Всё к лучшему?

От чего-то в голову лезли одни глупости. Например, Мэттью думал о том, как часто и как весело проводил свой досуг Гарри в этой самой гостиной. Сидеть в его доме, слушать, как заливается смехом Кэтрин и как отмачивает шутки Доминик, было непривычно. Как непривычно находиться в доме Шама в целом. Мэтт подогнул одну ногу под себя, невидящим взглядом уставившись куда-то в стену. — Мэттью? — голос Кэтрин заставил парня моргнуть. Девушка проследила за его взглядом, а после вновь перевела глаза на него. — Может, ты его поторопишь? Он уже пропустил десять минут. — Думаю, от этого он ничего не потерял, — огрызнулся Мэтт. До него только дошло, что все это время он, неподвижно сидя в кресле, смотрел в одну единственную точку — в точку над снимком Гарри и Шелби, счастливо улыбающихся и стоявших в обнимку. Кто бы мог подумать? Он даже не заметил. Кэтрин промолчала, отвела взгляд, но вот долгий взгляд Шервуда напротив, заставил Даддарио вздохнуть и подняться. Он поставил свою банку пива на столик, и пошел туда, куда ушел Гарри, прежде чем Мэтт присоединился к ребятам в гостиной. Перемахивая через несколько ступенек сразу, он оказался на втором этаже дома. Коридор, в котором не горел ни один светильник, казался мрачным и безжизненным. По спине Мэттью побежали мурашки и, глупо ухмыльнувшись, Даддарио повел плечом. Парень, медленно двигаясь по коридору, заглянул в несколько комнат, словно в поиске приключений; но, не обнаружив там Гарри, двинулся дальше. Наконец, услышал приглушенный голос Шама. Мэттью замер в нескольких шагах от двери, заглядывая в приоткрытую дверь. Танцор стоял посреди спальни. В помещении было почти темно — горела всего одна напольная лампа. Он с кем-то говорил по телефону, но Мэтт, чей взгляд был прикован к мужчине, не смог двинуться с места. Вид полуобнаженного Гарри, на груди которого еще не высохли капли воды после душа, припечатал ноги парня к полу. Он перестал дышать, затаив дыхание и безотрывно смотрел на танцора. — Да, хорошо. Хорошо, я понял! Только… позвони, прежде чем заявиться ко мне. Ну, знаешь ли…этот дом никогда не был «нашим», он всегда был моим и… В общем, просто позвони, перед тем как приехать. Тяжело вздохнув, Гарри отбросил телефон. Тот шлепнулся на кровать, а сам парень, схватившись за шею и сцепив пальцы в замок, запрокинул голову назад, издав мучительный стон. Ему все еще было больно. Где-то в груди, в районе сердца, тупой иголкой колола обида. Он не устраивал скандалов, истерик. Не бил посуду. И, тем более, не притронулся к Шелби. Не коснулся ее и пальцем. Молча появился в дверях спальни — этой самой спальни,— увидел ее с любовником в постели и, как только они оба заметили внезапного гостя, вышел. Молча, не проронив ни слова. Он помнил, как на ватных ногах спустился в гостиную, где сел на диван и сидел так до тех пор, пока он не ушел, а Шелби не замерла рядом с ним, обняв себя руками. Она стояла в коротких шортах, босая и в одной майке, смотрела на него, а глаза были мокрые от слез. Он помнил, как попытался что-то сказать, но слова застряли в глотке. Он приехал домой, хоть и не должен был. Съемки должны были начаться рано утром; оставалось меньше пяти часов на сон, и обычно, Гарри оставался в трейлере, чтобы не сокращать свое время сна до пары часов. Но в тот вечер он решил, что ужасно соскучился по своей супруге, с которой не виделся почти неделю, и с которой общался только по телефону. Сонный, уставший, приехал домой, и застал вовсе не спящую Шелби, рядом с которой лежал телефон и открытая на середине книга, а Шелби, кувыркающуюся в их постели с каким-то придурком. Она так громко стонала, что ее стоны, казалось, еще не скоро оставят воображение Гарри в покое. — Мэттью? Парень моргнул. Он и не заметил, следя за каплями воды на его обнаженном торсе, как Гарри оказался возле двери и распахнул ее настежь. — Что ты тут делаешь? — Прости, я… Пошел искать туалет, и заблудился. Черт. Идиот! И зачем было врать? Мэттью сглотнул судорожно и попытался улыбнуться. Ему стало жарко и неловко. Неловко смотреть на такого Гарри. Домашнего, с мокрыми после душа волосами. Со влажным торсом, который притягивал его взгляд, хоть Даддарио и старался не смотреть. Он вновь облизнул губы, а потом глупо хмыкнул, зачесывая пальцами свои волосы назад. — Туалет вон там, — Шам указал пальцем на самую первую дверь, в которую Мэттью даже не заглянул. Дурак! Облизнув губы вновь, Даддарио кивнул. — Да, точно. Точно! Ты идешь? Тебя заждались. — В туалете? — Что? Нет-нет! В…внизу. Кэт и Дом… Глуповатый жест и Мэттью вдруг краснеет. Шам смеется. Сухо, хрипло. Впервые с момента развода. — Низкого качества юмор, прости, что поставил в неловкое положение, — Гарри кивает и хочет уже потянуться за футболкой, как бормотание Мэтта заставляет его остановиться и удивленно уставиться в ответ. — Что, прости? — Я говорю, что лучше бы ты оделся, потому, что мне, как…человеку, играющему Алека, лучше не видеть тебя таким. А то в будущем не будет правдоподобного стеснения. Мэтт старается перевести свое замешательство в шутку, снова зачесывает непослушные волосы и таки возвращается взглядом к торсу танцора. Вот же черт! Гарри молчит, улыбается Мэттью в ответ, но за футболкой, все же, тянется. Крутит ткань в руках, прежде, чем надеть. И Даддарио получает дополнительное время, чтобы рассмотреть рельеф его мышц, сильные руки, кубики пресса, его подтянутую фигуру, узкую талию и бедра. Любоваться бронзой его гладкой кожи, под которой перекатываются мышцы, и под которой выступают то тут, то там венки, Мэттью может бесконечно. Во всяком случае, он понимает это теперь, когда оторвать взгляд от Гарри становится практически физически больно. — Покраснеть так еще раз, я думаю, ты уже не сможешь. Ну, или мне придется для этого раздеться еще больше. Мэттью сдавленно смеется, не понимая, что с ним происходит и отшатывается назад. Упирается спиной в стену, приваливаясь к ней так, словно это единственное, что может его удержать на ногах. Гарри, натянув на себя футболку, выходит, прикрывая дверь. Смотрит прямо на Мэтта и в этой полутьме ему кажется, что Даддарио улыбается. Он вдруг вспоминает, крайне отчетливо и ярко, тот вечер в Сан-Франциско. Вспоминает свой внезапный порыв, и как целовал его — пьяно, счастливо, так, словно не было ничего лучше, чем просто его целовать. Во рту пересыхает, и футболка, от накатившей волны жара, вновь липнет к груди. — Я думаю, нам лучше… — Гарри приподнимает руку, хочет жестом указать на лестницу, ведь в гостиной их ждут Доминик и Кэт, и они пришли сюда, чтобы посмотреть финал сезона, и как-то развлечь Гарри, но не успевает мужчина сказать и слова, как Мэттью, рывком подавшись вперед, касается губ Шама. Его ладони оказываются на его шее. Он выше, он нависает. Давит на Гарри своим ростом. Его пальцы крепче впиваются в кожу, и язык Даддарио протискивается между губ опешившего Гарри. Слышится смех Кэтрин, а после голос Доминика с этим ярким британским акцентом. Парень зовет теперь уже их двоих — Гарри и Мэтта. Реклама закончилась, серия вновь началась, и голоса коллег стихли. Гарри краем уха слышит, как открывается новая банка пива, как Кэтрин шипит на Доминика за то, что тот облил ее, и не может оторваться от губ Мэттью. Технически, он не может пошевелиться вообще. Обмяк. Рука Даддарио зарылась во влажные волосы Шама, вторая уже оказалась на пояснице, притягивая к себе ближе. Его теплые пальцы забираются под край футболки, стремясь ощутить тот притягательный рельеф, к которому был прикован взгляд парня. Как ребенок, который увидел сладость, и теперь только и может, что мечтать о том, чтобы её заполучить. И Гарри не двигается. Он податлив. Он позволяет целовать себя, позволяет руке Мэтта оказаться под футболкой. Он позволяет мягким подушечкам пальцев собирать те редкие капли с его кожи, что не успели впитаться в ткань футболки. И, наконец, приоткрывает губы. Сам, отчетливо понимая, что он трезв, ничего не пил уже очень давно, и что этот солоноватый вкус губ Мэтта, который уже успел глотнуть несколько глотков пива, едва ли причина происходящего. Гарри выдыхает в губы, от чего в груди вдруг все сдавливается, и открывает глаза. Внезапный порыв парня перерос вдруг в резкий, настойчивый, упорный поцелуй. Его язык был так глубоко во рту Гарри, что в какой-то момент Шаму пришлось оттолкнуться, отстраняясь, чтобы сделать глоток воздуха. — Мэтт! — ноги не слушались. Качнувшись, Гарри вновь хватил ртом воздух. Он слышал, знал во всяком случае, как Кэтрин, отмыв пивное пятно на кухне, направилась на второй этаж. Слышал, как девушка поднимается наверх, чтобы отыскать их двоих, а сердце гулко стучало в висках, отдавалось шумным эхом в ушах и совершенно мешало сосредоточиться. — Прости, о боже, прости, Гарри! Я не знаю, зачем я… — Нет, Мэтт, стой! — Гарри схватил парня за рубашку, сжимая в руке ткань. — Сюда, кажется, идет Кэт и… Он задохнулся. Нечем дышать. Мужчина выдохнул, вдохнул вновь, а после отшатнулся от парня. Вовремя, потому что как раз в этот момент в коридоре показалась МакНамара. — Ребят? — смутные очертания двух фигур в самом конце коридора, и две пары растерянных глаз глядят на рыжую. Девушка замерла, чуть расставив руки. — Вы чего застряли? В любом случае, скорее. Вы все пропустите! Девушка развернулась, и Гарри показалось, что она улыбалась. Она направилась вниз, и звук ее каблуков эхом пронесся по дому. Так ходила и Шелби. Улыбка сползла с лица Гарри, и лишь тихий вздох Даддарио напомнил мужчине, что тот до сих пор держит его за рубашку, вцепившись мертвой хваткой в ткань. — Слушай, Мэтт…. — Пойдем. Если заставить ее долго ждать, из милой рыжей малышки она превратится в гарпию. Мне так Эмерод говорила. Мэттью ринулся вперед по коридору, оставляя Шама одного. Как раз, чтобы хватило сил перевести дух и бросить последний взгляд на приоткрытую дверь спальни. Может, так и должно было быть? Может, это к лучшему?