Если это правда

      После случившегося в больнице ни Эллисон, ни Скотт не желают оставлять Лидию одну.       – Я в порядке, – в сотый раз заверяет она, заняв заднее сидение машины МакКолов.       Скотт и Эллисон переглядываются. Они бы обязательно усмехнулись её упрямству в любом другом случае.       Не желая спорить, Лидия прижимается лбом к холодному окну. Голова всё ещё кружится, но не мешает ей задремать.       – Лидия, – слышит она сквозь пелену сна и вздрагивает от ощущения, что кто-то берёт её за руку.       – Лидия, – зовёт её Эллисон и отстёгивает ремень безопасности. Значит, показалось, – хочешь, я останусь у тебя?       – Моя мама сейчас дома. И если что-то случится, я обещаю, что позвоню.       – Только не отключай телефон.       Добравшись до дома, Лидия в полусне поднимается на второй этаж – в свою спальню. Только скинув сумку у двери, она падает на кровать. Сквозь накатившую дрёму ей снова кажется, будто он стоит рядом. Молча смотрит, привычно засунув руки в карманы всё той же красной толстовки.       Во сне она снова видит его, только он никуда не исчезает. Стоит непривычно тихий и потерянный, а из-под кофты торчат бинты.       – Лидия, пожалуйста, выслушай меня, – просит он и подходит ближе.       Ей хочется дотянуться до него – между ними всего несколько сантиметров. Но стоит ей протянуть к нему руку, как эти сантиметры уже превращаются в метры. Чем громче он выкрикивает её имя, тем быстрее невидимая сила отдаляет их друг от друга.       Проснувшись в холодном поту, она начинает бегать глазами по своей комнате, чтобы удостовериться, что кроме неё здесь никого нет. И только когда она проверяет все дверцы, включая маленькую тумбочку, вязкое чувство тревоги отступает.       Всё слишком просто, мелькает вдруг у неё в голове. Стайлз мерещится ей в моменты, когда её сознание расслаблено, и на него легко воздействовать.       Поэтому в моменты бодрствования она старается держать свою голову максимально закрытой. Точнее, максимально сосредоточенной на более полезных занятиях. Одолжив у Дитона несколько книжек – любой другой бы назвал их энциклопедиями – о связи, возникающей у людей, она полностью погружается в этот вопрос. Она ещё точно не может сформулировать, но чувствует, что их связь может помочь Стайлзу. И если это окажется так, то она обязательно напишет краткое руководство «Как использовать связь по назначению», от которого бы сейчас не отказалась сама.       В больнице у Стайлза дела без изменений. Лидия заходит к нему каждый день по два раза: один раз, когда работает Мелисса, и когда она уже заканчивает. Лидия разговаривает с ним, чего старательно не делает со Стайлзом, который видится ей не реже – во снах и теперь наяву.       – Лидия, – каждый раз, как появляется, зовёт он.       По утрам, когда она только встала, по вечерам, когда сил бороться со сном нет, или даже тогда, когда она умудряется задремать за древними книгами, что одолжила у мистера Арджента, взяв с него слово молчать об этом остальным.       Голос точно Стайлза, его интонации, его щенячий взгляд, который появляется каждый раз, когда ему не хватает внимания. Взлохмаченные волосы и ямочки на щеках. Но это не Стайлз, потому что он лежит в больнице. В коме.       – Успокойся, Лидия, это всего лишь игра воображения, – каждый раз уговаривает она себя.       – Лидс, пожалуйста, выслушай меня.       – Это не Стайлз, – продолжает она, избегая даже обращения к тому, кого видит.       – Это я, Лидия, – взмаливается он.       К этому моменту самоубеждение обычно начинает работать, и сознание захлопывает приоткрытую дверцу, прогоняя «Стайлза». И она снова идёт в больницу и принимается рассказывать ему, лежащему на больничной кровати, о том, что происходит вокруг. Чтобы он знал, что она рядом. Чтобы ощущать его рядом. Но ни слова не говорит о том, что он видится ей. Если это правда, он и сам знает. Если нет, то ему, как и Эллисон, Скотту и остальным, знать этого пока не нужно.       Всё больше старается говорить о будущем, о планах на лето, о том, как тяжело им придётся на сессии в этом полугодии, хоть они и учатся в разных городах.       Голос внутри неё – один-единственный, что само по себе не привычно, особенно учитывая, что их она не слышала уже много месяцев – пытается что-то сказать, но разобрать его невозможно.       Чем больше Лидия сосредотачивается, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы помочь Стайлзу выйти из комы, тем тише этот голос, переходящий в слабый шум, звучит в голове, пока не исчезает окончательно. И несмотря на то, что нужная информация не встречается нигде, ей кажется, что она упускает что-то очень важное. Но снова взглянув в древние тексты, не может понять, что именно.       Воспоминания о том, как опасно впускать в голову посторонних, не дают ей расслабиться.       Очередным утром, как обычно собираясь в больницу, Лидия получает сообщение от Скотта, что состояние Стайлза ухудшилось. Это утро становится первым, когда она его не видит, только проснувшись.       Она сидит в коридоре больницы с остальными, надеясь услышать хоть какие-то новости. Тишина внутри раздражает и даже злит. Медсёстры маячат туда-сюда, не говоря ни слова.       Спустя полчаса ожидания в голову приходит совершенно безумная идея. Точно всё наконец-то соединилось в целую картину, пусть и нездоровую. Лидия хватается за неё, потому что больше она ничего не может.       Максимально рассредоточив сознание прямо на неудобной больничной скамье, в присутствии остальных, она старается не думать ни о чём, позволяя банши выйти на первый план. Сначала появляется непонятный шум, нарастающий и переходящий в жужжание, затем – во всё более различимые слова. Возвращается привычное ощущение рядом «кого-то».       – Наконец-то, – раздаётся голос. Лидии даже не надо открывать глаза, чтобы понять, что её сумасшедшая затея сработала. – Знаешь, мне порядком надоело молчать. Даже начал думать, что мне придётся провести в гордом молчаливом одиночестве ещё пару месяцев.       На её лице мельком проскальзывает неуместная улыбка, которую она тут же спешит скрыть.       Именно в этот момент приборы в палате Стайлза начинают отображать прежние стабильные показатели.