***
— На вас в последнее время совсем лица нет, — посетовал Баш в один из вечеров, что они проводили в таверне в одной глухой деревушке, ожидая известий от Екатерины. — Езда верхом меня утомила, — сдержанно отозвалась Мария, которой все тяжелее было затягивать корсет на округляющейся фигуре, да и постоянно преследующая ее тошнота не способствовала хорошему настроению. Ее разоблачение неумолимо приближалось, и это значило, что совсем скоро она с позором вернется в Шотландию… — Вам стоит воздержаться от верховой езды и вовсе, Мария, — мягко проговорил Себастьян, приблизившись у остановившись у девушки за спиною. — Это вредно для малыша. Мария Стюарт наивно полагала, что научилась стоически переносить удары судьбы, но тот факт, что Баш раскрыл ее притворство, отчего-то ужаснул и ранил ее особенно сильно — она побледнела и не устояла бы на ногах, не подхвати ее сильные руки бастарда. — Как вы догадались? — прошептала она непослушными губами. — Я наблюдателен, — едва заметно улыбнулся Баш. — А вы, уж простите, совсем еще юны и неопытны… Я давно понял, что с вами что-то происходит. Это… Дитя Франциска? — Будь это дитя Франциска, я бы никогда не бежала и не поддалась на уговоры Екатерины, — без обиняков, горько призналась Мария. — Это дитя насильника, Баш. Это мое позорное клеймо. — Не говорите так, — велел ей Баш, отрешенно полыхнув взглядом. — Нет ничего позорного в том, что вам пришлось пережить. Я жизнь бы отдал, Мария, если б мог повернуть время вспять и спасти вас… — Но вы не можете, Баш, — печально улыбнулась девушка. — Очень скоро мое положение будет невозможно скрыть… Я вернусь в Шотландию, поскольку Франция никогда не примет… — Если только мы не вынудим Францию принять вас, — быстро парировал Себастьян. — Я стану королем, таков план, верно? А вы станете моей королевой, которая носит под сердцем мое дитя! — О, Баш… — потрясенно проговорила Мария, ей и в голову не приходило, что благородство Баша столь велико, что он пожелает спасти ее, даже навлекая на себя поток осуждения. Бастарды при дворе не были нонсенсом, но не довольно ли с Франции и одного скандала с бастардом, который намерен взойти на трон?.. — Не отказывайтесь, Мария, — горячо заговорил Себастьян. — Вы мне небезразличны, вы ведь знаете, чувствуете это. Я знаю, в вашем сердце сокрыты чувства к Франциску, но я… Я дам вам то, чего он дать не сможет в силу воспитания и гордости. Он отверг бы вас в этой ситуации только потому, что счел бы ниже своего достоинства коснуться вас после того, как вами обладал другой. А я — я сочту за честь быть вашей стеной, быть вашей защитой и, может быть, однажды стану кем-то большим. Вы не должны возвращаться в Шотландию, у вас иная судьба… И я хотел бы стать ее частью. Мария была так поражена и так тронута этой пламенной речью и самоотверженностью Баша, ее сердце настолько преисполнилось благодарностью и нежностью, что поцелуй, который она подарила ему, не оставил сомнений — она согласна.***
— Пророчество изменилось, — обронила Екатерина сухо, пристально вглядываясь в безмятежное лицо юной Марии Стюарт, которую буквально пару часов назад доставили назад ко двору по приказу королевы-матери. — Баш больше не может рассматриваться как наследник французского престола, а вы… Поскольку вы не принесете гибели моему сыну, преград для вашего брака больше не существует. — Вы ошибаетесь, — кротко опустив взгляд, Мария, тем не менее, возразила Екатерине весьма твердым тоном, при этом нарочито сомкнув руки на своем животе, дабы обрисовать округлившийся контур. — Преграды для нашего брака стали лишь более вескими. — Дитя Баша?.. — на лице Екатерины отразились и досада, и сомненье. Конечно же, ее цепкий ум мгновенно просчитал все варианты и исключил тот, который Мария выдавала за правду, но доказательств как таковых у нее не было. — Дитя Баша, и женой я стану так же для Баша, — все так же смиренно глядя долу, подтвердила Мария Стюарт. Несколько позднее ее навестил Франциск — уязвленный и жаждущий ответов. — Мне казалось, вы любили меня, Мария! — его слова звучали словно обвинения, да впрочем, так оно и было. — И мне казалось так же, — сдержанно отозвалась девушка. — Но вы не любили меня. — Вы не смеете судить о моих чувствах! — запальчиво воскликнул Франциск. — Смею, — нахмурила брови Мария. — Ведь вы отвергали меня снова и снова, когда я нуждалась в вас, а теперь уверены, что я должна упасть к вашим ногам лишь оттого, что наш союз наконец выгоден для вас по всем фронтам. Но этого не случится, Франциск. — Из-за Себастьяна? — презрительно и ревниво вскинулся Франциск. — Из-за бастарда? — Да, — бесстрастно подтвердила Мария. — Теперь мое сердце принадлежит ему. — А как же Шотландия? Как же ваш долг перед своей родиной? — Не давите на больное место, Франциск. Ваш отец все еще король, и он обещал мне поддержку, а так же договор. Покровительство, ради которого мне не придется становиться ничьей игрушкой. — А эти слухи… Эти грязные слухи, будто вы понесли от моего брата? — Это не слухи, Франциск, — произнося эти слова, Мария не ощущала себя ни уязвимой. ни опозоренной. Баш помог ей поверить в себя и в то, что она достойна уважения и счастья. — Это правда. И я стану его женой, поздравьте меня.***
Генрих настоял, чтобы Себастьян и его супруга остались при дворе. Баш получил должность и щедрое содержание, Мария представляла интересы Шотландии, прекрасно совмещая их с материнством, и время шло. Плелись интриги, создавались заговоры, множились опасности, приближались перевороты, а юная Мария Стюарт чувствовала себя в безопасности рядом с Себастьяном и с каждым днем все больше и больше влюблялась в этого удивительного мужчину. Он был исполнен благородства и справедлив, он был чуток и ласков, и он любил ее и малыша — малыша, который достался ей с огромным трудом и едва не лишил ее жизни. Баш лично выхаживал жену, просиживая у ее постели дни и ночи наравне с лекарем, держал ее руку и молил не оставлять его — разве могла Мария не любить его до глубины души после всего этого?.. Смерть Генриха прогремела громом среди ясного неба, следом выяснилось, что виной тому королева-мать, а Франциск оказался в сговоре с нею, ибо стремился занять престол любой ценой. Дворцовый переворот был быстрым и однозначным — королева-мать и Франциск лишь благодаря вмешательству Баша остались живы и отправились в добровольное изгнание. Прочие члены королевской семьи сочли излишними притязания на престол, и таким образом Себастьян де Пуатье все же стал королем Франции, а Мария Стюарт заняла место на троне рядом с ним. — Я не могла и представить, — порой говорила юная королева, — Что все так обернется, Баш. — А я всегда знал, что вы станете королевой, любовь моя, — отвечал тогда ей Баш. — Вы созданы, чтобы править. — Мне было бы довольно быть и королевой вашего сердца, Баш, — отвечала Мария, но затем лукаво прибавляла: — Впрочем, править в придачу еще и Францией весьма приятно.