По ту сторону арены

Бельгия, 2000 год. Цирк Буглиона готовился распахнуть свои гостеприимные двери для зрителей. До открытия очередного сезона оставалось чуть более месяца, и жарким августовским днём труппа впервые после короткого отдыха собралась вместе, чтобы обсудить планы на ближайшие несколько месяцев. С первых же шагов внутри здания артистов сбивал с ног специфический запах располагавшихся рядом конюшен, но это обстоятельство не вызвало ни единого возмущения — лишь улыбки и восторженные возгласы. Люди, одержимые цирком, не могли поверить, что их непродолжительная ссылка в обыденную жизнь подошла к концу и уже завтра начнутся первые репетиции. Боль, слёзы и отчаяние от неудач маячили на пороге, но труппа не думала о ближайших неприятностях — слишком сильным оказалось желание вновь оказаться в родных пенатах. Мсье Симон Маруани, бельгиец с французскими корнями, закурил и в нетерпении сжал мундштук зубами. Артисты не переставали опаздывать, и художественный руководитель становился темнее тучи с каждым последующим провинившимся, застрявшим в дверях уютного кабинета. Разноцветные афиши ютились на стенах, по углам комнаты располагались арома-лампы, из которых струился легкий сизый дымок с опьянявшим ароматом. Один из вошедших звонко чихнул, чем вызвал шквал аплодисментов со стороны коллег и очередную недовольную мину от Маруани. — Кажется, все собрались, — спокойно произнёс он хриплым прокуренным голосом. — Рад видеть вас, друзья, несмотря на то, что вы за всё время нашей разлуки не раз вспоминали меня не самым лучшим образом, — мастер лукаво улыбнулся, и присутствующие засияли от счастья. — Габриэлла, — обратился мужчина к девушке, сидевшей по его правую руку, — огласи список номеров и обязанностей на ближайший месяц, будь любезна. Красавица откашлялась и, изящно поправив донельзя растрепанные локоны, принялась читать: — Мсье Арно — экскурсионное сотрудничество с академией искусств и жонглирование, сценарий для Вашего выступления обсудите лично со мной. — Будет исполнено! — выкрикнул молодой парень из противоположного конца кабинета и поправил идеально завязанную чалму. — Прости, я перебью тебя, — произнёс Маруани и, собравшись с мыслями, произнес: — Думаю, что новость, которую вы сейчас услышите, будет для вас своеобразной сенсацией. Как вы знаете, основной профиль нашей работы — дрессировка. До сегодняшнего дня мы не планировали вводить акробатические элементы в существующие представления, но обстоятельства сложились не в нашу пользу, — мастер сломал пополам очередную сигарету и выбросил её в урну, естественно, промахнувшись. — Господин Бюлер и сэр Миллер будут работать вместе с нами буквально с завтрашнего дня. Я могу увидеть новичков? — в ответ раздалась гробовая тишина. Артисты лишь молча переглядывались и никто не поднялся со своих мест. — Я так понимаю, что нужные Вам люди отсутствуют, — несмело добавила Габриэлла, побоявшись гнева непосредственного начальника. — Нехорошо. — Думаешь, я без тебя не знаю? — не выдержал руководитель. — Чёрт знает, что происходит, какая работа под куполом может быть с такой дисциплиной? — не успел Симон вылить весь накопившийся гнев, как дверь с треском распахнулась, и на пороге появились два изрядно запыхавшихся молодых человека. Маруани шумно выдохнул и спросил: — Кого имею честь лицезреть в столько неурочное время? — роговая оправа очков маэстро сама по себе оказалась на кончике его длинного носа. — Урс Бюлер, канатоходец. — Дэвид Миллер, полотна, — хором выпалили новички и виновато опустили глаза. — Чтобы подобные фокусы я видел в первый и последний раз, я ясно выразился? — мсье не повысил голоса ни на тон, но его манера говорила об одном — в следующий раз всё могло вылиться в увольнение. Убедившись, что гости уяснили урок, бельгиец указал на несколько свободных мест и попросил закрыть за собой дверь. Урс и Дэвид выглядели, как никогда, взволнованными — в старых, изношенных вещах они напоминали уличных музыкантов без единого цента за душой. — Знаешь, у меня из своих вещей только акробатический костюм, несколько книг и больше ничего, — шёпотом прошептал американец новоиспеченному коллеге и тот понимающе кивнул, указав на аналогичную полупустую спортивную сумку. — В связи с новыми обстоятельствами должен сообщить, что ваши репетиции, — сухо добавил руководитель, — будут на первых порах проходить без специально обученного персонала. Наша труппа, ровно, как и остальные работники, не приготовилась к вашему приходу в коллектив, поэтому у вас есть два пути — либо изучить алгоритмы крепления, чистки и хранения снарядов самостоятельно без чьей-либо помощи, либо временно работать не по основной специальности на моё усмотрение. Как вам такое предложение? — оратор поднял брови в ожидании решения. — Думаю, что этот выбор лучше сделать Вам, — не удержался Урс. Симон хлопнул в ладоши и выхватил из рук покрасневшей помощницы заветный список. — С завтрашнего дня, Вы, товарищ, ответственны за инвентарь. Если пропадёт хотя бы одна единица, то я собственными руками сверну Вам шею. Вы же, сэр Миллер, отправляетесь на чистку вольеров. Видите ли, у нас сокращение отняло самых ценных работников, и без вашего участия, дорогие мои, мы потонем в грязи, всё понятно? Труппа зашумела. Каждый хотел выговориться, но руководитель в ответ лишь снисходительно улыбнулся. — Ключи от комнат возьмете в соседнем кабинете. Я слышал, что вы нуждаетесь в жилье, поэтому с радостью предоставлю вам свободные помещения. Удачи, можете быть свободны, — Маруани спокойно указал на дверь. — Да, кстати, — добавил он, когда молодые люди уже вышли в холл, — рабочий день начинается в семь утра. Даже не пробуйте опоздать, берегите свои кошельки, ребята, — артисты кивнули и захлопнули тонкую створку. На улице становилось прохладно. Зной постепенно покидал город, и Дэвид накинул на плечи дешевую джинсовую куртку. — Я знаю его первый день, а уже не перевариваю, — произнес он, пнув чей-то забытый резиновый мяч. — Обращался с нами, как с падалью, — американец старался держать себя в руках, но это получалось слишком скверно. — Тише, приятель, держи себя в руках. Жизнь — не сладкая конфетка, не красочный пазл, в котором ты сам выбираешь, что тебе делать и куда идти, — Бюлер, казалось, оставался совершенно невозмутимым. — Маруани не такой противный тип, как первое впечатление о нём. Подумай сам, разве бы труппа любила его при таком повсеместном отношении? Это — банальная проверка, и нам нужно выполнить всё на сто процентов, чтобы хорошо тебя зарекомендовать. — Если ты такой умный, то почему такой бедный? — не выдержал Миллер. Американец был вне себя от дикой обиды, разрывавшей его изнутри. — После нескольких лет каторжного труда я должен, по-твоему, вывозить навоз? Ты шутишь? — Боюсь, ты не поверишь, но животным нужен ещё больший уход, чем нам. Тебя не держат в клетке и не заставляют выполнять мучительные для твоего тела команды по первому приказу. Твоя профессия выбрана не мной, не Симоном, а лишь твоей головой, поэтому не срывай своё плохое настроение на окружающих, это может плохо кончится, — швейцарец поставил сумку на скамейку и поправил развязавшийся шнурок. — Дальше нам не по пути, наши комнаты в разных корпусах, поэтому прощай. Был рад знакомству! — Бюлер откланялся и зашагал по мощеному тротуару. — Катись, умник, — Дэ промокнул носовым платком лоб и посмотрел на связку ключей. «Корпус №2., к. 507», — гласил треснувший брелок. «Отлично, последний этаж. Если прохудившаяся крыша даст сбой, то мне придется скупить весь ассортимент хозяйственного магазина в поисках спасения», — подумал парень и направился в сторону нового места жительства. Общежитие встретило американца довольно-таки приветливо — никаких признаков разрухи и упадка Миллер не заметил. Дверной замок отчаянно сопротивлялся, но после настойчивых попыток хозяину удалось попасть внутрь. Картина, открывшаяся перед глазами, лишь добавила масла в огонь — голые стены с отвалившимися обоями, старый паркет и одинокий матрац в дальнем углу, на котором гордо покоились спальные принадлежности сомнительного качества с прохудившимся постельным бельём. — Отлично, именно то, что нужно, — прошептал Дэ и вспомнил мучительные занятия в цирковом училище, попытки выбиться в люди без помощи влиятельных родителей, полный провал на одном из крупнейших конкурсов. Теперь ещё и его коллега будет путаться под ногами, до трясучки раздражая Миллера своим присутствием. — «Проверка», — передразнил американец и бросил на пол сумку, — посмотрим ещё, кто кого. Дэвид упал на матрац и, не раздеваясь, натянул одеяло до макушки. Из соседней комнаты раздался шум музыки, и парень понял, что заснуть в ближайшее время ему точно не удастся. Он расстегнул молнию и достал из сумки потрепанный том. Артист посмотрел на часы и с ужасом обнаружил, что времени для чтения осталось крайне мало — сумрак уже опускался на город, а лампочки в помещении не существовало. — Что же, начнём, — выдохнул Дэ и, насладившись ароматом типографской краски, с интересом погрузился в идеальный мир, в котором не существовало проблем и одиночества.