О пользе личных дневников

— Чем это воняет? – поинтересовался Маса, морщась. Чача взглянул на него так, словно он был врагом народа. — Я готовлю, кретин… — А! Извини… А что готовишь? — Тебе не все равно? Сказал ведь, что воняет! — Чача-тян, не кипятись… Я, это… Пошутил. — Шутки у тебя дурацкие. Была уже поздняя ночь, когда Ю возвращался домой. Домой? Можно ли было это назвать домом? Ю не сомневался в том, что – да. Его собственная квартира уже давно превратилась в склад ненужных вещей. Он заходил туда очень редко и, даже оказываясь внутри, не мог понять, для чего же все-таки он туда приходит. Там ведь даже телика не было. А если нет телика, так Ю уже не мог считать такую квартиру домом. Погодите-ка, а разве в доме у Гакта есть телевизор? Ю напряг память. Кажется, где-то, в самой далекой комнате, в которую никто никогда не заходил, было нечто подобное. Только вот Ю ни разу не видел, чтобы Гакт смотрел этот самый телевизор. Он был всего лишь дополнением интерьера. В доме у Гакта было много таких вещей. Зачем ему вообще такой большой особняк? Хватило бы одной комнаты для звукозаписи. В быту Гакт был неприхотлив. Накрапывал легкий дождь. Ю поежился. Несмотря на то, что уже май, весна все еще никак не хочет вступить в свои права. Но Ю не любил жару. Он шел один. Пешком. Хотя вполне мог сесть за руль. Ему нужно было освежиться. Спешить? Зачем?.. Когда Гакт впервые признался Ю в любви, он был смертельно пьян и еле волочил ноги. Тогда Ю не придал этому большого значения. Ну, выпил, с кем не бывает?.. В пьяном бреду можно признаться в любви кому угодно. Но ведь это повторялось несколько раз. Когда Гакт признался ему в третий раз, Ю испугался. А вдруг это правда? Что тогда? Конец дружбе? Гитарист почему-то думал, что влюбленность со стороны друга нельзя воспринимать иначе, как потерю доверия и прежней дружбы. Это было ошибкой. Он понял это спустя месяц после четвертого признания. Он понял, что тоже любит его. Тогда, в тот вечер, когда Гакт в очередной раз довел себя до изнеможения на сцене. Тогда ребятам пришлось серьезно понервничать. Гакт падал в обмороки и раньше, но это… Весь зрительный зал стал свидетелем. Ю до сих пор вспоминал испуганные крики тысяч людей. Кто-то в первых рядах рыдал в голос. А все они, те, кто был рядом с ним, тряслись от страха. И это действительно страшно, когда не можешь остановить его, когда он выматывает себя многочасовыми репетициями и не слушает советы друзей. Сколько раз они просили его сбавить ритм. — Ты всего лишь человек, Гаку-тян, — часто говорил ему Чача. Гакт в ответ мило улыбался, но ритма так и не сбавлял. — Я всего лишь человек, да, именно это и заставляет меня желать невозможного. Тогда Гакта быстро внесли в гримерку. Сколько народу собралось, чтобы посмотреть на него… Их было много. Они смотрели на него, как на музейный экспонат. Ю это злило. Ему хотелось вытолкать взашей всех поочередно. Они ушли тогда, когда дежуривший на концертной площадке врач заверил, что жизни певца ничто не угрожает. Всего-то нужно спать хотя бы по шесть часов в сутки и регулярно питаться. Каждый раз одно и то же. Ю долго смотрел на то, как он приходит в себя. Как тяжело ему сделать даже вздох. Этот неугомонный человек даже во сне не мог лежать спокойно. Постоянно ворочался и что-то шептал. — …будем вместе… — это все, что Ю смог расслышать. Всего лишь обрывок фразы. Но именно в тот момент его глаза будто раскрылись. Гакт уже не был другом, с которым они знакомы чертову уйму лет. Гакт уже не был строгим начальником. Гакт перестал существовать, как что-то самостоятельное. Теперь это был Камуи – человек, которого Ю любил. Дождь незаметно разошелся и, когда Ю забежал под козырек дома, он превратился в настоящий ливень. На улице стоял невообразимый шум. Ю собрался с мыслями. «Или сегодня, или никогда!» В доме горел свет. Мутноватый. Будто от простого карманного фонарика. Свечи, понял Ю. Гакт не любил дневного света. Оставалось лишь войти в его комнату и признаться ему во всем…