***
— … и таким образом мы добьёмся… — Шихоин замолкает на секунду, наблюдая, как лампы над её головой начинают натужно гудеть и мигают несколько раз, — …желаемого, — невозмутимо заканчивает она. Все находящиеся в этой комнате на собрании (к слову уже закончившемся), посвящённому делу Вейла, прекрасно знают, что свет мигнул вовсе не из-за неполадок в сети, причина совсем иная и с минуты на минуту эта причина (даже две) ворвётся в кабинет. Что эти двое снова вместе знает уже весь Сейрейтей. И не то чтобы все здесь такие сплетники, просто спустя два дня после воссоединения парочка приехала в Управление вместе, и тут даже слепой заметил бы их горящие, просто лопающиеся от переизбытка энергии спектры, ну и то, что от резкого скачка напряжения во всём здании вырубился свет, а кое-где лампочки вообще взорвались, только укрепило это знание. Эти двое и раньше всех с ума сводили своей общей энергетикой, а теперь она стала просто чудовищной. Энергия и сила вампира напрямую связана с его эмоциями, при сильном эмоциональном всплеске, будь он положительный или отрицательный, повышается реакция, давление реяцу увеличивается, открываются и развиваются способности, словно заводится мощный двигатель и заставляет ту часть мозга, что у обычных людей не задействована, работать в два раза быстрее и четче. Эмоционально мотивированный вампир способен на очень и очень многое. Но. Вместе с силой растёт и жажда, усиливается голод, подкатывает безумие, слететь от жажды с катушек — самая большая беда любого вампира, вот почему так важно помнить о балансе и медитации, умении держать свои эмоции под контролем, что, собственно, вполне успешно практикуют агенты СТУПР. Но эти двое! Их персональный источник энергии всегда под рукой и безумием накроет скорее всех окружающих. Ещё есть рейки, они создают баланс, утихомиривают жажду, но не дают силы. Доказательство тому — спектр Куросаки, бывший ровным, но бледным, пока он не пил кровь и ставший густым, искристым и сияющим после того, как он получил свою дозу и свою половинку назад. Дверь распахивается, и в кабинет вваливается раскрасневшийся и запыхавшийся Ичиго, совершенно забыв о том, что не мешало бы постучать или зайти как можно тише, чтобы никто не заметил его безбожного опоздания, но он слишком зол и взвинчен, чтобы думать о приличиях. Конечно, во всём виноват Джагерджак, который завёл его с самого утра своим мудацким поведением, а ещё Ичиго уже который день пребывает в чудовищном напряжении от тех весёлых картинок, что Гриммджоу ему посылает. Из-за них он не может нормально сосредоточиться ни на учёбе, ни на работе, ни на чём-либо ещё, кроме навязчивого желания зажать непокорного партнёра в каком-нибудь углу и как следует… Господи, таким озабоченным Ичиго ещё никогда себя не чувствовал и от этого злится ещё сильнее. Гриммджоу заходит следом с абсолютно равнодушной миной на лице и деликатно прикрывает за собой дверь. Ему плевать на собрание, на Вейла и на Сейрейтей в целом, но раз Ичиго хочет, так и быть он потаскается за ним следом, раз уж тоже работает в этой чёртовой организации. — Все свободны! — подчёркнуто громко сообщает Шихоин о том, что собрание только что закончилось и выставляет защитный энергетический блок, дабы не быть задетой материально осязаемой досадой Ичиго. То же самое делают и другие агенты, никто не хочет получить головную боль, слабость, плохое настроение и эмоциональный разлад на весь оставшийся день, особенно сегодня, когда его энергетика явно негативная. Ичиго бросает на Гриммджоу испепеляющий взгляд, на что тот никак не реагирует, продолжая изображать ко всему равнодушную статую. Плохое настроение растёт в геометрической прогрессии. Они опоздали, точнее, Ичиго опоздал — Гриммджоу-то изначально это мероприятие вертел на… — и опоздал он не только на собрание, но и в очередной раз пропустил занятия в университете, а теперь получается, что впустую. Зараза! Он помнит, каким был конец первого курса, тесты до сих пор в страшных снах снятся. Каких усилий ему, голодающему по милости Джагерджака, стоило возвращение в топ, и если бы не помощь Орихимэ… И снова то же самое? Учебный год месяц как начался, промежуточные тесты на носу, а вместо того, чтобы готовиться к ним Ичиго занимается… Ничем приличным он не занимается, особенно, последнюю неделю. А из-за кого всё — из-за мудака, которого по какой-то досадной ошибке и нелепому стечению обстоятельств Ичиго ставит выше всего остального в своей жизни, и ведь не откажешь ему, суке! Инициация. Долбаная связь! Почему Гриммджоу легко управляет своими эмоциями, да ещё и издевается, всегда всё выворачивая в свою пользу, а Ичиго снова и снова наступает на одни и те же грабли, как глупый котёнок тычется носом в одно и то же дерьмо?! Сколько ещё это будет продолжаться?! Нужно что-то сделать. Отомстить! Что там гад предложил ему с утра? Воспользоваться своей пятницей? Что ж, отличная идея! Конечно, шлюх снимать Ичиго не собирается — противно, да и зачем, если у Гриммджоу это не вызовет ни злости, ни ревности, наоборот, он присоединиться захочет. Лицо горит от вспыхнувших в голове картинок. Нет-нет-нет, шлюхи точно не вариант. Нужно что-то другое, куда более действенное средство, чтобы довести урода до белого каления и оно есть — Орихимэ. Как бы Мудак-сан не отрицал своей ревности к ней, скрыть её он не сможет. Орихимэ не просто девчонка, она та, кто пусть и неполноценно, но может Гриммджоу заменить, и уж если это не заставит его вести себя хоть чуточку порядочнее, тогда Ичиго сдастся и перестанет искать в их отношениях что-то, помимо кровной связи. О том, что для своих целей собирается бессовестно использовать ни в чём неповинную девушку, он даже не задумывается. Эгоист внутри него ликует. Орихимэ, как хорошая девочка, по ночам не гуляет. Но когда приглашает Куросаки-кун? Может ли она отказать? Ей нравится Куросаки, она восхищается его силой, его талантами, упорством и даже упрямством. И она верит, что он не станет использовать её как запрещённый приём в битве со своим любовником. Ведь не станет?.. Станет. Ещё как станет. Иноуэ может и милая скромница, на первый взгляд, но не дурочка. Она прекрасно понимает, что Ичиго, кроме дружеских чувств и благодарности, к ней ничего не испытывает, но… Но раз он просит помощи, пусть даже это просьба эгоистичная и нечестная по отношению к ней самой — рэйки для того и предназначены — для самопожертвования. Сама она силы дать не может, зато может помочь её получить из другого источника. Так что мило краснея и застенчиво улыбаясь, Орихимэ соглашается на ночное «свидание», в тайне всё же надеясь, что они пойдут на него вдвоём. — И что это значит? Рукия ловит Ичиго в коридоре, когда окрылённая Орихимэ разворачивается и убегает готовиться к сегодняшнему вечеру. — Что? — Куросаки хмурится, не уловив сути вопроса. — Вы поссорились? Уже?! — Рукия закатывает глаза. — Недели даже не прошло. Как вы раньше-то уживались? Поднявшееся было в предвкушении мести настроение Ичиго снова опускается на красную отметку. Как Рукии только удаётся так легко читать его и быть такой проницательной, а ещё больше бесит, что она лепит прямо в лоб, не сдерживаясь. Неужели он и правда совсем не умеет скрывать свои эмоции. Ни капельки? Рукия смотрит строго, не давая не единого шанса лгать и изворачиваться. Или сбежать. Сделай Ичиго шаг в сторону, тотчас примёрзнет к полу. — Я просто уходил, — честно признаётся он и опускает глаза. — Сбегал, — поправляет Рукия. — Нет! — моментально вспыхивает Куросаки, но твёрдый взгляд девушки мгновенно его остужает. — Да, — позорно признавать, но да. Он сбегал. Множество раз. В вопросах отношений он всегда позволял Гриммджоу вести себя, как тому вздумается. Ни разу не высказал претензий, не пытался ничего запретить, не пытался помешать или бороться за своё… за своё, потому что всегда считал, что их отношения обусловлены только кровной связью — это лишь способ получать энергию и весело проводить время, но после изоляции, после встречи с Орихимэ, после отказа от крови, он понял, что их притяжение к связи отношения не имеет, с его-то стороны уж точно. А что Гриммджоу? Иногда кажется, что ему плевать на всё и всех и в первую очередь на Ичиго, но иногда… Он бывает такой ласковый и послушный. Открытый. И все эти его допросы о том «с кем круче?» — это ли не ревность и желание доказать, что он лучший? Или очередное издевательство? Подначка, на которую Куросаки снова повёлся. — А теперь бежать не хочешь? Давно было пора поставить этого гада на место, но тебе не кажется, что ты самостоятельно должен решать свои проблемы? — Я и решаю! Действительно решает. Доведённый до ручки, решил спровоцировать партнёра самым гнусным способом. — Втягивая в ваши разборки третьего? — Рукия недовольно хмыкает и разворачивается к парню спиной, ей совсем не хочется больше говорить с ним. — Я не узнаю тебя, Ичиго. Куросаки опускает голову, снова краснея от злости, стыда и негодования. Рукия права. Он только что, не моргнув и глазом, втянул Орихимэ в совершенно грязную игру, собирался использовать её в своих целях. Где же, блин, его хвалёная совесть? С мозгами через одно место вытекла, пока Гриммджоу выжигал свои метки на его теле. — Рукия, постой! — срывается с места Ичиго и догоняет подругу. Очевидно, ему нужна помощь.***
Танцпол напоминает адское пекло, а тяжёлый пропитанный алкоголем и возбуждением воздух — смрад. Привести сюда Иноуэ уже не кажется Ичиго хорошей идеей. Она слишком выделяется здесь своей чистотой и невинностью, своей силой и свежестью. В своём белом платье лёгком и воздушном она похожа на ангела. Невинного ангела среди исчадий ада. Только сейчас Ичиго осознаёт весь масштаб бедствия — он привёл рэйки в обилель порока, где полным-полно голодных и жадных до энергии вампиров. Хорошо ещё, что Рукия и Ренджи согласились пойти вместе с ними, рядом с друзьями Ичиго чувствует себя увереннее. И это вроде как уже не свидание, а просто компания друзей. Ичиго надеется, что Орихимэ думает так же. Она не испугана, не зажата, наоборот смеётся, болтает с друзьями и покачивает обнажёнными плечиками в такт музыке. Красивая и сильная, она достойна восхищения, достойна, чтобы ей любовались и любили, и Ичиго отчаянно жалеет, что не может всего этого ей дать. Он прикрывает глаза и опрокидывает очередную текилу. Низкочастотные звуки неоновой волной проходят сквозь тело, растворяясь в густой крови. Людская толпа растекается разноцветными пятнами в мутных каплях лилового, мрачно-зелёного и золотистого, от чего выныривающие из полумрака фигуры кажутся нереальными. Ичиго скользит по ним взглядом, и глаза безошибочно впитывают линии его тела. На танцполе среди безликих силуэтов, плавящихся в кислотной музыке, скачущий свет выхватывает острые черты лица и хищный оскал, подсвечивает синие глаза до невероятного ультрамаринового цвета. Красивый и порочный. Ичиго не может не смотреть, он раздражён, он зол, он выплёскивает из себя целый фонтан ревностной гущи, которая незримо заполняет того, кто пытается заглушить его ещё более жёстким напором. И почему Ичиго может думать только о нём, когда рядом с ним сидит ангел? Гриммджоу удивлён. Когда дразнил Ичиго, никак не думал, что дойдёт до этого. Упрямый мальчишка притащил с собой треклятую рэйки. Одно дело получать от неё необходимую энергию, хотя это тоже бесит, и совсем другое тащить её на свидание. Это не честно, мать вашу! Неровен час, он действительно вставит этой девчонке. А что, если ему понравится? Захочется ещё? Ну и что с того? Гриммджоу же должно быть наплевать. Но ему НЕ наплевать, и чёртов мальчишка об этом прекрасно знает! О, Джагерджак может гордиться собой — Ичиго в совершенстве освоил грязные приёмчики, вот только Гриммджоу не был готов к тому, что их против него же и применят. А как же благородство и честность? Похоже, Гримм перестарался в своих издёвках и довёл рыжика до отчаянных мер. Что ж, ладно, Ичиго хочет войны — он её получит! Руки Гриммджоу проходятся по бёдрам девчонки, что рядом с ним, вверх к груди, играя, заставляя её поднять руки, переплести с его, а затем закинуть ему на шею, чтобы прижаться теснее, двигаясь в одном ритме и повторять каждый изгиб партнёра. … поцелуй заканчивается прежде, чем стать слишком страстным. «Ты такой твёрдый, — Гримм скользит рукой между их телами, — чертовски твёрдый, мне нравится. — Язык проходится по губам. — Ты хочешь быть сверху или подо мной? Хочешь мой рот или задницу? Или сначала рот, а потом задницу?»… «Чёртов урод никак не уймётся!» — Ичиго закусывает губу и ёрзает на месте. Внезапный импульс от Гриммджоу сильный, неожиданный и, как всегда, бьёт в самое уязвимое место. Рука сама тянется к Орихимэ, прикоснуться к ней, чтобы получить успокоение. В последний момент он одёргивает себя, до боли сжимая пальцы в кулак, не хватало ещё, чтобы Иноуэ случайно увидела его грязные тайны. Хватает ещё один шот с текилой, пьёт, не спуская глаз с танцпола, где его несносный любовник выступает с извечным шоу доведи-Куросаки-до-истерики. «Ну и сколько ещё вытерпишь? — думает Гриммджоу, внимательно наблюдая за реакцией Ичиго на свои действия, — притащил её сюда, чтобы позлить меня, так давай! Или кишка тонка?!» Девчонка в его руках словно кукла, уже полностью в его власти она ничего не соображает, повинуется каждому движению. Трётся об него, цепляется руками за плечи и пытается дотянутся до губ, но вместо горячего языка в её рот скользят пальцы, раздвигая пухлые губы, чтобы забраться глубже. Ичиго видно, как она сосёт их, как слюна стекает по ним и по её подбородку, и если бы не громкая музыка, он бы услышал, как она стонет, словно дешёвая шлюшка. Джагерджак глумливо улыбается, будто спрашивая: «Впечатляет? Почему бы тебе не проделать то же самое с невинной Химэ?» Коленом раздвигает её ноги и пробирается под короткую юбку, гладит. Она закрывает глаза, ей нравится, хотя Ичиго не уверен, что она сейчас трезво оценивает реальность. Гриммджоу облизывает ей шею, собирая ничтожные крупицы энергии с её кожи. Он кажется довольным. Ему вкусно. Чёрт! Как ему может нравиться эта бесцветная курица, когда Ичиго сидит буквально в паре шагов? Рядом с Иноуэ. В груди поднимается бешенство и волна тошноты вяжет горло, заглушая горечь текилы. «… О-о, как много ты всего хочешь. Тебе нравится, когда я дразню тебя. Хочешь быть на её месте? Или хочешь быть на моём? Хочешь дразнить меня, хочешь дать мне в рот, чтобы я захлёбывался и задыхался своими стонами от того, как мне нравится сосать твой большой и твёрдый…». По телу проходится волна горячих мурашек. Ичиго закрывает глаза, пытаясь прогнать наваждение и не слушать бесстыдного шёпота крови. Тяжело смаргивает и стирает пот со лба. Противоречивые ощущения раздирают его на части. С одной стороны, то что происходит в реальности противно и злит, а то, что крутится в его голове и благодаря Гриммджоу легко оживает, сводит с ума возбуждением. Рукия тоже наблюдает за спектаклем, а то, что это спектакль здесь никто не сомневается и от этого становится ещё отвратительнее. То, что Гриммджоу за ночь перетрахает полтанцпола, никого не удивляет, но вот то, что Ичиго впервые пытается ответить ему, настораживает, особенно то, как он это делает. Рукия не считает Орихимэ наивной, по крайней мере не настолько, чтобы не понимать своей роли раздражающего фактора для Гриммджоу, но всё равно не одобряет её присутствия здесь. На самом деле, Рукия была бы рада, если бы Ичиго смог освободиться от Гриммджоу, Химэ подходит ему гораздо больше, кроме того она в состоянии контролировать его жажду, но очевидно есть что-то ещё, помимо связи и жажды, что не даёт этим двоим разойтись в разные стороны. И это «что-то» очевидно уже всему Сейрейтею, но только не им самим. Рукия не знает причин очередной ссоры, но уверена — причина эта бестолковая и глупая. Им обоим просто надо сдаться друг другу и перестать доказывать крутизну, всё равно никто из них не победит. Очевидно же, что их попытки каждому быть самому по себе с треском проваливаются одна за одной и сегодняшняя тоже обречена на неудачу. Они связаны слишком тесно, они слишком одинаковые и разные одновременно, будто тёмное и светлое «я» одного человека, только сейчас краски смешались в абсолютной дисгармонии. Она устало вздыхает, когда Гриммджоу демонстративно облизывает девчонке шею, кладёт руку на плечо Ичиго, но мгновенно отдёргивает, словно прикоснулась к раскалённой сковородке. Смотрит на свои пальцы — ожогов нет, но как больно. Переводит взгляд на застывшее лицо друга — он весь горит, пылает яростью. Спектр потемнел, и энергия сгущается вокруг, потрескивая высоким напряжением. Орихимэ чувствует подступающую Тьму, с поразительной скоростью поглощающую синий спектр. Такого не было с первой их встречи, когда Ичиго был, скажем так, не в себе, но с тех пор он никогда не терял контроль. Благодаря ей. Насколько же сильна его связь с Гриммджоу, и какую власть тот имеет над ним, если так легко выпускает демона на свободу. Она понимает, что никогда не сможет заменить Ичиго инициатора, никто не сможет, не сможет дать той силы или боли, которую даёт он, всё, что она может, это держать равновесие. Не раздумывая, она берёт Ичиго за руку, и по её телу проходит крупная дрожь от высокого напряжения и чудовищной реяцу, скопившейся в его теле. Её зелёный спектр на секунду ярко вспыхивает, а затем бледнеет, отдавая огромную часть своей энергии на восстановление духовного равновесия и баланса Ичиго. Рукия и Ренджи облегчённо выдыхают — буря миновала. Что бы ещё раз они ввязались в разборки этих двоих или позволили влезть в них Орихимэ или ещё кому-нибудь, нет уж. Ни за что! Пусть сами разбираются и не втягивают третьи лица. Недоумки! Ох, они друг друга стоят — два взрывных, упрямых совершенно не управляемых придурка! И чего делят-то только? Уже всем вокруг понятно, что они друг без друга существовать не в состоянии, и дело тут не только в инициации, эти двое имеют куда большую власть друг над другом, но только никак не договорятся, мать их. Ичиго тяжело выдыхает. Легче. Прохладные пальцы Орихимэ крепко сжимают его руку, и сквозь них весь негатив и гнев улетучивается, смывается точно в сточную трубу. Сделав ещё несколько глубоких вдохов, Ичиго чувствует себя лучше, Тьма отступает, и спектр приходит в норму. Он хочет сказать «спасибо», поблагодарить за то, что Орихимэ рядом, за помощь, но это было бы слишком лицемерно, он сам притащил её сюда и теперь пользуется. Чувство вины и стыда перекрывают даже злость на Гриммджоу, кипящую в нём. Он выпускает пальцы Иноуэ и отводит взгляд от её искренней улыбки. Он чёртов мерзкий эгоист и чудовище, зашевелившееся внутри него, доказывает это. Нужно увести её отсюда, извиниться и никогда больше не тревожить, а со своими проблемами разбираться самостоятельно. Он уже готов сделать это, но взгляд снова выхватывает Гриммджоу на танцполе. «Тц! — Гриммджоу в бешенстве. — Так значит, да?! Всё-таки используешь её! Ну посмотрим, что ты теперь сделаешь?» Он отступает чуть назад от прилипшей к нему девицы, заставляет её прогнуться в пояснице и повиснуть на своей шее. Хватает за бедро, разворачивая так, чтобы Ичиго хорошо было видно ягодицы из-под короткой юбки и тонкую полоску трусиков между ними. Его пальцы отодвигают тонкую чёрную ткань, открывая на всеобщий обзор чужие прелести, скользят внутрь и обратно, всем показывая доступность и непристойность ничего не соображающей девчонки. Ичиго смотрит. Смачный шлепок по заднице кажется звонче громыхающей музыки, а ядовитая ухмылка Гриммджоу самой мерзкой на свете. Красный туман вновь накрывает разум. «… Так чего ты хочешь больше?.. Сказать тебе?.. Ты представляешь, как трахаешь меня. О, я уже чувствую твой горячий влажный язык, вылизывающий и раскрывающий меня, готовящий к тому, как ты жёстко засадишь мне, заставишь кричать твоё имя, и будешь трахать, пока я не решу, что умер. И мне это понравится…» Ичиго с трудом отрывается от безумно-синих гипнотизирующих глаз и натыкается на рыжие волосы девчонки. Странно, он готов поклясться, что секунду назад она была брюнеткой. Гриммджоу хватает её за подбородок и резко разворачивает, чтобы Ичиго мог разглядеть горящее от похоти личико. Орихимэ! Куросаки смагривает, прогоняя наваждение, и моментально вскакивает из-за стола. Это уже слишком! На этот раз бесстыжий урод зашёл слишком далеко! Пусть играет с ним, но не смеет втягивать его друзей в свои грязные провокации. Тем более Орихимэ. Особенно её! За пару секунд он оказывается рядом с Джагерджаком, отодвигает брюнетку в сторону и точным молниеносным ударом разбивает своему недолюбовнику нос. Ничего не успевший предпринять Гриммджоу отлетает назад не столько от силы удара, сколько от резкого выброса реяцу прямо ему в грудь, сбивая по пути несколько человек и валится на пол. Сквозь музыку раздаются крики и звон стекла. Орихимэ прикрывает рот рукой с ужасом смотря на происходящее. Гриммджоу поднимается, вытирает густо стекающую с лица кровь, сплёвывает, сжимает кулаки и опасно щурится, глядя на Куросаки. Ичиго стойко выдерживает острый ледяной взгляд. Энергетика вокруг такая, что вот-вот буквально грянут гром и молния. Толпа расступается, освобождая место для драки. Рукия торопит Ренджи скорее разнять их, хотя бы попытаться, ей довелось как-то раз видеть, как эти двое дерутся, и лучше прекратить это всё на корню, пока не подоспела охрана и не пострадали невинные. Если в прошлый раз разборки проходили в Сейрейтее и можно было кидаться реяцу направо и налево, то сейчас они в общественном месте с множеством посторонних людей и нелюдей, которым совершенно не обязательно становиться свидетелями любовной, Господи, это смешно, но по-другому не скажешь, именно любовной разборки между двумя бесбашенными вампирами. Ренджи бросается к Ичиго со спины, обхватывает руками, прижимая к себе в попытке удержать и это фатальная ошибка — не стоит трогать Куросаки в таком состоянии, особенно, на глазах его разъярённого любовника. В следующее мгновение от сильного энергетического толчка Ичиго вместе с Ренджи отлетают на пару метров назад к бару, сносят парочку стульев и приземляются на пол. Ренджи расцепляет руки и впечатывается в стойку спиной, Ичиго ударяется затылком. Бутылки на подсвеченных неоном полках дрожат и угрожающе позвякивают, вовсе не от удара, а пара лампочек, ввинченных в полки, взрываются, разлетаясь синими и красными осколками по гладкой столешнице. Дело плохо, для создания весёлых картинок энергии нужно не так уж много, а вот для настоящих иллюзий или воздействия на физические объекты количество высвобождаемой реяцу должно быть просто огромным, кроме того телекинез заметен обычным людям, чего никак нельзя допускать — если они засветятся на глазах у множества неповсящённых, Шихоин будет в бешенстве, да и подправить воспоминания такому количеству народа проблематично. Но сейчас никому из них до этого нет дела. Реяцу Куросаки уже сгущается вокруг плотными тёмными клубами, ставший багровым спектр Гриммджоу искрит. Если их не остановить, на глазах у всех этот бар разлетится в щепки. Разноцветные лучи софитов выхватывают в полутьме лицо Ичиго, и Орихимэ видит, как его глаза начинает заволакивать чернотой. Не раздумывая, она бросается к нему, расталкивая столпившихся людей, падает на колени рядом и обхватывает руками за шею, прижимаясь как можно ближе. Зелёный спектр снова ярко вспыхивает, разгоняя чёрные клубы. Гриммджоу в таком бешенстве от увиденной картины, что даже мало-мальски перестаёт себя контролировать. Ему плевать, где он и что раскроет свою сущность, выпустив голодного демона на свободу, все, чего он хочет, чтобы рыжая сука убрала свои руки от Ичиго. Он хочет разорвать проклятую рэйки на куски, чтобы даже запаха её не осталось. Она не смеет занимать его место! Он успевает сделать только один шаг, как полированный пол неожиданно превращается в тонкий лёд, а пространство вокруг заволакивает морозной мглой. Лёд опасно трещит и расходится прямо под ногами, в следующую секунду Гриммджоу теряет равновесие и проваливается вниз, с головой окунаясь в ледяную воду. Дыхание перехватывает и кажется, что тысячи иголок разом вонзаются в его тело. Мышцы сводит холодом, мороз кусает, сковывает ледяными кольцами, не позволяя двигаться. Что ж, немного остыть ему не помешает. От тёплых объятий Орихимэ Ичиго быстро приходит в себя, Тьма отступает. Девушка прижимается к нему, её волосы щекочут ему лицо, он чувствует их ванильный запах, мягкие, совсем не колючки, как у Гриммджоу. Тонкие пальчики гладят по затылку, нежно, совсем не так, как пальцы Гриммджоу обычно тянут его за волосы. Мягкие губы, едва касаясь, задевают щёку, приятно обдавая тёплой волной спокойствия и самоконтроля, но не дают ни капли безумной силы или болезненного удовольствия. Ласковый шепот резко контрастирует с жарким, хриплым и низким. Не то. Не то! Она вся такая мягкая и хрупкая, и желанная для любого здравомыслящего мужчины, но Ичиго, очевидно, к ним не относится. Он приходит в себя от вспышки безумной ярости, возвращая контроль над телом и трезвость рассудка, и теперь совершенно осознанно хочет разбить идеальное лицо любовника за то, что он заставляет его чувствовать всё это. Мягко отстранив от себя Орихимэ, Ичиго смотрит на остолбеневшего Джагерджака. Понимает, это Рукия постаралась, дав им всем маленькую передышку, и понимает, что долго это не продлится, такой иллюзией Гриммджоу не удержать. Он быстро приходит в себя оттаивая, всё ещё дрожит от холода, но глаза его уже опасно сверкают — сейчас попадёт всем виновным и невиновным, всем, кто посмеет встать у него на пути. Заметив начинающуюся заварушку, охрана клуба быстро направляется к виновникам, не собираясь разбираться кто здесь зачинщик, а кто случайная жертва, намереваясь просто выкинут всех участников драки отсюда нахрен. К несчастью, первым им под руку попадается Гриммджоу… Музыка хрипит, извергая в зал тяжёлый рок вместо ритмичной электроники, ещё пару лампочек разрывает на осколки. В полутьме мелькают испуганные лица посетителей и разбитые рожи охранников. Ичиго и Ренджи вскакивают с пола и бросаются в эпицентр драки, которая с каждой секундой вовлекает в себя всё больше участников. Стробоскоп ускоряет вспышки. Перед глазами мельтешит живая завеса из людей, кто-то визжит, музыка громыхает, подогревая ярость, воцарившуюся на танцполе. Да, Джагерджак всегда хорошо умел устраивать гребаное шоу! Рукия хватается за голову, понимая, что у неё недостаточно реяцу, чтобы остудить всех этих горячих парней. Так и оставаясь сидеть на полу, Орихимэ закрывает лицо руками. Она хотела помочь, но кажется сделала только хуже. Не нужно ей было вмешиваться, не нужно было приходить сюда. Глаза больно жгут не пролитые слёзы. Ей страшно. Рядом с головой в стойку врезается кем-то выкинутый бокал и разбивается на мелкие осколки, один из них попадает в лицо, царапая кожу. Иноуэ стирает кровь пальцами и отползает в сторону, ей хочется исчезнуть отсюда, чтобы Ичиго снова взял её за руку и вывел из разразившегося вокруг хаоса. Но вместо этого она видит, как он добирается до Гриммджоу и обхватывает его руками, тянет из толпы, никому не позволяя до них дотронуться, его спектр снова плотный и ярко-синий, горит как глаза его любовника. Она отводит взгляд и натыкается на чью-то руку, протягивающею ей белоснежный платок. Тонкая тёмная фигура, бледная кожа и пронзительные зелёные глаза. От этого взгляда мурашки бегут по спине, и в то же время он завораживает, пугает и пробуждает внутри нечто горячее, заставляет кровь то застывать в жилах, то нестись бурлящим потоком, а сердце колотиться и замирать. Перед ней нечеловек. Кто-то другой. Другой. Загадочный и пугающий. Он холоден и абсолютно спокоен, властный пронзительный взгляд, уголок губ чуть приподнят, выражая пренебрежение и скуку. Вокруг струится сила, густая, терпкая, сковывающая, почти удушающая. Она окутывает Орихимэ, отгораживая от хаоса, творящегося вокруг. Дрожащими пальцами Иноуэ принимает платок, а затем и протянутую ей руку. Ичиго добирается до Гриммджоу и перехватывает его поперёк груди, почти обжигаясь о раскалённое тело, поглощая огромное количество энергии своим. — Прекрати это немедленно! Гриммджоу злобно рычит, услышав приказ, но подчиняется. Накрывает руки Ичиго своими, чувствуя как ярость утихает, но в замен её накатывает дикое возбуждение и жажда. Расталкивая людей, он тащит Куросаки через тацпол к винтовой лестнице, ведущей в VIP-зону. Плевать на всё, сейчас есть только Ичиго. Злой и растрёпанный. Уверенный в себе. Сильный. Желанный. Блядски возбуждающий. В следующую секунду свет и музыка приходят в норму, а обезумевшие люди останавливаются, словно у всех разом кончился завод. Удивлённо и рассеянно смотрят по сторонам и друг на друга, не вполне понимая где они и что сейчас произошло. Какого хрена все здесь обезумели и каким образом пришли в себя? Ренджи замирает с занесённым в воздух кулаком, понимая, что драка закончилась так же внезапно, как и началась. Трогает подбородок, похоже кто-то не слабо зарядил ему в челюсть. Выдыхает, ругая себя за несдержанность и радуясь, что Ичиго не поддался козням Гриммджоу и наконец заставил его прекратить изощрённый балаган, который он тут развёл. — Ты в порядке? — рука Рукии ложится на его плечо, разворачивает к себе лицом. — Ой, тебе попало, больно? — ледяные пальцы проходятся по ноющей челюсти, и боль притупляется. — Нормально. Он берёт её за запястье, тёплое, в отличие от пальцев, и плотнее прижимает её руку с своему лицу, ему хочется, как можно дольше продлить это прикосновение, не только потому, что оно работает как обезболивающее, но и потому, что это чертовски приятно. Ичиго как-то говорил, что, когда они с Гриммджоу прикасаются друг к другу, то это не просто физический контакт, не просто приятно или больно, это всё равно что прикоснуться к чужому сердцу, почувствовать его трепет, почувствовать чужие эмоции — боль, злость, ярость, радость, возбуждение и подарить свои. Ренджи знаком с Рукией очень давно, с детства, они были друзьями, теперь стали напарниками, но никогда он не чувствовал её так глубоко и ярко, изнутри, на энергетическом и эмоциональном уровне. Он может видеть её спектр, видеть эмоции на её лице, чувствовать её реяцу, но никогда не сможет заглянуть в её душу. Ему интересно, могли ли бы они зайти настолько далеко, чтобы обменяться кровью и стать такими же как Гриммджоу и Ичиго? Задумывалась ли об этом когда-нибудь Рукия? И смог ли он сам связать свою жизнь и смерть с другим человеком, перестать быть самому себе хозяином? Если и да, то этим человеком определённо стала бы только Рукия. — Спасибо. Куда делись эти двое? — А, — Рукия наконец убирает руку от его лица, прерывая контакт, и Ренджи с трудом сдерживает разочарованный вздох, — мириться пошли, думаю у нас есть как минимум минут тридцать на зачистку , прежде чем они выберутся из VIРа. — Я думаю больше, — усмехается Ренджи и оглядывается по сторонам, наблюдая за реакцией одураченных людей. — А где Орихимэ? Рукия оборачивается к бару, но там, где Иноуэ обнимала Ичиго всего пару минут назад, только чертовски злой бармен, пытающийся навести хоть мало-мальский порядок. — Я не знаю…***
Подталкиваемый в спину, Ичиго влетает в VIP-комнату. Хлопает дверь, приглушая орущую музыку и гул голосов, отсекая их обоих от внешнего мира. Теперь Ичиго в запертой клетке с разъярённой пантерой, но его это ничуть не пугает. Он чувствует гнев. Гнев, и возмущение, и верность своих убеждений, и именно от гнева его руки сжимаются в кулаки, а сердце ускоряет ритм, когда Гриммджоу облизывает губы и пронзает его ответным злым взглядом. Ичиго хватает его за воротник дорогой рубашки и с размаху впечатывает в стену, кажется, слышен даже хруст позвоночника. Хоть в чём-то они согласны. Они встречаются на полпути, и их губы сходятся так, как не могут сойтись слова, как волны со скалами — неукротимая сила и неподвижный объект. Хотя Гриммджоу позволяет впечатать себя в стену, битва на этом не заканчивается. Он с рычанием вцепляется сильными пальцами в волосы Ичиго притягивая его ближе, компенсируя уступчивость болезненным укусом и яростно атакующим языком. Ичиго стонет в ответ и кладёт руки на плечи Гриммджоу, удерживая его без движения, в плену, будто животное, которое нужно защитить и от которого нужно защититься. Когда Гримм отстраняется, сверкнув синими глазами без тени веселья во взгляде, Ичиго в очередной раз убеждается, что сравнение его со зверем не такое уж и образное. Они снова целуются и кусают и зализывают губы друг друга, обвиняя, наказывая и принимая извинения за учинённое внизу, за вчера, за сегодня, за завтра. Им не нужно слов, чтобы понять, что они всего лишь дураки, пытающиеся выиграть нелепую никому не нужную войну. Зачем слова, когда они так близко, внутри друг друга, где так горячо и больно, и сладко, и головокружительно приятно. Ичиго вздрагивает и стонет имя Гриммджоу, когда губы того скользят по его щеке, втягивают и прикусывают кожу, а язык оглаживает, слизывая выступающую кровь. Гриммджоу спускается ниже, целуя чувствительную кожу шеи Ичиго и запоздало осознаёт, что пуговицы его рубашки оказываются расстёгнутыми одна за другой, а пальцы любовника уже оглаживают сильный торс, в ответ он только толкается ближе, просовывая колено между ног Куросаки, с удовольствием чувствуя бедром внушительную выпуклость. Гнев Ичиго, ещё не испарившийся, подогревает кровь, а чужое бедро между ног заставляет тереться об него и очень быстро перейти от фазы «возбуждённый» прямиком к «отчаянный». Это жар и жажда — и на этом языке говорят они оба и понимают лучше, чем когда говорят словами. Гриммджоу сдирает футболку Ичиго через голову, пару секунд возиться с его ремнём и ширинкой, потом просовывает внутрь загребущую жаркую руку, обхватывая горячую плоть. — Чёрт, — выдыхает Ичиго, беспомощно толкаясь ему навстречу. Туманная пелена перед глазами становится совсем непроглядной, а колени подкашиваются, когда рука Гриммджоу оглаживает ствол по всей длине, игриво ласкает, заставляя расставить ноги шире. Руки живут своей жизнью, со свистом выдёргивая ремень из джинсов Гриммджоу, спускают их с бёдер, и ожидаемо не обнаруживая под ними ничего, кроме обнажённой плоти. Пальцы наконец прикасаются к пылающей коже и это так охренительно, так горячо, так правильно и желанно, что сбившееся давно дыхание перехватывает. После гортанного, жаждущего звука, сорвавшегося с губ Гриммджоу, Ичиго сдвигает руки, сжимая его ягодицы и соединяет их бёдра. Он чувствует, как дрожит партнёр, точнее, как его колотит, и это возбуждает ещё сильнее. Ичиго толкается бёдрами вперёд, чтобы почувствовать, как они прижмутся друг к другу. Это как удар электричества — чувствовать такой обжигающий жар, это слишком. Он усердно старается удержать в себе звуки, готовые сорваться с его губ, пока Гриммджоу не выдыхает расстроенно и шумно. Одним жалобным слогом с его губ слетает «Ичи», и этот хриплый стон начисто сносит Ичиго рассудок. Он прижимается крепче и болезненно жмурится от новой вспышки прикосновения кожи к коже, пальцы тут же стягивают мешающие чертовски узкие джинсы ниже, скользят между ягодиц Гриммджоу. — Блять, — шипит Гриммджоу, но не пытается вырваться или протестовать против решительных действий любовника, чем ещё больше распаляет его. Ичиго кажется, что сейчас его развратные фантазии начинают оживать, превращаясь в реальность и остановиться уже невозможно. Он слегка сгибает колени, подтягивая Гриммджоу выше, пока ноги того не обхватывают его талию, а руки не устраиваются на плечах. Неожиданность новой позы и неожиданная вседозволенность пугают и возбуждают Куросаки до крайности, дышать тяжело, словно его ударили в солнечное сплетение, но никакой, даже секундной передышки он себе не позволяет. Гриммджоу прикрывает глаза так, что в полусумраке комнаты видна лишь полоска тёмной синевы, он стонет и сглатывает, облизывает губы, окончательно сдаваясь. Ичиго тянется к его губам и улыбается в поцелуй, услышав неровный выдох в ответ. Всё кажется новым — от необходимости потянуться за поцелуем до неожиданной смены ролей. Ичиго в восторге от этого незнакомого Гриммджоу, который не против, если не сказать — доволен, тем, что впервые ведёт не он. В безумных синих глазах потребность, но не покорность, а взгляд слишком осознанный, чтобы предположить, что Гримм не понимает, что отдал контроль в руки любовника. Ичиго посещает мысль, что, возможно, это новый вызов, очередная провокация, но он не боится его принять, как и всегда он пойдет до конца. Рискованная ставка, конечно, но то, как Гриммджоу тает в его руках сейчас, с ума сводит, и он не собирается уступать и останавливаться. — Хочешь этого? — мурлычет он, легко касаясь губ любовника своими, будто никогда не делал этого прежде, проникает языком в его рот, вылизывая, пробуя, отвлекая. Это слишком нежно для его натянутых нервов, желание безжалостно заставляет его дрожать и дёргаться, и ему кажется, что он попал в хитрую заранее подготовленную ловушку, он и раньше был зависим от напарника, а теперь эта зависимость стала не только энергетической, но и физической. Если раньше секс был неотъемлемой частью обмена энергией, то теперь обмен энергией стал всего лишь частью секса. Ичиго ничего не может поделать с тем, что хочет всего этого, хочет быть жадным и взять всё то, что предлагает ему Гриммджоу, пусть это и пугает, и воодушевляет в равной степени. Губы, с такой готовностью раскрывающиеся ему навстречу, не отпускают, заставляя хотеть бесконечно большего и вжиматься бёдрами до хриплых умоляющих стонов. Чуть больше настойчивости в поцелуе, и Гриммджоу сильнее сжимает пальцы на его плече, стонет, извивается и ёрзает, приветствуя медленные толчки его бёдер, позволяющие им тереться друг о друга влажной кожей — всё более влажной с каждой секундой. Ичиго прикусывает губу, когда рука Гриммджоу скользит между их телами, добавляя и усиливая стимуляцию. Как всегда, он даёт слишком много, но сейчас это кажется правильным и нужным. Никакого контроля и полное отсутствие личного пространства. Абсолютная вседозволенность. Ичиго настойчиво втягивает припухшую нижнюю губу партнёра в свой рот, ответный стон вибрацией проходится по горлу, и наружу уже рвутся короткие вскрики. Гримиджоу никогда особо не сдерживался, но новая роль заставляет его чувствовать себя слегка неуверенным, и он отчаянно хочет удержать хоть какой-то контроль в сложившейся ситуации, хотя сам отдал его, добровольно. Он прячет лицо в изгибе шеи Ичиго, прикусывая бьющуюся пульсом венку, чтобы заглушить свои резкие выдохи и тихие стоны, звучащие будто в тысячу раз громче и, если бы не громыхающая за дверью музыка, их бы слышал весь клуб. То, как двигается Гриммджоу, отталкиваясь от стены, как извивается в его руках, заставляет Ичиго представлять, как он трахнет его по-настоящему, так же, вжав стену или кровать, будет толкаться в его гостиприимный жар. Он во всех подробностях может представить, как будет выглядеть любовник, каким он будет горячим и послушным, как будет дрожать под его напором, как будет вскрикивать, раскрыв рот, глотать раскалённый воздух, и как с каждым толчком прекрасно и невыносимо сжиматься вокруг него. О да, это будет чертовски круто. Взглянув в синие глаза, он видит отражение и, о боже, одобрение своих мыслей. Им обоим не терпится добраться до горизонтальной поверхности, где Ичиго смог бы распять своего партнёра, развести его ноги, прижать к кровати своим телом и довести до края со скоростью потерявшего управление поезда. А потом они проделали бы всё то же самое медленно, растягивая удовольствие и наслаждаясь друг другом. — Я тебя трахну, — Ичиго говорит уверенно и громко, будто, произнесённое вслух, приблизит его желание к исполнению. Он позволяет фантазии уносить себя всё дальше, под стоны и хныканье Гриммджоу, пока не оказывается так близко к краю, что каждый вдох и выдох кажется пронзающим, пробирающим насквозь, до самых костей, выворачивающим тело наизнанку. — Сейчас ты кончишь, а потом мы доберёмся до кровати, и я тебя трахну. Раскрою тебя своим горячим влажным языком и буду трахать, пока ты не решишь, что умер… Он вслепую находит губы Гриммджоу своими, снова втягивая его в головокружительный нетерпеливый поцелуй. Предвкушение делает его отчаянным и жадным, безразличным к тому, что сказанные им слова и данные обещания не совсем его, но это сейчас не имеет значения. — Какой развратный мальчик, с чего ты взял, что я позволю? — Ты позволишь. Уверенность и власть, прорезавшиеся в голосе Куросаки, заставляют Гриммджоу подчиняться и верить. Он запрокидывает голову, полузадушено выдыхая и выставляя напоказ напрягшиеся сухожилия шеи, к которым немедленно склоняется Ичиго и облизывает их, чувствуя, как кадык дёргается под его языком, и как дыхание толчками вырывается из горла. Он чувствует, как все мышцы Гриммджоу напрягаются, каменеют и замирают пред самым оргазмом. Близко, очень близко и он толкается вперёд сильнее, сильнее вдавливая партнёра в стену, не в состоянии больше сдерживаться и шагает за край. Зубы впиваются в мягкую плоть, по подбородку тонкой струйкой стекает алая дорожка. Потоки энергии сталкиваются, резонируют с такой силой, что фонит в ушах. Гриммджоу вскрикивает от укуса и одновременно накрывающего его оргазма, он кончает чертовски бурно и вздрагивает, будто в припадке, чувствуя, как всю комнату наполняет невидимое электричество, как невероятное блаженство, которым сияет их связь, переходит от Ичиго к нему и обратно. Красный и синий спектры смешиваются гладко, правильно, плавно, давая вкупе насыщенный фиолетовый — цвет безумия и безграничной силы. Колени Куросаки подкашиваются, он опустошён и больше не в силах стоять на ногах, поэтому вместе с Гриммджоу он сползает по стене на пол, усаживая его себе на колени, прижимаясь к нему и бегло целуя шею, зализывая место укуса. — Больно? — Нос болит больше, — Гриммджоу откидывается на стену под весом Куросаки и пытается отдышаться, прийти в себя от пережитого. Он совсем не ожидал, что передача контроля заведёт его настолько сильно и выльется в один из самых ярких оргазмов в жизни, не смотря на то, что они даже не трахались по-настоящему. Что же будет, когда они сделают это? — Ты заслужил, — Ичиго лениво улыбается ему в шею, припоминая с каким отчаянием и силой вмазал Гриммджоу на танцполе, и не собирается извиняться. В тот момент он был в бешенстве, а чёртов кошак сам нарывался. — Да, — так же лениво соглашается Джагерджак, вплетает пальцы в рыжие волосы и слушает довольное мычание в ответ на незатейливую ласку. Сейчас, когда он удовлетворён и спокоен, ему хочется нежности, что само по себе очень редкое явление в их паре. Через пять минут они снова будут возбуждены и готовы к новому раунду, потому что, пока они так близко, никогда не бывает достаточно. Может быть слишком, но недостаточно. А прямо сейчас у них есть несколько минут, чтобы просто наслаждаться эйфорией, резонансом энергий, смешением сущностей и тёплыми объятиями друг друга, слушая постепенно приходящий в норму пульс и дыхание.***
Рукия хмурится, в сотый раз обводя глазами зал с балкона VIP-зоны. Орихимэ не видно. Конечно, толпа огромна и постоянно двигается, вспышки света слепят глаза, музыка раздражает, но Рукия видит бар внизу, бармена, даже ту девчонку с которой танцевал Гриммджоу — она продолжает пить и веселиться как ни в чём не бывало. Видит Ренджи, он продолжает зачистку особо впечатлительных персон, хотя работы не так уж много, большинство посетителей подумало, что двое парней повздорили из-за девчонки, подрались и разошлись с миром, а взбесившиеся свет и музыка просто эффектная работа диджея — в «Фантазии» это не редкость. Все остальные странности можно легко списать на алкоголь и наркотики, что тоже рекой льются в этом клубе. Большую сложность представляют нелюди, им про наркотики не навешаешь — вампиры видят спектры и реяцу, а то, как хлестала энергия Ичиго, Гриммджоу да и самой Рукии, не заметить было невозможно. Рукия надеется, что вампиров здесь сегодня меньше, чем людей и что всем им наплевать на чужие разборки. Она ещё раз осматривает зал внизу, пытается сосредоточиться и почувствовать энергию Орихимэ, хотя она не вампир, но и не человек, и реяцу у неё бьёт через край, как у Куросаки. В местах с большим скоплением народа сложно почувствовать чужую энергию, особенно, если она находится в покое и не демонстрируется специально, но хоть что-нибудь, хоть маленький отголосок. Совместная энергетика Гриммджоу и Ичиго чувствуется отлично даже в такой толпе, и Рукия может с точностью сказать, за какой дверью они мирятся. А вот энергия Орихимэ исчезла без следа, в связи с чем Рукия делает единственно верный вывод — Иноуэ нет в клубе. Чёрт! Ну куда она подевалась?! Не сквозь землю же провалилась! И как-то ещё надо сказать об этом Ичиго. Беспокойство достигает пика, когда Ренджи поднимается к ней и сообщает, что несколько раз обошёл клуб и тоже не нашёл Орихимэ, но кто-то краем глаза видел, что она вроде бы уходила с каким-то парнем. Вероятность того, что Иноуэ развлекается в одной из VIP-комнат чертовски мала, так что да, пора начинать беспокоиться всерьёз. — Её сотовый всё ещё не отвечает, — сообщает Рукия, сжимая свой мобильник в руке — на том конце линии лишь бесконечные длинные гудки. — Может, попросим камеры посмотреть? Если она вышла из клуба, то камеры на входе её точно засекли, так ведь? — её голос дрожит, бороться с тревогой становится всё сложнее. — Успокойся, — Ренджи обнимает девушку, прижимая к себе, — с ней всё будет в порядке, наверняка она просто расстроилась из-за выходки Куросаки и не хочет ни с кем разговаривать, — он и сам не верит в свои слова, но что ещё остаётся? Рукия обнимает его, пряча голову у него на груди, она устала и измотана, как и сам Ренджи, они потратили много энергии и нервов сегодня и по-хорошему надо бы пойти и за шкирку вытащить двух идиотов из их любовного гнёздышка и заставить самостоятельно разгребать за собой дерьмо, в конце концов, не будь они оба такими упрямцами, ничего бы не случилось. Ренджи уже готов привести свои мысли в исполнение, как грохочущую музыку перебивает истошный крик, разливающийся на весь балкон, дверь одной из VIP-комнат слетает с петель и в стеклянный коридор вырывается нечто. Люди, стоящие на балконе, оглядываются по сторонам, пытаясь понять, что только что пронеслось мимо них. Они никого не видят, но пронесшийся по всему помещению поток смрадного воздуха заставляет обратить внимание. Обычные люди могут чувствовать лишь отголоски энергетики, ничтожную часть настоящей реяцу и уж, конечно, они не видят спектров и истинных сущностей, если только их не демонстрируют намеренно. Рукия и Ренджи сами нелюди как и ещё человек пятьдесят, находящихся в клубе — в одно мгновение спектры вампиров неожиданно вспыхивают, раскрывая себя, реагируя на чудовищную, давящую, абсолютно безумную энергетику того нечто, что вырвалось из комнаты наверху. Не в силах двинуться, Рукия и Ренджи со страхом и замиранием сердца смотрят, как мимо них проносится нечто мерзкое огромное и лохматое, похожее на собаку или волка, пылающее фиолетовым огнём. Оно двигается настолько быстро, что невозможно разглядеть подробности, мелькают три пары глаз, горящие желтым безумием, огромные пасти с острыми зубами, извергающие громкий рык и зловоние, и длинный хвост, огненными кольцами рассекающий воздух. Языки пламени, танцующие вокруг, переливаются фиолетовым, чёрным и красным, сливаясь в пугающую мёртвую радугу. Нечто проносится вдоль балкона — стеклянные стенки дрожат от напора и сгустившегося напряжения — вниз по ступенькам и растворяется в толпе, будто жуткий мираж. На крик и резкий выброс разнообразной реяцу в коридор выбегает голый по пояс обеспокоенный Куросаки, следом появляется растрёпанный Гриммджоу в распахнутой рубашке, на ходу застегивая джинсы. У входа в комнату уже столпилось несколько человек, с ужасом рассматривающих омерзительную картину внутри. Ичиго пробирается сквозь толпу и замирает на пороге. Вся комната залита кровью, она везде — на полу стенах, мебели, словно здесь орудовал обезумевший маньяк, размазывая алое повсюду и наслаждаясь этим. На полу лежит изуродованное разорванное на куски тело, невозможно даже понять мужчина это или женщина и только по стремительно затухающему спектру понятно, что жертва вампир, была вампиром, теперь это просто груда растерзанного мяса. Рукия прикрывает рот рукой, чтобы унять подступившую тошноту и теснее прижимается к Ренджи, она отчаянно надеется, что остатки плоти на полу это не Орихимэ. Над кроватью, в свете неоновых ламп алым небрежным, размазанным горит «W»…