Глава 5
24 июня 2016 г. в 17:59
– Ну что, идем? – улыбнулся крутящейся под ногами Чоко Хёкджэ и, еще раз посмотрев в зеркало и убедившись, что костюм стального цвета с едва заметной серебристой искрой и черная рубашка сидят на нем просто безупречно, а укладка не пострадала по дороге от салона до дома и весь его внешний вид соответствует образу избалованного жизнью богатого мальчика, удовлетворенно выдохнул, думая, что он готов к своему самому первому светскому выходу в этом городе, от которого, на самом деле, сейчас зависело слишком многое. Вернее, от того, как Хёкджэ преподнесет себя. Но… он столько готовился к этому, что у него нет ни малейшего шанса на провал. Сегодня Хёкджэ как никогда был уверен в себе, и лишь легкое пульсирование волнения в висках и на кончиках пальцев возвращало ему ощущение реальности.
– Прости, малышка, но сегодня я не могу взять тебя с собой, мы поиграем вечером, хорошо? – присев на пару секунд на корточки и надеясь, что с его костюмом ничего не случится, Хёкджэ с улыбкой потрепал радостно тявкающего шпица, который, пожалуй, был единственным созданием в этом мире, преданно и бескорыстно любящим его. И, пожалуй, Чоко была единственной спутницей жизни, в которой Хёкджэ мог быть уверенным на сто процентов, хотя… даже ее любовь можно было купить миской любимого корма и новой игрушкой, однако… Хёкджэ все равно любил ее. Ведь в отличие от людей Чоко хотя бы не лгала в лицо, и это уже что-то да значило.
Попрощавшись с малышкой, Хёкджэ легким шагом проскользнул в калитку, на которую с его стороны не мешало бы поставить засов, чтобы обезопасить себя от незваных гостей, а то мало ли… И, вдохнув поглубже последний глоток свежего воздуха, окунулся в пространство удушающего аромата роз, уже потихоньку начавших подсвечиваться мириадами огней, и даже Хёкджэ, всеми фибрами души ненавидящий эти цветы, их запах и этот сад, мог оценить их великолепие. И, конечно же, он не преминул сообщить об этом хозяйке сада, которая, небывало свежая и цветущая, встречала гостей у парадных дверей.
– Хёкджэ, я так рада видеть вас, вы превосходно выглядите, – улыбнулась Хёри, роскошно выглядящая в своем изящном воздушном черном платье с длинной пышной юбкой и такими же рукавами, в платье, которое вдруг напомнило Хёкджэ наряд вдовы, и блестящие в ушах и на шее женщины кровавыми каплями рубины лишь усугубляли это странное то ли наваждение, то ли сходство.
– Спасибо. Как я мог не принять столь ценное приглашение? – изящно поклонившись, Хёкджэ не сдержался от вольности и слегка коснулся своими губами сухого, пахнущего жасмином и розами запястья женщины, видя, как сильно льстит ей его внимание. – Вы тоже прекрасно выглядите, миссис Ли. И ваш сад… – Хёкджэ сделал паузу ровно той длины и глубины, чтобы никто не посмел даже усомниться в его восхищении, и продолжил: – Просто прекрасен.
– Кто бы знал, как мне приятно слышать эти слова. Вы даже не представляете, сколько сил ушло и уходит на создание и поддержание этого великолепия, – широко и искренне улыбнулась женщина, окидывая довольным взглядом сад, который был причиной ее маленькой личной гордости, и Хёкджэ собирался было добавить, что он говорит это от всего сердца и действительно впечатлен таким великолепием, но… Внезапно улыбка на лице Ли Хёри сменилась на жалкое подобие вежливого оскала, а взгляд, резкое переметнувшись куда-то за спину Хёкджэ, потемнел и словно приобрел недовольные нотки, и пусть спустя всего пару мгновений женщине удалось взять себя в руки, возвращая своему лицу прежнее, счастливо-безмятежное выражение, однако от цепкого взора Хёкджэ не укрылись эти секунды непростительной эмоциональной слабости. А уж скольких сил ему стоило не обернуться назад, чтобы увидеть, кто именно приближается к ним слишком самоуверенным и пружинистым шагом, и сделать вид, что он ничего не заметил… Но, в отличие от Хёри, Хёкджэ был слишком хорошим актером и прекрасно умел держать себя в руках, а уж изображать из себя ничего не замечающего вокруг и не понимающего идиота всегда было его самой лучшей и самой правдоподобной ролью.
– Хёкджэ, позвольте наконец-то познакомить вас с моим мужем, Ли Юнсу, – снова улыбнулась женщина, и Хёкджэ не смог не заметить фальши в ее улыбке и чересчур жизнерадостном тоне. – Юнсу, это наш новый сосед, Ли Хёкджэ, я тебе о нем рассказывала… – пока женщина щебетала что-то о том, какой Хёкджэ замечательный молодой человек и как прекрасно, что он составит этим летом компанию их сыну, парень медленно, словно время вдруг превратилось в вязкую, растягивающуюся в пространстве субстанцию, обернулся к подошедшему к ним невысокому пожилому мужчине, внешний вид которого полностью, до последней морщины и шрама на правом виске, а также личное дело, включающее все факты его далеко не такой безупречной, как это преподносилось общественности, биографии Хёкджэ знал наизусть. И если кто-нибудь разбудил бы его среди ночи и спросил бы номер социального страхования, номер машины или дату рождения Ли Юнсу, то Хёкджэ без замедления и даже не просыпаясь с легкостью бы оттарабанил их, ведь он столько лет и так тщательно изучал этого человека, его окружение и его жизнь, что… иногда Хёкджэ казалось, что он знает Ли Юнсу намного лучше, чем себя самого.
– Очень приятно наконец-то познакомиться с вами, мистер Ли, – голос Хёкджэ звучал настолько спокойно и беззаботно, а улыбка на его лице была такой счастливой и естественной, что никто, даже самый подозрительный в этом мире человек не посмел бы усомниться в искренности его чувств. А то, что по-настоящему бушевало внутри него в тот момент, когда он невозмутимо пожимал влажную от пота ладонь, спокойно выдерживая пристальный взгляд человека, убившего его мать и отца… Эта буря чувств так и осталась внутри Хёкджэ, надежно спрятанная под годами наработанной маской, которая уже давно приросла к его лицу, словно разделяя Хёкджэ на двух людей: того, что был внутри, живого и настоящего, и ту фальшивую куклу, что видели все люди, окружающие, и сквозь которую еще ни разу не смог пробиться никто. Даже Кюхён. И даже дядя Икэда, год назад признавший, что ученик давно превзошел своего учителя и умеет держать и контролировать себя так, как никто другой.
– И мне очень приятно, Хёкджэ. Вы не будете против, если я буду называть вас по имени, ведь вы так напоминаете мне моего сына… Вы ведь уже познакомились с ним? – убедившись, что парня ничуть не пугает его суровый взгляд и не слишком дружелюбный внешний вид, широко улыбнулся мужчина, пожимая руку Хёкджэ еще раз и с удовольствием заводя с ним светскую беседу, которая, как всегда у мужчин в таких кругах, крутилась вокруг политики, денег и, конечно же, экономики.
К глубочайшему удивлению Юнсу, его собеседник, несмотря на юный возраст и долгое пребывание за границей, прекрасно разбирался во всех этих вопросах, его ум оказался остр и точен, но больше всего мужчине понравилось, что их сосед имеет весьма своеобразный, не лишенный обоснованности взгляд на большинство вопросов и даже не боится спорить с ним, и это было не просто приятно, а очень и очень интересно, и Юнсу спустя десять минут разговора с легкостью мог сказать, что у него давно не было такого замечательного собеседника. Мужчина на правах хозяина дома всего за каких-то полчаса до начала аукциона умудрился познакомить Хёкджэ с большей частью гостей, начиная от близких соседей и друзей семьи и заканчивая поставщиками и партнерами по бизнесу. От количества лиц, имен и людей, промелькнувших за эти 30 минут перед Хёкджэ, у обычного человека могла бы закружиться голова и ему грешно было бы не запутаться и не запомнить даже десятой доли имен, но… только не у Хёкджэ, ведь он прекрасно знал каждого из тех, кого представил ему Ли Юнсу в этот вечер. Порочный круг друзей, намертво связанных узами лжи и кровью. Хёкджэ прекрасно знал, кто такой Кан Минхо, с которым его обещал познакомить Итук, – владелец крупной инвестиционной компании и бывший совладелец компании его отца, сделавший все, чтобы в свое время утопить Ли Джинхёка и оторвать себе самый большой кусок. Хёкджэ знал, кто такая Кан Сора – его дочь и невеста Итука и что эта с виду приятная девушка представляет из себя на самом деле, как и ее жених. Хёкджэ знал, кто такой Ким Минхван и Ким Дживон и почему они так сильно дружны с семейством Ли, как и о совершенно особой дружбе Дживон и Юнсу. Хёкджэ знал в лицо и Чхве Сонён, воспоминания о которой преследовали его смутными призраками детства, ведь бывшая помощница отца в силу своих обязанностей очень часто бывала в их доме и, кажется, даже когда-то играла с Хёкджэ, но сейчас владелица крупной бухгалтерской фирмы вряд ли опустится до чего-то подобного. Но надо же, как вовремя данные ложные показания могут помочь успешному карьерному росту. Ли Кандона и Квон Даёна – сенатора и генерального прокурора, мелькающих по телевизору в новостях и на первых полосах газет, конечно же, было невозможно не знать, однако Хёкджэ знал об этих двух намного больше, чем мог знать примерный гражданин Кореи, и… в отличие от некоторых особо приближенных к этим мужчинам людей он-то уж точно не собирался молчать, по крайней мере дольше, чем того требовали его планы. Хёкджэ вежливо поздоровался и даже мило поболтал с одним из бывших китайских инвесторов компании его отца, Хангёном – одним из немногих, кажется, на ком время и случившееся оставило свои следы, вернее, внезапно проснувшаяся совесть, но… слишком поздно. Хёкджэ знал по именам большую часть присутствующих на вечере соседей: мужей и жен, их детей и внуков, помощников, любовниц и сопровождающих. Конечно же, он знал мелькающего то тут, то там, как всегда слишком яркого в своем салатовом костюме и слишком шумного, Кюхёна, все-таки последовавшего просьбе Хёкджэ и старательно делающего вид, что они не знакомы. Но вот чего Хёкджэ было искренне жаль, так это того, что на сегодняшнем вечере не было Ким Хичоля и Чон Инсон, к которым у него были совершенно особенные и еще более личные счеты, но… концентрация людей, которых у Хёкджэ было столько веских и обоснованных причин искренне ненавидеть, на этом приеме и так была превышена, так что пока вполне можно было обойтись без человека, во всеуслышание назвавшего семью Хёкджэ в своих мерзопакостных статейках и книжонках пособниками северокорейских террористов, и психотерапевта, доведшего до суицида его мать. На первый раз и тех, кто присутствовал здесь, было достаточно.
Хёкджэ улыбался, пил шампанское, спорил и шутил, с интересом слушал своих собеседников и делился с ними своими мыслями, чувствуя почти физическое, словно скользящее по коже, по артериям, венам и сосудам удовольствие от того, что он прекрасно знал, что все приговоры этих людей уже подписаны, как когда-то был подписан смертный приговор его отца, вот только…. никто из них еще даже не подозревал о том аде, что ждет их в ближайшем будущем. Персональном аде, который Хёкджэ тщательно спланировал для каждого из них.
– Хёкджэ, скучаешь в одиночестве? – От таких сладких мыслей, которые оставляли во рту намного более богатое и возбуждающее послевкусие, чем даже самые дорогие и самые вкусные вина, коллекционированием которых так увлекался дядя Икэда, Хёкджэ, замершего с бокалом вина на террасе, откуда открывался отличный обзор на все разворачивающееся действо и на сцену в саду, подготовленную специально для аукциона, к которой уже начали стягиваться гости, отвлек голос Итука, которому не терпелось наконец-то поговорить с Хёкджэ наедине и утолить хотя бы маленькую толику его голодающих и изнывающих от странных желаний тела и разума.
– Нет, я просто жду начала аукциона, – равнодушно пожал плечами парень, не удостоив своего собеседника даже взглядом и зная, что равнодушие и спокойствие лишь сильнее распалят того, кто уже и так до невозможности сильно жаждал его.
– Все только и говорят о тебе, ты произвел настоящий фурор… – начал было Итук, но Хёкджэ, следуя заранее тщательно продуманной роли, немного резко перебил его:
– Не думаю, что это имеет значение, – хмыкнул он, едва-едва скрывая внезапно вспыхнувшее в себе самодовольство, ведь окрутить всех этих эгоистов, лжецов и толстосумов оказалось намного проще, чем Хёкджэ мог даже представить себе. Но вряд ли ему следовало расслабляться так рано, ведь игра еще даже не началась, а все это – так, еще один этап подготовки. – Кстати, – вдруг обернулся к Итуку он и наградил его таким сияющим взглядом и такой радостной улыбкой, что у парня просто захватило дух и мгновенно вылетели из головы все более-менее внятные мысли. – Ты обещал познакомить меня с владельцем хорошей инвестиционной компании, помнишь?
– Да-да, с дядей Минхо… Идем, я познакомлю тебя с ним, – нервно закивал Итук, понимая, что этот странный парень лишь одним звуком своего голоса и одной своей улыбкой с легкостью может выбить у него почву из-под ног, да что там… одним своим видом и одними воспоминаниями о себе. Но от этого их игра становилась лишь еще более захватывающей и интересной. Вот только Итук даже не подозревал о том, что в этой игре он далеко не король, и даже не ферзь, а всего лишь пешка, уже давно оказавшаяся в плену вражеского короля и предельно четко исполняющая заданную роль.