Найденная

      Лайнесс не заметила, когда именно это произошло.       Вроде всё было как обычно.       Вроде – понедельник.       Вроде – испытания.       Вроде – один из поворотов финального круга.       А потом раз – голове туман, да и в руках слабость.       А через секунду – боль в ноге, асфальт под головой, и в глазах сотни радужных искр, что отбрасывало брошенное под ноги сокровище.       Все равно, что лежать на груде драконьего золота.       Искры плясали, распускались цветами, намеревались прыгнуть прямо в глаза. Без конца напоминали то самое, сумасшедшее, не отпускающее с самых вражеских больничных катакомб.       Солнце не отставало: запускало в глаза прицельные зайчики, освещало драгоценную россыпь.       Вот кидаются зеленью изумруды и жадеиты. Рядом успокаивают синевой сапфиры, не позволяя ярко-желтым авантюринам сеять панику. Темно-фиолетовые аметисты равнодушно взирают на старания нежно-лиловых танзанитов броситься первыми в глаза. И только совсем рядом притаились яркая в рыжине яшма да красные рубины, что испуганно жались к самому боку.       Драгоценные самоцветы искрили на Солнце, одаривали радугой как нектаром, заставляли вспомнить детство: вот мама опять взялась ваять из нее истинную леди, вот взяла в ювелирный салон, где долго рассказывала необходимое каждой юной особе знание о кристаллах, бриллиантах, чистоте, каратах. А вот уже няня Ипполита, смеясь, дополняет сказанное словами об амулетах и духовной мощи минералов…       Видение рассеялось, как только над ней склонилась первая обеспокоенная фигура.       Это оказался следовавший за ней Кинг, которого Лайнесс вроде бы обогнала на предыдущем повороте. Следом показались взволнованные лица Шарка и Хоука – парни слегка отстали, но теперь немедля присоединились к товарищам.       К моменту, когда Леоне наконец-то осознала, что произошло, в поле зрения объявился и Аксель: их сорвиголова номер один опять лидировал в гонке, а потому возвращался аж с четверти круга.       Лежать было неуютно. Однако стоило только попытаться встать, как голова ответила слишком уж издевательской темнотой, будто выключившей по мимолетному капризу Солнце.       Лайнесс тихонько застонала и поспешила вернуться в прежнее положение. Где-то за мрачным горизонтом раздалось несколько взволнованных вдохов.       Вторая попытка оказалась более удачной: теперь альфагерл под многолосное «Осторожнее, потихоньку» даже удалось встать.       Боль в ноге мгновенно напомнила о себе, но вновь покачнуться Лайнесс не дали – ее держали аж с четырех сторон. Мощные ладони Кинга повелительно покоились на девичьих плечах; Хоук, видать, на чистом автомате вцепился в ее талию, но Леоне впервые не хотелось дать ему за это пинка – такое беспокойство семафорило в зеленых глазах. Шарк и Аксель придерживали ее за руки. Впрочем, последний тут же присел рядом с пострадавшей ногой. Даже слегка дотронулся – бразильянка мигом зашипела от боли. - Порез, - констатировал лидер со странной подавленностью в голосе, - похоже, что глубокий – прямо на кусок стекла напоролась.       Девушка, прикусив губу, кивнула. Непонятная, сюрреалистичная бриллиантовая картина уступила место суровой действительности: она не справилась с управлением и влетела со всей своей скоростной дури прямо в экран из укрепленного стекла неподалеку – остатками недавней презентации, которую некоторые сумасбродные члены правления «Ли Индастрис» додумались провести прямо на открытом испытательном треке.       Ее завалившийся набок Кроссджет так и застрял задним колесом в прозрачном остове. А бриллиантовая россыпь – просто крошево стекла, разукрашенная Солнцем. И немного – ее собственной кровью.       Похоже, что «страшные угрозы» Акселя таки претворились в жизнь.       И судя по взгляду, сам Меннинг думал о том же. И роль всевидящего предсказателя ему определенно не нравилась. - Тебе нужно в медпункт, - строго добавил он, едва только альфагерл раскрыла рот для набившего оскомину «Я в порядке». – И быстро.       Остальная троица немедленно согласно загудела, тем самым полностью сводя возражения Леоне на нет. Пришлось подчиниться; только вот транспортировку себя любимой Лайнесс доверила на этот раз Кингстону, «не заметив» протянутую ладонь джоланиста. Меннинг удостоил это нулевым вниманием, но вот водно-воздушный дуэт поспешил переглянуться с кислыми минами.       В медпункте их уже поджидал обеспокоенный Гаррет.       Впрочем, всё оказалось относительно хорошо: обошлось без хирургии, а к синякам и порезам все Альфа Тинс были привычными. Конечно, юный гений еще посокрушался над ее «феноменальным» полетом. Это же надо было упасть именно под тем углом, что стекло вспороло защитный костюм наподобие ножниц! Успела бы сгруппироваться, повернулась чуть иначе – последствиями были бы лишь шок да небольшая шишка.       Леоне собственные травмы особо не волновали. Куда хуже был озвученный тут же следом приговор – отстранение от испытаний до выздоровления. - Лайнесс, меня не особо волнует твоей порез – это у вас практика ежедневная, - упрямо стоял на своем Гаррет, отбиваясь от ее возмущений. – Меня волнует, что ты заснула за рулем. И тебе еще повезло, что ты просто упала на треке. А если бы ты вылетела с какой-нибудь городской надземной трассы?!       Девушка на это поджала губы, но дальше спорить не стала: понимала, что теперь истина не на ее стороне…       Дни безделья по тупой монотонности догнали даже «больничный арест». Лайнесс злилась, хандрила, раздражалась и в итоге впала в очень нехорошую задумчивость. Остальных это пугало едва ли не так же, как и ее ночные кошмары наяву.       А сама Леоне всё не могла понять: как же так вышло? Она ведь даже не заметила преграду! Да куда там – и что теряет контроль на байком, не заметила!       Однако, как она ни старалась, детали аварии альфагерл так и не вспомнила – видимо, и вправду заснула.       Зато перед глазами стояли как приклеенные солнечные брызги да стеклянные осколки, принятые за драгоценности.       Что самое странное – последние теперь преследовали без конца, будто были деталями того самого радужного и позабытого.       Вот, к примеру, Шарк, что взвалил на себя обязанность без конца шутить, дабы развлечь «раненый пятый элемент». Почему Лайнесс так и хочется сравнить его с гелиодором? Уж не потому ли, что лыбы их пляжного парня заставляют вспомнить о Солнце и медово-теплых камнях, а его веселье на пустом месте явно не соответствует общеизвестным и шаблонным бриллиантам? Да и жаркие лучи небесного светила путались в выгоревших волосах точно так же, как и в гранях желтого камня…       А вот Кинг – он аметрин. Та же очаровательная двойственность, когда он подолгу решает, впихивать ли в подругу очередной лечебный супчик или же попрекать за очередное же несоблюдение режима отдыха. Те же несгибаемые спокойствие и уверенность в будущем – ведь именно аметрин же помогает мириться с трудностями, так ведь?       Та же двухцветность, когда Шарк-гелиодор на очередном экстремальном катании чисто случайно вымазал силача своим кремовым пирогом, как есть – наполовину.       С Хоуком тоже нет никаких проблем, его искристая ипостась носит то же имя.       Соколиный глаз.       Просто как-то само собой Лайнесс поняла, что Хоук хоть и не говорил ничего, но постоянно наблюдал. Даже примеряя новые шмотки, даже воспевая себя, даже любуясь собой в зеркало – следил едва взволнованным взором. Постоянное проявление заботы – узкое, как «зрачок» этого камня, неизменное. К тому же, сам того не зная, Хоук точно также отводил от ее души сомнения. Ведь он-то меньше всех лез к Лайнесс с ролью нянечки. Так что если ее очередному сумасбродству удивлялся даже их самовлюбленный летчик, девушка понимала, что самое время сбавлять обороты и мило улыбаться.       Что же до Гаррета – так альфагерл готова была поклясться, что он прямо-таки сапфир.       Да, именно так. Потому что выдержать натиск ее обеспокоенных друзей – это фактически признание небывалой драгоценности характера. Серьезно, сама б Леоне швырнула в этих паникеров столом еще на второй день.       И еще небывалое уважение, что как-то сразу появляется к этому пареньку в инвалидной коляске, под стать аналогичному – к камням королей. Да и спокойствие, благородство… глаза? Хотя нет, последнее – это уже от Лайзы, что в попытках не вспоминать произошедшее болтала о всякой ерунде и через раз вспоминала своего гения…       Да и если припомнить, сапфир – камень мудрецов. А кого еще можно так назвать-то? Уж не Меннингу же давать столь возмутительно неподходящий титул…       Аксель… Этот как обычно ставил ее в тупик. Впрочем, в какой-то момент Лайнесс поймала себя на мысли, что Акс – он как горный хрусталь. Все его мысли, все его мотивы были для нее абсолютно прозрачны, и зачастую Леоне могла предсказать его слова и действия даже раньше, чем сам парень до них додумается.       И ведь именно хрусталь сильнее всего влияет на эту всякую духовно-мистическо-энергетическую чепуху. Вон, даже гадалки из него шары и пирамиды делают. Связь ведь с Акселем и его Джо-лане ну просто очевидна, так?       …однако, когда команда совершенно случайно напоролась во время шопинга на очередных спятивших злодеев, Лайнесс внезапно вспомнила, что хрусталь ведь еще и весьма хрупок. И глядя на джоланиста, что без единой царапины обеспечил тех глупцов сотрясением, не оставив для девушки даже шанса вмешаться, Леоне на миг задумалась: уж не перепутала ли она горный хрусталь с прозрачным, но прочнейшим алмазом?..       Ее излишне образные взгляды парни, конечно же, не пропустили мимо ушей. Акс стал внимательно присматриваться, из-за чего глубоко в душе вспоминался совсем другой взгляд – цепкий, пробирающий опасным морозом до костей. Кинг переквалифицировался в наседку на полную ставку. Хоук обиженно цыкал и уточнял: а точно ли она видит его самым-рассамым бриллиантом? Шарк же просто ржал и, вспоминая пару видеоигр, обращался к ней исключительно «Гномелло».       …Шутки кончились, когда Лайнесс опять по невнимательности чуть себя не угробила.       Это произошло в «Ли Индастрис», уже в самом здании. Она в очередной раз не спала несколько ночей подряд, выбираясь от липких призраков тьмы только на полуночное какао с Кингом и Акселем. Увы, физиологию игнорировать сложно – недосып заботливо укутал свою жертву в мягкий кокон вакуума, не позволил глазам вовремя усмотреть опасность.       Потом свое слово вставила еще и уникальность, черт бы ее побрал.       Случилось это, когда Леоне вышла из кабинета гендиректора, где в последнее время всё чаще работал Гаррет, на, как ее в шутку называли Альфа Тинс, балкон-террасу*.       Просто подышать.       Просто чтобы не слышать об операции, на которую ее не возьмут.       Просто чтобы до слуха лишний раз не долетали эти проклятущие «Змеиный Хвост», «Кван», «Ланг» и «Уэйн».       Она. Просто. Прошлась. По кафельным. Плитам.       …и просто не заметила, как те, все еще не починенные после очередного погрома, коварно пошли под углом. А тут уже и бастующий за отдых вестибулярный аппарат не успел вовремя скинуть сонное вакуумное покрывало. Не успел выполнить свои обязанности в срок.       Вышло дико глупо.       И дико больно – когда тело встретилось с металлом защитной сетки, что была закреплена этажом ниже.       Казалось, парни перепугались даже больше, чем тогда на треке. Возможно, не могли понять, как такое вообще произошло. Возможно, разом представили, ЧТО случилось бы, не будь купол «башни Ли» укреплен дополнительной страховкой.       Потому как ни Хоук, которому досталась сомнительная честь доставать Леоне, ни Аксель, который ее прямо на руках, словно какую-то полуобморочную, оттаранил к Гаррету, внятно и спокойно говорить были не в состоянии.       Самой же Лайнесс разговаривать не хотелось тоже. Происходящее вокруг ее вообще никак не интересовало.       Что занимало по-настоящему – так это бриллиантовая россыпь искр, что по-царски хозяйственно оккупировала все хромированные поверхности медпункта «Ли Инд»…       …А вот в другом кабинете их уже не было. Была только обжигающая глаз белизна, которую хозяйка, помятуя про ПТСР* Леоне, попыталась разбавить синими одноразовыми простынями.       Знакомая, практически родная врач в таком же обжигающе белом халате и с грустным взглядом втолковывала что-то, изредка давая пояснения для сидящих тут же Акселя и Кинга.       Лайнесс же молчала, полностью уйдя в созерцание.       На ладони у нее была новая россыпь самоцветов.       Плоские аквамарины, белые круглые жемчужины, продолговатые красно-розовые кварцы с насечкой четко посередине… - Первые принимать три раза в день после еды. Вторые по утрам, натощак. Третьи – перед сном, четко следуя схеме в рецепте; они помогут справиться с бессонницей. - «Сине-красный туинал, малиновый, как помада, секонал…»* - невесело продекламировала Лайнесс, - где-то я уже это видела.        Врач печально на нее посмотрела – после произошедшего почти все посторонние смотрели на нее именно так. - Лучше было бы, конечно, пройти лечение в Центре… - начала она.        Но тут альфагерл покачала головой и слегка подбросила на ладони горсть самоцветов – только вот слишком легких для реальных, увы. - Не нужно. Меня всё и так устраивает, - сказала она, улыбнувшись странной потусторонней улыбкой, заставившей врача, Акселя и Кинга переглянуться. – Все пройдет хорошо и дома.       В конце концов, не даром же Монро говорила, что бриллианты – лучшие друзья девушек, так? А у нее их уже даже больше, чем пять…