Медвежьи тропы

      Блеклый рассвет застал обитателей Чёрного замка за суетливыми приготовлениями к отъезду. Со вчерашнего дня никому не удалось и глаз сомкнуть. Взвинченный новостью о ещё троих заболевших Эдд затеял бестолковый перерасчёт немногочисленных припасов, вовлекая всех не занятых на дежурстве дозорных. Сам лорд-командующий в скором времени, впрочем, улизнул из кладовых и позже был замечен то в одном крыле замка, то в другом, нигде не задерживаясь дольше, чем позволял риск быть уличённым в тунеядстве. В то время как скорбный Эдд добросовестно прятался от должностных обязанностей, Джон также не спешил проявлять боевого рвения, проводя последние часы перед восходом у постели угасающей Сансы. При брате она старалась держаться непринуждённо. Сделав над собой усилие, Старк устроилась полусидя-полулёжа, облокотившись на высоченную гору раздобытых Бриенной подушек, но всё же была слишком слаба, чтобы скрыть ужас в болезненно покрасневших глазах. Джон тоже чувствовал эту обречённость. Однако, ничем не выдавая свой страх, он просто держал благодарно молчавшую сестру за руку и вполголоса предавался воспоминаниям. В них оживали и рассказы Нэда Старка о Старых Богах, и проделки непоседы Брана, и проказы Арьи, а воздухе словно бы витал аромат пирогов старой Нэн, даря чувство утраченного дома.       Не спал и вольный народ, расположившийся в лагере у стен вороньего замка. Его судьба также оставалась пугающе неясной. Всю ночь вожди кланов спорили, срывая глотки до хрипоты, каждый на свой лад выказывая неприязнь к южанам, являвшую собой основную причину разлада. Если бы не убедительные доводы Тормунда, призывавшего всех пойти за отдавшим жизнь в попытке отстоять свободы одичалых Джоном, совет рисковал перерасти в вульгарную потасовку. Но к словам Великаньей Смерти прислушивались. Особенно теперь, после казни Манса и наводнения земель к северу от Стены белыми ходоками, вольный народ как никогда нуждался в едином лидере. К утру решение выступать на Винтерфелл уже не вызывало сомнений, лишь суровую готовность воинов вступить в битву за свою новую и пока непостижимую, во всех смыслах, родину.       В назначенный час, когда Джон Сноу собрал отряд у южных ворот, Чёрный замок бурлил как никогда, повинуясь ритму пустившегося в последний скач времени. И всё же, несмотря на шум и суету, поднявшуюся вокруг отъезда армии, нашёлся в стенах крепости один человек, которому почти что удалось выспаться.       — Уже утро, — Бриенна требовательно потрепала по плечу сладко похрапывающего оруженосца. — Пора ехать, Подрик.       Свежая, собранная, будто бы и не было этих двух бессонных ночей, проведённых в сомнениях, Бриенна предприняла ещё одну попытку растолкать мирно причмокивающего парня, уснувшего прямо на одной из скамей в трапезном зале. Тщетно.       — Подрик! — тот лишь поуютнее свернулся в калачик.       С тяжёлым вздохом помянув Семерых и перевернув на голову юноши прозорливо прихваченное ведро с талой водой (за время пути от Королевской Гавани дева-рыцарь успела попривыкнуть к изнеженной лености своего оруженосца), Бриенна всё же сумела выдернуть его из объятий сна.       — М-м-миледи... Я прилёг всего на одну минутку, — позёвывая и отфыркиваясь от падающих на пыльный каменный пол капель, протянул Подрик.       Он уже стоял на ватных после сна ногах, и Бриенна не могла не отметить про себя настораживающую бледность Пейна. Белки его глаз покраснели, щёки впали, а движения были заторможенными и скованными, как при поразившем Сансу недуге. Однако внешний вид Подрика мог всего лишь быть следствием прерванной дрёмы; усталости, которая одолевала всех их. Или же виной изнемождённого вида юноши служила злая игра света, рассеянными лучами пересекавшего трапезную.       — Ступай на кухню, позавтракай и отправляйся в путь. Да не забудь письмо, которое леди Санса написала для лорда Талли. Помнишь, что нужно передать ему на словах? — с тяжёлым сердцем, омрачённым дурным предчувствием, Бриенна отпускала оруженосца одного в эту опасную дипломатическую миссию. Обстоятельства не оставляли иного выхода. Её саму уже заждалась дорога.       Пора было отправляться в путь.       Убедившись, что Подрик выучил речь и сможет в точности передать слова леди Сансы её деду, дева-рыцарь спустилась по ставшим привычным скрипучим ступенькам во внутренний двор. Здесь, у северных ворот, было не в пример спокойнее, чем у южных: лишь несколько дозорных несли дежурство на стене крепости да две уже осёдланные лошади стояли у коновязи, мирно перебирая копытами. Подойдя ближе, Бриенна мягко потрепала одну из них по холке. Животное отозвалось приветливым храпом — кажется, пегую кобылку совсем не страшил предстоящий путь в дикие ледяные земли; в отличие от серьёзно насупленной женщины, она не знала печали и не ведала всех тех трудностей выбора человека, раз и навсегда хранящего данную некогда присягу верности. Верность лошади заключалась в исправном подчинении указаниям ездока. Но для себя Бриенна ясно видела разницу между долгом по понуканию, как, например, долг девы, приписывающий найти в срок достойного мужа, и долгом сердца, звавшим её быть полезной тем, кто дорог. Санса была любима своей матерью, не меньше, чем Ренли был любим Бриенной, и теперь, когда ни Баратеона, ни леди Кейтилин уже нет в живых, кто, как не она, должен позаботиться об осиротевшей Старк?       За размышлениями и проверкой седельных сумок Тартская дева не заметила на себе пристального, озорного взгляда стороннего наблюдателя, поэтому неожиданное появление Тормунда застало её врасплох.       — Оставь железо в замке, — небрежно запрыгивая в седло своего скакуна, посоветовал он. — Твари за Стеной не имеют никакого почтения к рыцарям и питаются ими наравне с остальной добычей. Замедлив себя латами, ты лишь упростишь им задачу.       — Я не рыцарь. Но постоять за свою жизнь сумею, — последовала его примеру Бриенна. Она старалась спрятать глаза куда угодно, лишь бы не встречаться взглядом с навязанным ей в провожатые одичалым. Однако, несмотря на стеснение, обычно овладевавшее Тартской девой во время таких вот пристальных разглядываний, голос Бриенны был твёрд, а лаконичные слова явственно отражали её недружелюбный настрой. — Договоримся ещё по эту сторону Стены: ты исполняешь свои обязанности, я исполняю свои. Пустые советы мне ни к чему.       — Обязанности? — изогнул бровь Тормунд. Внешняя холодность женщины нисколько не отпугивала его игривый настрой. Великанья Смерть, в отличие от Бриенны, чувствовал себя словно в своей тарелке, ведь они намеревались отправиться не куда-нибудь, а буквально к нему домой.       — Да, проводника.       — То есть когда тебе в ногу вцепится лютоволк...       — Я разрублю его мечом пополам, и мы продолжим путь, — машинально стискивая ладонь на рукояти Верного Клятве, запальчиво возразила Бриенна.       — И на запах горячей крови сбежится вся стая. А то и кто пострашнее решит тобой полакомиться, — начал входить во вкус спора Тормунд.       Возникшая спонтанно перепалка не осталась незамеченной. Позабыв о своих скучных, одинаковых изо дня в день, обязанностях, часовые навострили уши, жадно ловя каждую фразу и предвкушая оживлённое обсуждение за ужином с менее удачливыми на интересные события братьями. Кто-то из мужчин, пользуясь вспышкой всеобщего любопытства, даже исподтишка начал собирать ставки на исход предполагаемой драки. Но Бриенна вовремя взяла себя в руки, жестом приказав отворить ворота и испортив тем самым настроение оживившихся было дозорных.       — Хватит трепаться попусту, — пришпорила она лошадь в направлении распахнувшихся створок.       Побывав однажды в лапах настоящего зверя, дева-рыцарь с уверенностью могла утверждать, что в жестокости с людьми не может соперничать ни один хищник. Об одичалых Бриенна была ещё более скверного мнения, чем о виденных ранее самонадеянных негодяях и всех лесных монстрах вместе взятых. Неуправляемая свора дикарей, а не народ. Весь путь до леса Тормунд, подтверждая уже сложившееся о нём мнение, беспардонно пялился, не только взглядом, но и одним своим выразительным молчанием причиняя ей неудобства. Терпеть Бриенне приходилось тоже молча. Опускаться до уровня беспочвенного недовольства женщина считала ниже своего достоинства. Ведь, в сущности, здесь имела место лишь её личная неприязнь.       Меж тем Великанья Смерть отлично проводил время. Слепящее солнце скрывалось за пеленой молочных облаков, дорога под копытами коня стелилась ровной лентой, ветер едва-едва жалил щёки морозными иглами, а скачущая рядом всадница пусть и не являла собой воплощение добродушия, однако Тормунду было сложно вообразить более аппетитную и желанную спутницу. Предаваясь своим плотским фантазиям, он напрочь потерял счёт времени. Постепенно снежное поле сменилось чернеющим обхватистыми стволами редколесьем, а после деревья и вовсе обступили их со всех сторон, перекрыв разлапистой хвоей полнеба. И чем дальше они углублялись, тем темнее становилось вокруг. Каким-то природным чутьём мужчина уловил изменение настроения Бриенны, словно бы помрачневшей вместе с окружающим пейзажем. Но никакие перемены не могли испортить Тормунду его идеальную прогулку. Простодушно позабыв о просьбе девы-рыцаря «не трепаться», он выпалил первое, что пришло в его косматую рыжую голову.       — Знаешь, почему я согласился помочь?       — Я же сказала держать рот на замке, — вполголоса, словно говоря с неразумным ребёнком, напомнила Бриенна.       — Брось, ты же не собираешь всю дорогу делать вид, будто меня здесь нет, — лучезарно улыбнулся Великанья Смерть, наблюдая на лице женщины застывшую маску из снисходительного равнодушия.       — Почему же?       Вместо ответа Тормунд многозначительно поиграл бровями и, залихватски присвистнув, красуясь, пустил своего коня на полкорпуса вперёд, оставляя застывшую с открытым ртом Тартскую деву чуть позади.       Этот неотёсанный бородатый мужлан сейчас что, пытался издеваться над ней?       — Кхм... — озадаченно прокашляла Бриенна, сделав рывок и вновь поравнявшись с одичалым. — Хочешь сказать, решил помочь, потому что тебе есть дело до судьбы Сансы? — с вызовом произнесла она, всё ещё находясь под впечатлением от «шарма» одичалого.       — Нет, мы оба знаем, что шансов у неё мало, — рассеянно почесал бороду Великанья Смерть.       Ему действительно было немного жаль умирающую девчонку. В конце концов, она была сестрой Джона и зла вольному народу не желала, но не из-за рыжей волчицы Тормунд согласился вернуться за Стену. Вовсе не из-за неё...       — В её жилах течёт кровь Старков, — тем временем посерьезнела Бриенна, всей душой переживавшая за подопечную. — То, что случилось с её семьёй, лишь закалило дух миледи. Она много сильнее, чем может показаться на первый взгляд.       — Была бы сильной — не заболела, — резонно возразил Тормунд. — Ты же не подцепила хворь, хоть и нянчилась с девочкой всё время. Теперь она одна в замке, встретит свою смерть в постели, а ты вполне можешь найти свою в этих лесах. Скажи, стоит оно того?       Бриенна чуть не задохнулась от нахлынувшей злости. Этот мужлан так запросто разбрасывался вещами, о которых и понятия не имел. Как смел он судить о слабости леди Сансы, не зная, какие страдания ей удалось выстоять? И как дерзнул рассуждать о цене её, Бриенны, преданности? Да, она сочтёт за честь отдать свою жизнь, если потребуется. Хотя что дикарям может быть известно о чести?       Призвав на помощь всё своё терпение, Бриенна не стала поддаваться на провокацию. Два дня. В крайнем случае — три, и она навсегда сможет забыть об этом отвратительно невежественном Тормунде.       — Так зачем ты здесь? Если не веришь в исцеление Сансы, — вернула беседу в первоначальное русло Бриенна.       Но Великанья Смерть повёл себя странно: теперь уже он призывал деву-рыцаря к молчанию, требовательно подняв руку и сурово сведя на переносице густые брови. Секунда — и он уже спешился, сосредоточенно высматривая что-то у себя под ногами.       — Что? Что там? — поторопила Бриенна.       Тормунд медлил. Наклонившись и подобрав вмятый в снег короткий обломок ветки с приставшим к нему клоком бурой шерсти, он демонстративно помахал находкой в воздухе, будто бы это всё исчерпывающе объясняло.       — Нам лучше вернуться, — пробормотал в бороду одичалый. Но, видя, что Бриенне одной сломанной ветки в качестве аргумента его правоты недостаточно, добавил, — следы падальщика. Видишь, здесь, на снегу и дальше, уходят на север. Эти трусливые твари хоть и в человеческий рост холкой, но по одному не охотятся, и стая должна быть где-то поблизости. Двое всадников — лёгкая добыча для них. Если не собираешься проверять на своей броне крепость двух рядов их острых зубов, нам придётся вернуться и идти другой тропой.       — Сколько времени мы потеряем?       — Полдня. Может больше.       — Нет, — Бриенна упрямо дёрнула поводья. — Едем по этой тропе.       Права на подобное промедление у них не было, даже минутное колебание могло стать для Сансы решающим. Поэтому, взвесив все за и против, Бриенна осмелилась взять на себя этот риск.       — Ты разве не слышала, что я сказал? — раздраженно отшвырнул ветку в сторону Великанья Смерть.       Желание желанием, но потворствовать откровенной глупости девы-рыцаря он не собирался.       — Заткнись и полезай в седло. Иначе дальше я поеду одна, — сквозь зубы огрызнулась Тартская дева, однако её слова потонули в рыке куда более обозлённого животного.       Первый удар мощных когтей выскочившего, как из-под земли, всклокоченного чудища, пришёлся на задние ноги пегой кобылы. И та, истошно заржав, вставала на дыбы, скидывая с себя не только клацнувшего зубами зверя, но и всадницу. Утробно заклокотав, падальщик было рванулся к лежащей навзничь Бриенне, но рухнул замертво, до костяного хруста огретый секирой Тормунда. В следующее мгновение Великанья Смерть уже с боевым криком опускал лезвие на лобастую голову его подоспевшего бурого собрата, и тёмная кровь, вперемешку с чем-то багровым, неравномерными кляксами оросила снег. Когда дева-рыцарь опомнилась, одним рывком поднимаясь на ноги и выхватывая из ножен меч, — всё уже было кончено. Четверо более благоразумных падальщиков, оставляя по снегу кровавый след, волокли за собой в чащу заходившуюся предсмертными хрипами лошадь Бриенны. Оставшийся невредимым конь тоже было рванулся сбежать, но был мигом перехвачен под уздцы вовремя подоспевшим Тормундом.       — Едем дальше, говоришь? — зло сплюнул себе под ноги одичалый, поигрывая зажатой в крепкой руке секирой. Пробормотав что-то в духе «Посмотрим, как тебе это понравится», он забрался в седло, и, чуть сдвинувшись к крупу, выжидательно указал окровавленным оружием место впереди себя.       До Бриенны смысл жеста доходил медленно, но когда дошёл...       — Это нелепо, — только и смогла вымолвить она под аккомпанемент доносившихся из-за деревьев чавкающих звуков разрываемой клыками плоти.       От удара затылком о промёрзлую землю её слегка подташнивало да позвоночник отзывался ноющей болью, но, в целом, не беря в расчёт смятение от вопиющей дикости ситуации, дева-рыцарь отделалась лёгко. Нет, сражения давно не были для неё чем-то потрясающим воображение. Вид гигантских кровожадных чудовищ тоже не возымел должного эффекта. Просто Бриенна не к месту подумала, что для одичалого подобная стычка скорей всего являлась столь же обыденной, сколь для неё ежедневное ношение доспеха. Было трудно поверить в подобное, но, глядя на безмятежного вытирающего кровь с лезвия секиры о рукав Тормунда, она понимала, что это так. Настороженно, словно бы в первый раз увидев, Тартская дева внимательно разглядывала мужчину, мирно ожидавшего её, сидя в седле, и силилась понять, каково это — находиться в жутком ледяном лесу не по вынужденной необходимости, а потому, что это дом, и другого нет; да одни только клыкастые монстры, обитающие в зарослях по соседству, чего стоили.       Постепенно звуки стаи стихли. Быстро насытившись, падальщики потеряли к путникам всякий интерес и бесследно скрылись в чаще. Через минуту вокруг снова воцарилась обманчивая тишина. Как и до появления хищников, было всё так же мрачно, холодно, и только конвульсивно дёргающаяся в снегу туша поверженного животного напоминала о прошедшей здесь битве. Вторая — недвижная, бесформенная — лежала чуть поодаль.       Убрав в ножны бесполезный теперь меч и мысленно отругав себя за эмоциональное, невесть откуда взявшееся сочувствие к одичалому, Бриенна сделала несколько шагов вперёд, буквально наступая на горло собственной упрямой гордости. Пешим здесь далеко не уйти. Тормунд знал это и предложил единственно возможный выход, который, ох, как ей не нравился.       — Нелепость, — храбрясь повторила дева-рыцарь и, подтянувшись на руках, перекинула ногу через седло коня, стараясь не думать о том, кто сидит (вдавливается своим телом в её) позади.       Но отделаться в таком положении от бросающих в краску мыслей оказалось не так-то просто. К тому же Великанья Смерть не преминул подлить масла в огонь, довольно усмехнувшись, так, что Бриенна почувствовала охватывающий её жар вместе с его горячим дыханием на своём затылке. Кожа женщины, скрытая одеждой, тут же покрылась предательскими мурашками.       — Что смешного? — ощетинилась Тартская дева.       — Ты очень забавно сопишь, когда сердишься, — не скрывая искреннего восторга, обезоруживающе пробасил Тормунд.       И, с ужасом почувствовав его лапищи там, где у девушек предполагалась талия, а у неё наличествовали стальные латы, так просто списать это на издевательство у Бриенны уже не получилось.