Записки в Красном блокноте

Длинная, продуваемая всеми ветрами дорога тянулась вдоль студенческих общежитий и вела прямо вглубь леса. Такого леса, который может быть в огромном миллионном городе. Там, в конце этой дороги стояли два старых дома красного кирпича, построенные, кажется, задолго до того, как здесь стало нестерпимо шумно. Они, эти дома, со стенами, покрытыми зеленым мхом и выбоинами, оставались хранителями тишины. В подъездах, за хилыми фанерными дверьми, всегда было темно и тихо. Пахло сыростью, но именно той, которая навевает воспоминания не о подвалах, а о весне. Узкий коридор, застеленный грязным линолеумом, вел к такой же узкой лестнице с покосившимися перилами. Все это заставляло любого, кто входил сюда, мгновенно замолкать или, в самом крайнем случае, переходить на шепот. Даже дети начинали ступать тихо, будто боясь потревожить то, что так бережно здесь хранилось и грозило рухнуть на голову в любую секунду. В том доме, который стоял в стороне от аллеи, почти никто не жил. Квартиры в нем были либо заброшены, либо сдавались сомнительным личностям. Но на втором этаже было окно, в котором всегда горел свет, пробиваясь в лесную темноту сквозь белые ажурные занавески. Многие люди, проходя мимо, заглядывались на это окно, даже задумывались, что там такое происходит. Конечно, никто об этом не знал. А за этими хрупкими ставнями жили Двое. Первый и Второй. Они редко выходили на улицу, еще реже разговаривали с людьми. Если бы кого-то спросили, как их зовут, это вызвало бы затруднения. Оба были похожи на дом, в котором жили – красное и черное, нечто из старого кирпича. Сейчас был конец октября, а потому этих двоих стали видеть еще реже, все старожилы и студенты в один голос утверждали, что Двое готовились зимовать. Они запасали немудреные дешевые продукты, кто-то видел, как Первый мыл окна. Кто-то утверждал, что слышал, как Второй пел. Но никто никогда не знал и не слышал, как они разговаривали. Эти разговоры начинались в ту пору, когда нормальные укладывают детей спать, а сами идут поесть и задремать в кресле перед телевизором. Двое тоже шли к телевизору. Правда, он был черно-белым. Потому что, если они хотели смотреть цветное кино – они смотрели в окно. А яркий телевизор их напрягал. Под такое невозможно сидеть под теплым одеялом. Под такое нельзя пить чай, заваренный в алюминиевом чайнике на газовой плите. Под такое даже нельзя включить патефон. А кто сказал, что можно слушать только орущие колонки? Для их музыки колонки были настолько же чужды, как Двоим был чужд современный мир. Иногда им казалось, что он способен переломать все кости. Но только не в их квартире, где пахло книгами и пылью, где отчаянно гудел старый «Свияга» на кухне, где не было ничего, кроме того, о чем им мечталось. И, конечно же, у них было окно. И напротив был старый тополь, заполняющий пухом всю квартиру в июле, точно надоедливый родственник, напросившийся в гости. Но Двое не злились на него. Иногда ведь даже таким родственникам бываешь рад. Иногда, как раз осенью, на тополь прилетал Сокол и Ворон. Как этот Сокол оказался здесь, как подружился с местным завсегдатаем Вороном, никто не задумывался. Да было и все равно. Они же просто были. И часами сидели на ветках, рассматривая Двоих за окном, сидящих так же на старом красном диване. Иногда птицы говорили, на своем, птичьем. - Интересно, они хотя бы задумываются, а? – Ворон немного хрипел и нервно дергал клювом. - Не знаю, но, может, мне их даже жаль. – Сокол расправлял затекшее крыло, ноющее после давнишней травмы, о которой он, кажется, сам забыл. - Они так решили, чего жалеть? - Они одни…и у них ностальгия. – Сокол оборачивался на Запад, задумываясь о своем. Ворон легко клевал его в шею. - Хватит уже, здесь холодно. И эти двое улетали. А Первый и Второй оставались смотреть телевизор на своем диване и говорить. - Думаешь, мы имеем для них значение? Они же прилетают. – Первый немного кашлял и всегда прочищал горло. - Не знаю…- голос Второго звучал мелодичнее и чище, - Наверное, они знают нас. - Я, наверное, верю в прошлые жизни, знаешь? Это глупо, как считаешь? – на лице Первого появилась косая ухмылка. - Нет, не думаю. Каждый верит, во что хочет. Но было бы интересно узнать, кем они были. - Знаешь, я вспомнил песню. «Мне кажется порою, что солдаты…» - Первый затянул неумело. - Да, да. Но, я думаю, им часто холодно. – Второй засмотрелся на ветви тополя, качающиеся под осенним ветром. - Им вместе тепло. Иначе зачем им вместе быть, а? – Первый тяжело вздохнул и отпил полуостывший чай. Они помолчали, Первый обнял Второго крепче, они продолжили смотреть телевизор. И говорить.