Ну, что же можно еще рассказать о Фрэнке Айеро? Совсем недавно я кардинально так поменял обстановку, начиная с города и заканчивая «командой» (проще говоря, стал пидором). Нашел себе замечательных друзей, познакомился с высокоразвитыми существами, больше походящими на инфузорию (я про гопников и Бекккинс, конечно же!). По уши влюбился в одного чумазого гомика, прикидывающегося баскетболистом. Потом мне исполнилось семнадцать, и я, как самодостаточная взрослая девушка с бушующими гормонами, психанул, в итоге проебав первые дни этого неплохого возраста. Посрал на оценки. Чуть не стал трупом. Опозорился, заставил всех волноваться. Зато вернул себе парня. Из этого следует, что Фрэнк Айеро обычный долбаеб, но никакой новой информации нам это не несет. Значит, вроде бы все? Вечеринка прошла успешно; пустые пивные банки мы закатили под диван, раскидали бумажки и свалили? Ох, это еще как поглядеть.
Недавно — больной инвалид с раком головного мозга, теперь — полностью излеченный, дополненный, в ускоренном режиме, на повышенных частотах и другой полярности, с отделкой корпуса и гравировкой на конечностях — я был готов представлять Фрэнка версии два точка ноль, улучшенной и исправленной. Я выходил из больницы городым шагом, сзади шла мама с моим рюкзаком в руках, и от нее я чувствовал себя защищенным. Я вернулся.
— Я вернулся! — громко сказал я, не выдержав, обращая на себя сомнительное внимание проходящих мимо медсестер и дворника с метлой в руках.
Но какое мне до них дело? Я был свободен, я был крут, я мог рассказывать и рассказывать девчонкам о своих… ах, да. Я же гей.
Я мог бы рассказывать Джерарду о своих ранах и подвигах, однако с того момента, как он спас мою жизнь, его с такого трясет.
— Итак, Фрэнк… — Линда вручила мне в руки рюкзак. — С этого дня никуда и никогда не отходишь от меня, ясно?
— Ну мам, — протянул я недовольно. — Это было недоразумением. Я просто глупый ребенок.
— Вот как раз поэтому ты без моего ведома больше никуда ходить не будешь, — строго отрезала мать, и мы прошли к ожидающему нас такси.
Усевшись в машину, я словно вернулся на три месяца назад; казалось, что я вдруг начинаю новую жизнь, что сейчас я подберу нового щенка, увижу окровавленного Джерарда на дороге, а еще экспрессивно стучала мысль в голове о том, что сейчас эта машина свернет к дому Стампов. Но увы, всегда давался лишь один раз. Я знал это, поэтому недолго строил замки из грез. Такси без происшествий доехало до нашего дома, и, когда мать открыла дверь, я с грустью шагнул на порог своей темной крепости.
Вдруг включился свет, и меня резко облило волной ужасно громких звуков и каких-то бумажек, попавших мне в рот.
— С ВЫЗДОРОВЛЕНИЕМ! — послышалось ото всюду, и я тут же захотел вернуться в больницу и вылечиться от глухоты.
На моих кедах красовались блестящие цветные конфети. Меня же окружала толпа людей.
Патрик с недовольным, но немного радостным лицом, каким-то боком взявшийся улыбающийся Пит, как всегда спокойный Даллон, блистательный Брендон, веселый Джо, молчаливый Энди, до жопы счастливая Баллато, прилипший к ней, как морская звезда к камню, Майки, даже Фрэд, Джамия и мой учитель по литературе Рэй Торо, вся дружная семья Стампов, мама, а еще… ну и Джерард — все они сейчас заставляли меня пожалеть о том, что я выжил. И одновременно заставляли хотеть жить.
— Р-ребята! — я стряхнул с себя цветные бумажки, но улыбку с лица стряхнуть так и не смог. — Боже, э… спасибо!
Мне действительно было хорошо в этот момент. Так хорошо мне редко когда бывало. А сейчас было ужасно хорошо. Ужасно.
— Ну, чего же мы стоим! — закричала Патришия. — У нас же там пироги стынут!
Мы всей толпой прошли на небольшую кухню (не расчитанную для такой волны зомби) и уселись за стол. Я потер руки — выглядело вкусно, а еще было так странно смотреть на своих друзей. У них все было просто замечательно, как я понимал.
— Линдси, я рад за вас с семьей, — искренне сказал я, смотря в ее счастливые глаза.
На неделе ей позвонили из больницы, сказав что Джимми проснулся. Первые свои слова он посвятил жене и дочери. Баллато так долго не могла опомниться от всего этого. Мне было ее так жаль.
Патрик и Пит теперь официально встречались, совсем как и Даллон с Брендоном. Оставалось еще сказать родителям об этом. Но никто из них не торопился.
Майки все пытался ухаживать за Линдси, пока она его откровенно не послала (от счастья), а потом послала еще раз потому, что он так просто послался, поэтому теперь… поэтому теперь я гей, ведь про гет-парочки так сложно рассказывать. В общем, у них наклевывались долгие шуры-муры.
Джерард просто был рад, что я жив. Хотя он до сих пор выглядел болезненно: его кожа была бледной и желтой, глаза — тусклыми, под ними — огромные черные синяки, волосы спутаны. Он исхудал и стал будто бы на шесть лет старше. Я честно не знал, что могу сделать для него.
Пит смотрел на родителей Патрика с опаской, хотя и они изучающе его оглядывали. Видимо, шестое чувство подсказывало, что это не просто парень, а ПАРЕНЬ, но они пока и сами не понимали, что же это значило. Стамп же относился к этому с безразличием, зная, что его семья ни при каких обстоятельствах не прогонит и не даст леща. Или, может, он на это надеялся? В любом случае, любовь — есть любовь. От нее не убежишь. По себе знаю. Пытался — переломал себе все кости, а в итоге вернулся к тому, с чего все начиналось.
— Что ж, Фрэнк, я хочу сказать тост, — Стамп резко поднялся с место, обращая на себя все внимание. — Когда мы познакомились, я был таким замкнутым муд… — он нервно поглядел на мать, -…парнем. У меня было мало друзей, а в тот момент, когда появился ты — они были слишком далеко. Ты спас меня, Фрэнк. Ты помог мне тогда, когда мне нужна была помощь. Когда мне действительно было трудно, — его многозначительный взгляд упал на предмет его обожания, который стыдливо спрятал глаза. — А я… — он вдруг стал серьезным и грустным, но потом опомнился. — В общем, спасибо тебе, что ты жив и продолжаешь отравлять мою жизнь своими безумными идеями.
Все от души посмеялись на тостом, кроме нас с Патом, и я, благодарно улыбнувшись, приподнял бокал шампанского ему навстречу. Патрик сделал то же самое, и мы мигом осушили бокал, отчего наши матери подозрительно на нас покосились.
— Вот дети пошли, — чуть слышно прошептала Патришия моей матери, — пьют, как алкаши.
— Они и есть алкаши, — Линда вздохнула и тоже враз осушила бокал.
Так мы сидели до середины дня. Между нами была приятная атмосфера — так уютно. Сопливо, да, но мало у кого было так. Мало у кого-то из тех, кто осуждает семейный комфорт и тепло, было все это. Мало кто вот так проводил время, не задумываясь о том, какой апокалипсис будет завтра, о том, какую бирку на тебя повесят в школе, о том, кто ты и кем будешь. Мы просто сидели и болтали о всякой ерунде, о всяких мелочах и проблемах. Особенно мне нравились моменты, когда наши с Джером взгляды пересекались — тогда по телу будто искры пробегали, и меня пробирало до дрожи. Напрямую мы с ним не болтали, но то и дело смотрели в глаза друг друга.
— Что ж, нам пора, — Патришия встала из-за стола. — И, кстати, дом Патрика свободен, — с этими словами она задорно подмигнула. — Мы сегодня останемся у Айеро. Ведите себя тихо.
Но, конечно же, у Линдси Баллато тут же загорелись красным светом глаза — знак того, что ей, во что бы то ни стоило, нужно было устроить вечеринку, и она тут же чуть ли не пальцами ног (а, может, и не чуть ли) набирала поздравления с пяти телефонов. Видимо, вечеринка обещала быть бурной.
— Вы слышали, что сказала мама? — строго спросил Стамп, когда все младшее поколение вышло на улицу. — Никакого шума.
— Ага, — я безразлично кивнул, смотря на безумное выражение лица Линдси (ага, столько сообщений понаписать, как с ума не сойти?!).
Доехав до Стампов, мы вошли в дом, ну, а там… понеслась.
***
— Хорошо пошла, — признался я, вливая в себя очередной бокал коньяка.
Патрик, кстати, психанул и сидел в углу, потягивая лимонное пиво и «работая» диджеем. Линдси уже было на все плевать, поэтому она лежала на полу возле дивана, обнимаясь с бутылкой ягодного коньяка (кто вообще придумал эту муть?) и, конечно же, с мелким засранцем Майки Уэем, который даже не думал приставать к этой девице, принимая ее за святую.
— Спасибо, что ты есть, — пьяно шептал он ей в лицо, пока она хихикала над ним. — Ты когда впервые к нам пришла с Джи, я вообще думал… вообще атас был полный. Ты очень классная. Выходи за меня.
Я скривился от того, насколько бухим и влюбленным был в этот момент Майки, а потом просто вспомнил себя и закатил глаза. Майки хотя бы не подвергает свою жизнь смертельной опасности.
Я взглянул на веселого Джерарда, стоящего в компании каких-то его знакомых. Конечно, мне было обидно и грустно, что он сейчас не со мной. Да, я готов был его закопать. Опять повторяешь свою ошибку, подлец?
На глаза навернулись слезы — я чувствовал себя придурком, но тут, заметив мой взгляд, Уэй вежливо улыбнулся друзьям и пошел ко мне.
— Сегодня твой день, — он нагнулся к моему уху и горячо прошептал эти слова (пес). — Пошли.
Джерард схватил мою руку и повел… а куда мы идем-то вообще?
Я не знал. Мне было не до этого. Я смотрел на его бледные пальцы, на резко контрастирующую с ними темную одежду, на черные волосы, спину, плечи… я поглощал его взглядом. Этот поганец завораживал.
***
— Патрик, слушай, — к Стампу подошел умеренно трезвый Даллон, аккуратно похлопав того по плечу. Патрик проморгался.
— Чего? — спросил он обиженно, но на Даллона не держа никакой злобы.
— Там в туалете какая-то хрень происходит, — Уикс странно покосился на свои руки. — В общем, полная хрень. Может, посмотришь?
Стамп тяжело вздохнул, показывая этим, что он крайне был недоволен, однако… что он мог поделать? Его дом — это его дом. Его нужно защищать, охранять, следить тут за всеми, пока другие веселятся. Ему бы эту Линдси за шкирку…
— Даллон, — зазывающе крикнул Ури, убуханный в хлам.
Повернувшись, Уикс увидел полуголого Брендона, стоящего на столе, который при этом истошно вопил:
— Да-да, сучки, это мой парень, это мой чертов будущий муж, ведь вы понимаете!
С ужасом в глазах Даллон сиганул к Брендону, опрокидывая по пути все бутылки и пьянущие тела. Патрик скептично поглядел на эту странную парочку и обреченно посмотрел на лестницу. Второй этаж не говорил ни о чем серьезном, но делать было нечего.
***
— Какого?..
Стамп раскрыл дверь туалета, увидев там… увидев там что-то, выходящее за рамки понимания.
Вентц лежал на полу в собственной рвоте, а в руках держал кучу таблеток. Таблеток непонятного происхождения.
— Что. Ты. Натворил. Ублюдок.
В Патрике быстрым комом нарастала паника, и он схватил Вентца за грудки, начиная того трясти. У парня изо рта лишь полилась новая порция рвоты, чему Трик даже не придал значение.
— ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! — кричал Стамп, тряся Пита.
Парень начинал въезжать в жизнь и брыкаться, пытаясь вырваться из рук Стампа. Из его глаз текли слезы.
— Вот черт, Пат, — горько проговорил Вентц едва ли внятно. — Вот черт.
— ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ, ПИТ, БЛЯТЬ?! ЧТО? — от паники Патрик был готов заплакать. В голову закрадывались ужасные мысли.
Вентц долго молчал, пока Стамп не начал хлестать его по щекам. Но Пит не мог не отвечать под таким напором.
— Я пытался сделать это, — говорил Вентц. — Снова. И ничего. Мне страшно. Помоги мне сделать…
— Что за бред ты несешь? — Стамп с силой тряхнул Пита, пытаясь привести его в чувство. — Что ты сделал, скажи, Пит?!
— Я выпил свои таблетки. Все выпил, — Вентц судорожно задышал, и Трик тут же схватился за голову.
— Что ты сделал?! — взревел он. — Что?! Зачем, блять?!
Пит медленно оперся на стену и тяжело задышал.
— Я не хочу. Уже не хочу. Я устал терпеть эти вечные издевательства. Я не могу спокойно спать. Мне все кажется, что сейчас сзади стоит дядя или Дерек, или другой мудак, желающий причинить мне боль. Я не хочу! — он стал резко повышать тон, и Патрик видел, как все это дерьмо медленно переходило в нервный срыв.
— Пит, блять, какого черта?!.. Ведь я с тобой! — Стамп попытался зацепиться хотя бы за что-то, успокаивая даже не Вентца, а себя.
Но Пит просто рассмеялся, тихо и истерично, грустно, сквозь слезы:
— Со мной? А надолго? Неужели это месть Патрика Стампа за то, что я все время его унижал? Думаю, так и есть. Ведь ты знаешь, насколько я тебя люблю. Я не переживу, если ты разобьешь мне сердце…
Пит стал медленно закрывать глаза, и на щеках Патрика в свете лампы засверкали слезы.
— Гребанный Пит, — Стамп рывком сдернул с парня грязную одежду, промыл ему рот и, легко подхватив исхудалое тело, медленно потащил в свою комнату. Следующие действия Пата требовали от него чрезвычайную скорость — принести тазик, принести воду, марганец и положить Пита.
Стамп аккуратно положил голову парня на подушку и накрыл одеялом.
— Боже, ты… — Патрик действительно не знал, что сказать. — Биполярное расстройство…
С этими словами он погасил свет и лег рядом с Питом. Внизу бушевала музыка, но парню было плевать. Ясно было лишь одно — видимо, завтра им предстоит тяжелый разговор.
