Пендель судьбе

Прошло уже почти две недели или около того, с тех пор, как меня последний раз навестил Флавий. Неужели его и правда загрузили работой по самое «не хочу» или что-то вроде того? Не могли же они просто запереть его в собственной лаборатории? По крайней мере, я надеялась, что не могли. Хотя, Флавий был не единственным старшим богом и нельзя сказать, что его никто не мог удержать на месте. Я не знаю, как мне удалось провести две недели в этой тюрьме. Было ужасно скучно. Сначала я много времени спала, ожидая хоть чего-либо, но ничего не происходило, а сон довольно быстро приелся. Тогда я начала придумывать себе занятия: пела, разминалась, я даже на стенку пыталась залезть. Не вышло, впрочем, как-то я даже до потолка достала. За время моего пребывания здесь моя физическая форма стала чуть лучше. Забавно… По совету Флавия я нередко тренировалась вспоминать о чём-либо, за две недели это и правда вошло в привычку. С каждым разом получалось всё лучше и лучше, так что я была уверена, что если со мной что-либо случится, то возродиться у меня получится гораздо легче, чем раньше. Закончив тренировку на сегодня, я сидела и пялилась в потолок, напевая какую-то мелодию. Внезапно я почувствовала легкую вибрацию пола. С потолка на меня свалилась штукатурка, открывая взору проявившуюся тонкую сеть трещин. Догадаться, что сейчас произойдет, было не сложно: почти наверняка от усиливающихся с каждой секундой толчков, на меня просто обвалится тюремный потолок. И мне данная ситуация крайне не нравилась. Сильный толчок, от которого пошатнулась вся моя камера. Солидный кусок, отвалившийся от потолка, едва не придавил меня, но я сгруппировалась, быстрым кувырком уходя из-под удара. Так же собранно запрыгнула на толстый кусок потолка, чтобы попытаться выбраться из своей камеры через образовавшуюся дыру. Тут же последовал внушительной силы взрыв, заливший всю тюрьму грохотом, в котором потонул мой крик страха. Выбраться из камеры я не успела. Клетку смело в сторону сильным ударом, что-то внутри оборвалось и… Мою комнатку скомкало, сжало, расплющило. От неё остались какие-то жалкие клочки. Не могу представить, как я ещё оказалась жива, о чём свидетельствовала только дичайшая боль в каждой частичке моего тела, но ни сделать вдох, ни увидеть что-либо, ни, тем более, услышать я уже не могла. Вокруг было темно, всё гудело и гремело. Но почему? Почему меня никто не спас, не уберег от надвигающейся опасности? Как же Ианна и Архей, поклявшиеся стоять на страже Элиона? Как же боги, которые так оберегали моё нахождение здесь, что заперли Флавия в научном центре? Ох, какая разница… я уже чувствую смерть. Наконец. Всё перестало греметь и гудеть, исчезла вся боль. Так тепло и спокойно, несмотря на тьму. Что я…? Ах, да. Я умерла. Только что была в тюрьме, пела, потом взрыв, смерть. Кто я? Я Ронья Майская. Бывшая вредная адептка Флавия, ныне его бессмертная. Что ещё…? Да-да, конечно. Я хочу воскреснуть. Сейчас же. Немедленно! С потаённым страхом открываю глаза. Танатоса нигде не вижу, как бы не оглядывалась. Вот и хорошо. С облегчением вздыхаю, пытаюсь сосредоточиться на своей жизни. Я желаю жить. Тонкой струйкой, голубоватым туманом, тянусь куда-то вверх, исчезаю. Слава Элаю, всё в порядке. В последнюю секунду моего нахождения во тьме слышу внезапный злобный смех и чувствую смрадное дыхание Танатоса. Каждая частица моей души приходит в ужас, трепещет перед его силой и величием. Нет! Непозволительно трепетать перед этой шавкой! Я задорно смеюсь ему в лицо. Пусть знает, что я не проиграю! Я сижу около кристаллов, притягивающих души бессмертных, тяжело дыша. Да. Я рассмеялась в лицо Танатоса. Но как, чёрт его дери, это было страшно! Приложив руку к сердцу, я пыталась успокоиться, только вот мало что выходит. Из-за этого я не могу собраться или сконцентрироваться, чтобы заметить, что происходит вокруг. И чтобы вспомнить что, вообще-то, тюрьму кто-то разнес намеренно, а значит – мне явно угрожает опасность. Только когда на мою голову снизошёл сильный удар «озарения», я поняла это. Шея отозвалась сильной болью, а сознание померкло. «Озарением» оказалось не что иное, как коса жнеца смерти. Я ещё успела увидеть его силуэт сквозь закрывающиеся глаза. Второй его удар вышиб из меня дух: я потеряла сознание. Что-то проникает внутрь меня, я не чувствую, что могу сделать вдох, ведь это входит в меня лишь сильнее. Противно до омерзения! Я будто с разбегу сиганула в трясину, а та благодарно распростерев объятия, с радостью меня приняла, а теперь тянула к своему сердцу, убивая. То, в чем я находилась, имело определенное сходство с каким-то илом: двигаться в этой жиже было крайне сложно, дышать - совершенно нельзя. Кроме этого, она была крайне токсична, я чувствовала, что все мои органы обожжены какой-то радиацией, от чего хотелось блевать. Сделав над собой невероятное усилие, я попыталась нащупать руками хоть что-то. Есть! Тут есть стена. Раз есть стена – есть цель: проломить её. С стенобоем я медлить не стала и со всей силы шарахнула по ней кулаком. Костяшки оцарапало в кровь, и ядовитая жижа незамедлительно принялась обрабатывать образовавшееся недоразумение. Я едва ли не застонала, продолжая молотить уже двумя кулаками по стенам. Хруст. Жидкость резко отхлынула от меня, и я смогла сделать судорожный вдох. Протерла, приоткрыла глаза. В зрачках задребезжал слабый свет, прорывающийся сквозь растрескавшуюся колбу, в которой меня держали. Одна из стен полностью обвалилась, открывая взору противную кислотно-зеленую жижу, разлившуюся по полу. От одной мысли, что это… сейчас во мне, в моих легких и желудке, меня вывернуло наизнанку. Только через пару минут я осторожно выбралась из этой жижи и упала на колени. Осмотревшись, я кое-что поняла. А именно: я в полной заднице. Начиная с того, что я нахожусь на флагмане жнецов смерти, и, заканчивая тем, что я окружена этими колбами. Вдруг мою голову пронзила ужасная мысль: а вдруг в этих колбах тоже сидят люди? Едва ли поднявшись на ноги, я побрела к ближайшей из них. Положив ладонь на гладкую стенку, я со всей силы замахнулась, и, вкладывая всю свою мощь, ударила. Стена разлетелась осколками стеклянных брызг. На меня хлынула вязкая зеленая жидкость, а за ней на меня свалилось тело, сбив с ног. Ядовитая гадость вновь попала мне в рот, отплевываясь, я не обращала внимания на то, что мёртвым грузом лежало у меня на плече. А зря. Стоило бы. Рык, полный боли, залил зал. Существо, потому что элионцем оно уже не было, хоть и походило, в ужасе от меня отпрянуло, приподнявшись на четвереньках и запуганно оглядываясь. Вдруг оно склонило голову на бок, заскулило, словно щенок, оставшийся без матери. Мне стало искренне его жаль. Вдруг из-за спины к этому существу подобрался жнец и остриём косы, проткнул его насквозь. Оно жалобно завизжало от боли, барахтаясь на косе, как жук, проткнутый булавкой. Из-под его тела вытекала бурая жидкость, скорее всего, его кровь, которая смешалась с кислотно-зеленой жижей в колбе. Существо до последнего смотрело на меня раскрытыми от ужаса глазами. Его узловатая, темная кожа, скомканное и тонкое строение скелета, но не дюжая ширина в плечах, всё это начало таять, обращаться в голубоватый пепел, пыль. Существо крайне напоминало падальщика. Зачем жнецу смерти его убивать? Наверное, оно было слабое и беззащитное… Недозрелое. Я вдруг поняла. - Ну, как тебе, нравятся мои детки? – поинтересовался он, стряхивая прах со своей косы. – Они раньше были элионцами. Но – какая жалость! – так никому и не пригодились. Ненужный мусор. Поэтому мы решили сделать из них падальщиков. Так от них толку больше, как считаешь? Что..? Как такое вообще возможно? Как можно обратить человека в… монстра!? Каким для этого нужно быть чудовищем! У каждого человека ведь есть своя жизнь, которой он дорожит, и так просто отбирать у него это счастье, обращая в монстра это… нечестно. Хотя да, я забыла, где нахожусь. На корабле вторжения. Среди жрецов смерти. Уж кто-кто, а они слов «пощада» или «милосердие» уж точно не знают. Мою жизнь хотели сломать точно так же..? Но вдруг ряд моих мыслей прервал голос жреца: - На бессмертных это ещё, к сожалению, не работает. Вы просыпаетесь и бьёте инкубаторы. Впрочем, это лишь вопрос времени, когда у нас появятся бессмертные войны, - его улыбка вдруг расползлась до ушей. – Хотя нет. Один воин у нас есть. Это ты. Я онемела от такой наглости. Чтобы я, сама, по доброй воле, стала частью армии Танатоса! От меня они такого уж точно не дождутся! Я вздернула нос и рассмеялась ему в лицо (жаль, но вышло не так самоуверенно, как хотелось бы). В ответ на непонятливый взгляд пояснила: - Я не буду его бессмертным воином! Никакая сила не склонит меня на его сторону, - вдруг мою хищную ухмылку перекосило, и я упала на колени, тяжело дыша и держась за сердце. А-ах… Что случилось? Почему вдруг стало так больно, а ноги меня совсем не держат? В глазах всё начало расплываться. И тут до меня дошло, что грохот, который я приняла за далекий гром, был ничем иным, как смехом Танатоса. - Хозяин… - благоговейно пропел, падая на колени, жнец. - Агрх… - проныла я, не зная, зачем спрашивая. – Почему..? Почему так больно? Жнец цыкнул на меня, но соизволил ответить: - Сила хозяина внутри тебя резонирует, желает вернуться к своему хозяину. Чем ближе он, тем сильнее его сила. - О-о-о, вижу, ты нашёл мою часть, Мортиус, - прогромыхал Танатос грозным басом. – Совсем скоро она вернется обратно, ко мне. - Я. Никогда. Тебе. Не. Подчинюсь. - выплюнула я слова из своего горла. – Не. Вернусь. И. Я. Не. Твоя. Часть. - Поздно. Ты уже моя. Разве не чувствуешь, что ты не одна? Что внутри тебя живет чужое сознание? Моё сознание, - спокойно проговорил он, не обращая внимания на мой угрожающий тон. Впрочем, да, слону дробина. А я ведь, и правда, его чувствовала. Чужое сознание всегда присутствовало зловещей тенью, обратной стороной моей души. Но пока это сознание висело на моей сущности мертвым грузом, я была спокойна. Выходит, всему приходит конец. Я почувствовала, как он зашевелился внутри меня. Не пытаясь завладеть, всего лишь напоминая о себе. Я знала, что если он захочет – я не выдержу и переломлюсь как спичка. И он это знал. Но больше я не намерена ему проигрывать! «Ой ли? – отозвался его голос внутри меня. – Ты – ничто по сравнению со мной, моей силой. Можешь наслаждаться последними днями своей свободы. Потому что после наслаждаться будет нечем». Меня пробрало насквозь. Выходит я и правда доживаю свои последние дни..? Как это забавно. Прожить двадцать один год и умереть, только для того, чтобы стать бессмертной всего на пару дней, после чего это бессмертие у меня отберут. Смешно настолько, что хочется плакать. А я-то уже собиралась поверить в чудо, в волшебство. В то, что людям всегда даётся второй шанс, что судьба часто бывает, если не благосклонна, то добра, в то, что в мире не без добрых людей, и что любовь спасает сердца. В то, что если позвать дорогого тебе человека по имени, даже молча, внутри себя, то он отзовется, придёт на помощь. Обязательно. Я столько раз звала Флавия к себе. Даже не в мыслях, на уровне подсознания. Как он и просил, я в него верила, я о нем думала. Только что мне эта вера и мысли, если всё остаётся по-прежнему? Если чудес не случается, а волшебство не деется? Наверное, поэтому сейчас и наступает мой конец: потому что я слишком много верила в чудеса и была слишком наивна. Я сглотнула и, не обращая внимания на резонирующую боль, поднялась на ноги. Лениво, смотря на Танатоса. Развернувшись в противоположную сторону, побрела к краю платформы. Глупо? Да, знаю. Так просто они меня не отпустят, но почему бы не попытаться? В конце концов, кому от этого хуже? Раскатистый смех Танатоса вызвал у меня беспомощные слёзы. Таким образом, он говорил, что мне не уйти от своей судьбы. И я знала это. Так почему я пытаюсь? Почему? Ещё шаг, перешагиваю ограждение и как одеревенелая кукла стою и смотрю вниз. Меня не качает ни от страха, ни от ветра. Потому что это не я. Моё сознание слишком легко было подавлено чужим. Частицей сознание великого враждебного бога. - Нет, сосуд, у тебя ничего не выйдет, - подавив смех, сказал Танатос. – Возвращайся. И я пошла к нему, обратно. Не по своей воле. Но делать было нечего. Моё сознание было как в тумане, к тому же, чем ближе я была к Танатосу, тем сердце кололо всё сильнее, словно его кинули в банку с иголками. Интересно, ему хоть вполовину так же больно и неприятно, как и мне? Не могу этого понять. Когда я подошла и встала рядом с мужчинами, Танатос, казалось, легонько ткнул мне ладонью в плечо. Но меня со всей силы бросило на колбы. Одну я снесла своим телом, другая меня остановила, выгнув спину так, что позвонки захрустели, ломаясь от силы удара. Крик боли застыл где-то в горле. Я даже не пыталась двигаться: не бесполезно ли со сломанным позвоночником? Но вдруг, впервые настолько сильно, я ощутила, как во мне пробуждается бессмертие. Медленно, хрящ за хрящом, позвонок за позвонком, моё тело, спина в частности, принимали обыкновенный вид. Я скорчилась в позе эмбриона, почти что с удовольствием слушая, как хрустят в сладком потягивание, мои косточки. - Делай с ней что хочешь, только не убивай, - сказал Танатос, с интересом наблюдая за Мортиусом. Тот подошел ко мне, причём так тихо, что я даже не заметила. Но он заставил меня обратить на себя внимание. Его тяжелая коса обрушилась мне на грудину, едва не проломив ребра: - Будешь делать, что я говорю, иначе пожалеешь, - сказал он. Я вскинула голову. - Я тебе не подчинюсь! Ну, давай, убей меня за это! – горячо воскликнула я. - Я умею заставлять людей страдать, - лицо жнеца скривилось в пренебрежительной ухмылке. – Ты думаешь, я не знаю, как угрожать? - Да мне плевать! - я даже сплюнула ему под ноги для большей правдоподобности. - Тогда просто страдай, - вздохнул он, приподняв косу надо мной. Кажется, когда коса опустилась мне на ребра, я услышала только их отчётливый хруст, вместо своего весьма громкого крика боли. Проломленные ребра тотчас впились в легкие. Я почувствовала, как бедные органы разрывает от наполнившей их жидкости, а по трахее вместо воздуха, поднимается моя кровь… Да… Да, это то, чего я хотела. Умереть. Давай же, скорее! Я не хочу страдать от боли! Просто позвольте мне забыться мертвым сном… Танатос невероятно быстро приблизился к Мортиусу и схватил его за горло, подняв высоко над землей. Мортиус пытался вырваться, но у него ничего не получалось. Крепкая хватка Танатоса сжала его горло в стальных тисках и медленно с упоением душила. Сквозь зубы великий аватар скабрёзно произнес: - Я сказал, чтобы она не сдохла. Я вдруг почувствовала, что мои ребра становятся на место, а кровь прекращает идти. Нет! Нет! Я так хотела умереть, чтобы им снова пришлось меня искать! Чтобы они проделывали всю работу заново! Как..? Как так вышло? Почему настолько не вовремя? Жнец зарычал от безысходности и немой боли. Танатос, цыкнув, как тряпку, отбросил его в сторону. Мужчина, несмотря на весьма неслабый удар о пол, встал на ноги сразу же. Немного пошатываясь, он кинул прощальный, полный яда взгляд на меня и исчез, встав на близлежащую руну, которая телепортировала его в неизвестном направлении. - Я уверен, что глупости ты совершать не намерена, - грозно сказал Танатос, но когда я перевела взгляд на него, то не застала на прежнем место. Он тоже куда-то подевался. Я осталась одна. Встаю, иду к краю платформы. Перебираюсь через ограду и сажусь на пол. Очередная попытка самоубийства? Нет. Что толку, если бесполезно? Неосознанный толчок рук с моей стороны, и крепкий захват платформы отреагировавшего сознания Танатоса. Я так и осталась сидеть. Моя попытка сброситься вновь прошла неудачно. Я сидела и смотрела на Элион. Наслаждалась своей «свободой», как выразились эти монстры. Внутри меня бушевала ярость и досада, я готова была проклясть всё. Нет, ну что же это такое!? Как не хочешь умереть, так на, пожалуйста, дохни хоть по триста раз на дню! А как жизненно необходимо (как бы комично это не звучало) умереть, так фигушки! Всё будет этому противиться со страшной силой! Да что же я за человек такой? Почему судьба идёт всегда наперекор мне!? Почему она снова ломает мне жизнь!? Ведь что это может быть, кроме судьбы? Смотря вниз, я видела, как корабли вторжения разлетаются, чтобы образовать на Элионе новые горячие точки, места сражения для храмовников и бессмертных. Конечно, орбитальная пушка работала, некоторые из кораблей падали, но не все. Кажется, будто и она работала не в полную силу. Но особенно заметно было, что боги бездействуют. Что же случилось? Что творится на нашем родном Элионе? Почему старшие боги не устроили полномасштабное сражение с Танатосом? Скорее всего, враждебный аватар подобрал как раз-таки нужный момент, чтобы завладеть мною. Момент, когда Элион стал беззащитнее всего, когда никто не в силах его защитить. Именно в этот момент враждебный аватар сделал этот решительный шаг. Я нахожусь здесь лишь как… кукла? Точнее сосуд, как он меня назвал. Если им не захочется «пить», то и трогать они меня не будут. То есть, я имею в виду, что пока не припечёт, например, пока не организуют то самое крупномасштабное вторжение на флагман жнецов смерти, то я буду им абсолютно не нужна и безразлична. Я ведь всего лишь сосуд, который, к тому же, нельзя убивать, потому что это разрушит их планы, ведь меня придется искать. Пока мне бояться абсолютно нечего. Если подумать, моё положение не самое плачевное. Могло быть ещё хуже. Да, определенно… Но как же глупо считать именно так, когда на Элионе протекает масштабное вторжение, а боги бездействуют? Как глупо. Хуже быть может, но элионцы и так попали в настоящую беду. Пусть пока нет старших богов, но их работу проделают младшие боги и бессмертные, хотя они могут и не справляться. Их, конечно, много, но не настолько, чтобы защитить каждую точку мира. Ведь их действия не согласованны и хаотичны. Но что делать мне сейчас? Что я могу? Проводить диверсии на корабле? Ха, сознание Танатоса, живущее внутри меня, каждый раз будет меня останавливать. Тогда остаётся только надеяться, что кто-либо… остановит это вторжение. Убьёт Танатоса. «Ты думаешь, меня, бога, можно убить? – заговорил внутри меня Танатос. – В этот раз ваша планета уж точно будет порабощена». И самое ужасное, что где-то в самой глубине души, я подозревала, что это и правда может случится.