***
Пока Джерард самоутверждался в образе визажиста на моем «холсте», я успел вдоль и поперек оглядеть его лицо с ужасно близкого расстояния. Каждый раз, когда он переводил взгляд на моем лице, его ресницы трепетали, и я вместе с ними. Вот только он никогда не смотрел мне в глаза, хоть я и верил, что этот придурок точно замечает на себе пожирающий взгляд. Замечает и ухмыляется внутри себя. От такой неприличной близости становилось ужасно тесно. Руки сами тянулись к шее Джерарда, и когда я уже почувствовал, что Уэй наносил заключительные штрихи на мои глаза, я все же прикоснулся к его холодной коже. Парень вздрогнул, и все же взгляда не опустил, не осмелился. И чего он боится? — Джи… — М? — его глаза глядели вникуда. — Посмотри на меня. — Не могу. — Почему? Но причина не заставила себя ждать. Уголки его губ поехали вверх, и через секунду он уже заливался смехом. Смешно ему! А мне сейчас голос придется на шесть октав выше ставить, чтобы говорить с его матерью! Благо, я хоть лицо побрил! — Ты гад! — оскорбленно фыркнул я и ударил его по груди кулаком. Вышло слабовато, но я лишь притворялся. Посмотрев в зеркало, я обнаружил себя в образе почти обычной особы лет эдак двадцати. Благо юбка закрывала мышцы на ногах, а волосы на них же стягивались колготками. Признаюсь еще, что был чуток жирноват, поэтому больше похож на леди. Специфичную леди. — Ну, идем, — Уэй, казалось, забыл как дышать и открывать глаза, поэтому дверь открывал он тихо и зажмурившись. За ней уже стояла счастливая, сверкающая мать в другом прекрасном наряде, закусывая нижнюю губу, она старалась скрыть улыбку. Боже, как они были с Джерардом похожи! Те же глаза, тот же нос и те же самые губы. Может, стоило приударить за ней? Она явно была лояльнее Джи. — Здравствуйте! — пропищал я, смущаясь своего вида очень сильно. — Мам, это… — Джерард украдкой покосился на меня, -…Фрэнсис, и она не моя… — Девушка!!! — воскликнул человек, словно ужасно отчаявшийся в один момент, а затем получивший луч надежды в свое окно. — Как приятно! — она с силой боксера схватила мою руку и потрясла ее. — Пообедайте с нами, прошу! — Оу, это честь для меня, — я неловко улыбнулся, мечтая выпрыгнуть в окно и умереть. Женщина повела меня по роскошным коридорам вниз, и только сзади нас угрюмо плелся ее сын-гей. Майки сверкал очками из своей комнаты, явно потешаясь над своим братом, но потом и сам вышел, желая насладиться этим зрелищем еще и за столом. Я чувствовал себя преступником, которого ведут в камеру пыток. А еще вся эта ситуация понижала мою самооценку вплоть до плинтуса. Как. Можно. Перепутать. Меня. С. Девушкой?! — Проходите, — с сумасшедшей улыбкой миссис Уэй ввела меня в королевскую столовую… …Где, по-видимому, сидел глава семейства… — Джерард, помоги даме, — скомандовала женщина, и меня тут же подхватил мой парень, отодвигая мне стул. Я моментально проникся феменизмом. Я что, инвалид? Все девушки инвалиды и не могут отодвинуть этот гребанный стул?! Однако когда я попытался придвинуться к столу, эмбрион феменистки внутри меня тут же умер. Боже, он такой тяжелый! Но Джер с такой легкостью придвинул этот стул вкупе со мной, что Тор из Асгарда с его молоточком почувствовали себя беспомощными. Майки был ужасно похож на мокрую крысу. Не знаю, почему я так думал. Он просто проскользнул из коридора в столовую, умудряясь оставаться незамеченным и ехидно улыбаться при этом. Его очки все еще сверкали, пряча бесстыдные глаза. Вот бы разбить их… — Фрэнсис! — протянул подопытный четвероглазый крыс, скалясь. — А ты чего здесь? — Мы же зашли вместе, придурок, — прошептал я сквозь улыбку, чтобы моих слов не слышал никто, кроме Уэя-младшего, но тут же запищал в полную силу. — Майки, ты с нами? — Пожалуй, подкреплюсь, — парень уселся напротив меня, зачем-то играя бровями. Мое сердце забилось в учащенном темпе, чувствуя что-то неладное. Этот ублюдок… да, я уже знаю семью Уэев… так вот, он мог сделать все, что угодно. И я не был готов к его сумасшедшим пыткам. Но Джерард, который сидел ближе всего ко мне, был спокоен, как удав. Конечно, не он же сейчас сидит бабой рядом с родителями парня. Надо как-нибудь с ним этот трюк провернуть. У меня же тоже есть мать. — Так… — неуверенно подала голос миссис Уэй, -…Вы одноклассница Джи, как я понимаю? Джерард пнул меня под столом ногой, отчего я подпрыгнул на месте, а Майки захихикал в кулак. Они допляшутся, мрази. Я ведь не всегда леди. — Нет, я… — мое горло вдруг запершило, и я еле удержался от здорового мужицкого кашля. — Я приехала сюда погостить… ненадолго. Завтра уже уезжаю, да. — Как?! — женщина чуть ли не вскочила из-за стола, намереваясь приковать меня к батарее. — Надолго? Куда?! — Э, — я смутился, и миссис Уэй, видя это, тоже покраснела и успокоилась, — домой, конечно. В Германию. Родители там, — я замялся, судорожно соображая, что бы такого сказать, чтоб от меня отъебались, — в монастырь… в общем… отправляют… такое дело. Тут уже дуэт из братцев Уэев синхронно издали смешки, а я кинул злостный взгляд на эту пару. Слезы в их глазах появлялись ежесекундно и грозили устроить потоп в этом замке. Но мать отреагировала незамедлительно. Она сначала побелела, потом позеленела, потом отошла и «радостно» выдавила из себя: — Какой кошмар, — она проморгалась, кашлянула и окончательно пришла в себя. — То есть, какой кошмар, что сейчас так мало девушек уходят в монастырь. Это ведь такое благое дело, да, дорогой? Глава семейства, который до этого угрюмо пялился в свою газету все это время, вдруг одобрительно кашлянул и исподлобья взглянул на меня. С Джерардом они были тоже похожи, но у мистера Уэя черты лица были более грубыми, под носом у него свисали гроздья серебристых усов, морщины и несколько шрамов украсили лицо. Он был похож на пирата, ставшего однажды в черный день бизнесменом и отцом. Джерард же был более утонченным педиком, я бы сказал. — Да, знаете, — я быстро впихнул за щеки всю еду и говорил уже с набитым ртом, — это все очень ужасно. Знаете, мне нужно домой, пора уже бежать, — я вскочил, и два брата следом за мной. Вылетая из столовой, я крикнул уже почти своим голосом: «Все было вкусно, миссис Уэй! Жаль, что приходится уезжать, очень жаль!».***
Что. Это. Было. — Что это было?! — истерично зашептал я, хватаясь за поручни ржавой лестницы. Было уже совсем темно, но мы с Джерардом убежали так далеко, как я мог себе позволить (на каблуках ведь), и остановились на старой остановке, на которую уже очень давно ни один поезд внимания не обращал. Тут не было никого, кто мог бы помешать моему перевоплощению в мальчика. Хорошо, что Майки, отсмеявшись, остался дома. Иначе бы я его убил. — Что, черт возьми!.. Я заткнулся, когда поток смеха прыснул из Джерарда прямо мне в лицо. Вот подонок! — Может, хватит смеяться, а?! — закричал я. — Я твою честь спасал, если что! Мне надоел этот маскарад!!! Я снял с себя парик, смыл весь макияж, вылив на себя воду из бутылки и тем самым намочив одежду. Я был расстроен, и мне было плевать, что сейчас середина осени, а я не облачен в гусиные перья. — Тихо, не горячись, — мягко посмеялся Джерард, и его холодные пальцы коснулись пуговиц на моей блузке. — А ты не обижай меня, плохой парень, если не хочешь получить между глаз, — громко сказал я и слез с каблуков на холодный бетон. С вечера воздух заряжался холодом, поэтому я уже хотел побыстрее переодеться и свалить домой, но и от Уэя уходить не очень-то хотелось. Парень заботливо расстегнул мне блузку и чмокнул в губы. Потом еще раз и еще раз, потом еще раз… стоп. — Эй, эй, — запротестовал я, отталкивая Джи. — Ты, конечно, горячий, но это не спасет меня от бронхита. Я быстро скинул с себя девчачьи монатки и стал обычным парнем в трусах, кожа которого покрылась мурашками. Что очень привлекло одного надоедливого кровопивца. — Ну, — я смутился, когда Уэй оставил след на моей шее, — слушай, я тебе не шлюшка какая-нибудь. Я ведь тоже мальчик… — Но ты только мой, — промурлыкал он и поставил еще один засос на ключице. И еще один на плече. И еще… Мне стало неловко. Вот черт. Меня пугало дальнейшее развитие событий. Что будет? У меня, конечно, бывали поцелуйчики, да и, что греха таить, по пьяни в туалете моя одноклассница отполировала мой… Неважно. Дело в том, что я… не смотря на свою крутость… девственник! Я неопытен, и чем ниже спускались губы Джерарда, тем страшнее мне становилось. Стоп, почему сразу «это самое»? Я имел ввиду, почему… с-секс? Мысли вихрем проносились в моей голове, и я был уверен, что скоро потеряю сознание. Колени подкосились, но этот чертов спортсмен с силой медведя ухватил мои запястья и прижал их к ржавой стене станции, продолжая меня целовать. Но ведь я отвечал. Отвечал и чувствовал напряжение парня, то самое. Дело принимало серьезные обороты. Руки Уэя блуждали по моему телу, как самолеты по открытому полигону, отправляя меня в полет, на небеса. Это было приятно, черт, но до жути смущающе и непривычно. В руках Джи я всегда чувствовал себя уютно, безопасно, словно никакая чума мне не угрожает, но одновременно возникало чувство какой-то неполноценности. И когда его пальцы потянулись к моему животу, я даже не знаю, что бы он сделал. Если бы не воля случая…***
— Вот черт, там кто-то идет, — хриплый и недовольный голос Джерарда слышится сквозь пелену, и я только молился, что лишь бы он не отпускал. Я боялся упасть. На станции послышалось копошение — это Уэй схватил меня крепко за талию и быстро напялил на мое тело толстовку и джинсы. Стало жарко, весьма жарко, ведь от возбуждения холод не чувствовался, а из-за одежды катастрофически не хватало воздуха. Я приподнял края толстовки. — Тихо, — Джи оттянул мои руки подальше от одежды. — Что ты делаешь? Потом продолжим. Этих слов я испугался, но все же толика радости в моем сердечке окрасила мир в яркие цвета. Ему понравилось? — Вот черт, — Уэй увел нас в тень, наблюдая за шагающим человеком. — Знакомый силуэт. Это же…***
— Снова у тебя? — Пит, смущаясь, зашел в дом Стампа и скинул кеды. — Ну не у тебя же, — грубо отрезал Патрик и повторил за Вентцем. — Вот черт, весь день насмарку. Стамп устало вздохнул и поплеся в комнату, и его друг (или, точнее сказать, «парень»), уже, было, последовал за ним, как вдруг из кухни выпрыгнула Патришия, хватая Пита за руку. Патрик даже не заметил, как его мать затащила Вентца в свое логово. — Здрасти… — прошептал Пит испуганно, — миссис Стамп? — Тише! — скомандовала Патришия. — Приветик, дорогой. Женщина резко (и все же аккуратно) усадила Пита на стул, поставила перед ним кружку с… — Что этот, миссис Стамп? — спросил Пит, морщась. На дне кружки маняще сверкала коньячная настойка, и в любой другой момент парень бы тут же осушил эту емкость с недешевым пойлом, но… это же мать Патрика Стампа! — Пей, — приказала Патришия. — А заодно и расскажи, что у вас с моим сыном за мутки? Пит впервые поперхнулся алкоголем. — Что? — кашляя, спросил он. — Какие еще?.. — Ну-ну, мальчик, моя старшая дочь уже в подробностях мне описала, чем вы тут занимаетесь. Признавайся, кто пассив? — в руке у Патришии Вентц вдруг к несчастью для себя обнаружил небольшую алюминиевую лопатку. Парень сглотнул. — Да о чем вы говорите?! — воскликнул Пит. — Мы не!.. — Мама, — сзади послышался усталый возглас. В кухню вошел Патрик, и его друг с легкостью выдохнул, однако на лопатку коситься не прекратил. Сейчас Стамп докажет матери, что «их» нет. И это будет ложь. Но во благо. Просто нужно подготовиться. Пит всегда заранее готовился к боли. Ему хватало секунды-две для того, чтобы принять неминуемое. Оттого становилось чуточку легче, хоть боль разила своим жалом с одинаковой силой всегда. Не важно, физическая или душевная. От нее было так плохо, так холодно и пусто, что саморазрушение стало для Вентца единственным способом доказать себе, что он здесь, что он жив, что он все еще чувствует, и хоть радости от этого не прибавлялось, зато жизнеощущение давало хоть каплю уверенности и осознанности, чтобы продолжать свой путь. — Мам, это мой парень. Он поживет у нас немного из-за семейных проблем? Пита словно ударило кувалдой. Сердце пропустило болезненный удар. Что это было? Что он сказал? Зачем он сказал это? А если его выгонят из дома, изобьют или вообще?.. И все это будет из-за какого-то там Вентца, который вообще столько лет портил жизнь, нервы и разрушал устои и самооценку бедному Патрику. А потом раз — и «люблю». Не задумываясь о последствиях, о том, что не каждый это принимает, просто признался и скинул все на плечи этого парня, который был в принципе никому и ничем не обязан, но даже мог врезать пару раз (что он и сделал, конечно же) и послать подальше (чего он не делал никогда именно в поступках, а не словах). Потому что Пат всегда был добрым, хоть и кротким, грубым, зато в нем не было того ханженства, того лицемерия, эгоизма и той самовлюбленности, чем и страдала большая половина населения, в числе которого был и Пит. Парень всегда жертвовал собой, помогал и не бросал в беде, мог сказать веское слово, быть смешным и серьезным, ставить на место. Мог быть просто Патриком, которого Вентц любил больше всего на свете. Любил, но не смог уберечь от ответственности и трудностей. — Патрик, ну зачем?.. — голос Пита дрогнул, и он чуть не пустил слезу, удерживаясь из последних сил. — Что? — недоуменно спросил Пат, замечая усилие Вентца. — Да я просто спросила! — засуетилась Патришия возле Пита, по щеке которого все же потекла слеза. — Ты что, думал, что я выгоню вас? Что накажу? Разлюблю? — она сама заплакала, обняв двоих разом, из-за чего Патрик закатил глаза, а Пит разрыдался, как ребенок. — Да ты что, я же просто… да вы же мои самые родные и любимые, — она чмокнула каждого в щеку и вытерла слезы Пита. Когда все, наконец, перестали плакать, а у Патрика прошел паралич глаз, все трое сели за стол и продолжили чаепитие в более привычной атмосфере. Патришия задавала парням смущающие вопросы, и Пит растерялся бы, если бы он был один, но Стамп точно и всегда был рядом, а потому и пресекал попытки матери перейти на интимную тему. Поэтому ребята ограничились только темой их безопасности, будущего и проблем Вентца. Питу мало когда было вот так уютно, хорошо и спокойно, и он был бесконечно благодарен семье Стампов. Так они и сидели, пока в доме не раздался крик. — Посмотрите-ка! — в кухню вбежал Дэвид с беспокойным лицом. — Быстрее к телевизору!***
— Это же Беккинс! — воскликнул Джер, и я подумал, что он сейчас сделает что-то такое, из-за чего потребуется срочно меня отпустить и тем самым убить. Но он держал крепко, а я приходил в себя, смотря в его беспокойные глаза, в которых отражалось буйство красок горящего неба, когда солнце почти зашло за горизонт, и его радужка засверкала огнем. Я уже твердо встал на ноги, когда Уэй резко рванул вглубь остановки, в самую черноту, где даже при всем желании нас не смог бы увидеть никто с первого раза. Мы наблюдали за тем, как женщина, очевидно, наш директор, вела за ручки милую пухлую девочку в красном платьице и с леденцом в руках. Я даже умилился. Все ненавидели директрису. Она носила яркие пережитки прошлого, выглядела пафосно и глупо, постоянно плевалась, когда говорила, творила неведомые вещи, лицемерила и взрывала ушные перепонки учеников своим ужасно противным голосом. Все ненавидели и боялись директрису Беккинс. Но вот она идет с ребенком такая счастливая и улыбчивая, что невольно сам начинаешь улыбаться, глядя на эту милоту. Женщина рассказывала девочке сказку. — И когда мама сшила своей дочери красную шапочку, девочка надела ее и больше никогда не снимала, — раздавался писклявый голос Беккинс в пустоте на железных дорогах. — Черт, — прошептал Джерард, не сводя с них глаз. — Девочка шла по темному лесу, и тут ей навстречу бежит большой и злой серый волк, — в глазах женщины злым отблеском отразились всполохи заката. Я вспомнил о том, что уже поздно, что мать может потерять меня, но под напряженным взглядом Уэя я не смог даже шелохнуться. Я сердцем чуял, что что-то неладно. — Что такое? — шепотом спросил я, но Джи только шикнул, и когда мы могли видеть лишь спину уходящих вдаль людей, парень резко дернул меня за руку. — Бежим за ней, — скомандовал он, и я удивился, хоть и не сказал об этом, ведь все было вроде хорошо. Мы аккуратно, стараясь не пинать гравий, рванули за директрисой, и тут я вспомнил, что изначально это и был мой план. Следить за ней для того, чтобы найти подвох. Но сейчас я был просто ослеплен занавесочным моментом из жизни Беккинс. Перед нами долго мелькали железные пути, мелькали зеленые кроны деревьев, будки и провода, но в итоге мы очутились в богом забытом районе, полуразрушенном и жутком. И до боли знакомом… — Вот же?!.. — чуть ли не закричал я, когда увидел все эти сгнившие и пережившие мир дома. — Это же то самое место, где я… Но Уэй тут же заткнул мне рот, и мы прыгнули за старые машинные шины, наблюдая за Беккинс издалека. — Ты стой тут, я сейчас, — директриса улыбнулась и погладила девочку по голове. Я замер. Что-то не так было в этом закате, в этих взглядах, а также в том, что в позднее время Беккинс привела сюда маленького ребенка. Сюда, где я видел такой кошмар… Для чего? — Ты тоже это почувствовал? — спросил Джи, наблюдая за девочкой, пускавшей слюни на лавочке. Рычание.