Reign. Царство.

[Мария — молодая королева Великобритании. Томас — лидер преступной группировки «Острые козырьки». Шелби случайно спасает королеве жизнь и это меняет все для них обоих] Она написала ему письмо. Томми Шелби непослушными пальцами срывал королевскую печать, и его давным-давно мертвое, отлюбившее и закаленное страданиями сердце вновь оживало в его груди, пока он перебегал взглядом по строчкам, написанным ею рукою. Рукою Марии Стюарт, его королевы. «Вы вновь и вновь игнорируете мой призыв, Томас Шелби. Я желаю видеть вас при дворе, вы нужны мне. Отчего вам так противна самая мысль о том, чтобы стоять передо мною во дворце, отчего вы отвергаете мое желание вас отблагодарить? Я чувствую себя уязвленной, и я конечно же не могу позволить этому сойти вам с рук. Ваша сестра Эйда позаботится о том, чтобы в вас проснулась совесть и хотя бы толика уважения к вашей королеве. Негодующая и упрямая, Мария Стюарт — не ваша только потому, что вы еще упрямее меня.» С каким очаровательным упорством она стремилась заполучить то, что стало ей мило — и с каким удивлением и даже недоверием осознавал Томми Шелби, что он все еще может оказаться кому-то мил. Королева Мария была так юна — почти дитя, невинная и полная надежд, уверенная в том, что весь мир у ее ног и она обладает реальной властью. Еще не тронутая пороками и безучастная к соблазнам, маленькая идеалистка пропала в одно мгновение — когда твердая рука Томаса Шелби взяла под уздцы ее понесшего коня. Прежде неведомое ей чувство заполнило каждую клеточку ее тела, она подобно ростку, что тянется к солнцу, потянулась к тому, кто стал ее невольным спасителем — отстраненный и холодный взгляд Томаса Шелби пробудил в ней страсть и жажду счастья, острую потребность в том, чтобы не только покорять, но и быть покоренной — одному-единственному, самому важному, самому нужному… Томми избегал ее — королевская воля была очевидна и изложена с поразительной прямолинейностью, отрицательный ответ не брался в расчет и этим, черт побери, королева Мария напоминала Шелби его самого. Когда он желал чего-то, он шел к своей цели вопреки всему, так мог ли он осуждать за это королеву?.. Разве что только за то, что она увлеклась совсем не тем человеком. — Ты не можешь не поехать! — Эйда едва ли не нахлестала ему по щекам письмом, которое написала королева и для нее тоже. — Ты спятил, Томми? Это ведь наша королева! Она хочет видеть тебя, она хочет осыпать тебя благодарностями и милостями, а ты воротишь нос? — Острый козырек в роли фаворита, Эйда? Ты сама-то понимаешь, насколько это смешно? — Томас хотел бы оставаться непреклонным и равнодушным, но сестра знала его слишком хорошо, чтобы уловить малейшую дрожь в его голосе и уцепиться за это: — Ты давно уже не просто острый козырек, Томми, ты достиг многого и пора двигаться дальше и вести за собой всех нас. К тому же, очевидно, что ты хотел бы этого — увидеть ее снова. — И это стало бы огромной ошибкой, — покачал головой Томас. — Времена фаворитов все-таки давно позади, а преступников при дворе и без того хватает. Я не могу использовать ее, она еще совсем дитя, и мне претит… — Претит? — колко усмехнулась Эйда. — Тебе что-то может претить, брат? Не будь смешным и просто делай то, что должен, как было всегда. Позволь себе эту слабость. — Эта слабость может погубить слишком многих, Эйда. Я не хочу быть ни смешным, ни жалким, ни мертвым раньше времени. — Кто знает, когда придет наше время, Томми? Но умирать любимым гораздо приятнее, чем иссохнуться от одиночества. Ты достаточно долго взращивал свою скорбь и упивался своим горем, настало время для нового начала. — Я не сделаю этого, Эйда. — О, еще как сделаешь, Томми! Сделаешь, потому что иначе я вытрясу из тебя душу! Ты ненавидишь себя, но со мной ты так обойтись не смеешь — меня приглашают ко двору, но только в твоей компании. Тебе не нужен шанс? Хорошо, братец, но я его упускать не собираюсь! Скажешь своей королеве в лицо, что ты слишком ее боишься, чтобы впустить к себе в сердце, пока я буду заводить полезные знакомства. — Эйда… *** Томас Шелби, предлагающий ей свою руку — что ж, это было прекрасное зрелище. Королева Мария приняла эту руку с победной улыбкой, и бездна в глазах Шелби разверзлась и поглотила ее, удивительная бездна — кажущаяся холодной и страшной, но на самом деле мягкая и обволакивающая. Ради такого взгляда стоит жить, ради такого взгляда стоит биться, ради такого взгляда стоит идти к своей цели не взирая ни на что. — Вы знаете, кто я, — кружа ее в танце, Томас Шелби ощущал себя кем-то другим, кем-то, кто родился заново и постигает этот мир с чистого листа. Его чистым листом был нежный румянец на щеках королевы Марии, ее милая улыбка и ее сияющие глаза. — Вы знаете, что говорят обо мне. И вы знаете, что каждое слово — правда. — Каждый заслуживает шанса реабилитироваться, — беспечно отозвалась молодая королева. — Вы получаете свой, Томас Шелби, так держите его крепче и дерзайте. — Вы ведь совсем ничего не знаете о том омуте, в который намереваетесь броситься с головой, верно? — Шелби сжал руку на талии королевы чуть крепче, чем было нужно, и в глазах Марии вспыхнул чистый восторг: она так жаждала его силы, так мечтала о ней! — Вы научите меня всему, что знаете, — ничуть не испуганная такой перспективой, отозвалась Мария. — И я научу вас кое-чему тоже, Томас. — Научите меня? Чему же? — не сдержал усмешки Шелби, и королева ответила так просто и так естественно, что у него сжалось сердце: — Я научу вас любить снова. Она была способна на такое, Томми не сомневался. А он был способен усвоить урок.