этой девчонки. Он даже записался в кружок футбола, хотя терпеть его не мог — лишь бы быть поближе к ней. Словно маньяк, Мён следил за ней. Он знал от и до, что она делает каждый день. После пар она шла на часовую тренировку (там они занимались вместе), потом на работу в кафе — там она задерживалась до семи, затем садилась на электричку и ехала, видимо, домой. Следить за ней до дома Чунмён ещё не решался. И так бы продолжалось долгое время, пока в один прекрасный день Мина не остановила его на перемене и не отвела в сторону для «серьёзного разговора». Сердце Мёна бешено застучало от волнения, когда она взяла его за запястье, а потом и от страха, потому что при этой фразе брови Мины были угрожающе сдвинуты, а полные губы сжаты в тонкую полоску. Она завела его под лестницу и нависла над ним. — Почему ты следишь за мной? — низкий голос Мины эхом отразился от стен, и Чунмёна проняло до мурашек — было страшно и волнительно одновременно. — Я… Я не… — попытался проблеять Мён, всегда отличавшийся красноречием, и уставился на носки своих начищенных ботинок. Мина тяжело вздохнула. — Слушай, если я тебе нравлюсь, то так и скажи, а не ходи за мной, как грёбаный маньяк, — пожевав губы, пробубнила она, сразу как-то теряя свой грозный вид. Чунмён даже поднял на неё голову от удивления. — Ч-ч-что? Мина ещё раз вздохнула и посмотрела ему прямо в глаза. Тому показалось, что его кости вдруг превратились в желе — хотелось растечься перед ней лужицей. И он уже начал сползать по стеночке, но Мина рывком поставила его на ноги. — То, — поправляя его отутюженный пиджак, ответила девушка. — Ты тоже мне симпатичен, хоть и конченый ботан. От такой прямоты Мён залился краской и уставился куда-то в живот Мине — зелёная вязаная блузка красиво обтягивала её стройный стан, и под тканью даже можно было различить очертания пресса. — Но ты слишком уж правильный, я знаю таких, — тем временем продолжала Мина, сложив руки на пышной груди. — Но я, — она указала пальцем себе куда-то в ключицы (Мён тут же подвис, как старый стационарный комп), — не такая. Я матерюсь, курю, иногда пью, обожаю футбол и рэп. Я точно не подхожу на роль твоей девушки, — как-то печально закончила она, кусая губу. Чунмён же попытался совладать с собой и вдохнул побольше воздуха. — Я знаю, что мы слишком разные, но это не мешает мне любить тебя, — на этих словах покраснела уже Мина, да так густо, что у неё даже запунцовели уши. — Мне нужно выучиться на банкира, принять руководство от отца, жениться, завести семью, а потом помереть лет в восемьдесят в окружении внуков, — Чунмён и сам не знал, откуда у него взялась такая смелость, потому что обычно в присутствии Мины он терял дар речи и мог говорить только односложными фразами. — Но как ни странно, я не хочу всего этого. Всю свою сознательную жизнь я делал так, как хочется моим родителям. Но я никогда не делал того, что хочу я, — он поднял голову и посмотрел на Мину. — А ты, вся такая неправильная, заставляешь меня забить на все то, что мне навязывали целых девятнадцать лет. Некоторое время Мина молчала, покачиваясь, перекатываясь с носка на пятку. При этом её плиссированная юбка колыхалась вместе с ней, открывая полоски кожи длинных загорелых ног. — Знаешь, а я с радостью помогу тебе забить на это все. Потому что тоже люблю тебя, — она расплылась в небольшой улыбке, глядя на Мёна. Тот не смог не улыбнуться в ответ, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. — Когда я двинула тебе мячом на физре, меня будто тоже кто-то стукнул — я смотрела на тебя, лежащего без сознания, и в груди проснулось какое-то странное чувство. Захотелось прижать тебя к себе и никогда не отпускать, — скромно закончила она, опустив глаза. Признаваться в чем-то настолько интимном было очень неловко. Чунмён же отлепился от стены и шагнул к ней, вплотную подходя к Мине и аккуратно обнимая её за талию. Потом он поднял её голову за подбородок и мягко, почти невесомо коснулся её губ своими. Та покраснела и смущенно улыбнулась, прижимаясь к Чунмёну теснее. — Тогда прижми и не отпускай. Чунмён уже представлял, какой скандал закатит ему мать, когда он скажет, что переводится на инженерный и уходит из дома. Но ему было всё равно. Главное, чего ему сейчас хотелось больше всего, шло рядом и скромно держало его за руку. И как сказала Мина, надо было раньше заехать ему мячом по голове, чтобы мозги на место встали. Теперь его жизнь была хаотичной, непонятной и такой же взбалмошной, как Мина. Он не знал, что ждёт его завтра. Он перестал быть хорошим мальчиком. И это было потрясающе.