***
Неллиэль спит или без сознания, по-прежнему оплетённая проводами и трубками. В вену на левой руке вставлена игла капельницы, и по тонкой трубке медленно катятся капли прозрачной жидкости. Ичиго удивлён, что это не кровь. Он всматривается в бледное лицо своей подруги, и в груди зарождается странное тянущее чувство. Не уберёг. Хотя как бы это было возможно? Он не её телохранитель, Неллиэль не агент СТУПР, даже не член Сейрейтея. Она принадлежит Эспаде, она выбрала иной путь — тёмный. Тогда почему чувство вины по-прежнему тлеет в его груди. Ичиго осторожно поправляет яркую прядь лазурных волос, упавших на лицо Неллиэль, пытаясь унять тревожное жжение внутри — не уберёг. Мысли уходят в другую сторону, заставляя вспоминать рыжие всполохи волос, даже в объятиях тьмы горящие ярче солнца, и большие карие глаза, наполненные искренней любовью и слезами. Глаза, о которых он запрещает себе думать. Их обладательницу он тоже не уберёг. Дверь за спиной с тихим шуршанием открывается, Ичиго вздрагивает, надеясь, что это не Маюри. На самом деле он надеется, что это Гриммджоу, и сейчас тёплые ладони напарника опустятся на его плечи, притягивая к твёрдой груди, даруя успокоение, хотя абсолютно точно не чувствует его энергии рядом. За спиной Кискэ. Ну, по крайней мере с ним можно поговорить. — Что с ней? — не поворачиваясь спрашивает Ичиго. — Куроцучи-сан уже взял все необходимые анализы и выясняет, — мягко отвечает Кискэ. Да уж, думает Ичиго, наверное, и грязь из-под её ногтей для своих анализов взял. — Она без сознания? — Бесконтрольный голод держит мозг в постоянном возбуждении и не позволяет ей заснуть самостоятельно, её тело и разум истощены, поэтому мы ввели ей специальные препараты. Специальные… Наркотики! Ичиго сжимает кулаки и вспоминает, как сам был под действием таких препаратов, когда Тьма одерживала верх над ним. Мерзкое ощущение беспомощности. Кискэ замечает растущее напряжение в теле Куросаки и в попытке успокоить кладёт руку на его плечо. Ичиго сразу же сбрасывает её — в моменты раздрая он совсем не может себя контролировать и ему по-прежнему не нравится, когда его касаются. Когда его касается не Гриммджоу. Сильная чужая энергия не успокаивает, а наоборот, бьёт словно током, усиливая напряжение. Кискэ несколько секунд задумчиво смотрит на свою обожжённую невидимым огнём ладонь. — Куросаки-сан, вы не виноваты в том, что произошло с ней, — сочувствующим тоном утверждает он. — Знаю, — Ичиго прикрывает глаза, глубоко вдыхает, стараясь успокоиться, его приступы гнева сейчас совсем не к месту. — Как можно заставить человека забыть собственное имя, забыть себя? — бормочет он, обращаясь скорее к самому себе, чем к Кискэ. — Ну… — Кискэ неопределённо пожимает плечами, — возможности человеческого мозга практически безграничны, нужно лишь знать, как открывать и закрывать двери. — Двери? Не понимаю. — Представьте себе дом с множеством комнат, — решает более доступно объяснить Кискэ, — за каждой дверью хранится информация, накопленная за прожитое годы. Некоторыми комнатами пользуются каждый день, как например, ванной, кухней или спальней, закрывая и открывая двери в нужный момент, пользуясь хранимой за ними информацией. В доме так же есть чердак с разным ненужным хламом, заброшенным и забытым за ненадобностью — это ненужная в повседневной жизни информация, она хранится внутри дома, но ей не пользуются. Ещё в доме есть кладовка, балкон и так далее. Ассоциации понятны? — Ичиго неуверенно кивает, невольно задумываясь о том, в какой комнате они с Гриммджоу проводят больше всего времени, пользуясь необходимой информацией. Между тем Кискэ продолжает: — Но ещё существует тёмный и сырой подвал, в котором прячут страшное и неприглядное. А теперь представьте, что кто-то пробрался в ваш дом и наглухо заварил все двери, — Ичиго ничего не отвечает, лишь тяжело выдыхая. — С её мозгом тщательно поработали, — сделав небольшую паузу, продолжает Урахара — не просто внушение, не контроль разума, что-то более… сильное. — Почему она помнит меня? — Вы существо, разрывающее причинно-следственные связи — хаос и гармония в одном флаконе, — снова включает режим университетского профессора Кискэ. — Урахара?! — шипит Ичиго. — Я не знаю, Ичиго, — в который раз разводит руками мужчина, оставляя привычный для себя официальный тон, — ты уникален. Сила, скрытая в тебе, безгранична, её нельзя запереть ни за какой дверью. Да, да, всё это Ичиго уже слышал, ему предначертано спасти мир, конечно. Однако в данный конкретный момент он хочет спасти всего лишь одного человека — хрупкую ни в чём неповинную девушку. И не знает как. Не знает, как помочь ей своей безграничной силой. Ощущение собственной бесполезности злит до зубовного скрежета, от едва сдерживаемой ярости в глазах сгущается тьма. Воздух вокруг начинает потрескивать, но, заметив это, Ичиго усилием воли берёт под контроль мечущуюся силу. Если он себя не контролирует, то как сможет помочь Нелл. — А можем мы как-то открыть эти двери? — вопрос слетает с языка раньше, чем он смог это осознать. Урахара замирает, не сводя глаз с Куросаки, глубоко задумавшись, оценивающе и с недоверием. — Можем, — наконец осторожно отвечает он, — открыть врядли, но вот заглянуть за них… Возможно, если я буду знать причину сбоя работы её мозга, то смогу всё исправить, — он прикрывает часть лица появившимся из воздуха веером, Ичиго вздрагивает, он никогда не привыкнет к этому фокусу, — да только где мы найдем дурака, согласного добровольно влезть в чужой разум, — не вопрос — провокация, он точно знает такого дурака. Он стоит прямо перед ним. Через час Ичиго уже сидит рядом с кроватью Нелл, опутанный проводами, подключенный ко всевозможным приборам. По стабильным показателям в виде чётких графиков на экранах можно сделать вывод, что он определённо здоров по всем параметрам, хоть в космос, хоть под воду. После длинного и нудного инструктажа о всевозможных факторах риска, повторенного несколько раз, с Куросаки наконец снимают половину проводов, оставляя только датчики биоритма и мозговой активности, по которым Кискэ и Маюри смогут следить за его состоянием, пока он находится на другой стороне. — Помните, Куросаки-сан, сознание Неллиэль-сан обязательно будет защищаться, не разбирая друг вы или враг, будьте внимательны и очень осторожны, — даёт последние наставления Кискэ. Ичиго кивает и удобнее устраивается рядом с Нелл. Берёт её за руки, закрывает глаза, стараясь поймать короткие рваные волны энергетики и пробраться сквозь них в её разум. Он делал такое раньше, но с обычными людьми, мог без труда пробраться в чужие мысли, любой вампир может — разум обычного человека слаб. Иногда он может проделывать это с Гриммджоу, если тот не ставит защиты, их энергетика общая и не требует затрат собственной энергии, но вот пробраться в разум другого вампира под силу далеко не каждому, и далеко не каждый вернётся назад в здравом уме — нагрузка на мозг в процессе просто огромна. Одно дело — послать коротенькую иллюзию и совсем другое — влезать глубоко в подсознание. Даже находясь в состоянии покоя, разум обязательно будет защищаться и попытается поглотить чужака, вторгнувшегося на его территорию, а если учесть, что Куросаки вообще не способен контролировать чужой разум, то это риск вдвойне. И это крайне интересный эксперимент и испытание для уникальных способностей Ичиго. Кискэ смотрит с волнением, Маюри — с предвкушением, им обоим до ужаса любопытно, что будет. Какое-то время ничего не происходит — Ичиго просто сидит и смотрит на чёрное полотно под закрытыми веками. Оно кажется абсолютно плоским, словно кто-то накинул на глаза светонепроницаемую ткань, но он по-прежнему ощущает себя сидящим на кровати рядом с Нелл. Может, стоит посмотреть иначе? Позвать? Ичиго чуть склоняет голову, осторожно втягивая носом воздух. Покажись мне. Впусти. И тогда темнота перед ним вдруг расступается, уходит вперёд становясь многомерной. Куросаки погружается в абсолютную пустоту и перестаёт слышать какие-либо звуки, дыхание, шорохи. Исчезают запахи и ощущение собственного тела, словно оно плывёт в невесомости, исчезают эмоции, чувства, оставляя Ичиго наедине с тьмой, не враждебной, но плотной и словно обволакивающей со всех сторон, почти осязаемой. Чувство, словно он завис над пропастью. Колотящийся пульс. Время останавливается, а пространство вытягивается в узкий туннель. Словно он стоит у начала тропы, которая уходит глубоко в бездну и шепотом зовёт его за собой. Ступить и окажешься внутри… Ступить?.. Страшно. Одному во тьме. Ичиго сосредотачивается, пытаясь не потерять ощущение горячей кожи Неллиэль в своих руках, биение её пульса на тонких запястьях или едва уловимые волны реяцу, любое ощущение присутствия другого человека рядом. Он крепче сжимает её ладони, хватаясь за остатки реальности, не позволяя пустоте завладеть собой. Непроглядная тьма подчиняется неохотно, ощущение окружающего мира медленно возвращается. Когда Ичиго открывает глаза, Нелл по-прежнему перед ним, опутанная проводами. Равномерное попискивание приборов возобновляется, выводя на установленные рядом с кроватью экраны стабильные показатели её и его биоритма. Ничего не изменилось. Не вышло. Ичиго удручённо выдыхает, ругая себя за трусость и нерешительность. Он отпускает руки Неллиэль, снимает со своей груди и висков липучки датчиков и только сейчас замечает, что в комнате нет никого, кроме него и спящей Нелл. Хм… где Кискэ и Маюри или хоть кто-нибудь? Надо, наверное, найти их и сообщить, что ничего не вышло. Куросаки выходит за дверь, хорошо освещённый холл, вопреки обыкновению постоянного муравейника, абсолютно пуст. Вот это уже странно, думает Ичиго, он закрыл глаза всего на секунду, куда все успели подеваться? Смотрит в окно в конце длинного коридора — на улице день и совершенно точно не конец рабочего дня, так где же все? Непривычная тишина давит на уши, не слышно даже мерного гула потолочных ламп или системы кондиционирования. Ерунда какая-то. Ичиго уверенно шагает по коридору, направляясь в кабинет Кискэ. Без стука распахивает дверь и… Что за?.. Вместо просторного кабинета, заваленного всевозможным хламом: начиная с книг, важных документов и заметок на ярких стикерах и заканчивая фантиками от конфет и бумажными стаканчиками из-под кофе — творческий беспорядок всегда отмахивается Урахара, да все гении не подарки — Куросаки оказывается в совершенно незнакомой комнате. Мягкий полумрак сглаживает очертания предметов: громоздкий шкаф в углу, широкий комод с большим зеркалом, на котором стоит множество тюбиков и баночек, там же — тонкая ваза с красной розой на длинном стебле, справа стеклянные двери на балкон — чуть приоткрыты, легкую занавеску шевелит ночная прохлада, но воздух в комнате тяжелый и душный. У стены в центре большая кровать и в беспорядке разбросанная одежда на полу рядом с ней. В свете тусклых огней города, прокрадывающихся сквозь стекло балконной двери, виден стройный силуэт — Неллиэль, она сидит на кровати, и взгляду Ичиго открывается обнаженная спина, неестественно напряженная и болезненно прямая. От взгляда на играющие под кожей мышцы создаётся впечатление, что девушка натянута как струна. Между лопаток темнеет чёрная готическая тройка — метка принадлежности к Эспаде. Скомканные в изножье кровати простыни не прикрывают ни поясницы, ни бёдер. Ичиго прикрывает глаза. Скорее интуитивно, чем зрительно он улавливает чьё-то движение и смущённо всматривается в темноту перед ним, понимая, что рядом с Неллиэль есть кто-то ещё. Большие мужские ладони касаются её хрупких плеч, нет, скорее хватают и небрежно оглаживают, впиваясь пальцами в кожу. Тонкую фигуру Нелл перекрывает мужской силуэт и, когда поворачивается вполоборота в свете ночной иллюминации, Ичиго с полнейшим изумлением узнаёт Ннойтору тоже, кстати, полностью обнажённого, вот уж без обозрения чего Куросаки точно обошёлся бы. Не церемонясь, Джилга притягивает Нелл к своей груди, и она прижимается к нему, покорно замирая. Одну ладонь Ннойтора кладёт девушке на шею, дугой накручивает длинные лазурные волосы на кулак, укладывая её затылок себе на плечо. — Я тебя ненавижу, — свистящий шёпот похож на зловещее полное яда и ненависти шипение, впрочем язвительность скрадывается прерывистым вдохом. Пальцы скользят по горлу Нелл, обхватывают подбородок, жёстко фиксируют, поворачивая её голову и заставляя смотреть в зеркало на другом конце комнаты. — Только полюбуйся, как жалко ты выглядишь? — Ннойтора опускает голову, не в силах оторваться от запаха волос и кожи, от того, что он собирается сделать внутри всё сладко и напряжённо скручивает. Если полминуты назад напряжение звенело в воздухе, то теперь от него, кажется, начало плавиться пространство. Отвратительный, обжигающий, стыдливый жар впивается в лицо Ичиго, когда Ннойтора склоняется к уху Нелл и высунув длинный раздвоенный язык медленно обводит ушную раковину, а затем сжимает зубами мочку. Ичиго видит лишь силуэты и тени, подстёгивающие воображение, и ему кажется, что перед ним не человек, а самый настоящий демон. И не тот благородный с бледной кожей и чарующими глазами, а мерзкая уродливая тварь из адского пекла. — Дрожишь. От желания? Почему не используешь свою власть? — У меня нет никакого желания нести бремя жизни того, кто даже не человек, — отвечает Нелл, болезненно вздрагивая от влажных прикосновений языка и жестких пальцев, впивающихся в шею и плечи. — Ты зверь! — Я зверь?! — и снова злобный плевок не удался — голос скачет на октаву ниже, оставляя одну только вибрацию. — Тогда скажи мне, каково это, каково это — быть в объятиях зверя? Неллиэль тяжело выдыхает, но не пытается сопротивляться или ответить, тогда Ннойтора поворачивает её голову в сторону, убирает спадающие на шею лазурные локоны, облизывает открытую кожу и впивается в неё зубами. Нелл давится воздухом, напрягается в его руках, но по-прежнему не пытается вырваться, лишь прикрывает глаза, стараясь дышать ровно. Ичиго видит, как часто поднимается и опускается её грудь, как мышцы непроизвольно сокращаются от боли и слышит с каким омерзительно пошлым звуком Ннойтора высасывает кровь и облизывает её шею. О, он отлично знаком с процессом, но никогда он не казался ему настолько отвратительным и грязным. Ичиго отступает назад. Ему нужна передышка. Он крепко смыкает веки и продолжает пятиться, пока не касается лопатками двери, поворачивает ручку и, запнувшись за порог, вываливается из комнаты, снова оказываясь в холле Сейрейтея. Какого дьявола только что было?! Поднявшись с пола, опасливо косится на дверь, снова оглядывает холл — он определённо в Сейрейтее, но за этой чёртовой дверью точно не кабинет Кискэ. Оу! Почему-то ему кажется, что и за всеми другими многочисленными дверями он тоже не найдёт привычных светлых кабинетов. Он здесь… Внутри разума Нелл. Так, ладно. Он же этого и хотел, да — пробраться Нелл в голову. Правда он думал, что это будет несколько… иначе, не точно так, как описывал Кискэ — коридор с множеством закрытых дверей. И похоже, он действительно может открывать их — только что он видел одно из воспоминаний Неллиэль и, конечно же, ему попалось самое пикантное. Ичиго конечно догадывался, что Ннойтора и Неллиэль как бы… вместе, но увидеть это собственными глазами. Нет, увольте! Двери. За какой-то из них спрятано нужная ему информация. Так… открывать все подряд? А что, если за какой-нибудь из них скрыто что-то ещё более… личное, хотя куда уж более. Хуже того, что он уже видел быть не может, так что… Вздохнув, Ичиго всматривается в длинный коридор с совершенно одинаковыми дверями, размышляя какую из них открыть первой. Решает, пусть будет кабинет Маюри. Сделав пару шагов, он распахивает дверь и… пусто? Нет, не пустой кабинет. Вообще не кабинет. Не помещение даже. Просто пусто. Абсолютно. Необъятное пространство. Ни конца ни края. Ичиго неуверенно делает шаг, переступая несуществующий порог. Его сразу же обдает яростным порывом ветра, по крайней мере это ощущается как ветер. На самом деле он понимает, ветру тут взяться неоткуда — это чужая энергия, нематериальная, но ощутимая, что-то только что вышло отсюда, но перед глазами по-прежнему нет ничего, кроме прозрачной пустоты. Ичиго передергивает плечами от неприятного чувства. Скорее ощущения. Ощущения, что за ним кто-то наблюдает. Отвратительное ощущение, что кто-то пристально смотрит в спину, опаляя позвоночник, прожигая взглядом сквозную дыру. Кто-то незримый. Но здесь не может быть никого, кроме него. Или может? Хочется обернуться как можно скорее и развеять сомнения и не оборачиваться вовсе, чтобы не встретится взглядом с… кем-то, чем-то. Жутковато. Ну, пялиться в пустоту нет никакого смысла, когда за спиной возможно… кто? Враг? Друг? Он в чужом разуме, бога ради! Откинув сомнения, Ичиго решительно разворачивается. Ничего. Всё тот же коридор Сейрейтея. Однако ощущение, что за ним наблюдают, не исчезает. Прогоняя мрачные мысли, Ичиго задумывается, можно ли в этом мире спуститься на этаж ниже? По лестнице или на лифте? Можно ли выйти на улицу? Пройдя немного вперёд, он окончательно убеждается, что не один здесь. Кто-то или что-то следует за ним по пятам. Ему даже кажется, что он слышит то ли рычание, то ли шипение. Звук угрожающий и не предвещающий ничего хорошего. Остановившись около очередной двери, Куросаки кладёт руку на ручку, шипение-рычание сразу же становится громче, заполняя пространство. Что бы не присутствовало здесь рядом с ним, оно явно не хочет, чтобы Ичиго открывал дверь. Но он ведь здесь именно за этим. Медленно поворачивая ручку, Куросаки приоткрывает дверь — щёлка не больше двух сантиметров, невозможно даже разглядеть, что за ней — и сразу же оказывается на полу, сбитый с ног… чем-то массивным и сильным. Вполне осязаемым, так как Ичиго показалось, что кожу под тонкой футболкой поцарапало нечто твёрдое и острое. Не спеша вставать, он прислушивается. Совсем тихое шипение раздаётся рядом с ухом, а потом лицо обдаёт чужим дыханием тяжёлым и горячим, словно нечто неторопливо обнюхивает его. Ичиго готов поклясться, что чувствует, как это нечто брезгливо морщит нос, фыркает и впивается в него пристальным взглядом. Осторожно садясь и отползая немного назад, по крайней мере он думает, что назад, а не прямо в лапы невидимому зверю, Ичиго медленно поднимется на ноги и громко кричит в пустоту: «Покажись!» Если сейчас на него не выпрыгнет разъярённый монстр, он признает, что чокнулся. То, что он в чужом сознании и разговаривает с… ещё надо выяснить с кем, если этот кто-то вообще существует, не свидетельствует о здравости рассудка. Но за почти год в Сейрейтее, стоит ли вообще чему-то удивляться. Эхо от его слов не успевает отразится от стен пустынного коридора, как перед глазами действительно, действительно! прямо из воздуха появляется… нечто, стоящее на четырёх копытах. Нижняя часть туловища как у лошади, но покрывает его не короткая шерсть, а блестящая чёрная кожа больше всего похожая на змеиную, и в этом Ичиго уверяется, когда замечает хвост существа — это змея, настоящая живая змея с раскрытой пастью, в которой блестят ядовитые клыки и мелькает раздвоенный язык. Верхняя часть тела отдалённо напоминает женскую фигуру, но вот голову назвать человеческой язык не повернётся, это морда… чёрт его знает кого! с бледной почти прозрачной кожей, горящими глазами и красным шрамом, пересекающим переносицу. Низко прижатые к голове уши напоминают кошачьи, и длинные изогнутые жемчужно-белые рога искрят энергией, словно оголённые провода под высоким напряжением. В довершение — огромная пасть с острыми клыками, ничем не хуже змеиной на хвосте. Абсолютно никаких пропорций, несочетаемость частей тела существа поражает воображение, на ум приходит ассоциация разве что с химерой, но Ичиго никогда не воспринимал мифическое чудовище как нечто реальное, скорее метафорическое, но вот оно перед ним — немыслимый тёмный Демон Нелл Ту. На задворках сознания вспыхивает мысль, что у такой красивой девушки внутри может жить такое уродство, и сразу гаснет, когда Ичиго вспоминает, как выглядит его собственный демон. Как бы не обстояли дела, он всё ещё причисляет себя к положительным героям, так может и это чудовище перед ним не столь опасно, как кажется на первый взгляд. Это мысль растворяется ещё быстрее предыдущей, когда рогатая тварь, извергая громогласное рычание, поддерживаемое зловещим шипением змеиной головы, бросается вперёд, выбивая искры из-под копыт. Ичиго в панике обращается в бегство. Как он, скажите на милость, должен защищаться от такого?! Если это плод защищающего свою территорию сознания Нелл, её тёмное альтер эго, то Ичиго — конец! Нельзя сражаться с несуществующим порождением чужого разума, да ещё и находясь внутри него. Это просто невозможно. Наугад открывая первую попавшуюся дверь, Куросаки залетает внутрь и захлопывает её с другой стороны, зажмурившись и тяжело привалившись к опоре. Пока он не в коридоре, то в безопасности. Эта мысль разлетается в щепки как и некий предмет мебели над его головой. Ичиго падает на колени и руками прикрывает голову, спасаясь от летящих на него обломков. О, это был стул, очевидно, запущенный в полёт тяжёлой рукой Ннойторы, который сейчас мёртвой хваткой вцепился в шею Неллиэль. Он встряхивает свою жертву, так, что её ноги перестают касаться пола, и с грохотом опрокидывает на жалобно скрипнувший стол. Безжалостно сжимает пальцы, с наслаждением слушая, как из груди девушки вырываются рваные хрипы. В пылающих ненавистью глазах полыхает извращённое удовольствие от паники и страха охватившего его жертву. Глаза Ичиго мгновенно застилает гнев, не задумываясь, он подрывается с пола и бросается на помощь своей подруге. Размашисто заносит руку для удара и бьёт, но кулак пролетает сквозь пылающую ненавистью рожу Ннойторы, а от сильного замаха, по инерции тело заваливается вперёд. Не удержав равновесие, Ичиго падает на пол, больно ударяясь коленями, быстро разворачивается, не веря, что мог промахнуться, но ни Ннойтора ни Неллиэль не замечают его, продолжая свою борьбу. Белокурые волосы Нелл разметались по всему столу, несколько прядей Ннойтора зажал, когда хватал её за горло, и теперь они больно натянулись, оплетая его пальцы. Ичиго вдруг вспоминает, как Джилга наматывал на кулак волосы девушки в той другой комнате, там они были лазурными, как у Нелл, что он знает. Очевидно, воспоминание, свидетелем которого он является сейчас, более раннее. С безумным оскалом Ннойтора продолжает безжалостно сжимать пальцы на тонкой шее девушки, паучьи глаза горят чёрной ненавистью, и только сейчас Ичиго замечает… Глаза. Оба глаза. Покрасневшая от резкого прилива крови и задыхающаяся Нелл извивается всем телом, хрипит, беспомощно впивается ногтями в запястье Ннойторы, пытаясь хоть немного ослабить железную хватку и глотнуть спасительного воздуха. Ичиго сжимает зубы, злость и гнев кипят в нём, но он ничем не может помочь и отводит взгляд, смотреть, как его подруга медленно задыхается нет никаких сил. Неллиэль перестаёт биться, силы стремительно покидают её, она больше не пытается оторвать ручищу Ннойторы от своего горла, её руки безвольно разжимаются, падают, и одна свисает с края стола прямо перед лицом Куросаки. Ичиго сжимает кулаки, больно впиваясь ногтями в ладони. Невыносимо. — Получила, сука! — с чувством полного удовлетворения выплёвывает Ннойтора. В тот момент, когда темнота почти сомкнулась перед глазами жертвы, мучитель разжимает пальцы и почти успевает выпрямиться, когда Нелл с кашляющим свистом жадно втягивает в себя воздух, вскакивает, обжигая пространство полыхнувшим изо всех оставшихся сил лазурным спектром, хватает попавший под руку карандаш, чудом не свалившийся со стола во время их борьбы, и точным ударом всаживает его в левый глаз Ннойторы. Кровь фонтаном брызгает ей на лицо и грудь, и Ичиго коробит от внезапной жуткой гримасы облегчения, наслаждения и торжества, отразившихся на лице девушки. От резкой в прямом смысле пронзающей боли Ннойтора подскакивает как ошпаренный, воет, словно зверь, мечется по комнате, пока, наткнувшись на стену, не оседает и с нечеловеческим воплем вытаскивает остро заточенный карандаш из глаза. Кровь вперемешку с глазной жидкостью стекает по скулам. Глазница мгновенно опухает и теперь напоминает багряную чернильную кляксу. Ужасное омерзительное зрелище. Ичиго зажмуривается и для верности отворачивается в сторону. Обломки стула падают под ноги и разлетаются вокруг, один задевает затылок, так как Ичиго даже не пытался защититься в этот раз. Он открывает глаза и снова наблюдает, как Ннойтора, словно обезумевший зверь, бросается на Нэллиэль и жестко впивается пальцами в её горло. Твою мать! Почему из всех дверей для своего спасения Ичиго выбрал именно ту, за которой происходит такое зверство. Такое воспоминание и один-то раз наблюдать ужасно, а Куросаки вынужден видеть его снова и снова, пока не покинет комнату. А там в холле… это, поджидает его, чтобы сожрать на завтрак. И что прикажете делать?! Наблюдая кровавое действо в третий раз, Ичиго уверен, что сойдёт с ума, если не выберется отсюда прямо сейчас. Уж лучше на куски быть разорванным! А если повезёт, он успеет добраться до другой двери, и может там будет менее… яркое воспоминание, он сейчас не отказался бы посмотреть, как Нелл поливает цветы или читает книгу. Коротко выдохнув, Куросаки открывает злосчастную дверь и выходит в холл. Оказавшись в коридоре, Ичиго, не раздумывая и не дожидаясь пока адский зверь заметит его, кидается к ближайшей комнате, игнорируя жуткое шипение за спиной, влетает внутрь. С грохотом захлопнув дверь он вжимается в неё спиной и облегчённо выдыхает после короткого забега, а в следующую секунду вздрагивает, подавившись вдохом. Какого?.. Есть здесь хоть одна нормальная комната?! Перед ним Айзен. Настолько реальный, насколько это вообще возможно, такой же, каким Ичиго помнит его в их первую и единственную встречу, хотя на самом деле они никогда не встречались, всё было мастерской иллюзией, но чертовски реальной навсегда врезавшейся в память Куросаки. Айзен сидит в широком кресле посередине комнаты, закинув ногу на ногу, склонившись к подлокотнику, и подпирает голову рукой, столь же отстранённый, сколь и величественный, словно скучающий властелин мира на золотом троне. Расслабленная поза, мягкие черты лица, на губах лёгкая полуулыбка, абсолютно чёткий ровный спектр, ничем не выдающий каких-либо эмоций, и только острый как бритва взгляд заставляет замереть, тяжело сглатывая. Ичиго успокаивает расшалившееся сердце — это всего лишь воспоминание Нелл Ту — напоминает он себе и осматривается. Просторная комната с минимумом мебели, но все углы и очертания смазаны, словно в тумане, тусклое освещение, полумрак, а может, тогда Нелл настолько плохо видела, что её сознание улавливало лишь размытые пятна да неясные блики — похоже на эффект от наркотиков, которыми пичкали Ичиго, когда его тёмная сторона брала верх. Перед креслом Айзена, едва удерживая равновесие, на коленях стоит Ннойтора. Его состояние оставляет желать лучшего, Ичиго даже не может определить, то ли тот пьян, то ли обдолбан, то ли избит до полусмерти. Расфокусированный взгляд, зрачок единственного оставшегося глаза огромный и чёрный, левая половина лица забинтована и сквозь белые повязки проступает кровь. Губы разбиты и тонкая нить слюны вперемешку с кровью тянется к подбородку, голова безвольно опущена, как и руки, и если бы не Канамэ небрежно придерживающий его за шкирку, словно щенка, то Джилга точно рухнул бы носом прямо в пол. Вместо жестокого, сильного, гордого и чрезмерно уверенного в своей непобедимости солдата Ичиго видит обветшавшую тряпичную куклу, сломанную, абсолютно безвольную и жалкую. Неконтролируемые мурашки, словно холодные щупальца омерзительного чудовища, липнут к спине — если Айзен способен поступать так со своими союзниками, то что же он делает с врагами. Сейчас Ичиго, наверное, впервые по-настоящему понимает, почему Гриммджоу, переступив через гордость, искал помощи у Сейрейтея. Рядом с Ннойторой в такой же позе безвольности и сломленности сидит Неллиэль — склонённая голова, белокурые локоны, кое-где слипшиеся от крови, беспорядочно спадают на лицо; Ичиго не видит глаз, но уверен, её взгляд такой же пустой и отстранённый, как у Ннойторы. Сами они здесь, их плоть, а разум словно мёртв, отключен, обездвижен и совершенно не управляет телом, удивительно, как вообще сознанию Нелл удалось зафиксировать и запомнить происходящее. Айзен что-то говорит, но Ичиго не может разобрать ни слова, он слышит лишь глухой гул крови в голове, размеренный стук сердца и сиплое дыхание, толчками вырывающееся из груди Неллиэль. Ичиго напрягает зрение сквозь полумрак вглядываясь в величественную фигуру Айзена — смотреть на пленников у него нет сил — ярость клокочет внутри, а сердце сжимается при каждом тяжёлом вздохе Нелл. За спинкой кресла Айзена, скрываясь в тени, кто-то стоит. Обычно за плечом хозяина всегда находится Канамэ — верный пёс, ревностно охраняющий покой своего повелителя, но сейчас это кто-то другой, Ичиго не может разглядеть ни лица, ни даже силуэта, лишь нечёткие оттенки жёлтого* спектра, мощная аура Айзена перекрывает все остальные, да хитрый прищур глаз — он кожей чувствуется, заставляя липкие мурашки снова прошмыгнуть по телу. Как только Айзен замолкает — Ичиго видит, что его губы перестают двигаться — замерший словно статуя позади пленников Канамэ оживает и неторопливо достаёт свой меч. Металл с противным лязгом выскальзывает из ножен, плавно движется в полутьме и замирает в считанных миллиметрах от горла Неллиэль. У Ичиго перехватывает дыхание, мышцы напрягаются, он дёргается готовый броситься подруге на помощь, но усилием воли заставляет себя остаться на месте и вспомнить: всё, что он видит, уже закончилось. Где-то за гневом и яростью всплывает восхищение — как, будучи абсолютно слепым, Канамэ так точно и ловко управляется со смертоносным оружием. Тоусен хватает девушку за волосы заставляя запрокинуть голову назад, на бледной коже Нелл хорошо видны уже почерневшие следы от пальцев Ннойторы. Острое лезвие мягко скользит по коже, и за ним сразу же тянется тонкая кровавая линия. Ичиго сжимает кулаки, в животе образуется тяжёлый холодный ком, медленно приближающийся к горлу. Грудь Неллиэль тяжело вздымается, новые хрипы слетают с губ, превращаясь в тихие стоны полные ледяного ужаса. Лезвие заканчивает аккуратный надрез и так же плавно и неторопливо, как появилось, исчезает в ножнах. Дрожащими руками Нелл пытается зажать неглубокую рану, остановить кровотечение, но алые капли снова и снова проскальзывают сквозь её пальцы, падают на пол, собираясь в лужицу. Толчок коленом в спину — Ннойтора опускается на четвереньки рядом с Неллиэль, его ноздри раздуваются, когда он шумно втягивает воздух, наполненный запахом свежей крови, а зрачок единственного глаза расширяется ещё больше, хотя казалось бы уже некуда; он высовывает язык и жадно слизывает алые капли прямо с пола. Ичиго снова передёргивает, он разрывается между чувством гадливости и жалости, собственная кровь стучит в висках, и всё чего ему хочется это не видеть. Ни Нелл, ни Ннойторы, ни красных разводов на светлом полу, исчезающих под широкими мазками чужого языка. Это отвратительно. Это жутко. Омерзительно и жестоко. Теперь Нелл инициатор Ннойторы — хозяйка. Она получила власть, которой никогда не желала, а Джилга всю оставшуюся жизнь будет подчиняться ей — сопротивляться кровной связи невозможно, каждая капля, каждая клетка внутри воспротивится, беспощадно подавляя порывы разума, это Ичиго знает из собственного опыта — пусть сейчас его инициация взаимна и силы крови равны, но изменилось ли хоть что-нибудь с тех пор, когда Гриммджоу мог управлять им, словно куклой? Это наказание. Извращённое, изощрённое наказание — быть насильно связанными и ненавидеть друг друга. Та часть мозга, что не занята перевариванием увиденного, свободная от гнева и раздражения, отстранёно фиксирует и складывает частички пазла разбросанных по комнатам воспоминаний. Они не хаотичны, а следуют друг за другом, и если то, что Ичиго видел во всех трёх комнатах, это события, произошедшие несколько лет назад, а в коридор он попал из настоящего, то событие, предшествующее или вызвавшее потерю памяти Нелл, должно храниться в самом начале коррида. Куросаки прикидывает расстояние от этой комнаты до той, в которой находится настоящая Нелл — метров десять всего — и чудовище ждёт его, но это лучше, чем стоять здесь — достаточно с него — насмотрелся. Он распахивает дверь и, не давая себе ни секунды на раздумье, бежит в начало коридора. Зловещее шипение перекрывает звук бешено колотящегося сердца, а свирепое рычание заставляет его замирать. Не оглядываясь, Ичиго несётся вперёд, расстояние всего в несколько метров кажется марафонской дистанцией. Пол под ногами дрожит и рассыпается множеством маленьких трещин — копыта позади отбивают чёткий ритм, словно за ним гонится не одно существо, а целое неуправляемое стадо или сам дьявол. И почему демон Нелл не мог быть черепашкой, например? Дверь совсем близко. Всего пара шагов. Что-то как кнутом сбивает Ичиго с ног, адское шипение раздаётся прямо над ухом. Он переворачивается на спину, оказавшись между передних ног чудовища, одно из копыт поднимается и с силой ударяет рядом с ухом, дробя напольную плитку. Множественные острые осколки впиваются и ранят кожу. Зверь склоняется, брызгая из огромной пасти тягучей слюной, между рогов извивается змеиная голова, и яд с вытянутых острых, словно смертоносные кинжалы, клыков капает Ичиго на лицо. Стараясь сохранить самообладание и не заорать, Ичиго вжимается в пол, пытаясь увернутся от ядовитой слюны, хотя ему кажется, что кожа вот-вот вспузырится, как кипящая лава. «Нужна помощь И-чи-го? Кажется, тебе вот-вот откусят голову!» Впервые Ичиго рад слышать этот мерзкий голос. О да, ему нужна помощь! «Если я умру, ты тоже сдохнешь?! Помогай, давай!» — он надеется, что не сделал только что ужасную ошибку — он не очень-то ладит со своим тёмным «я» и, откровенно признаться, не очень-то его контролирует, но быть порванным на куски или вбитым в пол тяжёлыми копытами хочется ещё меньше. Глаза заволакивает тьма, спектр вспыхивает, и густые клубы чёрного дыма растекаются вокруг подобно смоле. Когтистые лапы, совершенно не похожие на человеческие руки, хватаются за рога склонившегося над ним монстра. Рывок! Тварь ревёт, когда Ичиго с нечеловеческой силой прикладывает её уродливой мордой об стену. Мгновенно вскакивает на ноги и прыгает вперёд, буквально врезаясь в дверь перед ним. Фух! Это было чертовски опасно. Он смотрит, как когти на его руках исчезают и ладони снова становятся человеческими, в глазах проясняется. Подолом футболки он торопливо стирает с лица остатки яда и кровь. Моргает, после светлого коридора ночь кажется слишком тёмной. Ночь? Улица? Где он, чёрт побери?.. Неллиэль хочется лечь на землю и умереть. Она приваливается к шершавой стене позади и закрывает мокрое от липкого пота лицо рукой. Её штормит и шатает. Неуклюже наклоняясь, едва не заваливаясь на бок, она сбрасывает дорогие туфли с уставших ног и, тяжело вздохнув, продолжает путь босиком. Нужно продолжать идти — бьётся в её голове. Подальше от оживлённых улиц, музыки и шума шоссе куда-нибудь, где свет фонарей и яркой рекламы не будет резать и без того слезящиеся глаза. Она не запоминает повороты, не считает время, улицы, будто и те, но чужие, дворы и переулки сливаются в одно движение, в один шаг. Ей нужно идти. Добраться хоть куда-то. В тишине, зацепившись за голые ветки кустарника, шуршит порванный целлофановый пакет — едва не вскрикнув, Нелл резко оборачивается на шорох. Губы дрожат. Длинная сгорбленная тень скользит по провалам в тротуаре, следом за ней, исчезая и появляясь, мелькает ещё одна, такая же усталая и острая. Её собственная. Словно чужая. Улица пустынна, и кажется, что сама ночь смотрит на неё чёрными провалами глазниц. Вся ночь для неё — обрывки, тошнотворная каша из видений. Она кривит губы и трёт висок — голова болит. У неё нет истерики, нет паники, только мир немного другой — смазанный и нечёткий. Дороги не имеют направления, или Нелл просто не знает куда идти. Знает только, что назад нельзя. Остывший асфальт вибрирует под босыми ногами. Она поднимает голову и замирает, словно олень в свете быстро приближающихся фар. Визг тормозов. Короткий звук сирены… Патрульная машина. Чёрт! Ичиго досадливо сжимает зубы и кулаки. Перепрыгнул. Ему нужна предыдущая комната. Придётся ещё разок поиграть в догонялки со смертью. Он открывает дверь и сталкивается лицом к лицу, а точнее, с двумя уродливыми разинутыми пастям, готовыми в любой момент откусить ему голову. Вот уж, ни хрена! Он уже перепахал мозги Неллиэль вдоль и поперёк и не собирается умирать, когда его цель так близко. Монстр отлетает в сторону, тяжело врезаясь в стену напротив, оставляя в ней нехилую вмятину. Оставаясь стоять на месте, Ичиго видит перед собой бледную мускулистую спину, плечи покрытые чёрными татуировками и разметавшиеся по ним длинные рыжие волосы. На голове — нечто напоминающее шлем древнего викинга с угрожающе вывернутыми вперёд рогами. Массивные кулаки с костлявыми пальцами и длинными когтями. А вокруг пожирающая пространство реяцу — чёрный дым и кроваво-красные сполохи. Демон слегка поворачивает голову, одаривая Ичиго безумством, горящим во взгляде пронзительно жёлтых глаз. «Отвлекай его!» — командует Ичиго. «Раз плюнуть!» На весь коридор раздаётся леденящий душу хохот, заглушающий рёв и шипение своего врага. Ичиго бросается к соседней двери. Надменная ухмылочка очень напоминает Гриммджоу с той лишь разницей, что все гримасы Джагерджака, будь то злость, насмешка или жалость, они… искренние? По крайней мере отражают то, что он в действительности чувствует. Сейчас же перед Ичиго не Гриммджоу — стройная фигура обрамлена приятным глазу горчично-желтым* спектром умеренно разбавленным мягкими оттенками зелёного, чуть склонённая набок голова, но в то же время высоко поднятая, тонкие губы кривятся в улыбке, придавая бледному лицу и острым скулам ещё более резкие черты. Внимательный взгляд поверх очков в тонкой бежевой оправе словно рентген пробирается под кожу, не опаляет внутренности, не нагоняет жути, а просто видит. Всё. Узкая ладонь касается спадающих на лицо розовых прядей, накручивает волосы на пальцы — жест нервный, призванный избавить от волнения, если бы не был таким лживым. Вся его внешность, каждое движение или взгляд чётко выверены, словно он часами репетирует перед зеркалом. И даже тембр голоса бархатистый с воркующими переливами располагающий к себе, обещающий и уничтожающий одновременно. — О не беспокойся, моя девочка, я всё сделаю идеально, — улыбаясь, говорит он. Неллиэль медленно выдыхает. В её глазах Ичиго видит абсолютное равнодушие и усталость, даже обречённость. Этот взгляд снова напоминает ему об Орихимэ, о том, как потускнели её глаза, когда губы прошептали «нет». Ичиго заталкивает тошнотворное чувство вины поглубже — не время сейчас. Неллиэль садится в широкое удобное кресло, укладывает голову на высокую мягкую спинку, пальцы несильно сжимают подлокотники, она снова выдыхает и расслабляется, закрывая глаза. Он, двигаясь плавно и неспешно, словно тень, встаёт позади, запускает руки в её волосы, массирует, гладит, отстранёно наблюдая, как лазурные пряди скользят между пальцев. Приятный жест. Успокаивающий. Затем он касается её висков. Ичиго замирает, в который раз до боли сжимая кулаки. Его раздирают досада и злость — Нелл пришла сюда по доброй воле, но зачем? Что с ней собирается делать этот… безумный. Спустя несколько минут дыхание Нелл замедляется, выравнивается, из тела исчезает тяжесть, расслабляется каждая мышца. Она оседает в кресле, сползая вниз и наклоняя безвольно опущенную голову. Пальцы по-прежнему гладят и массируют её виски, кажется, что с каждым движением они становятся более тонкими и гибкими, плавно вытягиваются, заостряясь на кончиках, превращаясь в некое подобие лапок насекомого и как будто проникают внутрь — сквозь кожу и кости по самые костяшки уходят в череп, в прямом смысле копаются в мозгах. Кажется сейчас зачерпнут полную ладонь и вывернут наружу всё содержимое. От этого зрелища у Ичиго желудок скручивает в трубочку. Мерзость. Но пальцы отпускают голову Нелл совершенно невредимой, и девушка открывает глаза. Осматривается вокруг совершенно потерянным взглядом. Она словно не узнаёт место, в которое сама пришла всего несколько минут назад, не узнаёт мужчину перед ней, кажется, не узнает саму себя. Осматривает руки, тело, одежду, ощупывает лицо. Открывает рот, с языка готов сорваться очевидный вопрос: «где я?» и за ним стройным рядом следуют: «кто ты?», «что происходит?» и самый страшный — «кто я?» Язык и губы немеют, горло сдавливает спазм. Кто я? Она щурится и хватается за голову, напрягается, пытаясь сообразить, пытаясь вспомнить… хоть что-нибудь. Потерянный взгляд быстро меняется на испуганный. Затравленный. Незнакомый мужчина перед ней стоит прямо, приподняв голову, сложив руки за спиной, смотрит свысока и молчит, словно наблюдая за сбитым с толку животным, именно так Неллиэль себя и ощущает — мечущимся зверьком, которого всю жизнь держали в клетке, а теперь выпустили на свободу, с которой она не знает, что делать?! От пристального тяжёлого взгляда неуютно, противно, липко. Мужчина улыбается гадко, надменно, уничтожающе. Беги, беги! Только куда? Ты знаешь? Забавная обезьянка… Улыбка перетекает в хищный безумный оскал, а после в хохот ехидный, циничный. Беспощадный. Нелл больше не может этого выносить — физически больно от него. Невыносимо. Пройдя мимо замершего рядом с косяком Ичиго, она распахивает дверь и в тихой панике покидает комнату. Ичиго трясёт от злости, пока он смотрит в пронзающие надменностью жёлтые глаза за квадратными линзами очков. О, сколько в них горит гордыни и амбиций гениального, но совершенно безумного разума. За приятной яркой внешностью розовой бабочки Заэльапорро Гранц — настоящее чудовище. Ичиго хочется сорваться с места и одним ударом стереть всё веселье с его гнусной рожи, но он всё ещё помнит, что перед ним всего лишь сон, морок, выверт спутанного сознания Нелл. Он выходит за дверь полный мрачного негодования, совершенно забыв про схватку развернувшуюся в холле. Пол содрогается под ногами, рёв и шипение сливаются с жутким хохотом и забивают уши. Голова раскалывается на части, а тело словно пронзает током. Перед глазами вспыхивает в кромешной тьме фантомный звон разбившегося стекла и лопнувшая без единого звука, но с мощной ударной волной, невидимая преграда. Ичиго задыхается, ощущения всего накрывают с головой, когда всё вокруг него вдруг исчезает, меняется, перестраивается, словно в реальность добавилось ещё одно измерение или исчезла сама реальность, а в следующую секунду всё закончилось. Куросаки моргает, медленно с трудом разлепляя веки, и мир, плывущий в его глазах, с явной неохотой возвращает себе былую чёткость. За окном темно, хотя совсем недавно было утро. Сколько прошло времени? Мир вдруг становится слишком ярким, красочным и сочным, звуки невыносимо громкими, хотя это всего лишь писк кардиомонитора, отсчитывающего удары его собственного сердца, и дыхание Нелл, которую он всё ещё держит за руки. К горлу подступает отвратительная тошнота, от резкости и насыщенности ощущений хочется орать, но сил нет даже на то, чтобы нормально дышать. Эмоциональная перегрузка слишком высока — тело горит и бьётся в судорогах, из носа ползёт алая полоска крови, кажется еще немного, и сосуды не выдержат давления, разорвутся все внутренние органы, а сердце захлебнется в адреналиновом потоке. И только тихий приятный шёпот на фоне адских мук звучит, как благодатная песнь, успокаивая, заставляя дышать, заставляя кровь плавно течь по венам… Тише, тише, малыш, сейчас всё пройдёт, сейчас пройдёт. Я держу тебя, Ичи… Слезы непроизвольно текут из глаз Ичиго, и он наконец теряет сознание. — Мозгоёбы долбаные! — Гриммджоу рычит от злости, впиваясь горящим полным ярости взглядом в Кискэ и Маюри, стоящих рядом с кроватью Нелл. Свет мигает несколько раз, а затем люминесцентные лампы с противным треском вырубаются, погружая комнату в полумрак, разбавленный лишь слабым отсветом ночных фонарей за окном. — Почему вы позволили ему?! — Куросаки-сан сам… — Пошли на хуй! — он не желает слушать никаких оправданий. — Не смейте приближаться к нему! — глаза мерцают, отливая зловеще-алым взглядом разъярённой пантеры. Гриммджоу подхватывает Ичиго на руки и торопливо покидает палату Неллиэль, на прощание хлопая дверью так, что осыпается штукатурка. Маюри и Кискэ остаются стоять в темноте, не то чтобы они сильно испугались, но…***
Сознание просыпается медленно мутно и муторно. В голове по-прежнему шумит, но это тихий фоновый шум, а не тревожный, подкатывающий тошнотой набат. Тело тяжёлое, всё ещё горячее, но не пылает огнём безумной лихорадки, не сжигает кровь, не опаляет кости. В комнате прохладно и комфортно, не открывая глаз, Ичиго понимает, что находится дома. Дома. Память возвращается тоже медленно — он был внутри Нелл, он видел, он знает, и это путешествие отняло у него слишком много сил и чуть было не справоцировало новый срыв, если бы не Гриммджоу. Стоит только подумать об этом, как жажда накатывает, словно приливная волна, больно кусает, скручивает внутренности, заставляя сознание снова помутиться — Ичиго необходимо восстановить потерянную энергию и как можно скорее. Ему нужна кровь. Такой слабости и такого голода он не чувствовал со времён изоляции. Он старается дышать ровно, пытаясь утихомирить взбунтовавшуюся жажду, но как только прохладные пальцы Гриммджоу касаются его, ласково проводя по лицу и волосам оставляя за собой шлейф желанной энергии, терпеть становится просто невозможно. Ичиго распахивает глаза и сразу тонет в голубом. Приятном неоновом свете глаз напротив. Слишком близко. Слишком доступно. Голод сносит последний барьер, словно прорывает хрупкую плотину, и обрушивается мощной волной — Ичиго хватает Гриммджоу за плечи тянет на себя и не церемонясь впивается зубами в шею. Жадно. Беспощадно. Абсолютно не сдерживаясь. Как голодный зверь. — Ах, блять! Твою мать! — то ли ругается, то ли стонет Гриммджоу, но даже не пытается сопротивляться, подставляется и терпит острую боль. Ичиго пьёт, жадно глотая драгоценные капли, и с каждым глотком чувствует, как энергия растекается по венам, наполняет его, как спадает жар, как отступает жажда, и как довольно внутри него урчит Тьма. Утолив первую безумную нужду, разум немного проясняется, но следом накатывает вожделение — желание не менее сильное, чем жажда. Ичиго чувствует силу и власть, они опьяняют его, потакают горячему безумию, требуют не останавливаться, требуют ещё, требуют больше. Одним сильным и плавным движением Ичиго меняет позу, подминая Гриммджоу под себя, наваливается сверху и снова впивается в шею уже с другой стороны. Всплеск невероятного возбуждения перерастает в фейерверк. Его яркие алые искры вспыхивают на густом синем фоне, а затем распадаются, разлетаются на миллионы мельчайших осколков и растекаются по телу, достигая каждой конечности, каждого пальца, каждого нерва на коже. Насытившись, Ичиго отрывается от шеи Гриммджоу и впивается поплывшим взглядом в его лицо. Мало… просто крови и энергии недостаточно. Всегда недостаточно. Грудь Гриммджоу тяжело вздымается, сердце колотится как сумасшедшее, он кусает губы и шипит от боли. На секунду, всего на секунду, Ичиго пугается — укусы выглядят чудовищно, словно все страшные сказки о клыкастых безжалостных монстрах вдруг стали реальностью, кажется, что из разорванных артерий кровь сейчас фонтаном хлынет в лицо, но ничего подобного конечно не происходит. Потом он ловит взгляд Гриммджоу, и нет в нём ни капли боли или страдания. В диком кошачьем взгляде вызов, азарт, распутство, похоть. Взгляд-ловушка остриём ножа щекочет нервы, раззадоривая желание, срывая к чертям последний самоконтроль, замутняя рассудок. Разрозненный хор мыслей улетучивается, как сизая дымка на ветру. В теле просыпаются животные инстинкты, требующие немедленно удовлетворить неистовое желание. И Ичиго поддаётся. Не раздумывая ныряет в одурманивающий омут глубоких синих глаз, подобных бушующему морю в самый разгар тайфуна. Буквально набрасывается на рот любовника, впиваясь зубами в его нижнюю губу, кусает и оттягивает — на поцелуй это совсем не похоже. Ичиго целуется, словно дерётся, и противостоять ему в этом намного приятнее, чем в реальной драке. Гриммджоу стонет в поцелуй, слизывает собственную кровь с губ, а Ичиго со странным восторгом ловит его хриплые переливы, упивается ими и ощущением трепещущего от желания тела под ним. Да, да, больше! Отдай всё, что у тебя есть, а я отдам всё, что есть у меня! Хочу. Хочу. Хочу. Хочу. От нетерпения начинает трясти, дрожащими, но от этого не растерявшими силы пальцами, Ичиго хватает Гриммджоу за плечо и резко переворачивает на живот, грубо давит на затылок, заставляя уткнуться лицом в мягкий шёлк — смотреть в его блядские глаза невыносимо. Ему нужна минутка — передышка. Слишком, слишком много и, как всегда, недостаточно… Шумно выдыхая раскалённый воздух он утыкается носом между лопаток любовника, трётся щекой об нарисованную на правой «пантеру», пытаясь восстановить потерянный самоконтроль. Тщетно. Им движет только желание слиться воедино со своей половинкой. Ещё ближе, ещё теснее, впитать в себя, влиться с кровью, сплестись, врасти, проникнуть в самую глубину, теряя голову, теряясь во времени и в пространстве. Как? Скажи, как получить тебя полностью? Желание на грани слёз и паники, на грани страха и злости, на грани реальности. Гриммджоу покорно замирает, обманчиво безвольно принимает эту игру в принуждение. Наслаждаясь прикосновениями языка и губ Ичиго, оплавляющим жаром скользящих по напряжённо выгнутой спине, по чётко проступившим позвонками и ямочкам на пояснице. Ладони проводят по крупным мышцам поджавшегося живота, пальцами по светлой блядской дорожке, мучительно медленно пробираясь ниже. От этой медлительной нежности съезжает крыша. Чёртов мальчишка просто убивает его, и если сейчас не пресечь всё это, то можно захлебнуться, утонуть в нём. Гриммджоу уже пережил подобное однажды, когда сходил с ума от сжигающей его лихорадки, когда руки тряслись от жажды прикосновений, а собственная кровь, кипящая в чужом теле, звала, манила, соблазняла… Когда Ичиго был в его власти, но не был его. Он больше не хочет снова поддаваться этому всепоглощающему чувству. — Бля, Куросаки, эта медитация достала уже! — хрипота в голосе предательски скрадывает возмущение, — будь мужиком и сделай уже… что-нибудь… И Куросаки делает. Их тела знают как двигаться, как касаться друг друга, как ласкать — жадно и лихорадочно. Ичиго прижимается ближе, двигается, властно притягивает к себе, дурея от пошлых звуков и распутных стонов, заполняющих комнату, от раскалённого воздуха, рвущего лёгкие. От того, как прогибается под ним гибкое сильное тело, как отчаянно сминает в руках шёлковые простыни. От того, как взмокшие волосы Гриммджоу щекочут ему лицо, когда он наклоняется к его шее, чтобы поймать губами рваный неистовый пульс. Безумство овладевает ими подобно сухому жаркому ветру приближающегося пожара, вот-вот вспыхнут яркие языки пламени. Ичиго хватает Гриммджоу за волосы и дёргает на себя с такой силой, что у того из глаз брызгают непроизвольные слёзы, дотягивается до его губ, срывая ещё один неистовый поцелуй, и губы обоих дёргает током от столкновения энергии, от треска вспыхнувшего пламени от переполняющей безумной эйфории. Раскалённый шар внизу живота лопается, разлетается на мелкие осколки, обжигающая материя растекается по венам, заставляя раствориться в истомном мареве сумасшедшего наслаждения — вдвоём, как один. Тело Гриммджоу расслабляется и обмякает. Ичиго накрывает его собой, прижимаясь щекой к «пантере» на плече и глубоко вздыхает, не думая отстраняться. — Ммм… ягодка, — довольно бормочет Гриммджоу, неохотно выбираясь из-под тёплого Ичиго, и укладывается рядом, — у тебя был великолепный учитель. Ичиго лениво фыркает, закатывая глаза — Гриммджоу в любой ситуации остаётся собой, но сейчас это совсем не раздражает, кроме того, он прав — учитель великолепный. Приятная расслабленность растекается по телу вместе с кровью, вместе с энергией и эмоциями. Гриммджоу лениво потягивается и придвигается ближе, просовывая одно колено между ног Ичиго, невесомо проводит губами по шее, по горящим щекам и горячим искусанным губам. Ичиго млеет от нежных прикосновений — они не собственические, они наполнены благоговением и трепетом. И снова хочется прикоснуться к нему, но на этот раз плавно и медленно, до последнего растягивая удовольствие. Господи, эту жажду нельзя утолить, невозможно избавиться от этой потребности. — Что ты видел? — тихо спрашивает Гриммджоу, смотрит странно тепло, с искренним любопытством и от этого взгляда стало бы легко и беззаботно, если бы то, что он видел не омрачало красоту момента. Ичиго прикрывает глаза. То, что он видел… между Неллиэль и Ннойторой… Он не знает, как об этом рассказать, более того он не знает даже, как это назвать. От путешествия у него остались лишь грусть и куча вопросов. Почему Нелл не закончит инициацию? Хочет ли этого Ннойтора? Что Нелл чувствует, когда Ннойтора пьёт её кровь, когда прикасается, потому что не может иначе. Что чувствует Ннойтора, будучи насильно привязанным к ней? Ичиго сам был зависимым, но никогда, никогда он не относился к Гриммджоу с ненавистью. Отличается ли их связь от связи Ннойторы и Неллиэль? Или они лишь притворяются парой, а на самом деле всё, что их связывает, это только сила крови? Как узнать? Как отличить зависимость от реальных чувств и эмоций? — Думаешь, Нелл любит Ннойтору? — спрашивает он. — Ты любишь меня? — шепчет кровь. Гриммджоу отстраняется и внимательно смотрит в глаза напарника, пытаясь уловить подвох. Ничего не отвечает и отворачивается, тянется за сигаретами. Щёлкает зажигалка, огонёк на секунду ярко освещает его лицо, искрами рассыпаясь в голубых глазах, из которых как по волшебству улетучивается вся нежность и расслабленность. — Любовь… — он ложится на спину, закидывая под голову одну руку, и смотрит в потолок, выпуская в воздух густые колечки сизого дыма. — Это отклонение, ягодка. Её не существует, — голос твёрдый, ответ более чем убедительный. — Но ты… — Ичиго останавливает себя, заставляя сердце не сбиваться с ритма. Эйфория растворяется в воздухе, как дым от сигареты. А чего он хотел? Что, получив щедрую порцию спермы, Гриммджоу вдруг перестанет быть мудаком? — Что? — Гриммджоу скашивает глаза, посылая любовнику холодный и предупреждающий взгляд. — Да не важно. Спи. — Ичиго отворачивается. Больше нет необходимости спрашивать.