things

— Макароны кончились, — констатировал Тэгун, глядя в пустую пачку из-под спагетти. Казалось, что постой он так еще немного, пялясь в загадочное дно картонной коробки — и он бы постиг какую-то истину. — Надо купить, — в тон ему констатировал Химчан, подходя сзади к Тэ и также заглядывая в недра пачки. Не увидев там ничего такого загадочного, Хим вынул из пальцев Тэгуна коробку и ловким движением кинул ее в мусорку. — Надо, — эхом отозвался Гун своим высоким пофигистичным голосом, все еще смотря на уже несуществующую коробочку в своих руках. Чан вздохнул и покачал головой. -Тогда пошли, — хрипло усмехнулся Химчан своим низким басом и взял ладонь Тэгуна в свою, уводя того с кухни. Они молча втиснулись в кеды и, хлопнув дверью своей маленькой квартирки, ушли в ночь за макаронами. На их улице было темно из-за давно разбитого кем-то (не будем показывать пальцем, кем) фонаря, и очертания домов и всяких мелких предметов типа кошки и мусорного бака лишь угадывались. Но парни двигались на автомате. До магазина, в котором они обычно закупались, было ровно 108 шагов. 108 тэгуновских шагов, потому что он шагал значительно шире Химчана, но медленнее. Сейчас они прошли 63 шага из 108ми (не то чтобы Химчан считал). Они повернули за угол на другую улицу, где фонари уже горели, и вся загадочность и истина, которую почти увидел Тэгун на дне пачки из-под спагетти, куда-то испарилась. Тэ моргнул пару раз и вернулся в реальность. А в реальности идущий рядом Химчан ковырялся в носу, где-то надрывался сиплым лаем чей-то пес, а на часах было 2:40 ночи. Или утра, Гун никогда не различал этих тонкостей. Круглосуточный магазин привычно мигал неоновой, местами перегоревшей, вывеской — из слова «мини-маркет» светились только первые «мин» и последние «ет». Было ли это сделано специально, неизвестно, но даже Тэгуна это веселило. В магазине их встретил отчаянно зевающий Чунхон, который возил тряпкой по стеллажу с алкоголем последние минут двадцать, судя по отполированному до блеска дереву. Но услышав звон дверного колокольчика (господи, как же он его бесил), он поспешил за прилавок. — Здравствуйте, чем могу по… — бодро начал Чунхон, но тут же осекся. — А, это вы. Чего надо? — Макароны кончились, — скорее на автомате ответил Химчан, разглядывая холодильник с энергетиками. Ему вдруг сильно захотелось спать.  — Остался только рамен, — пожав плечами, сказал Чунхон, облокачиваясь на слишком низкий для него прилавок. — Ну, хотя бы что-то, — кивнул сам себе Чан, отпуская руку Тэгуна и устремляясь к полкам с лапшой. Тэгун же прислонился к стойке и прикрыл глаза, думая, что им завтра к первой паре. Чунхон вдруг вспомнил что-то и ускакал в подсобку. Затем вернулся с каким-то диском, завернутым в помятый файлик и клочком бумажки, исписанным аккуратным почерком. — Кстати, Химчан, тут Енгук заходил, просил тебе передать, — громко обратился Чунхон к закопавшемуся в видах лапши Чану и положил диск на прилавок. Химчан высунулся из-за стеллажа. — О, правда? Что там? — он выпрямился, держа в руках три пачки рамена. — Не знаю, — пожал плечами Чунхон, пододвигая к нему диск. — Сказал только, чтобы ты позвонил ему сразу как послушаешь. И что в пятницу выступление. Химчан отдал рамен Чунхону и тот стал его пробивать, лениво нажимая кнопки, а сам достал записку. Тэгун даже открыл глаза, напряженно наблюдая за ним. Странно, но какое-то колкое чувство шевелилось в груди каждый раз, когда Химчан контактировал с Енгуком. Не то чтобы Тэгун ревновал, просто было… неприятно. Химчан же с загоревшимися глазами стал копаться в телефоне. Потом набрал чей-то номер и стал вслушиваться в гудки. Ответили довольно быстро. — Алло, Бан. Не спишь? Да, да, я прочитал. Нет, еще не послушал, Хон только отдал вот, — он улыбался, показывая кроличьи зубы, и в нетерпении ходил взад-вперед перед кассой. Тэгун хмурился, наблюдая за ним, а Чунхон шкодливо улыбался, наблюдая за самим Тэгуном. — Конечно, я приду! О чем речь. Да, да. Угу, — Чунхон вышел из-за прилавка и подошел к кусающему губы Тэ. — Хен, может сходим в кино послезавтра? — Хон был выше Тэгуна почти на полголовы, но при этом выглядел таким ребенком, что Гун даже невольно отвлекся от заходящегося смехом Химчана. — Что? — Я говорю, давай сходим куда-нибудь послезавтра, — терпеливо повторил Чунхон, понимая, что это его шанс. Тэгун нахмурил брови снова, будто припоминая что-то. — А послезавтра что? — посмотрел он наконец на Чунхона. — Пятница, — подсказал тот, стараясь не улыбаться слишком широко. Тэгун в задумчивости закусил губу, возвращаясь взглядом к чуть ли не скачущему Химчану. Чунхон застыл в ожидании. — Да, можно, почему бы и нет. — Отлично! Тогда созвонимся, хен, — засветился от счастья Чунхон, возвращаясь обратно к кассе и складывая рамен в пакет. В этот момент Хим попрощался и убрал телефон в карман спортивок. — Ну, все, идем. Спасибо, Чунхон, — улыбнулся он младшему, и, взяв из его рук пакет, вышел из магазина. Тэгун последовал за ним, кивнув Хону. — Что сказал Енгук? — как бы между прочим поинтересовался Тэгун, засунув руки в карманы штанов и шагая быстрее обычного. Химчан повернул к нему голову. — Что написал новую песню и хочет, чтобы мы выступили с ней в пятницу, — Хим улыбался так счастливо, что у Гуна свело зубы. — Понятно, — бросил Тэ, стараясь не смотреть на него. В груди тянуло все сильнее. Чан вдруг остановился, напряженно всматриваясь в него. — Тэгун, — обратился он к парню, и тот обернулся, скучающим взглядом глядя на него. — Что? — Ты ревнуешь, — не веря своему предположению, прищурил глаза Чан, подходя к Тэгуну ближе. Тот нахмурился. — Нет, с чего ты взял? — Тэ невольно попятился и уткнулся спиной в фонарный столб. Химчан же расплылся в улыбке. — Ты ревнуешь, — уже более уверенно протянул Чан, подходя к нему вплотную. — Поверить не могу. Ты ревнуешь меня к Енгуку, — его откровенно веселила эта ситуация, а еще вытянувшееся лицо Тэгуна доставляло неимоверное удовольствие. Тот закусил губу, стараясь не смотреть на Хима. — И ничего я не ревную, — пробурчал Тэ, уставившись куда-то в темноту. — Много чести. Химчан вдруг откинул голову и радостно захихикал. — Неужели? Вот за это я тебя и люблю, — просто сказал Химчан и поцеловал Тэгуна в шею, заставляя его вздрогнуть. — Идем, ревнивец, я ужасно хочу жрать, — Химчан отлепился от него и пошел дальше по улице. Но Тэгун так и стоял около фонаря. Чан обернулся. — Ты чего? Тэ повернулся к нему, не до конца осознавая только что ему сказанное. — Любишь меня? Меня? — неверяще переспросил Гун. Химчан приподнял брови, будто услышал самую дебильную шутку в мире. — Ну, конечно, а ты сомневался? Тэ даже покраснел. Но ведь он… — Но ведь ты никогда не говорил об этом, — вся его обычная серьезность слетела, и он стоял, засунув руки в карманы и жуя губы. — Я говорю об этом постоянно, просто ты не слушаешь, — мягко улыбнулся Чан, подходя обратно к Тэгуну и беря его ладонь в свою. — А ты любишь меня. — С чего ты взял? — краснея пуще прежнего, спросил Тэгун. — Потому что я слушаю, всегда слушал, — прошептал Чан и коротко поцеловал его. Гун улыбнулся уголком губ. — Ну, идем уже, у меня в желудке настоящий бунт против голодовки. — Идем, — согласно кивнул Тэ, шагая рядом и думая, что стоит написать смску Чунхону с отказом. Потому что ему вдруг захотелось послушать андеграундный рэп. А еще хотелось спать, но смысла ложиться уже не было. Химчан шел рядом и улыбался чему-то, размахивая пакетом с раменом, а Тэгун думал, что завтра к первой паре и доцент Ким оторвет им головы, если они проспят. Но какая к черту разница, если у них есть уважительная причина? Макароны ведь кончились.