Reign. Царство.

[что, если бы Баш принял ребенка Кенны и она бы осталась во Франции] Дельфина встретила Баша легкой полуулыбкой — как всегда, чуть загадочная, чуть безумная, чуть влюбленная в него, эта женщина казалась совершенно не принадлежащей к этому миру. Отчего-то этим дождливым утром Баш взглянул на нее другими глазами — может, от того, что на нем сказалась бессонная ночь, может, из-за тяжести своих раздумий, но внезапно он осознал: Дельфина прекрасна и удивительна, бесспорно, но создана она не для него. Он пришел к ней за последним советом, за решимостью и за непоколебимостью, которые она могла вселить в него, но понял, что на деле все выйдет совсем иначе. Сегодня он планировал навсегда проститься с важной в своей жизни женщиной, вот только карты легли совершенно иначе, чем планировалось изначально — прощаться он будет с Дельфиной. — Я знаю, что ты скажешь, Баш, — мягко произнесла женщина за секунду до того, как Себастьян открыл бы рот. — Не вини себя, ведь я винить тебя не стану, просто знай это. Выбор был тяжел, но ты, как всегда, поступишь по велению своего сердца: может, это и неправильно, но ты не был бы собою, если бы поступил иначе. — Мне жаль, Дельфина, — опуская взор, проговорил Себастьян. — Жаль, но я в самом деле нужен ей. Нужнее, чем тебе, нужнее, чем кому-либо еще на свете. — О, Баш, но ведь и она нужна тебе тоже, — понимающе улыбнулась Дельфина. — Пообещай мне кое-что, хорошо? Будь счастлив. Не отталкивай ее — тебе будет трудно, но оно того стоит. Раз уж ты ступил на путь укрощения уязвленной гордости, то следуй ему до конца. В любви не место гордости, помни об этом. Дельфина ушла, скрывшись за пеленой дождя — хрупкая фигурка в плаще с капюшоном, то ли ведьма, то ли спасительница. Баш отпустил ее без горечи, лишь с благодарностью — а сам вернулся к Кенне, своей жене, которая благодаря взбалмошному нраву и своей импульсивности попала в беду и, словно птица, угодившая в силки, от отчаяния лишь усугубила свое положение, когда стала биться в попытках высвободиться. * * * — Я уже собрала свои вещи, — вместо приветствия сказала Кенна, завидев Баша в их покоях, которые давно уже не знавали его присутствия. — Прости, что я все еще здесь, но есть небольшая проблема с… — Тебе не нужно уезжать, Кенна, — проговорил Баш, скидывая промокший плащ: он пришел сюда прямиком после того, как проводил Дельфину. — Я пришел поговорить с тобой, а не выгонять тебя. Пришел сказать, что я обдумал все, и хочу, чтобы ты осталась здесь. Со мной. Хорошенькое личико Кенны, отмеченное печалью и чувством вины, вытянулось от удивления: она так оскорбила Баша, пытаясь схитрить, пытаясь скрыть от него свою беременность и выставить его в последствии отцом ребенка, что не смела и надеяться на его милость — она не надеялась даже на то, что он еще хоть раз заговорит с нею, а он не только заговорил, но и простил ее, кажется. Возможно ли это?.. — Баш… — голос девушки дрогнул, она прижала руки к груди и взволнованно переспросила: — Я не ослышалась? Ты?.. Ты вправду позволишь мне остаться подле тебя? — Ты — моя супруга, Кенна, — отозвался Себастьян, подходя ближе, вглядываясь в это милое лицо. Ах, наивная маленькая интриганка Кенна, как много наделала она ошибок, но как же она была дорога ему, невзирая ни на что. Страшно подумать, что всего несколько дней назад он кричал на нее и совершенно серьезно требовал покинуть его навсегда и забыть их супружеские клятвы. О, он был в ярости, когда Дельфина вскрыла перед ним ложь Кенны. Но кто не был бы в ярости, узнав, что его прелестница-жена не только прелюбодействовала, но и понесла от другого, а затем коварно льнет к твоей груди в надежде сделать тебя не только рогоносцем, но и отцом подкидыша?.. К счастью, он остыл и сумел укротить свои чувства, сумел понять, что для него важнее. — Я клялся быть рядом с тобой не только в счастье, но и в беде, — напомнил он девушке. — Кажется, сейчас как раз тот случай. Выгнать тебя было первым порывом, но теперь… Теперь я понимаю, что никогда бы не простил себе этого. Моя вина в произошедшем ничуть не меньше, чем твоя. Оставить тебя при дворе, со всеми этими соблазнами, на растерзание искушенных мерзавцев, и кинуться воевать с невидимым врагом — о чем я вообще думал? Мне жаль, что меня не было рядом, когда ты так нуждалась во мне, Кенна. Жаль, что тебе пришлось искать утешения и стабильности на стороне. Жаль, что ты оказалась обманутой. Я не могу отпустить тебя, и не только потому, что ты моя супруга перед людьми и богом. Я не в силах отказаться от тебя, потому что ты дорога мне. И поскольку я люблю тебя, то полюблю и этого ребенка — как часть тебя. Я дам ему свое имя, я буду ему отцом, и никто не посмеет усомниться в этом. Твой ребенок никогда не станет бастардом. Слезы, которые выскользнули из-под ресниц леди Кенны, были искренними — слова Баша тронули ее и вселили в нее веру, и когда он шагнул еще ближе и заключил ее в объятия, то к бедняжке наконец вернулась уверенность в завтрашнем дне. Баш снова стал ее рыцарем — надежным, верным, близким, самым лучшим. И на этот раз она не собиралась подводить его — она намеревалась использовать этот шанс для того, чтобы все они были счастливы. Она сама, Баш и ребенок. — Я никогда больше… — начала было она дрожащим голосом, но Баш приложил палец ей к губам: — Тш-ш-ш, моя Кенна. Не нужно больше слов, просто позволь мне любить тебя. И она позволила — и любила в ответ горячо и преданно, как он того и заслуживал.