***
Я угрюмо шел по улице, пиная маленькие камушки и раздумывая. Утреннее небо сверкало холодно, и солнце совсем не грело, а лишь освещало, словно фонарь; розовые и оранжевые, бирюзовые и синие облачка декоративно кучковались, создавая букет цветов. Утренняя прохлада, кстати, тоже была уже осенней, суровой, пробирала до костей мое тельце, обернутое лишь в белую рубашку, мутный серый пиджак и такие же штаны, да синий в желтую полоску галстук, от которого прока было ноль, если не учитывать то, что на нем можно повеситься. Я, понурившись, вышагивал к школе, ожидая нового дня, новых событий и старого доброго Джерарда. Ну и Патрика, конечно. И Джерарда. Сегодня я надеялся избегать его весь день, так как после первого урока химии у меня по графику было дежурство. План таков — просидеть в астрономии до трех, а затем умереть, задохнувшись в пыли. — Привет, Фрэнк, — быстро нагнал меня Патрик. Патрик. И кто-то сзади него. Я обернулся — моим глазам предстал никто иной, как Пит Вентц собственной персоны, сонный, шнырявший в телефоне, но довольный, и, видимо, не собирающийся никого бить. Сжав всю волюшку в кулак, я прохрипел: — Доброе утро. Вы откуда? — Из дома, — ответил Стамп так, будто я спросил у него суперски очевидную и глупую вещь. — Вы что, всю ночь готовились? — ужасно удивился я. — Ну, — в один голос замычали парни, краснея и вспоминая, что они, в принципе, делали ночью. В школе на нас тут же налетела куда-то спешащая Линдси в черной футболке, синей юбке, в общем, я ахуел, что она не была, хоть ради приличия, одета, как подобает. — Я!.. Вы!.. Уд-чи, В-м, и!.. Бож, я!.. Короче, вот, — пролепетала девушка и понеслась в дверь на своих огромных каблучищах. Она всунула мне в руки небольшой блокнот, где было написано расписание. — Пат, ты идешь в кабинет физики с Питом и Дереком, — немного сочувствующе сказал я, а затем поднял взгляд, чтобы увидеть два обреченных серых глаза. — Я иду в кабинет астрономии, а с кем — затерто. Глупая Линдси. Мы зашли в кабинет химии, словно Тимон, Пумба и Пит, ловящие жуков, но меня, как всегда, чуть ли не на руки подхватила Джамия, закружив в вальсе к своему кабинету и усадив на стул. — Здравствуй! — пропела она томно, и мой взгляд зацепился за расстегнутую пуговицу над ее грудью. — Я хотела поговорить с тобой! — Что-то случилось? — аккуратно спросил я, стараясь реже моргать, чтобы не упустить тот момент, когда эта женщина накинется на меня. — Случилось?! — словно опомнилась учительница, отвлекаясь от покусывания своей нижней губы и разглядывания моего лица. — Ой, да ничего такого! — Нестор махнула рукой. — Правда, тебя не было на одном уроке, и я все думала, где же ты был? — Я… заболел, — прохрипел я, стараясь не дрожать от видимого напора учительницы. — Ой-ой-ой, Фрэнки, Фрэнки, — вздохнула учительница глубоко, словно общалась с умственно отсталым человеком. — Думаешь, не знаю я, что у тебя на уме? — самоуверенно спросила она. — Девушки, девушки, любовь… Вот скажи, у тебя есть девушка? Я мысленно ухмыльнулся, услышав голос Джерарда в классе за стеной. Он, как животное, что-то кричал в духе баскетболиста и приветствовал, кажется, Пита. — Нет, — сдавленно прошептал я, стараясь не смотреть в горящие глаза Джамии. Та продолжала, не обратив внимания на мой ответ: — Фрэнки, не нужно искать любовь где-то за пределами досягаемости. И пропускать мои уроки тем более! Ведь химия — и есть любовь, Фрэнк. Химия между людьми, химия внутри них. Но подростки не понимают всей романтики этой невзрачной науки. Однако, — она встала и оттянула юбку, — ты можешь заметить это, я знаю. Ты можешь заметить, что кое-что рядом прожигает в тебе настоящее чувство. Кое-что посильнее любовной кислоты, — она подмигнула мне. Нестор своими словами явно намекала на себя, но… От ее высказывания меня словно прошибло молнией, и я сидел, как зачарованный, смотрел в одну точку. Я чувствовал, как сердце в груди отбивало беспокойный ритм, а в ушах звенел отдаленный голос Джерарда. — Пит, приятель, сегодня тусим, пока все учатся! Я тряхнул головой, но отогнать мысли не получилось. И я не понимал, почему меня так цеплял образ Уэя, его глаза, его пальцы, он сам. И отказывался понимать. — Ох, какая жалость, — прокомментировала Нестор звонок на урок. — Ну, ничего. Договорим позже, — и мы вышли из кабинета.***
— Патрик, удачи, — отчаянно воскликнул я, когда мы выскользнули из кабинета химии. Многие радовались, что вместо уроков наш класс дежурит (хотя, по идее, никто не должен был знать об этом, неизвестно почему). Некоторые уже встали на свои посты, а мимо них, злорадно ухмыляясь, прошла Беккинс, шипя с натянутой гордостью: «От, какие молодцы, все в форме, на своих постах. От, молодцы. Не ожидала!». Конечно, не ожидала, старая ведьма. Я бегом пересек два лестничных пролета, оказавшись на последнем этаже. Он состоял и маленького узкого коридорчика, сплошь усыпанного серой пылью, с окнами средних размеров с почерневшими и треснувшими рамами и лишь одним кабинетом астрономии, где никто и никогда не учился. Я был тут впервые, но уже знал про это место много всего, и в принципе на четвертый этаж не ходит никто из учеников и преподавателей, и я сейчас поясню, почему. — Кабинет астрономии проклят! — сказала как-то глупая Кейтлин. Патрик скучающе зевнул, Джерард, Пит и их подпевалы нескромно загоготали, Линдси улыбнулась. — Все знают эту историю, — сказала Баллато. — Не надо снова начинать нагонять… — Но новенькие не знают! — ответила глупая Кейтлин и продолжила. — Его заколдовала ведьма, некогда учившаяся в этой школе из-за неразделенной любви к учителю астрономии! Она сбросилась с крыши школы, и с тех пор что-то да случается в этом кабинете! — восклицала Кейт. — То дверь закроется, то руку кто-нибудь сломает, то стулья ходить ходуном начнут. Было же такое, что спорить?! Было! Патрик скучающе зевнул. Я не верю в эти паранормальные явления, но все же страх на меня это нагнало. Я, аккуратно вышагивая по пыльному полу, добирался до кабинета. Паркет скрипел так, словно на нем до моего прихода слоны устроили шоу с танцами. Ручка двери, на удивление, поддалась с легкостью, и я скользнул в мрачный кабинет, захлопнув дверь. Стены класса были сплошь усыпаны картами, словно небо звездами, на учительском столе валялась пара грязных линеек, по полу каталось пустое мусорное ведро, а на доске было красиво выведено число «Третье марта тысяча девятьсот пятьдесят пятый год». Давно же сюда никто не заходил… — Кто здесь? — прохрипело нечто позади меня, и я почувствовал резкую дрожь в коленях. Завизжав, я схватился за ручку и дернул ее, тут же потупив взгляд на проказницу, которая отказывалась шевелиться. — Ебанный в рот! — закричал я, не стесняясь, и дергал дверь изо всех сил. — Идиот, ты ее захлопнул! — я уловил панические нотки в голосе чудовища и обернулся — передо мной стоял Джерард. -Что ты здесь делаешь?! — воскликнул парень. — То же, что и ты — дежурю, — нашелся я сразу. — Но почему тут? — А ты против? Джерард мотнул головой и скрылся в какой-то мрачной каморке, а я снова стал осматриваться. Карты, карты, карты…, а вдруг здесь какое-нибудь привидение? От жутких мыслей я испугался и засеменил за Джерардом. — Ты, что, испугался? — насмешливо спросил он. — Визжал, как девчонка. — Я бы на тебя посмотрел… — пробурчал я, входя в маленькую комнатушку, где раньше отдыхал учитель. — Очень странно, — спокойно заметил Уэй, садясь на приличного вида оранжевый диван. Я уселся рядом, — странно, что этот кабинет такой чистый, ведь никто из суеверных уборщиц сюда и не заходит. А здесь — ни пылинки. Я напряженно кивнул. Это действительно было как-то… удивительно. Уэй как-то странно покосился из угла в угол, а затем сказал самую ужасную фразу, которую я слышал: — Как же жарко тут, его пальцы отстегнули четыре пуговицы на груди, и парень тяжело вздохнул, откидывая вспотевшие волосы. И правда, я заметил, что пиджак и тонкая ткань рубашки под ним постепенно стали прилипать к телу. Попытавшись открыть окно, я бросил эту затею — уж слишком трудно это было. На улице уже светило яркое-яркое солнце, от чего я был немного раздражен. — Что будем делать? — спросил я Джерарда, который, не стесняясь, запрокинул ноги на диван и лежал в расстегнутой рубашке, светя бледной кожей. Смутившись, я отвел взгляд. — Не знаю, что будешь делать ты, но я собираюсь проторчать здесь, пока нас не найдут. Кричать и топать бесполезно — можно лишь обвалить эти стены ненароком, а дверь — тяжелая и старая, поэтому не открыть. Я, потеряв надежду, грустно уставился на рюкзак и тут же спохватился — двадцать первый век тоже не отменяли! Джерард тихо наблюдал за мной, лениво приоткрыв правый глаз, а я тем временем шарил по сумке. — Вот черт, — ужасно огорчился я, когда телефон прямо в моих руках издал недовольный звук и отключился. — Он сдох. Время близилось к обеду. Я, не державший и маковой росинки во рту, постоянно вздыхал под аккомпанемент недовольного бурчания в желудке. А вот Джи, похоже, ликовал. Он захватил с собой, наверное, чуть ли не всю столовую, и, расположившись на уже излюбленном диванчике, пировал. Я зажался в угле и горько наблюдал, как тот расправляется с бутербродом. — Ох, не маячь перед глазами! — воскликнул он, а потом, встав с насиженного места, подскочил ко мне, протягивая бутерброд. — Держи. — Не стоит, я не голоден, — покорно отозвался я, и живот запел свою любимую песню. Тут произошло невообразимое! Джерард Уэй сел рядом со мной, раздраженно вздохнув, и впихнул в меня бутерброд, измазав мое лицо майонезом. — Офто… Ты фефаешь?.. — пробормотал я, неохотно сопротивляясь и чавкая. — Замолчи, — буркнул парень раздраженно и, встав, отвернулся. — Не чавкай, не разговаривай с едой во рту! Облизав пальцы под странный взгляд Уэя, я еще чувствовал майонез на своем носу. — Какой ты чистюля, — насмешливо сказал я. — Как телка. Тут парень совсем разошелся и снова подскочил ко мне. Он коснулся моего лица бледными пальцами и тут же вынул синий платок. Обтерев мое лицо, он выдал что-то несовместимое с моей жизнью: — Ты такой смешной… Теперь мои щеки вмиг стали красными, а из ушей пошел пар, как у паровоза. — В-в этом весь я, — я криво улыбнулся. — Да? — спросил он равнодушно, а сам уставился в мои глаза. Взгляд получился долгий. — А если я скажу, что ты симпатичный? — он провел пальцем по моему лицу, не сводя с меня глаз. — В этом весь ты. Тут я по-настоящему испугался и не сводил взгляд с его пальцев, изучающих мое лицо. Уэй как будто смотрел сквозь меня, и я задыхался от того, что он сейчас делал, не зная, сопротивляться мне или нет, нормально это или нет, можно или нельзя… Джерард тем временем убрал руку от меня и приблизил свое лицо к моему. — Ты… — прошептал он, но тут что-то сзади громыхнуло, как будто выстрел, и парень отскочил от меня чуть ли не на метр, словно делал что-то противозаконное. Мы вместе подбежали к окну и вперились взглядом туда, откуда был слышен звук. — Кто-то выбросил стул из окна, — спокойно сказал Уэй, снова плюхаясь на диван. — Вот ненормальные… — Хорошо дежурят, — заикаясь, выдавил я. Мы смущенно хихикнули и потом долго не разговаривали.***
— Какой же все-таки я умный, — пел Ури, накладывая на пирог верхний слой теста и ставя противень в духовку. — Слышишь, Даллон, скажи же, что я умный? Я выпросил для нас такую работу, такую!.. Я счастлив! Парень бегал по кухне в розовом фартучке и в сеточке для волос, а Даллон стоял у окна, где ополоумевшие дети и подростки покупали еду, толкаясь, вопя и матерясь. — Ты, блять, куда без очереди, сученыш? — Ты кому это сказал, пес? — Пошел-ка ты отсюда! Чем жрать, лучше бы свой жир утрамбовал на стадионе. — Да ты!.. Даллон стоял с таким лицом, словно кто-то харкнул в него. На его волосах тоже болталась сеточка, на руках красовались ненавистные резиновые перчатки, в глазах — явное презрение к невоспитанным ученикам. — Сколько там еще до конца смены? — спросил он у Брендона, прерывая причитания того. — Еще двадцать пять минут! — оживленно крикнул парень, и Уикс чуть не сполз по стене — он был готов разбомбить школу, чтобы такого наглого мелкого хамла больше в его жизни не было. Но Брену напротив нравилось готовить печеньки с глазурью, раскрашивать рожицы на них, делать рогалики и всякие другие вкусности, которых эта столовая в жизни не видывала. «Его можно сюда нанять, чтобы готовил», — приметил Уикс, а потом стукнул себя по лбу — осталась еще его смена на работе официантом, а там хоть и людей поменьше, все равно сил придется приложить. Сил, которых уже не осталось. Переодевшись, они с Ури вышли на улицу. Как ни странно, солнце ошпарило их глаза, и те вдохнули в себя теплый осенний воздух. — До встречи, — Ури помахал ему рукой и направился в сторону их дома. «Их дома» — Даллону нравилась эта фраза. Он представлял Брендона кем-то вроде хозяйки, а себя — маленьким мальчиком, который подчас даже шнурки себе не может завязать. Это развлекало его. Даллон взял персональную одежду и надел ее на себя. Что в школе, что здесь — одно и то же: белая рубашка, черная бабочка, черные штаны, правда еще прилагался белый фартук. День работы не кончался.***
Патрик вот уже несколько часов давился ужасной тишиной, прерываемой тиканьем сломанных кабинетных часов. Уроки шли своим чередом, правда дети не осмеливались на них шалить, все-таки физика — наука серьезная. Некоторые, правда, то и дело пулялись листочками, шептались, только было это по мелочи, и учителю они нисколько не доставляли хлопот. Пит иногда грозно посматривал на ребят, и в классе даже мыши шуршать переставали. Бесился лишь один Дерек. Он был тем человеком для Пита, которого чаще всего называют «дружком». Близкими они не были никогда, однако Дерек носился в их компании постоянно. Патрик хмурил брови и ловил на себе виноватый взгляд Вентца. «Еще бы, — думал Стамп, — еще бы ты так на меня не смотрел. Да это беспредел!» Дерек, тем временем, ввязал в свои шалости Пита, и тот неохотно, «по-злому» веселясь, еще больше раздражал Стампа. — Хей, Пит, ты же еще не в курсе! — воскликнул Дерек, жуя жвачку в своей привычной манере. — Не в курсе чего? — поинтересовался Пит, бросая юркие взгляды на хмурого Пата. — Сегодня, типа, тусим, — осведомил его Дерек. — У меня тусим. Вентц снова бросил взгляд на Стампа. Его обычно светлые глаза резко темнели, как тучи, наливались свинцом. — Отлично, — равнодушно сказал Пит. — Я приду.