***
— Вот так все и было, — закончил Патрик, вытирая пот со лба. Я вот уже вторую неделю отдыхал в больнице, зализывая свои раны, которые оказались не такими уж и шуточными. Перелом руки, перелом ребра, а про плечо я вообще молчу, а еще и мой столбняк, с которым врачи усиленно боролись. Заражение пошло по всему телу, но сейчас все почти миновало, кроме того, что моя челюсть с трудом шевелилась, да и мои руки постоянно дергались, словно в них была инородная жизнь. Все, что было в том здании… это, конечно, был полный пиздец, и мне было сначала ужасно страшно видеться с мамой. Да, я чуть не умер, но пережил смертельные угрозы, и все же моя мать была страшнее. И правда, когда эта женщина забежала в палату, она крепко обняла меня, пытаясь задушить, а потом начала всхлипывать и плакать, пытаясь утопить. Но так как в палате была медсестра, мама не могла позволить себе больше. Хотя… я бы тоже заплакал, честно. Мне было так страшно, так хреново, так ужасно больно. Я думал, что умру, думал, что не увижу никого из моих любимых людей, не увижу Боба, не увижу никого из тех, кого ненавижу. Не то, что бы я боялся смерти, вот правда, но я бы не хотел умирать долбаебом. И жить долбаебом я тоже не хочу, поэтому после того, как выйду из палаты, я… начну разгребать все свое трехмесячное дерьмо. — Патрик, как ты можешь утверждать, что чувствовал Джерард в тот момент? — я скептично приподнял бровь. — Оу, ну, пока вы тут отлеживались, мистер Ленивый Зад, много чего случилось. А еще мы всю неделю собирали каждую мелочь, пересказывая друг другу что и как было, поэтому, когда мы закончили, я начирикал несколько страниц, — Стамп поднял руки, и я увидел белые листочки, — в которых и была вся история с того момента, как ты свалил. — Так ты читал? — я поперхнулся воздухом. — Ты знаешь, что нельзя, блять, волновать больного?! Тут и меня и Патрика тупо пробил смех, но Трик почему-то резко замолчал, разглядывая мое лицо. — Ты знаешь, Фрэнк… — начал он тихо. — Мне иногда кажется, будто ты талисман этого города. — Чего? — я широко заулыбался. — Ну, вот когда ты пропал, — Стамп активно зажестикулировал руками, — все как будто потеряло свои краски! Как только ты пропал, такая хуйня началась. У Брендона с родителями, у Линдси с отцом, да и у меня… у всех! Но когда ты нашелся, все вдруг резко встало на свои круги. — Чего? — я еще шире заулыбался, не веря ни единому слову. — Я тебе правду говорю. Вот, смотри… И Патрика снова было не перебить. Я так скучал по нему. Мой лучший друг…***
Баллато молча сидела в парке, отрывая кусочки от хлеба и бросая его на дорогу. Серые голуби слетались вокруг девушки и благодарно урчали, глотая свою пищу, а прохожие проходили, улыбаясь Линдси. Такая милая и добрая. Как бы не так. В ее душе все кипело и переливалось всеми оттенками красного. Фрэнк найден — как гора с плеч, однако ее отец… Доктор будто в воду глядел. — Баллато? — рядом с ней прозвучал знакомый голос, и девушка, наконец, вышла из астрала, поднимая взгляд. Это был Майки, брат ее друга Джерарда. И хотя Уэй-старший был тем еще мудаком, младшенького она вообще не переносила. Или ей так казалось, но одно его присутствие ужасно бесило девушку. Самовлюбленный зануда — вот кто он, а Баллато была совсем другой. — Тебя не хватало здесь, — недовольно буркнула Линдси, кусая хлеб. — Какая ты дружелюбная, — прокомментировал Майки, и Линдси заметила в его руках книгу. — Что читаешь? Гамлета или Шекспира? — Ха-ха. Вы с Джерардом так похожи. Странно, что вы не вместе. — Тебя это не должно волновать, мелюзга, — Линдси улыбнулась. Майки закатил глаза: — Я присяду? — Как хочешь, — ответила Линз и подвинулась. Парень плюхнулся на скамейку, и оба не проронили ни слова, продолжая делать свои дела. Майки читал, Линдси кормила голубей. Все бы ничего, однако парень замечал, что с девушкой что-то не так. — Все будет хорошо, — не отрывая глаз от книги сказал он. — Вряд ли, — ответила Баллато, кидая кусочек хлеба в милого голубя. — Я уверяю, — Майки перелистнул страницу. — Откуда тебе знать? — Прогнозирую. — Неуверенно звучало. — Ты мне нравишься. — А ты мне нет. Парень захлопнул книгу, потупив взгляд на обложке. В его груди нещадно закололо, в глазах и носу появилась жгучая боль. Возможно, он поторопился. Он не был готов к отказу, ведь он ни разу никому не говорил о своих чувствах, боясь невзаимности. С Баллато было всё иначе. Уэй-младший еще с ранних лет был знаком с Линдси, когда его старший брат приводил подругу в дом. Майки всегда неодобрительно относился к незнакомцам, а Баллато ненавидела зануд и ботаников вроде него, поэтому изначально в их отношениях воцарилось непонимание. Вот только девушка не знала, что по-настоящему чувствовал Уэй, когда каждый раз она приходила в гости к брату, когда он чувствовал на себе ее презрительный взгляд. По его коже целый табун мурашек пробегал в те моменты. И сейчас он сказал что-то подобное. Непозволительно. Он мечтал вернуть время на секунды назад. — Знаешь, я… — начал Майки неуверенно, но вдруг Линдси перебила его, крепкой хваткой схватившись за грудки. — Долго ты будешь мямлить, четырехглазый? — буквально прорычала девушка и в тот же момент резко впилась в губы Уэя, ударившись с ним зубами. Поцелуй получался страстный, грубый, в чем-то грязный, неуклюжий. Линдси прикусила нижнюю губу Майки, от чего парень болезненно простонал. Слизнув соленую капельку крови, девушка протолкнула свой язык в рот Уэя, проводя им по небу парня и сплетая его с языком Майки. Рука Линдси тяжело легла на светлые волосы Уэя, и Майки тут же был притянут к Баллато на минимальное расстояние. Уэй робко положил руки на талию девушки, приникая к ней всем телом. Их колени соприкасались. Когда Линз перестало хватать воздуха, она резко оттолкнула от себя начавшего отвечать Майки и нежно чмокнула его в опухшие губы. Для первого поцелуя у Уэя получилось неплохо. — На помидорах тренировался? — Линдси облизнулась, смотря парню прямо в глаза. — А как же, — отдуваясь, сказал Майки. — Спасибо, Уэй, — Линдси резко встала, распугав всех птиц, и сверху посмотрела на парня. — Кстати, классная книга. Майки покраснел до кончиков ушей. На пыльном асфальте лежал отброшенный ими очередной любовный роман, от которого Уэй никак не мог оторваться. — Ненормальная баба…***
— Так, трусы… трусы… — Брендон, еб… ты чего творишь?! Даллон шел после работы с небольшим пакетом продуктов в руке. В вечернее время он был весьма осмотрителен, носил с собой ножик, и вряд ли кто мог на него напасть в самом людном районе города, однако… парень чувствовал слежку. И все же одной бедой меньше. Уже день, как нашли Айеро, и беспокоиться о его здоровье было почти нечего, так как врачи хорошенько замотали его в белые тряпочки. На работе его ждала кое-какая хорошая новость, от которой жизнь Даллона вставала на круги своя, за исключением одного засранца. Радуясь, что Уикс не подцепил никаких мафиози по пути и что, в принципе, все уже почти хорошо, Даллон в хорошем расположении духа вошел в свою квартиру… …обнаружив Ури, держащего белые семейники с сердечками, принадлежащие Уиксу, прямо у своего носа. В тот момент все раки на планете позавидовали Даллону. — Быстро мои трусы на место положил, негодяй! — парень бросил пакет в угол и тут же побежал отбирать у Брендона свои вещи. — Как бы не так! — бешенно заорал Брен, вертя семейники на пальце и забегая в комнату Уикса. То, что ждало Даллона в этой комнате, повергло его в полный шок. Весь шкаф был перевернут верх дном, а на полу у двери красовался чемодан, о который так удачно запнулись оба парня, упав друг на друга кирпичиками. — Я знал, что ты немного дебил, но что ты умственно отсталый дебил, я не знал, — шокированно сказал Уикс, лежа под тяжелым весом Ури. — Ты чего удумал? На нас ведь не нападает орда зомби? — А ну не перечь мне, презренный! — завопил Брендон, забив кулаками по полу. — Я тут тебе жизнь спасаю!.. — Каким это образом? — Даллон скрестил руки на груди. — Таким, что сегодня мы уедем с тобой в другую страну! Скоро мои родители… — В другую что?! -…придут в эту чертову квартиру и расстреляют нас, как собак. — Брендон, ты хоть телевизор смотришь? — бровь Уикса нервно дернулась вверх. — Причем тут телевизор? — недоверчиво спросил парень, удобнее садясь на Даллоне. — Притом, что фирма твоего горе-папочки обанкротилась, все его акции раскупили чуть ли не за доллар, да и вообще… зачем я ему сдался? — Уикс отпределенно не чувствовал смертельной опасности за спиной. — Че… — Брендон поперхнулся, и парень под ним был очень рад такой реакции, -…го? Что… Ты меня обманываешь! Несильные тумаки посыпались на Даллона со всех сторон, но он перехватил кулаки своего «приятеля» и издевательски шепнул: — Да-да, так и есть. И, кстати, рана на животе ужасно болит. Не мог бы ты?.. Но парень заткнулся, когда в ту же секунду тонкие пальцы медленно прошлись по его груди, небрежно отстегивая пуговицы белоснежной рубашки. Губы Брендона приблизились к самому лицу Уикса, обдавая его горячим дыханием и заставляя кожу покрываться мурашками раз за разом, а сердце биться еще быстрее в тысячи раз. Глаза сами по себе прикрылись, теряя ориентир, воздуха стало мало, и даже шепот Даллону дался с трудом: — Брендон… ты чего?.. Рубашка была растегнута, и холодная ладонь прошлась по плоскому животу Уикса, взбудораживая все чувства разом, которые отключали способность мыслить и анализировать, отдаваясь при этом болезненно в паху. — Мы так и не поболтали, — сбивчиво прошептал Ури и чмокнул парня в шею. — Но не так же… — Уикс блаженно выдохнул, зарываясь носом в чистые волосы Брендона. — А как тебе нужно? — почти с детским недовольством и обидой проговорил Ури, останавливаясь. — Вот как, — Даллон собрал все оставшиеся силы и с быстротой кошки подмял парня под себя.***
Патрик еще немного помучал меня своим присутствием, и когда он ушел, я обессиленно упал на белую подушку, закрывая глаза. Все-таки хоть ты как не скучай по друзьям, они откровенно утомляли. Особенно когда уровень больничной хуйни у тебя в крови превышает уровень воды. Ко мне приходили все, Джо даже Боба притащил, пока медсестры красили свои длинные ноготки. Все, кроме одного… И все-таки мне было почти не больно. Не больно в сердце, я имею ввиду. Покой сейчас был куда важнее… — Можно? — дверь скрипнула и распахнулась, а за ней прозвучал до боли знакомый голос, режущий слух. — Фрэнк?