Всё к лучшему?

Пустые коробки из-под пиццы валялись на журнальном столике перед диваном и на полу тоже. Доминик, растянувшись на полу и задрав вверх футболку — парень утверждал, что ему было «невозможно жарко», поставил на живот банку с пивом и уверял присутствующих, что та не перевернется, если он уберет руки, но при этом будет дышать, выпячивая живот вперед. — У меня, конечно, больше нет жены, но я, пожалуй, не обрадуюсь, если ты вдруг зальешь ковер пивом, — Гарри, вытянув ноги, сидел на диване. Мэттью, практически в такой же позе, сидел на другом конце дивана. Их ноги соприкасались и изредка Мэтт нарочно касался ногой ноги Гарри, чтобы обратить на себя внимание. От выпитого, в голове немного шумело, а с губ Шама не сходила улыбка. Было хорошо. Было определенно хорошо. Наконец. — А он может! Посмотрите на это пятно! — Кэт оттянула футболку, на котором красовалось едва различимое пятно. Девушка надула губки в наигранной обиде, но уже в следующий момент залилась смехом, когда банка на животе Доминика таки перевернулась, обливая прохладной жидкостью его живот, стекая прямо на ковер. — Беги, Дом, беги! — взревел Мэттью, складывая ладони вокруг рта. Он смеялся, глядя на блондина, и ногой касаясь Гарри. Его ступня протиснулась между колен Шама, и остановился Мэтт только тогда, когда ноги обоих оказались переплетены. Это не ускользнуло от глаз смеющейся Кэтрин. Девушка лежала на полу, смеясь, схватившись за живот. Она обещала, что вот-вот лопнет, если Доминик не прекратит ее смешить. — И пачкать мой ковер, — добавил Гарри, но все-таки тоже засмеялся. Доминик кое-как поднялся, а после, когда, пошатываясь, чуть не свалился на пол снова, за ним поднялась и Кэт. Девушка подхватила парня под руку, и потащила на кухню. — Лучше в ванну. Либо гостевая, либо на втором, первая дверь слева, — проинструктировал Шам, запрокидывая голову назад и следя за ними. Кэтрин кивнула, и вскоре они с Домиником, смеясь, поднялись на второй этаж. Гарри потянулся за банкой пива. Сделал несколько глотков, а потом посмотрел на Мэтта. Парень, закусив губу, смотрел на сплетенные ноги. В голове шумело, и улыбка как-то сама собой расползлась по всему лицу. — Мэттью, прекрати кусать губу или я трахну тебя прямо здесь! — почему-то, в голове это звучало лучше. Во рту тут же пересохло, когда помутневший, тяжелый взгляд Даддарио вперился в Гарри. Тот сглотнул. Стоило бы что-то добавить, засмеяться, или заткнуть себе рот очередным глотком пива, но Гарри, словно онемев, смотрел на Мэтта. Наверное, часы замерли, да и весь мир за пределами этой гостиной, тоже замедлил свой бег, потому, что Шаму казалось, что Мэтт двигался крайне медленно. Он выпутался из его ног, усаживаясь на колени, чтобы оттолкнуться руками от дивана и податься вперед. Ему хватило несколько секунд, чтобы преодолеть расстояние, разделявшее их, и нависнуть над танцором. Руки по обе стороны от Гарри, губы приоткрыты, и нижняя так искусана, что под ложечкой действительно засосало и снова бросило в жар. Как тогда, в темном коридоре, когда Мэтт не сводил с него глаз. Или ему это привиделось? — Что ты сказал? От него пахло пивом. Волосы растрепались в конец, и эти редкие пряди, упавшие теперь на лоб, немного вились. Взгляд Даддарио из-под этих прядей казался Гарри таким блядским и распутным, что не хватило сил даже на то, чтобы сглотнуть. Наваждение, смешавшееся со внезапным возбуждением, застало Гарри врасплох. Вот черт! Он снова начал двигаться. По-прежнему мучительно медленно. Ладони Гарри вспотели, но не было сил оторвать взгляд от его глаз. Ни единой мысли не было в голове Шама. Он совершенно пьяно смотрел в глаза парню, изредка опуская тяжелый, такой же пьяный, как и взгляд Даддарио, на его губы, ловя себя на том, что скользит кончиком своего языка по нижней губе. — Повтори. И зачем он просит, если слышал? Но Мэтт не просит. Он требует. Он смотрит на Гарри так, словно тот должен ему мучительно много, и у Гарри нет другого выбора, как расплыться в виноватой улыбке, вдруг оробев. Не слышно ничего: ни звуков голосов Доминика и Кэтрин, не слышно, как течет вода в ванне наверху, не слышно, как закрывается дверь, и как они переговариваются уже в коридоре, совсем близко к лестнице. Еще совсем чуть-чуть и оба окажутся прямо здесь, рядом с ними. Надо что-то сказать. Снять с лица эту глупую ухмылку растерянного идиота, и что-то сказать. Оттолкнуть, отрезвить его, или, тогда уже, впиться в эти искусанные губы, но Гарри не может. Он молчит, а в груди колотится сердце. И что на него нашло? Мэтт поцеловал его первым. И он был трезв. Мэтт весь вечер касался его, словно невзначай. Он переплетал их ноги, несмотря на находившихся в одном с ними помещении Кэт и Доминика. Он смотрел на него так часто и так долго, словно Гарри мог испариться, превратиться в дым. Кто бы мог подумать, что смотреть человеку в глаза может быть так опасно и увлекательно одновременно? Банка пива, которую Шам сжимал в ладони, чуть хрустнула. Жесть под пальцами прогнулась, вминаясь внутрь, а с губ сорвался вздох удивления, когда колено Даддарио протиснулось между его бедер. Глаза Гарри округлились, но он не шелохнулся. Ноги сами податливо чуть раздвинулись, пропуская колено парня, позволяя ему подняться выше. Скользнуть под самый пах. Мэтт снова облизывает губы, и припухшая, искусанная нижняя вдруг становится еще ярче. Она розовеет под слоем слюны, и Гарри выдыхает. Мучительно, пошло. Пальцы хватаются за рубашку на плече Даддарио, ползут вверх, а ноги сами расступаются, пуская колено еще выше, еще ближе. Жарко. Гарри шумно выдыхает, обхватывая пальцами шею парня и притягивает его к себе. Его губы и впрямь вкусные, немного терпкие, немного солоноватые. Он ощущает вкус пива, но теперь оно кажется невероятно вкусным, настоящим деликатесом. Настоящей сладостью. Гарри жадно целует его, углубляя поцелуй, толкается языком в рот Мэтта, изучая вновь. Слышит благодарный стон, ощущает колено юноши между своих ног — Мэтт уперся им прямо между ног, и Гарри ерзает, проезжаясь по нему. Сильные руки актера обхватывают тонкую поясницу Гарри, и тот мысленно, пьяными, бессвязными мыслями, удивляется про себя, как этот человек может быть и таким сильным, гибким и таким невесомым одновременно. Пальцы Гарри крепко впиваются в плечи Даддарио, и тот кусает губы Шама в ответ. Солоноватый привкус крови, брызнувшей в рот, бередит сознание, возбуждает воображение. Словно краску кто фонтаном разливает под веками. Черная, белая, красная, фиолетовая, синяя, яркая — разная! Гарри стонет в губы, пальцы сжаты, спутаны в растрепанных волосах парня. Мэтт прижимается крепче, обнимает Гарри, пропуская ладони под ткань футболки. Полустон, полувыдох, чей — непонятно. Слишком близко оба, притянуты вплотную. Украдкой вздох, снова растерзанные укусами губы. Гарри спускается губами, оставляя красную, слабую полоску крови на подбородке и шее Мэтта. Обводит языком кадык, ласкает кожу, гладит кончиком языка пульсирующую артерию, впиваясь губами в кожу. Прямо туда, где гримеры рисовали руну Блокировки. Мэтт громко стонет, прежде чем оба, словно сквозь толщу воды, слышат кашель. Оторваться сложнее всего, но Гарри хватает повторного гортанного кашля, чтобы отлипнуть, даже отлететь от Мэтта. Он не заметил, как оказался сверху, не заметил, как сидел на его бедрах, как вжимался в его пах своим. Не заметил, как сильно прокусил Мэтт его нижнюю губу, из которой сочилась кровь, размазанная пошлой дорожкой по губам, шее и подбородку Мэтта. Тот тоже дернулся, принимая сидячее положение. Растрепанный, с закусанными губами, сбитый с толку. Тяжело дышащий, но так счастливо ухмыляющийся. — Этот дурак залил тебе пол водой, я не нашла, чем вытереть и…несколько полотенец насквозь промокли. Кэтрин поджала губы, сдерживая улыбку, Доминика и вовсе не было видно. — Мы уже пойдем. Час поздний, а вы, ребята…. Хорошо провести время. Девушка семенит к выходу, и уже у самой двери вдруг начинает смеяться. Слышится шипящий голос Шервуда, а после хлопок двери. Еще минутой позже, звука заведенного мотора машины и тишина. Сердце в груди по-прежнему бешено колотится. Гарри смотрит на Мэтта, а тот — на него. — Пожалуй, тебе тоже уже пора, — шепчет Шам. — Эстер…будет волноваться. И Мэттью молчит. Он опускает взгляд, сползая с дивана, и оседает на пол. Тянется к банке пива и слабо кивает. Дорожка крови на его шее притягивает взгляд. Гарри смотрит на нее, ощущает жар в груди и в собственных штанах, и облизывает губу, собирая языком солоноватый привкус. — Теперь моя очередь, да? И Гарри молчит. Он знает, догадывается, о чем говорит Мэтт. Не сводит глаз с его шеи, и тихо выдыхает. Возможно, так и должно было быть? Возможно, так и задумано?