Нормы поведения

*___* — слова по-русски (прим. переводчика) — Если это перерастет в проблему, предупреди сейчас, — перед тем, как лифт останавливается, говорит Тони, опустив ладонь на руку Стива. Стив одаривает его недоверчивым взглядом. — Ладно, хорошо, просто спросил, — Тони машет рукой в сторону двери. Перед ними посреди светлого, сверкающего мрамором лобби, стоит на коленях Зимний Солдат. Он полностью на виду. Голова опущена, колени раздвинуты в стороны, руки сложены в замок на затылке. В пяти футах позади него поблескивает темная груда оружия. Все дежурные офицеры охраны сейчас сбежались в лобби, у некоторых в руках оружие. Все молчат. Единственное, что слышит Стив — нелепое журчание фонтана. Баки не шевелит ни мускулом. Как и Стив. Он застывает, все в нем — кровь, кости, сердце — все в ступоре, пока от подошв до макушки не прокатывается обжигающая волна облегчения и счастья. Баки. Баки. Он вернулся сам. Сердце Стива делает удар, и еще раз, с трудом, и — удар, удар-удар-удар — они нарастают и переходят в быстрый устойчивый ритм. — Ты в порядке? — тихо уточняет Тони. На самом деле, нет. Хотя должен быть. Мысли разбегаются. Все слишком резкое, слишком напоказ, потертые костяшки на коже перчаток Баки, и легкое движение его груди при дыхании, угол, под которым падает свет из окон, и приглушенное шипение двери лифта. Но — Стив делает глубокий вдох — это поле ему знакомо. Он знает его сильные и слабые стороны. Главным приоритетом для него должна быть всеобщая безопасность. Главная задача для него — Баки. И хотя они на территории Тони, решает Стив. Он откашливается. Сомневается, сможет ли произнести хоть слово, но получается легко и сдержанно. — Всем спасибо, — говорит он. — Теперь все свободны, пожалуйста. Все свободны. Никто не шевелится. — Все свободны, — повторяет он уже с нажимом. Его сердце успокаивается. Он в порядке. Баки ждет его. Охранники медленно начинают убирать оружие. Стив слегка кивает одобрительно. Он не хочет отводить глаза от лица Баки, его подбородка, носа, пряди темных волос, закрывающей глаза. Кислотно-резкий страх вьется по краям мысленной карты путей отхода для Баки и вариантов для Стива его остановить. Он оценивает количество наблюдающих охранников и Тони, засунувшего руку в карман, и три целых две десятых секунды, за которые тот успеет облачиться в костюм, разрушающую деформацию пуленепробиваемого стекла, и открытые тротуары, и ближайшее укрытие. Если они доберутся хотя бы до подземки, то смогут вырваться — домой, размышляет Стив. Его шаги эхом отдаются по мрамору, но Баки не шевелится. Может быть, он пришел, чтобы остаться, думает Стив. Может быть, он сможет стать для Баки убежищем, другом, его… он станет чем угодно. Прямо сейчас он должен, по крайней мере, выглядеть так, будто знает, что делает. — Эй, — окликает он, так же как и три дня назад. Баки переводит взгляд вверх. Он не поднимает головы, только глаза, холодные, серые, настороженные. Его тактическая форма приведена в порядок, ботинки отполированы, волосы причесаны и руки отмыты. Он чисто выбрит, кожа настолько гладкая, что должно быть брился не далее часа назад. Желудок Стива скручивается узлами, бунтует и выполняет небольшие гимнастические упражнения с железными биллиардными шарами. — Рад, что ты вернулся, — говорит Стив. Небрежно так. — Не хочешь встать? — при виде Баки на коленях с ним что-то происходит. Что-то нехорошее. Баки невыразительным тоном сообщает: — Я принес контракт. — Что? — не понимает Стив, его протянутая рука бесцельно повисает в воздухе. Он убирает ее. — Твои парни начнут палить, если я передам его? — интересуется Баки. Он явно не потерял способность читать выражение лица Стива. Или так, или же для всех здесь в высшей степени очевидно, что Стив понятия не имеет ни о каком контракте. — Двигайся медленно, — говорит Стив. У Баки такой вид, будто он изо всех сил старается не закатить глаза, что несомненно куда лучше, чем ледяной убийца, а Стив, если нужно, может всю жизнь изображать козла отпущения. Крохотная искра удовольствия ощущается будто спасательный канат. Он цепляется за него, пока Баки очень, очень медленно тянется к карману и вытаскивает многократно сложенную кипу бумаг. Протягивает ее, держа руки на виду, безоружный, в то время как половина охранников в лобби опускает оружие, а другая половина, не столь доверчивая, сжимает его крепче. — Спасибо, — говорит Стив и берет бумаги, не разворачивая их, предлагает. — Давай побеседуем, — прямо за ресепшеном имеется маленькое кафе, откуда есть выход на улицу и там достаточно стекол, чтобы чувствовать себя на открытом пространстве, пусть даже окна пуленепробиваемые. — Не такой реакции я ожидал, — признает Баки. — Я не похож на большинство людей, — парирует Стив. Он ждет. Баки поднимается гладким движением, весь — опасная мощь тела, сдержанная грация. Неподвижный, он будто танк. Но — он пахнет мылом, и оружейным маслом, и кожей, и хотя его плечи напряжены и подбородок, словно камень, его руки остались теми же, и у его нижней губы всё тот же мягкий, полный изгиб, который он всегда терпеть не мог, а Стив втайне обожал. Стив сжимает кулаки. Ему приходится убрать руки в карманы толстовки, опасный прилив мстительной ненависти, которую он чувствует, темнее и кровожаднее всего, испытанного им ранее. Он всегда сражался честно, был солдатом, которым хотел быть, но для Баки… если Стиву когда-нибудь попадется кто-то из тех, что наложил руку на его лучшего друга, кто помогал превратить его в это отточенное, равнодушное оружие, украл его сущность — Стив развесит их окровавленные кишки у них перед глазами. Это оружие. Баки, думает Стив. Баки изменился, как и Стив, но он все еще Баки, и прямо сейчас Баки нужен тот, кому он может доверять. — Мне захватить аптечку? — спрашивает он. — Кафе в ту сторону. — Ээ… нет? — отвечает Баки. — Все работает. — Я не об этом спрашивал, — мягко отвечает Стив, придерживая дверь кафе. Риту, скорее всего, выпроводили охранники, но она оставила на стойке полный кофейник и маленький кувшин сливок, это для Баки, потому что Стив пьет черный. Он забирает и то, и другое, и надо найти пару чашек, и сахар, и ложечки, и он не выпускает из рук бумаги Баки. — Держи, — говорит Стив, передавая чашки. Баки неловко берет их, металлическая рука клацает о керамику, и Стив видит, как углубляется складочка между его бровями. Разозлившись, он хватает сахар и ложки. — Это… я в порядке, — говорит Баки, все еще хмуро разглядывая чашки, как будто никто с 1943 не предлагал ему кофе. — Роджерс, я пришел сюда не за… — он раздраженно фыркает. — Я не твой друг. Со мной не нужно сладких речей, я здесь. — Что ж, прости, но я хочу понять, на что подписываюсь, — говорит Стив. Он неодобрительно поглядывает на охранников по ту сторону стеклянной стены, пока те не отступают на три фута, раскладывает все принесенное и садится. Очень давно ему не приходилось задумываться, куда деть свои длинные ноги. Баки выпрямляется. Передвигает стул, хорошо скрывая неловкость, хотя рот каждый раз выдает его. Как и всегда. Стив дает ему одну-две минуты, разливает кофе, выгибает бровь и помахивает кувшинчиком, а когда Баки просто таращится на него, добавляет сливки и сахар, как Баки любил семьдесят лет назад. Затем он расправляет на столе распечатку. — Итак. Баки вновь сосредотачивается. — Стандартный пункт о техническом обслуживании, — поясняет он. — Может, тебе стоит дать на это взглянуть Старку. Медицина. Гарантия возмещения убытков — это обойдется дорого. Оружие. Решать тебе, но нам обоим будет хуже, если оно не будет соответствовать. Тренировки. Здесь тебе надо быть осторожным, я сам не знаю всего, что запихнули мне в голову. Питание — тут немного необычно, но… — Бак, — говорит Стив. — Я даже не знаю, что означает половина этих слов. — У тебя же есть адвокат, да? — Переносимость нейротоксинов? Базовые триггеры болевых рецепторов? Баки пожимает плечами. — Должен же ты знать, как сильно можешь надавить, — поясняет он. К кофе он не прикасается. — Знать, что получаешь. — Я знаю, кто ты, — говорит Стив. — Черт с два ты знаешь, — обрывает Баки, и вскинув голову невозмутимо встречает яростный взгляд Стива. — Не обманывай себя. Подписываешь этот контракт — твой палец лежит на спусковом крючке. Это не сцена великого воссоединения, приятель. Ты должен понять… — Не вешай мне лапшу на уши, Баки Барнс, — говорит Стив, и отводит глаза, наклоняет голову, он сейчас усмехнется, уже усмехается. Ничего не может поделать, потому что это воинственное стремление защитить — это все Баки, его Баки. Хотя Стив приветствовал и любил бы пустую оболочку человека, которую видел на хеликерриере, все складывается иначе. Облегчение ошеломительное. — Ты здесь, потому что сам так хочешь. Мне этого достаточно. Баки сердито лупит ладонью по столу. — Ради бога, Роджерс, ты ничего не знаешь… ах, черт. Столик не выдерживает знакомства с металлической рукой Баки. Оседает, ножки разъезжаются, столик складывается на пол. Стив отталкивает свой стул назад, хватая кувшин с кофе. Баки выдергивает контракт, пока его не залило сливками. Он держит его пальцами на расстоянии вытянутой руки, глядя, как с одного уголка падают капли. — Прости, — бормочет он. Стив пытается иронично выгнуть бровь, но его усмешка больше напоминает хихиканье, и это вероятно заметно. — Ну да, ну да, — говорит Баки. — Салфетки позади тебя, — подсказывает Стив, убирая обломки столика в сторону, чтобы никто не споткнулся. — Позади стойки лежит швабра, давай ее сюда. — Ты просто не можешь позволить кому-либо мирно делать свое дело, да, — бубнит Баки, промокая сливки бумажными салфетками. — Злишься, потому что сам себе испортил кульминацию? Баки хмыкает. — А как замечательно бы вышло, — говорит он. — Теперь ты этого не узнаешь. — Ты мне расскажешь, — уверен Стив. Он выжимает швабру и протягивает руку за совком, который Баки толкает к нему по полу. — Я понял, — сообщает он, сметая осколки. — Тебе нужны правила. Нужно что-то безопасное… — Разве… — Определённость, — быстро вставляет Стив. — Да? — это завуалированное предложение пути отхода. Баки может притвориться, что не слышал его. — Что-то долговременное, — добавляет он. Долгое молчание. Стив заворачивает осколки в газету и в последний раз проходится шваброй. — Давай, — говорит он. За кассой лежит ручка. Он берет ее, эффектно крутит в пальцах, будто чирлидер. — Давай сюда. — *идиот*, — бормочет Баки. — Баки. — Отлично, — Баки разворачивает салфетки и протягивает слегка подмокший контракт. — Здесь есть что-нибудь, что мне нужно знать? — нацеливает ручку Стив. Баки кривится. Стив упрямо игнорирует внезапное и настойчивое гудение в ухе, пролистывает до последней страницы и подписывается под размашистой имитацией знакомых каракулей Баки. С росчерком. Под истошные вопли из его коммуникатора, он укладывает ноги на стул и начинает пролистывать пункт за пунктом. — Ты кое-что пропустил. Здесь ничего нет о починке твоих носков. — Проходит как износ и повреждения, — послушно поясняет Баки. — А то, что ты не занимаешься моим расписанием? — Полное раскрытие миссии, — говорит Баки и тоже подтягивает себе стул. — Обязательное ношение брони? — Всегда любил униформу, — парирует Баки и тянется за кофе. Делает первый глоток и закрывает глаза, его щеки втягиваются, как бывало, когда он прятал улыбку. — Полевой рацион из расчета не более сорока процентов от провизии для действительной военной службы, угу, — зачитывает Стив. Поднимает взгляд. — У них теперь есть замороженный сухой яблочный пирог, ты это знал? — Спорю, на вкус это все равно что… — Соответствующая сексуальная разрядка! — сипит Стив. И чувствует, как краснеет. — Что за… что… — он таращится на страницу, но слова все еще там, черным по белому. — Баки. Я не могу это подписать. Не могу. — Роджерс, ты уже это сделал, — сообщает Баки. Он балансирует на стуле на двух ножках, и чувствует себя совершенно комфортно, глядя на Стива сверху вниз. — С этим у меня порядок, — добавляет он.