Неудачник года Фрэнк Айеро или коротко о депрессивных подростках

      Сердце стучало, как сумасшедшее, пытаясь вырваться из груди Уикса и надавать этому Россу таких люлей, чтоб он дорогу сюда забыл. А еще хотелось спрятаться от Брендона в ладошки, обидеться и не разговаривать с ним, правда это было совсем по-детски. Весь день Даллон шарахался от Брендона, как от прокаженного, а тот наивно полагал, что ему было стыдно за сегодняшний выговор Брена по поводу разбросанной одежды!       Даллон и Брендон молча существовали на кухне, допивая черный кофе. Ури не мог спокойно сидеть, то и дело дрыгал ногами, шатая стол, цокал и мычал, бросая лихорадочный взгляд то на часы, то на разбитого Уикса. Парень сидел как обычно — в своем сером свитере, черных джинсах, с небрежно уложенными грязноватыми волосами и очками, съехавшими на нос.       — Скажи, Даллон! — Брендон смущенно потрепал рукава своего ярко-красного пиджака, в котором он собирался идти в школу, а Уикс зажмурился, словно с этими словами в его тело впилась тысяча осколков стекла. — Скажи, я привлекательный?       Даллон, не совсем «догнав» смысл сказанного, сначала спокойно отпил, пытаясь из головы выбросить ночную картину, где Росс прикоснулся к его… к его, черт бы всех побрал, Брендону, но когда до него, наконец, все дошло, то он закашлялся, и кофе брызгами вылилось из его носа.       — Что? — переспросил он между кашлем и предсмертными вздыханиями.       — Я говорю, ты думаешь, я нормальный? — Брендон странно покосился на кашлящего Даллона и на его руки, обвивающие шею, чтобы, наверное, хоть как-то успокоиться.       Через минуту, когда Уикс пришел в норму, то медленно сказал:       — Ну… я даже не знаю, что на это ответить…       — В смысле, допустим, если бы ты был геем, я бы приглянулся тебе? — Ури испытывающим взглядом вперился в Даллона.       Тот весь нахмурился, с чем-то мысленно борясь и отводя глаза от Брендона.       — Конечно, — ответил парень после долгих раздумий. — Думаю, я бы в тебя… на тебя обратил внимание. А зачем ты спросил?       — Да так, ни зачем, — быстро бросил Ури и снова уткнулся в свою кружку. После долгого молчания, Брендон вдруг выдал:       — Ты знаешь, Райан сказал, что он бисексуал. Он не стесняется этого. В душе Даллона вдруг что-то оборвалось, и он резко встал, поцарапав паркет стулом. Конечно, он говорил о Россе, о ком же еще? Он спрашивал, как он выглядит только за тем, чтобы убедиться, что он так же нравится и Райану, «милой мордашке», от которого у Даллона часто возникает тошнотворное чувство. Уикс, однако, быстро взял себя в руки, когда донельзя удивленный взгляд Брена скользнул по его суженным губам и широко раскрытым замутненным глазам.       — Я… — начал Уикс, смущенно сгибаясь над столом, — мы того, опаздываем.       Он вынырнул из кухни и как огалтелый помчался напяливать на себя верхнюю одежду. Ури секунд пять оставался на месте, ничего не понимая, а потом убрав забытый Даллоном кофе и юркнув глазами на часы (те показывали, что до выхода им оставалось минут двадцать), тоже поплелся надевать свои ботинки.       — Ты странный, — тихо пробормотал Брендон, но Уикс не слышал его из-за шуршания надеваемой куртки.

***

      Голова безудержно расскалывалась на мельчайшие частицы, и мозг, атрофированный на определенное время, не желал начинать свою деятельность.       Семь парней-подростков лежали в узкой комнате, образуя сатанический круг, внутри которого безмятежно похрапывала девушка весьма заманчивого вида. Ее колготки, похожие больше на черную рыболовную сеть, местами порвались, обнажая бледную кожу ног и то тут, то там проскальзывающие ярко-фиолетовые маленькие синяки, ее, благо, шорты плотно прилипали к телу, а белая футболка была вся изляпана различных цветов красками. Волосы девушки расползлись, как змеи, по полу, и помада стерлась на умиротворенном лице. Вокруг нее лежал мужской коллектив, раскинув руки по разные стороны: кто храпел, как труба на сквозняке, кто сипло сопел и ворочался.       Их обездвиженные тела были заботливо накрыты теплыми пледами и закиданы сотней маленьких разноцветных подушек.       Моя макушка первой вылезла из-под завала, и изо рта нетерпеливо потекла слюна — последний процент воды в моем теле. Перед глазами как поезда, несколько минут ехали стены, потолок и подушки, вызывая желание вновь лечь на пол и заснуть, однако пустыня, образовавшаяся у меня вместо горла, не требовала отлагательств.       — Эй, — сипло шепнул я, но тишина даже не колебнулась от настолько тихого звука.       Я растолкал чьи-то руки, обвивающие меня (это был спящий Патрик) и попытался встать.       Тут дверь, подле которой я и спал, распахнулась, с громким стуком ударившись о стену, да так, что дряблая известка посыпалась с потолка мне на голову, да и к тому же она больно заехала мне по левому большому пальцу, и передо мной, как лист перед травой, предстал ужасно худой мужчина с взъерошенным ежиком на голове, уже в возрасте, в нежно-розовом халате и в красно-черных чулках.       — Девочка моя, Линз, дорогая моя, зайка, котеночек мой ненаглядный, пушистик, вставай!!! — провопил он на одном дыхании, и, наверное, это была попытка моего убийства.       Из завала подушек, как зомби, выбрался объект его, дядьки, внимания, и показалась взъерошенная Линдси с явно недовольным видом. Увидев ее, мужчина закусил губу, чтобы не завизжать от радости, и еле удержал себя от ликующих прыжков.       — Паучочек мой ласковый! — не сдержался он, а из завала, как тараканы, выползали еще шестеро ребят, держась за голову, как за бомбу замедленного действия. — Милая моя…       Тут в лицо дядьки прилетела подушка, а Линдси хриплым как у мужика голосом заорала:       — Пошел нахуй, папаша.       Тот кубарем выкатился из комнаты, а дверь захлопнул (со всей аккуратностью прикрыл) я, думая, что в мозгу у меня развилась опухоль.       — Что это было? — спросил Джо, расстерянно оглядывая узкую комнату с низким потолком и с окном во всю стену.       — Я что, попал в третье измерение? — пробомотал Пат, рассеянно хлопая пол, пытаясь найти очки, которые удобно устроились на его носу. — Кто-нибудь брал?.. Ах, вот же они.       — Черт, никогда не слышал ничего громче, — прохрипел Пит, откидывая от себя плед.       — Отключите ему звук… — кивнул Джерард, чуть не рассыпав голову при этом.       — Я чуть не умер, — прокомментировал Майки, принимая сидячее положение.       — Оплата за все мои грехи, — закончил Энди и плюхнулся назад, на подушки, но там, к сожалению, был лишь голый пол…       — Успокойтесь все, — отрезала Баллато и встала. — Собирайтесь и идите в ванную, по трое, — мы недовольно загудели, но она прервала нас жестким убийственным взглядом. — Не желаю. ничего. слышать. Я сказала — по трое.       Мы притихли, и тут же на ноги вскочили Майки, Джерард и Пит, сдерживая волчий вой.       — Мы первые! — воскликнули они и под наши обреченные взгляды покинули комнату вместе с Линдси.       Через двадцать минут уже была наша очередь, а еще через двадцать все семеро сидели за столом, гремя тарелками.       — Но Линзечка, дорогая моя доченька, я же твой па… — провыл тот самый дядька, протягивая руки к Баллато, но та совершенно без сожалений тыкнула ему в живот ногой, от чего он испустил, кажется, дух.       — Приемный, блять, — отрезала она.       — Ну зачем же ты так? — снова провыл дядька, уже даже не пытаясь ее обнимать.       — Я сказала, я позавтракаю попозже, а сейчас приму ванну, пока мама не встала.       — Шанталь!!! — вдруг завопил отец Линдси.       — Ах ты, соплохвост! — выругалась Линз и быстро поднялась на второй этаж, прыгая на ступеньках. Оттуда послышались звуки яростной борьбы.       — Моя девочка, — блаженно проговорил он, а затем резко развернулся к нам лицом, от чего мы содрогнулись, и дружелюбно улыбнулся. — А вы, мальчики, друзья Линз?       Мы все дружно кивнули, уставясь на мужчину широченными глазами.       — Кхм, — Патрик вдруг кашлянул, привлекая к себе внимание. — Мы не представились. Я Патрик, Патрик Стамп, одноклассник Линдси. Это Фрэнк, Джерард, Пит, Джо и Энди — тоже одноклассники, а это Майки, брат Джерарда.       — О, как интересно, — сказал мужчина, потерев подбородок большим и указательным пальцами. — Штамп — странная фамилия.       Я, сдерживая улыбку, наблюдал за тем, как у Патрика нервно задергался правый глаз, но он ничего не сказал.       — Я Джимми, отец Линз…       — Приемный! — приглушенно послышалось со второго этажа.       — Но золотко!!! — обиженно крикнул Джимми и увидел, как с лестницы спускается женщина в синем шелковом халате, жмурясь и позевывая.       — О, привет, — небрежно бросила она и полезла в холодильник. — Что хотите? Есть омлет с грибами ризотто, с колбасой, с помидорами, огурцами, японскими соусами, лапшой, мясом говяжьим, свиным, болгарским перцем, с курой, сыром, чесноком, имбирем… — она говорила все на одном дыхании, а мы с каждым словом испуганно смотрели на входную дверь. — Шутка, есть только пять яиц и банка молока. Так чего хотите?       — Омлет, — хором крикнули мы, еще десять минут наблюдая, как женщина возится со сковородой, маслом и яицами.       — Готово, — она разложила нам по тарелкам готовую еду, и мы стали медленно пожирать неродившихся цыплят.       — Дорогая, где-то еще была лапша быстрого приготовления, — оживился Джимми, но его жена пришла вдруг в бешенство.       — Купил бы что-нибудь получше! Почему я должна жрать эти полуфабрикаты? Где эта лапша?!       — Где-то… в ящиках, — замямлил Джимми.       — Вот она, черт бы ее побрал!!! — кричала Шанталь, с хлопком открывая пакетик и заваривая лапшу.       Она буквально бросила тарелку с супом на стол, напугав всех до смерти, и с яростью начала пожирать суп.       — Отлично, отлично, — проговорил папа Линдси с испуганной улыбкой.

***

      До момента, как мы все поели и вышли из дурдома странной семейки Линдси (у них у всех были разные фамилии), никто из нас не задумывался — кто мы, что мы, откуда мы.       Вспоминая вчерашний день, все невольно краснели, а у меня лицо так вообще принимало откровенно яркие оттенки.       Какой же я удот, боже мой, пресвятые собаки…       А вдруг он подумал, что я не умел целоваться? Что он первый у меня? Что он мне, кажется, нравится?       От таких мыслей я еле удерживал руки на месте, чтобы они со шлепком не ударялись о мой тупой лоб. Смотря на Джерарда и не скажешь, что вчера он целовал парня, который при соприкосновении губами уже чертиков в небе считал. Не скажешь по нему, что он был… ну, счастлив что ли, а наоборот даже. Он изредка поглядывал на меня таким убийственным взглядом, словно по моей вине умерла его мать.       Кстати, насчет мамы… поздно я спохватился, однако сегодня она была в ночную, так что ничего плохого пока не произошло. А вот у Патрика и Майки, судя по их виду, проблемы были, да еще какие. От нас от всех разило перегаром, который за ночь просто не мог выветриться, лица были ужасно бледные, а желудки реагировали на каждый запах из-под углов. Мы тихо шагали в одну сторону, а затем Пат, Энди, Джо и Пит покинули нас, так как дома у них были в другой стороне. Терпеть Джерарда рядом стало еще тяжелее, а Майки, видя молнии между нами, пытался разрядить обстановку мрачным молчанием, от которого на душе было уж совсем безрадостно.       — Ну, пока, — робко сказал я и пожал руку Майки, Джерард же бровью не повел.       Уэй-младший зашагал в сторону дома, а его брат стоял, как вкопанный возле меня, что сильно удивляло, однако Майки было откровенно плевать, поэтому его худенькое тельце скрылось за высоким забором их дома.       — Что? — спросил я, когда два болотного цвета глаза пристально вперились в меня.       — Ничего, — Джерард спокойно пожал плечами, а затем убрал своей бледной рукой прядь с моего лица.       Я застыл, стараясь не спугнуть этот момент, даже не моргая и перестав дышать. Уэй близко наклонился ко мне, и сердце заметалось внутри, как птица в клетке, стараясь убежать от неизбежного.       — Пока, — шепнул он мне в лицо и, повернувшись на каблуках своих чистых туфель, направился вслед за Майки.       Я еще немного постоял так, пытаясь собрать все мысли в кучу, а потом, чуть ли не визжа, поскакал к себе в убежище.       Где-то внутри себя я догадывался, что Джерард улыбается.