Счастье как здоровье: когда оно налицо, его не замечаешь. Михаил Афанасьевич Булгаков
— Что это? — Маша выразительно посмотрела на протянутую ладонь Кристобаля. — Как что? Разумеется, пистолет! — раздраженно фыркнул он, положив оружие на стол. Они сидели в его кабинете после очередного урока материализации. Дела у Маши с каждым разом шли все лучше и лучше — теперь она с легкостью создавала требуемые фрукты и овощи, и почти всегда они были съедобными. Правда, возникали они не на заданном участке стола, а где-то в воздухе, и били Кристобаля по голове, но это были сущие мелочи по сравнению с прошлыми попытками. — Я не умею стрелять, — напомнила Маша, с опаской косясь на пистолет. — Вздор! — дернул подбородком Кристобаль. — Это не так уж и сложно. Следи за мной внимательно! — Но зачем? — Маше решительно не хотелось даже связываться с огнестрелом. — Заклинания самозащиты — это прекрасно, но все же лучше иметь в запасе кое-что понадежнее, — Кристобаль требовательно поманил ее к себе. Маша послушно встала, глядя на пистолет. Он был совсем небольшим, с конусообразным стволом и рукояткой, отделанной красным деревом. — Смотри, — Кристобаль легким движением нажал кнопку внизу рукояти, выщелкнул магазин, привычно оттянул затвор, резко направил ствол в пол и нажал на спусковой крючок, заставив Машу вздрогнуть. — Что такое? — Да просто немного страшно, — поежилась Маша. — Это всего лишь стандартная проверка оружия на безопасность, — хмыкнул Кристобаль. — Пистолет имеет восемь патронов. Запомни это! Всегда считай выстрелы, чтобы знать, сколько патронов осталось — это может спасти тебе жизнь. Вставив магазин обратно, он требовательно, рукоятью вперед, протянул Маше пистолет. Она медлила, не испытывая особого желания брать его в руки — тусклое сияние никелированного ствола навевало на Машу жуть. — Мария, не заставляй меня ждать, — с нажимом произнес Кристобаль. Вздохнув, Маша взяла пистолет в руку. Он пах металлом и свежим машинным маслом. — Что это за марка? — спросила Маша, рассматривая рукоять. Дерево на ней было похоже на кровь. — Маузер, — коротко бросил Кристобаль. — А теперь мы попробуем сделать выстрел. Стены кабинета раздались вширь, а сам он вырос в длину метров на десять, став похожим на пенал. Мебель исчезла, освободив пространство, и вдали появилась крупная мишень. — Прошу на огневую позицию, — Кристобаль сделал галантный жест рукой. — Тира у нас нет, так что обойдемся кабинетом. Послушно пройдя на указанное место, Маша застыла в нерешительности. Посмотрев на нее, Кристобаль вздохнул, и, подойдя, начал поправлять ее положение. — Так, ноги слегка раздвинь, тебе нужно быть устойчивой… Корпус немного поверни. Да, хорошо. Вытяни руки вперед и сожми правую на рукояти, а левую под ней, как подставкой, — Кристобаль подошел к ней вплотную сзади и обхватил ее руки своими. Такое положение было бы приятно Маше, если бы не обстоятельства, в которых они находились. — Указательный палец вдоль предохранительной скобы. Быстро передерни затвор, чтобы не было перекоса патрона. Так, хорошо. А теперь стреляй. Если бы Кристобаль не прижимал ее к себе так крепко, Маша ни за что не решилась сделать выстрел. Почувствовав головокружение, она на мгновение прикрыла глаза. Мокрый снег с дождем хлестанул ей по щекам. Маша находилась в каком-то незнакомом лесу. Вдали слышались звуки разрывавшихся снарядов и автоматные очереди. Прямо перед ней, у дерева, лежал мужчина в окровавленной фашистской форме, и глядел на нее широко распахнутыми воспаленными глазами, полными ненависти. Кровь стекала с его левой руки, смешиваясь с грязью и снегом. — Будь ты проклят, — прохрипел он, глядя прямо на Машу. — Уже давно, — выдохнул до боли знакомый голос. Грохнул выстрел. Открыв глаза, Маша увидела, что фактически висит на Кристобале, который с тревогой смотрит на нее. Только сейчас она полностью осознала, что в руках у нее настоящее оружие. Им убивали. — Мария, ты в порядке? — обеспокоенно спросил Кристобаль, усаживая Машу в появившееся кресло и забирая из ее рук пистолет. — Да, в полном, — слабо улыбнулась она, отгоняя от себя странное наваждение. В носу у нее все еще стояли запахи крови, гари и пороха. — Это ведь трофейный пистолет? С войны, да? — Я дал тебе лучшее оружие, что у меня было, — помедлив, сказал Кристобаль, неотрывно глядя ей в глаза. — Которое не даст осечки, не подведет в нужный момент. — Это… спасибо, — Маша запнулась, не зная, что сказать, и сжала его руку. — Пожалуй, тебе стоит сначала привыкнуть к пистолету, — он осторожно коснулся рукой ее щеки. — Ты прав, — улыбнулась Маша. Так вот, значит, какова история появления чучела штандартенфюрера в его кабинете.***
Новогодние праздники отгремели быстро, январь пролетел еще быстрее — срок проверки заканчивался, и надвигался экзамен для «альтернативно одаренных» сотрудников, как нередко язвил Саня Дрозд, бывший в числе этих самых сотрудников. Все были на пределе — еще ни разу проверка не затягивалась так долго. Маша чувствовала, что устала как ломовая лошадь. И не она одна — Кристобаль, обычно подтянутый и бодрый, уже не раз опускался головой на стол, сквозь зубы нецензурно поминая проверяющих и тучу бумаг, требующих непременного личного рассмотрения. Ругался он тихо и по-испански, поэтому Маша ничего не понимала, но то, что слова сплошь были неприличные с туристическо-эротическим уклоном, чувствовала. Они даже почти перестали разговаривать. Кристобаль заполнял бесконечные бланки и отчеты, прорвой свалившиеся именно сейчас, и Маша вынужденно была предоставлена сама себе. Кристобаль посчитал, что она уже достаточно подготовлена, и потому вполне может заняться огневой подготовкой, выражавшейся в отрабатывании правильного положения пистолета в руке и быстром его доставании. — Отдохни немного, — Маша тихо подошла к нему сзади и обняла. — Проверяющие — дураки, — сквозь зубы выдохнул Кристобаль, сжав пальцами ее предплечье, и потерся щекой. Обведя взглядом широкий стол, Маша вздохнула и зарылась носом в его волосы. Все было как будто привычно — изящная чернильница из обсидиана с резной крышкой, череп неизвестного животного, тонкая ваза из красного хрусталя… и маленький портрет в рамке, выполненный на манер общего фото. Только сейчас Маша увидела, что же было изображено на нем, потому как ни разу до этого она не была по ту сторону стола, где сидел Кристобаль. На групповом портрете были изображены София — мать Кристобаля, его сестры — Кармен и Анхелита, незнакомый мужчина и мальчик лет пяти. — Это ведь твоя семья, да? — она указала на рамку. Словно очнувшись, Кристобаль посмотрел в ту сторону, и губы его скривила горькая усмешка. — Да. Они давно умерли. Из моей семьи остался я один. Осторожно присев на пол рядом, и положив руку ему на колени, Маша спросила: — Что с ними случилось? — Кармен умерла в родах. По нынешним меркам она довольно рано вышла замуж, но в те времена это был более чем приемлемый возраст для создания семьи. Мать лично принимала роды, но… Ребенок, правда, выжил. Может быть, знаешь, был такой конкистадор, Фернандо Кортес? Это ее прямой потомок, — Кристобаль откинулся на стуле и отрешенным взглядом посмотрел в потолок. — Анхелита? Она сгорела от лихорадки через год. Пенициллин тогда еще не придумали. Этот мальчик — мой младший брат, Алехандро, тезка нашего Привалова. Был убит войсками Карла Великого вместе с моими родителями. Их звали София и Хосе. Прикрыв глаза, он в бессилии сжал подлокотники. — Я всегда был слишком далеко, — его побелевшие губы сомкнулись в нить. — Чтобы помочь. Маша молчала, не находя в себе сил прервать звенящую тишину, и лишь сжимала его руку. — Пойдем домой, — неожиданно вырвалось у нее. Кристобаль, выпав из оцепенения, с удивлением посмотрел на нее. — В общежитие, — продолжила Маша. Ей хотелось хоть немного его отвлечь. — Ты же там ни разу не был. Стеллочки сегодня не будет, ее Саша к себе позвал. А у меня пирог есть, с капустой. Вкусно… Кристобаль издал сдавленный смешок, и через пару мгновений громко рассмеялся. — Ну, раз с капустой, — выдохнул он, резко вставая со стула и одним движением поднимая Машу с пола. — От такого приглашения сложно отказаться. Идем. Он задержался, чтобы проверить все защитные заклинания — после памятного происшествия с проникновением в его кабинет, Кристобаль утроил количество защитных заклятий, почти все из которых теперь были его авторства. Маша же, схватив пальто, радостно бросилась вон из душного кабинета. Распахнув дверь настежь, она не рассчитала сил и налетела на какого-то человека. Им оказался один из проверяющих, товарищ Дохненко. Маша с трудом узнала его — тихий, немного нервозный, неприметный человек глядел куда-то мимо нее в кабинет так страшно, что она невольно попятилась. Глаза у него были абсолютно бешеные. Скосив взгляд, Маша поняла, куда именно он смотрит. Взор его прозрачных, льдисто-голубых глаз был направлен в угол, где в полутьме мутно поблескивал монокль чучела штандартенфюрера. — О, извините, я очень неловок, — наваждение спало, и перед Машей вновь был товарищ Дохненко в обычном своем состоянии, нервно теребящий тонкую папку в руках. — Я заблудился, в вашем институте столько переходов… — Ходят слухи о вашей чрезвычайной любознательности, товарищ проверяющий, — Кристобаль возник за спиной у Маши в то же мгновение, не дав произнести и звука, властным движением задвинул ее себе за спину. — Я думал, вы уже достаточно осведомлены о схемах перемещения по институту. — К такому сложно привыкнуть, — смущенно улыбнувшись, Дохненко обвел рукой коридор. — Особенно человеку, далекому от всякой магии. Мне, например. — Идите прямо, и первый поворот направо, — холодно произнес Кристобаль. — Далее вниз по лестнице. Дойдете до первого этажа, и увидите выход. — Спасибо, — пробормотал, заикаясь, проверяющий, и быстрым шагом направился в указанную сторону. В глубине души Маша поразилась тому, насколько убедительным иногда может быть Кристобаль. — Товарищ Дохненко, — окликнул его Кристобаль, все еще не выпуская Машу из-за спины. — Да-да? — проверяющий обернулся, едва не запнувшись о нос собственного ботинка. — Есть мнение, что чрезмерная дотошность в сочетании с излишней забывчивостью может привести к печальному исходу, — Маша не видела лица Кристобаля, но чувствовала волны бешенства, исходившего от него. — Честь имею. Товарищ Дохненко содрогнулся всем телом, и ринулся в сторону лестницы, с трудом удерживаясь от того, чтобы перейти на позорный бег. — Он же всем расскажет, — сказала Маша, сжав в руках шубу Кристобаля. — Он ничего не скажет, и более того, не будет лезть не в свое дело. Мне кажется, я был доходчив в своих словах, — Кристобаль развернулся и прижал ее к себе. — Идем. Не будем терять время. Пара мгновений дикой тряски и головокружения от трансгрессии, и вот они уже стоят перед общежитием. В некоторых окнах все еще горел свет, в том числе и на первом этаже, где сидела всеми любимая коменда тетя Зоя. — Кадавр ее раздери, не спит, — шумно выдохнула Маша, поправляя съехавший платок. — Может, мы как-нибудь до моего этажа долетим, и в окно влезем? Ты же можешь, да? — Мария, что за выражения я слышу из твоих уст, — насмешливо фыркнул Кристобаль. — Да, я могу сделать так, как предложила ты. Но! Приглашение исходило от тебя, а значит, именно ты должна придумать, как провести меня мимо вашей комендантши. «Ой, как будто сам никогда вообще не ругается», — устало подумала Маша, с тоской глядя в дверь общежития. В молодости тетя Зоя служила в ОГПУ, а позднее в НКВД, за что была награждена именным револьвером, и по сию пору сохранила старые привычки. Мимо нее было невозможно пронести ничего лишнего, не говоря уже о том, чтобы привести в гости человека со стороны. Это получалось только у домовых, чем те беззастенчиво пользовались, продавая жильцам водку и прочую запрещенную продукцию по цене, в три раза превышающей магазинную. Единственный, у кого не было с этим проблем — Витька, переносящий в общежитие за счет дивана все, что ему было угодно. — А что если я тебя трансфигурирую? — Маша потерла ладошкой подбородок и вопросительно посмотрела на Кристобаля. — И, позволь спросить, в кого же ты хочешь меня превратить? — со скепсисом в голосе поинтересовался Кристобаль. — Учти, на вашем общежитии стоят довольно серьезные защитные чары, так что придется постараться, чтобы их обойти. — В ведро! — радостно выдала Маша, решительно махнув кулаком в воздухе. — Во что? — не поверил своим ушам Кристобаль. — В ведро, — уже менее уверенно повторила Маша. — Обычное ведро, эмалированное. Скажу, что в хозтоварах выбросили. — Очаровательно, — поджал губы Кристобаль. — Что ж, если ты считаешь, что это пройдет — пожалуйста. Вдохнув, Маша сняла варежки и потерла подмерзшие ладони, собираясь с мыслями. Еще раз вздохнув, она прикинула в голове направление вектора магистатум, решила в уме уравнение Вайсса и пробормотала заклинание, выдрав из косы три волоска. Кристобаля затрясло, и через секунду вместо него стояло совершенно роскошное эмалированное ведро глубокого черного цвета, с красивой росписью — изящный тореадор, загоняющий быка. — Кажется, получилось, — пробормотала Маша, нежно беря ведро в руки, после чего вошла в общежитие. В общежитии было тепло и светло, не смотря на поздний час, и вкусно пахло жареной картошкой. Сглотнув голодную слюну, Маша поплотнее прижала к себе недовольно вибрирующее ведро, и зашагала верх по лестнице. На маленькой площадке ее встретила суровая, обманчиво хрупкая старушка, стриженная по-комсомольски, удавом взирающая поверх толстых стекол очков. — Здравствуйте, тетя Зоя, — натянуто улыбнулась Маша, стараясь как можно быстрее проскользнуть мимо коменды. — Стоять! — суровый оклик ввел Машу в ступор. После недавнего превращения в кактус она стала зверствовать еще больше, подключив весь свой опыт, что наработала во время работы охранницей женской колонии. — Стою, — пискнула Маша, успев выдохнуть, но не успев вдохнуть. — Что несем? — ее профессионально ощупали на предмет скрытого ношения бутылок с алкоголем и оружия. — Ведро, — сказала Маша. — В хозтоварах выбросили. — Показывай! — требовательно протянула руку тетя Зоя. Маша покорно подала ей ведро, которое, как она явственно ощутила, скрипнуло невидимыми зубами. Бесцеремонно выхватив его, тетя Зоя внимательно осмотрела внутреннюю поверхность и пошарила по ней рукой. — Оставишь у меня, — сказала тетя Зоя, забирая ведро и возвращаясь на свой пост за обшарпанный письменный стол. — Но там же ничего нет! — возмущению Маши не было предела. — Оно же пустое! — Завтра заберешь, — невозмутимо произнесла тетя Зоя. — Знаю я все эти ваши фокусы. Не став продолжать спор, Маша быстро поднялась на один пролет вверх, и села на пол, спрятавшись за батарею. «Старая перечница! Что же делать-то?» — с тревогой размышляла Маша, безуспешно пытаясь придумать, как же спасти Кристобаля из лап грозной бабульки. А тетя Зоя, тем временем, тщательно осматривала многострадальное ведро. Оно было очень подозрительным — слишком красивое, чтобы находиться в открытой продаже, и рисунок необычный. — Как раз мое ведро лопнуло. Пойду полы вымою, — наконец решила тетя Зоя, так и не найдя в нем ничего криминального. Налив в туалете воду и взяв швабру, она прошла на лестничный пролет, намереваясь помыть основательно затоптанные полы. Но стоило только ей замахнуться шваброй, как ведро слабо звякнуло, и вода начала стремительно краснеть. — А я знала, что тут что-то не так! — яростно потрясла кулаком в воздухе тетя Зоя. — У, мракобесы! По помещению, тем временем, разлился густой аромат выдержанного вина. Принюхавшись, тетя Зоя сунула в жидкость мизинец и с чавкающим звуком облизала его. В емкости находился церковный кагор отменного качества — уж в этом тетя Зоя, помогавшая в конце двадцатых разрушать православные храмы, разбиралась преотличнейшим образом. Помявшись, она метнулась в подсобку за кружкой. — Ну, попробуем, — сказала она, кряхтя, и зачерпнула вина так, что оно едва не выплеснулось из кружки. Залпом выпив кагор, тетя Зина вытянулась в струну, смачно отрыгнула и через пол минуты, сонно лупая глазами, осыпалась на пол как селедочные головы под окно кабинета Жиана Жиакомо. Услышав шум, Маша оторвалась от беспорядочного листания конспектов, где искала идеи для решения проблемы, и осторожно выглянула из своего укрытия. Ведро, тем временем, завибрировало, и превратилось обратно в Кристобаля. Брезгливо отряхнувшись, он переступил комендантшу и направился в Машину сторону. — Как тебе это удалось? — Маша подскочила к тете Зине и потыкала в нее пальцем. — Старый фокус со снотворным, замаскированным под вино, — махнул рукой Кристобаль. — Строго говоря, изначально использовалось не снотворное, а яд, но я посчитал, что столь радикальные средства применять не стоит. — Уходим, пока никто не увидел, — шикнула Маша и потащила его за рукав наверх. — А может, все же стоит добить из милосердия? К жителям этого дома, — протянул Кристобаль, как-то слишком пристально рассматривая похрапывающую тетю Зину. — Нет! — в ужасе вытаращилась Маша. — И вообще, это будет благотворительность. Ты же ее вроде не терпишь? — Ах, да, — скривился Кристобаль. — Ты права. Идем отсюда. Нас ждут более… интересные занятия. Покрасневшая Маша кашлянула и засеменила вверх по лестнице. — Я говорил о поедании пирогов, а ты о чем подумала? — лукаво улыбающийся Кристобаль нагнал ее и приобнял за талию. — Да все о том же, — улыбнулась Маша. — О пирогах. С чаем.***
После обеда, когда все уже разошлись по лабораториям, к Стеллочке подбежал Саша и шепотом сообщил, что сегодня Витька уехал в Москву в командировку, и в связи с этим он хотел бы пригласить ее к себе пить чай с тортиком «Сказка», купленным по случаю в местном гастрономе. Стелла обрадовалась приглашению — очень уж ей надоело целоваться под пожарной лестницей и за кустом сирени в местной оранжерее. Получив согласие, Саша счастливо чмокнул ее в щечку, и ушел в вычислительный. Вечером, принарядившись в новое платье, Стеллочка встречала Сашу на втором этаже общежития, подальше от коменды тети Зои. Но, увы и ах, планам не суждено было сбыться — в комнате их встретила ватага магистров в лице Корнеева, Ойры-Ойры и Амперяна. — О, Сашенция, заходи! — Витька сидел на диване, скрестив ноги по-турецки, и активно размахивал руками. — И ты, Стеллочка, тоже! — Ты что здесь делаешь? Тебя же в Москву послали! Вот, с утра! — Саша не мог поверить своим глазам — все его мечты относительно этой ночи пошли крахом. — Этот кадавр умудрился превратить какого-то именитого лектора с конференции в жабу, — сказал Роман, похрустывая свежим огурцом. — Сам ты кадавр! — Витька запустил в него скомканным полотенцем. — Какой-то ублюдок из НУИНУ заявил, что мы с Жиакомо должны писать объяснительную по поводу того, что не используем Китежградские ТДХ! А потом этот толстопузый недомерок обозвал мой диван «архаичным пережитком прошлого»! — А ты ему что? — разочарованно протянул Саша. В общем-то, спрашивал он чисто для проформы, так как реакция Витьки для него была довольно предсказуемой. — Ну, я подумал: «Ах ты су…» — начал было Витька, но был остановлен Эдиком, вскинувшим руку в предупреждающем жесте. — Витя, оставь свои мысли по поводу случившегося при себе, здесь девушка, — сказал он, и повернулся к Саше со Стеллочкой. — Хотите картошечки? Экспериментальный урожай, повышает настроение и улучшает работу желудочно-кишечного тракта. — Короче он превратил бедолагу из НУИНУ в жабу, разразился скандал, и Жиакомо по-быстрому вернул Витьку обратно, чтобы еще больших дел не натворил, — закончил Роман, пожав плечами. — Может, чаю хотите? Там вроде какой-то торт оставался, вон, в коробке. Саша с грустью заглянул в открытую коробку, стоящую за диваном. Торт, заготовленный для вечера со Стеллочкой, был благополучно сожран. — И тебя только из-за этого отправили обратно? — Стеллочка присела на край дивана и приняла тарелку картошки. — После превращения Витя популярно объяснил всем присутствующим на конференции, что Китежградские трансляторы настолько го… некачественные, что ими можно удобрять поля подшефных колхозов с целью роста урожайности, — вежливый Эдик подал ей салфетку, вилку и стакан с компотом. — Собственно, на этом их диалог и окончился, потому как конструкторы с завода маготехники не выдержали Витиных откровений, и полезли в драку. Неловко получилось. — Очень, — покачал головой Роман. — Да они там все ох…реневшие! — возмутился Витька, но осекся под взглядом Романа. — Саша, покушай, — Эдик подсунул расстроенному Саше тарелку картошки. — Вкусно! — И правда, — изумился Саша, попробовав картошку. Мир стал чуточку лучше. — Вас, кстати, проверяющие не беспокоят? Точнее, один конкретный, Дохненко, — поинтересовался Роман, левитируя к себе на вилку кусок колбасы. — Еще как, — набычился Витька. — Если б не я, Жиакомо бы точно заклевали! Не поверите — этот гнус Дохненко предъявлял нам за перерасход воды для окуня. — А нам с Володей он сказал, что мы читаем практикантам лекции сверх нормы. Вместо двух стандартных академических часов — два часа и три минуты. Он якобы засекал. — Он дурак, да? — Стеллочка с сочувствием посмотрела на ребят. — Возможно, — Эдик скрестил руки на груди. — А к нам он не заходит. И вообще, как только меня или Федора Симеоновича видит — тут же убегает. — Странный он какой-то, — протянул Саша. — Контуженый на всю башку! — подытожил Витька и быстро начал поглощать картошку прямо из сковороды. Они посидели так еще с час, после чего Стеллочка засобиралась к себе в комнату. Саша вызвался ее проводить. — Может, поднимемся ко мне? — Стеллочка посмотрела Саше в глаза, и нежно коснулась ладонью его груди. — Так у тебя же там Маша, — Саша осторожно коснулся губами ее виска. — Не факт, — хихикнула Стеллочка, и, поймав непонимающий взгляд Саши, добавила. — Да и спит она крепко. Пойдем. Не найдя в себе сил сопротивляться любимому голосу и нежному взгляду, Саша покорно зашагал следом за Стеллочкой. Войдя в комнату, Саша почувствовал, как внутри нарастает непонятная тревога. Он уже не раз бывал в этом месте, но не чувствовал ничего подобного. Задумавшись, он остановился на пороге. — Странно, — пробормотал Саша, принюхавшись. Запах. Его беспокоил запах дорогого мужского парфюма, невесомо ощущающийся в воздухе. — Что странно? — прошептала Стеллочка, неторопливо целуя его в губы. У Саши не хватило дыхания выразить свои сомнения вслух. Да и кому они в тот момент были нужны? Услышав шум за шкафом, сонный Кристобаль приподнялся на кровати, придерживая Машу, уснувшую у него на плече. — Прекрасно, просто прекрасно, — скривился он, подняв глаза к потолку. После чего, вздохнув, возвел над кроватью непроницаемую завесу, изолируя себя и Машу от чужого тяжелого дыхания и еле сдерживаемых стонов.***
Около половины шестого утра Саша проснулся от того, что у него затекла рука, на которой лежала Стеллочка. Осторожно вытащив ее, чтобы не разбудить девушку, он встал и потянулся, зевая. За окном было еще темно, но звезды уже исчезли, давая место приближающемуся солнцу. Натянув носки, Саша сунул ноги в тапочки и медленно потащился в сторону туалета, закуривая на ходу. У самого порога он запнулся об элегантные зимние ботинки размера этак сорок третьего, после чего его взгляд упал на бежевое мужское пальто, идеально ровно висящее на вешалке. Удивленно поморгав, Саша продолжил свой путь. «Любопытно, очень любопытно», — размышлял он по дороге к туалету. Ботинки, пальто и одеколон казались ему смутно знакомыми, но кому они принадлежали, Саша сказать не мог. После сегодняшней ночи мысли никак не желали связываться воедино. — Надо сделать кофе, может, приду в себя, — наконец пришел к определенному решению Саша, и направился обратно. Однако стоило Саше открыть дверь в комнату, как он понял, что все его намерения пошли Выбегалле в автоклав. Итак, Гоголь, «Ревизор», последний акт, немая сцена. Саша, в одних трусах и носках, с сигаретой в зубах, замер на пороге. Прямо напротив него, с чашкой кофе в руках, стоит практически полностью одетый — за исключением ботинок и пальто, — Кристобаль Хунта, с чашкой кофе в руках, выдавая свое удивление лишь широко распахнутыми глазами. Они стояли так с минуту, не отрывая друг от друга глаз. Тишину нарушало лишь посапывание девушек, да жужжание первой в этом году сонной мухи, вяло бившейся в стекло. Первым нашелся Кристобаль. — Алехандро Иванович, какая встреча, да еще и в столь неожиданном месте, — кашлянул он, как ни в чем не бывало глотнув кофе. Потухшая сигарета вывалилась из Сашиного рта и упала в чей-то ботинок. — А я как раз хотел к вам зайти, пересчитать квадратуры численной теории Шопенгауэра. Саша молчал, пытаясь унять нервный тик. — Алехандро Иванович, с вами все в порядке? — поинтересовался Кристобаль. — Конечно, Кристобаль Хозевич, — наконец выпал из ступора Саша. — Мне бы только штаны надеть…