Память крови

Бледная холеная рука уже далеко не молодого мужчины поигрывала жидкостью на дне кубка: красная, чуть вязкая, она плескалась, попеременно обволакивая разные стороны сосуда, в который была налита. В камине прямо перед креслом трещали дрова, алые блики отражались в янтарных глазах сидящего. Большая часть его сородичей боялись огня, а ему нравилось смотреть, как огненные языки пожирают твердые на вид поленья. Пламя не грело. Способность чувствовать такие простые вещи он потерял уже давно. Вкус еды, запах цветов… Да кому оно нужно? Не то что стук сердца какого-нибудь загнанного в угол несчастного или вполне осязаемый страх его рабов. Или вкус теплой крови на губах. Кровь… за столько столетий он до сих пор не потерял к ней интерес. Разлитая по изящным графинам или же первозданно-прекрасная, ручьями вытекающая из его жертв — она нравилась ему в любом виде, и дело было не только в том, что лишь она могла служить источником пищи для вампира. Ее он считал началом всего, а также доказательством своего превосходства. Ему нравилось осознание того, что на весь Скайрим он, возможно, единственный в своем роде владелец «истинной крови», изначального дара даэдрического принца. В дверь раздался тихий стук. — Милорд, — голос звучал осторожно, а шаги были абсолютно бесшумны: хозяин не любил, когда его тревожат в покоях. — Заходи, Вингальмо. Высокий эльф с некогда красивыми чертами лица вошел в комнату. Он не был прислугой или трэллом, а за спиной господина частенько строил планы по его свержению, но в присутствии хозяина замка ему отчего-то делалось не по себе, словно тот читал его насквозь. — Как проходят «Кровавая жатва»? — Хорошо, лорд Харкон. Около ста новообращенных сейчас томятся в катакомбах замка. — Отлично, — улыбка заиграла на лице вампира. — Соберите еще столько же, а потом устройте отбор. Он еще шире улыбнулся, слегка обнажая белоснежные клыки, несущие смерть или рабство. «Кровавая жатва» была придумана пару веков назад и являлась одним из излюбленных его развлечений. Раз в несколько десятков лет он отправлял своих подданных порезвиться и набрать молодняк, разрешалось устраивать крупную охоту, а также выбирать наиболее сильных для дальнейшего обращения. В этот раз Харкон позволил нападать и на города: шла гражданская война — люди просто не в состоянии дать отпор вампирам. К тому же время было выбрано тщательно, если война разгорится, то и набирать будет не из кого, мертвецы могут стать разве что временными трэллами, но никак не ночными охотниками. Затем для новоприбывших устраивали другой отбор, всячески стравливая их как собак на псарне. Треть из них погибала, еще столько же становились полноценными членами клана Волкихар, остальных же пускали в расход как рабов или живых игрушек. — А как поживают дозорные Стендарра? — Мы уничтожили их убежище в горах недалеко от Данстара. В живых не осталось никого. Снова улыбка, и Харкон пригубил свой напиток из кубка. Все складывалось на удивление хорошо: набор шел полным ходом, злейшие враги хотя бы временно уничтожены, совсем скоро можно будет приступать к осуществлению более масштабных планов. — Я доволен, Вингальмо. Скажи остальным, пусть устроят пир в честь уничтожения Зала Дозора. — Хорошо, милорд. Есть еще кое-что… Мы нашли двух молодых вампиров, обращенных Мовартом. — Мовартом? — Харкон слегка повернул голову в сторону эльфа. Давненько он уже не слышал этого имени. Моварт был очень древним вампиром, живущим в Скайриме с незапамятных времен. Хитер и изворотлив, он был способен полностью замаскироваться под человека и жить так несколько лет. У него даже был свой крохотный клан где-то на хьялморских болотах. Харкон не видел в нем угрозы, ведь истинная кровь не текла в его жилах. — И что же эти двое? Наскучил их мастер, и они решили присоединиться к более сильному клану? — Не совсем, милорд. Они утверждают, что их мастер мертв. — Мертв?! — лорд-вампир повернулся всем корпусом к Вингальмо. — Если эти двое в замке, то приведите их ко мне. Похоже, меня ожидает весьма занимательный рассказ. Высокий эльф удалился, а Харкон снова откинулся в кресле. Ему стало даже интересно, как же мог погибнуть такой древний вампир как Моварт. Может, его загнала толпа людей? Нет, даже сотни против него было бы мало. Вряд ли бы его смог убить человек, скорее другой не менее древний вампир. Но как так вышло, что Харкон о нем не знал? Время пролетело незаметно. Когда живешь веками, то вообще теряешь ему счет. Легкий стук в дверь снова вернул лорда в реальность. — Я привел их. Завести прямо в покои? Харкон лишь кивнул, жестом приказывая самому Вингальмо убираться. Перед ним стояли двое на вид весьма слабых кровососов: один юный, совсем недавно обращенный, не больше полугода, второй — более зрелый, может быть с десяток лет. — Ну что ж, — обратился он к двум гостям. — Я жду. Как я понял из слухов, ваш мастер, Моварт, мертв. А когда кто-то, живущий так долго, умирает, то обычно это происходит очень увлекательно. Рассказывайте. — Боюсь, милорд, — замялся малец, — не получится. Наш мастер умер страшной смертью, но это зрелище вряд ли можно назвать увлекательным, он… словно отравился чужой кровью. — Кровью? — хорошее расположение духа моментально улетучилось. В глазах Харкона заплясали красные блики. — Никому не подвластно отравить древнего вампира. — Но это так, господин, — вступил в разговор второй. — Там была девушка. Маг. Мастер хотел поработить ее, сделав своим трэллом, но, вкусив ее крови, стал иссыхать на глазах, раздирая горло. Словно его что-то жгло изнутри. — Изнутри, говоришь? — Харкон хотел хлебнуть из кубка, но кровь в нем кончилась. Он подошел к шкафчику, за стеклянной витриной которого хранилось несколько графинов с алой жидкостью, желая налить еще, но в голову вдруг пришла другая мысль. В самом дальнем углу у него был припрятан особый флакон: небольшой, заполненный лишь наполовину. — Значит, вы оба утверждаете, — говорил он, стоя к ним спиной и наливая в кубок из этого самого флакона, — что Моварт, испив крови какой-то девицы, был отравлен, а затем иссох у вас на глазах? — Д… да, — мальчишка запнулся при ответе, поскольку хозяин замка внезапно оказался рядом, погружаясь, казалось бы, в самую его суть сверлящим взглядом золотых глаз. — Что-то в горле у тебя пересохло, — Харкон всунул в дрожащую руку кубок. — Испей-ка крови, а затем продолжай рассказ. Пей! Юнец поднес кубок к губам, делая глоток. И как только содержимое прошло внутрь, чаша выпала из его рук, разбрызгивая на полу остатки, заливая дорогой ковер кровавыми пятнами. Тонкие пальцы схватилась за горло, из которой уже не мог вырваться крик, лишь нечленораздельный всхлип. Выражение лица вампиреныша несколько раз сменилось: от полного непонимания происходящего до осознания, что смерть уже стоит за его спиной. Наконец, последняя гримаса боли исказила полностью его черты, застыв предсмертной маской. Второй вампир старался даже не шевелиться. Он не понимал природы подобного явления, но зато инстинктивно почувствовал, что увидел нечто запретное при смерти своего мастера, за что сейчас он, возможно, отдаст свою жизнь. — Скажи-ка мне, — хозяин замка повысил голос. — Такую ли смерть наблюдали вы в тот день? — Именно такую, — вампир пытался не выдать собственный страх и говорить уверенно. Харкон глухо зарычал, подавляя в себе потоки ярости. На весь Скайрим он знал лишь двух женщин, способных убить собственной кровью. Одна из них — его жена, вторая — дочь. Обе они были дочерьми Хладной Гавани, женщинами, прошедшими церемонию даэдрического принца Бала, носителями истинной крови вампиров. Но они много веков назад пропали. Так которая из них убила его старого знакомого? — Как она выглядела? — судя по тому, что эти двое говорили о том, что она молода, это все же была его дочь. — Как обычный человек. Не слишком умелый воин, не слишком умелый маг. Использовала только огненные заклинания. — Огненные? — с каждым словом Харкон все больше свирепел, ведь это совсем не походило на его отпрыска. Серана отлично умела сражаться, а магией владела еще лучше. И ни один вампир в их клане, включая ее, никогда не использовал огненную магию. — Кажется, она и сама была испугана внезапной смертью мастера. Довольно хрупкое телосложение… — раздался хруст сломанной шеи. Вампиры не были подвержены старению, однако, умертвить их не было чем-то невозможным. Особенно для Харкона. Он и сам не заметил, как это случилось, ярость поглотила его полностью, ведь эта дрянь, которая убила Моварта, никак не могла быть его дочерью. Серана была вполне взрослой женщиной, высокого, как и все нордки, роста, и совсем не хрупкой. Это кто-то другой, но как… как посмело какое-то существо кроме него и двух его давно пропавших женщин быть носителем истинной крови? В том, что девчонка несла в себе кровь лорда-вампира, он не сомневался. Ни один яд не способен убить древнего вампира, а уж такого древнего как его недавно почивший знакомый, тем более. Безжизненный труп убитого он отпихнул от себя, как никчемное мясо. Они обратятся в прах лишь с приходом нового дня, сейчас же стояла ночь. Немного успокоившись, Харкон достал из шкафчика еще один кубок и налил в него до краев из самого большого графина. Это была кровь, перемешанная с дорогим вином многовековой выдержки. Этот напиток он пил, когда ему хотелось о чем-то поразмышлять в спокойной обстановке. Однако сейчас не время для пустых философских размышлений, он должен понять, откуда в Скайриме могла взяться еще одна особь с «истинным даром». Существовало два способа обратить в вампира обычного человека: укусить его, заражая Сангвинаре Вампирис или же дать вкусить крови другого кровососа. В первом случае жертва становилась подвластной мастеру, укусившему ее, во втором сразу превращалась в полноценного ночного охотника без зависимости от подарившего кровь. Чтобы создать действительно сильных особей, вампиры предпочитали делиться своей частичкой добровольно. Единственные, кто не мог этого сделать, были вампиры-лорды. Их сила была слишком велика, чтобы простой смертный мог ее принять, скорее всего, Молаг Бал изначально вложил в свой дар подобный изъян: истинная кровь была проклята и мучительно убивала любого, выпившего хотя бы глоток, дабы она не передавалась иным способом, нежели через жертвоприношения. Только что он это наглядно продемонстрировал, дав отведать ее жалкому созданию, ведь в том сосуде была именно она, и принадлежала та кровь никому иному, как хозяину замка. Хотя и существовали некоторые сказки-небылицы, повествующие о том, что передать даэдрический дар возможно. Харкон никогда не верил в них, но он вдруг вспомнил своего старинного друга, над которым посмеивался добрую сотню лет, пока тот массово уничтожал невинных ради осуществления этой безумной затеи. Дошел даже слух, что ему это удалось спустя долгие годы. Это было последней каплей в чаше терпения Харкона. Старик Себериан был лишен всяческих амбиций уже много лет и обладал крайней верностью Харкону. За это он и не убивал его, в то время как все прочие лорды-вампиры, принесшие клятву Балу как и он, были давно уничтожены. Глава клана Волкихар предполагал, что старик просто впал в безумие с идеей наследника, и его эксперименты ни к чему не приведут. Когда же дошел слух о том, что лорд растит приемную дочь, то и тогда он не поверил ни слову, зато решил воспользоваться случаем, чтобы убрать последнего подобного ему. Но сейчас внутри закопошилась отвратительная мысль, что ритуал старика каким-то образом оказался успешным. И еще ему не давали покоя рассказы этих двух пришлых. Женщина, получившая подарок Бала, всегда очень сильна, ибо пройти ужасающее испытание не каждой под силу. Девица же из рассказов явно не блистала навыками. Возможно ли, что она даже не знает, каким даром обладает? Но, если так, то она не дочь Хладной Гавани. Он должен уничтожить это неправильное отродье, он должен убить оскверненную частицу своего даэдрического владыки. Но сначала ему хотелось уточнить кое-что.

***

— Ортьольф! — размашистые шаги хозяина замка гулко отражались от каменного пола центральной залы. Пир уже почти начался, большая часть клана собралась здесь. — Да, милорд? — норд отчего-то вздрогнул, чувствуя, что не просто так Харкон вдруг обратился к нему. — Ты помнишь, мы лет сто назад были в замке старика Себериана? — Помню, господин. Вы его убили в тот день. Как и весь его клан. — А ты помнишь, как утверждал мне, что нашел и прикончил его приемную дочурку? Ты уверен, что убил именно ее? — голос разрезал пространство, как отравленная сталь. — Я... — на самом деле этого Ортьольф точно не знал. В ту ночь он убил десяток разных девушек, что были в том замке, в живых не осталось никого, это он помнил. Но была ли среди них именно дочь лорда Себериана, он наверняка сказать не мог. А сейчас Харкон выворачивал его душу наизнанку, выискивая правду, и соврать возможности не было. — Я не знаю. — Так я и думал. Глаза Харкона налились кровью, богатая мантия начала трещать по швам, обнажая бледно-серые мышцы обратившегося чудовища. Черты лица потеряли человечность, нос уподобился двум зияющим впадинам, а из спины вдруг прорвались два уродливых крыла как у летучей мыши. Огромная рука с острыми, как бритва когтями прошла насквозь через Ортьольфа. Он бы не смог убежать, даже если бы захотел, как и любой, находящийся в этом зале. Почти каждого из них Харкон обратил через собственный укус, а значит, они все рабы, жизнь которых зависела полностью от него. Истекающее кровью тело норда он отшвырнул в конец зала невероятной силой. А затем осмотрел своих подданных. Мало кто из них не выдал своего страха, сотни глаз, полных ужаса, безмолвно наблюдали кровавую сцену, в глубине души надеясь, что не окажутся следующими на очереди, попавшими под горячую руку своего повелителя. — Вингальмо! — Да, лорд Харкон? — внутри высокого эльфа все перевернулось. — У меня для тебя работа. Завтра же ты отправишься в старый замок над Фолкритом. Сожги все дотла, пусть останутся лишь выжженные камни, а если внутри есть хоть один вампир, пытай до тех пор, пока он не расскажет, что он делает в замке и кому служит. Остальные, — он снова оглядел толпу. — Ловите всех девушек-магов, что встретите, в особенности тех, кто владеет магией огня!