Память крови

Лезвие со свистом рубануло воздух, натыкаясь на плоть. Медведь издал предсмертный рык и тяжело осел на землю. Слегка испуганная, я стояла чуть позади, наблюдая смерть зверя, который только что едва не убил меня. — Ну что ты за бесполезный Предвестник! — Вилкас убрал меч в ножны. — Впервые в истории у нас вместо воина с силой Исграмора какая-то девчонка, не способная убить жалкого медведя! — он презрительно сплюнул. — Да что там убить, ты даже шкуру с него содрать как следует не можешь! Ты вообще хоть что-нибудь еще умеешь, кроме того, чтоб воровать у бедных людей их ценности и варить свои дурацкие зелья? Хотелось возразить ему, что у бедных людей ценностей нет, а зелья порой полезнее оружия, но о моей бесполезности в качестве Предвестника он был абсолютно прав. Только вот я на эту роль не просилась, так пожелал Кодлак. И многие были не согласны с его выбором. По этому поводу даже было собрание Круга, где я хотела отказаться от титула. Но их привязанность традициям противоречила простой логике. «Воля Кодлака неоспорима, он не мог ошибиться, у Соратников так заведено». Это я слышала от каждого члена Круга десятки раз. К тому же, из-за очередной традиции я не могла покинуть свой пост в течении полугода, будучи в добром здравии. Поэтому Круг решил, что это время будет использовано для тренировки неумёхи-Предвестника, чтобы он смог стать достойным своего имени. Вилкас, как самый опытный из числа Соратников, должен был тренировать меня в полевых условиях, а также обучать тактике и дипломатии, ведь Предвестник не просто доблестный воин, но и стратег, дающий советы. Суровый учитель в лице Вилкаса обещал превратить следующие шесть месяцев моей жизни в сущий кошмар. Всего полгода мучений, и я могла бы с чистой совестью заявить, что Предвестник из меня не выйдет, передала бы полномочия и удалилась заниматься куда более приятными вещами, например, обворовывать какой-нибудь богатый домик аристократа или петь песни в таверне. Кажется, теперь я начинаю понимать выбор своего отца, который вовсе не хотел, чтобы я умела сражаться. Может, он был прав? Через полгода вернусь в фамильный замок и буду снова учиться этикету и изящным танцам, а потом… Потом придет Харкон и вырежет остатки клана… или прилетит дракон и сожжет все дотла, как в Хелгене. И сколько бы я ни пыталась представить себя в виде утонченной леди в красивом платье, мягко перебирающей струны лютни, в голове мельтешил образ прошлого, где кровь растекалась по каменным желобкам. Где кто-то неизвестный поглощал ее. Резко потрясла головой, отгоняя наваждение. Не видать мне мирной жизни до тех пор, пока не пойму, откуда эти навязчивые картинки и странные сны с участием даэдра. И еще неплохо было бы вспомнить предыдущие лет сто. — Ты чего там копаешься? — Вилкас снова рявкнул, застав меня за очередным бессмысленным занятием: тщетно я пыталась выковырять когти медведя, чтоб пустить их на зелья. — Они очень дорого стоят. — Просто чудесно! Может, еще и весь Йоррваскр в алхимическую лавку превратишь! Ну-ка взяла меч и нападай на меня! — он вытащил второй свой клинок, одноручный. Лучше было его послушать, поэтому лезвие моего оружия тихо звякнуло. Я сделала выпад в его сторону, он с легкостью ушел от него. — Что-то слабо верится, что ты сражалась с огромным волчьим духом в гробнице. — Я же говорила, что тот бой с волком… я его магией победила, — тихо промямлила я, едва отразив удар; убедить их в том, что это была счастливая случайность мне так и не удалось. — Точно, магией. Мне противна даже мысль, что ты ею пользовалась. Оно и видно, что кроме как на трюки, ты больше ни на что не способна! И не думай, что я не заметил, как ты убила тех людей в логове «Серебряной руки». И он снова атаковал, нанося серию ударов, уйти от которых мне удалось лишь прыжками. — Здесь тебе не гильдия воров, так что оставь свои крысиные приемы. В этот момент мне захотелось, чтобы какой-нибудь добрый человек так же вывернул ему руку, как мне когда-то. Вот тогда бы он не относился так пренебрежительно к «крысиным» маневрам, которые, к слову, в ту ночь нам пригодились. — Постоянно уклоняясь, ты никогда не достигнешь цели, — продолжал он, едва не задев мой правый бок лезвием. — Тебе нужно нападать. Нападая, ты демонстрируешь не только свое желание победить, но и некоторую убежденность в своей победе. А только лишь отбиваясь, показываешь, что не уверена в своих силах. Запомни, побеждает не тот, кто сильнее, но тот, в ком само желание победить сильнее. Это поединок не силы, а скорее воли. Так вот в чем секрет его безрассудного неистовства! Он заранее уверен в своей победе. Вот почему мне ни разу не удалось побить его, по сравнению с его волей, моя явно проигрывает. Еще два раза я сумела парировать его нисходящие выпады, но от верхних ударов приходилось уворачиваться. На полноценный блок моих сил просто не хватит. Откуда взяться уверенности в своей победе, если Вилкас тренировался всю жизнь, а я каких-то несколько месяцев? — Да дерись же как воин! Гнев и злость. Иногда он все же пытался ее скрыть, будто я не знала, за что он меня так ненавидит. И винит, разумеется. Перейдя в наступление, я сумела два раза задеть его доспехи, лязгнуло оружие о броню. Вилкас этого не ожидал, и только сильнее взбесился, нанося более точные удары, грозящие порой не только тяжелыми ранами, но и смертью. Это был уже не тренировочный бой. Становилось слишком опасно, я ушла кувырком от последнего удара, оказываясь позади, и пнула его точно под колено. Соратник потерял равновесие, а я старалась понять, как же мне от него защититься. — Ах, ты дрянь! Окончательно рассвирепев, он выбил оружие из моих рук, повалил на землю. Клинок меча оказался прямо возле моего горла, а Вилкас всем телом прижимал меня к мокрой от снега траве. Я даже пошевелиться не могла, не то, что сопротивляться. Гнев делал его желание меня победить настолько сильным, что мне нечего было ему противопоставить. — Ты можешь меня убить прямо здесь, — проговорила я сдавленно, чувствуя, что задыхаюсь под ним, — но это не вернет к жизни Кодлака. Перестань винить весь мир в его смерти. Ни твоей, ни моей вины в этом нет. А даже если и есть, то что мы можем с этим поделать? Несколько секунд Соратник испепелял меня взглядом, а затем поник и очень медленно убрал клинок. — Ты права, — тихо сказал он, вставая. — Знаю, что Предвестником должен был стать ты. Он бы выбрал тебя, он хотел, он ждал… Вилкас одарил меня таким злобным взглядом, будто снова собирался броситься. Но лишь сжал кулаки до хруста костяшек. — Не говори того, чего не знаешь. Я не достоин зваться Предвестником. Кодлак всегда говорил, что я слишком несдержан. Думаю, он был прав. Я все еще ослеплен ненавистью и не знаю, что с этим делать. И это не я убил тех ведьм и очистил его душу, а ты. Но это вовсе не значит, что ты более достойный кандидат. Соратник одним рывком он поднял меня на ноги зажал руку повыше локтя железной хваткой. — Только посмотри на себя! — он почти кричал. — Ты слишком мелкая как для тяжелой брони, так и для тяжелого оружия. И руки твои слишком короткие, чтобы даже тетиву как следует натянуть. И вообще ты уверена, что в тебе течет кровь Эйлы? Я даже запаха зверя от тебя больше не чую. Что ему ответить? Я-то его волчий дух чувствовала прекрасно, обоняние по-прежнему было обострено. Но остальное… Перемены начались еще в гробнице, если не раньше, и никакого объяснения им не было. Я больше не могла превращаться, звериная жажда канула в небытие. И все было бы прекрасно, если бы большая часть того, что давала кровь оборотня не канула вместе с ней. Где бесстрашие перед врагом, где та неиссякаемая ловкость? А заживляемость? Вспоминая, как бесследно исчезла моя рана после стрелы Скьора, я недовольно покосилась на левую руку, все еще забинтованную после укуса волка из гробницы. В силе оборотня, определенно, были свои плюсы. Но объяснять все это Вилкасу в свете сложившихся событий не хотелось. Рука заныла от его пальцев, а я смотрела на него снизу вверх, в ледяные глаза, полные презрения. А что еще можно испытывать к слабачке вроде меня, которая вдруг волей случая стала Предвестником? Я не хотела быть их предводителем, но и слабачкой быть тоже не хотела. — Какой бы я ни была, — сказала я, — твоя задача сделать меня хорошим воином.

***

Разводить костер было бесполезно, снаружи палатки лил дождь. Через приоткрытые шкуры до меня доносился запах сырости и топей. Закончив задание в Солитьюде, мы направлялись в Морфал, но вместо обходного пути предпочли взять лодку из порта до самых болот. Заржал конь. Случайно нашли недалеко от берега рядом с мертвым хозяином. Вилкас поворчал, но коня взять разрешил, вероятно, понял, что я не могу больше превращаться так, как он. По этой причине передвигались мы крайне медленно, а на лошади у меня был хоть какой-то шанс поспевать за скоростью вервольфа. Таинственная потеря моих способностей стоила нам больших проблем. Под озябшими пальцами тихо зашуршали желтоватые страницы. Пока Вилкас на охоте, можно не бояться, что он застукает меня за чтением чужого дневника. А если он узнает, что это дневник самого Кодлака, то боюсь представить, какая трепка меня ждет. Но кто знает, может, этот дневник поможет мне прояснить мое прошлое, в частности, посвящение в оборотни. Бывший Предвестник к этому непричастен, в этом я уверена, и записи это подтверждают. Но зачем Скьор это сделал? И почему силы вервольфа меня внезапно покинули? У Кодлака был красивый почерк, но в остальном, его дневник — это самые обычные записки старика. Моменты из его жизни, надежды на молодых воинов, опасения за судьбу обращенных. Много заметок о членах круга: Фаркас, видите ли, слишком добр, Эйла слишком увлекается охотой, а про чрезмерную пылкость Вилкаса тут целых две страницы. Ну, а кто ж из нас идеален? Кажется, нашла! Наконец-то в истории появляюсь я. Старик видел странный сон, и в этот же день Вилкас пришел к нему и сообщил о том, что я добровольно пришла к ним и хочу вступить в Соратники. Но… я ведь не хотела. И даже не приходила, Вилкас притащил меня на своем горбу из пещеры. Зачем же он соврал? В полнейшем замешательстве, я откинулась на шкуры. Что-то здесь явно нечисто. Я мигом вспомнила и то, как он чуть ли не добровольно сдался мне в тренировочном бою. Как они потом вдвоем, все с тем же Скьором подозрительно быстро хотели принять меня в Круг. Скьор мертв. Эйла явно не в курсе происходящего. Но вот Вилкас, кажется, не просто знает об этом больше, но даже участвовал. Необходимо поговорить с ним, когда он вернется. Мне показалось, что я лишь закрыла на миг глаза, но оказалось, что проспала почти до полудня. Дождь все еще шел, а Вилкас не возвращался. Странно, ведь он приходил с добычей довольно быстро. Однако, его поступки в последнее время и впрямь становились все более импульсивными. В дневнике Кодлака я видела запись о том, что он и братья решили совсем отказаться от превращений, несмотря на зов крови. Но судя по последней неделе, Вилкас об этом забыл. Может быть, смерть старика так повлияла на него, а может, моя абсолютная неприспособленность к жизни Соратников, но он все чаще убегал на охоту в форме зверя. Вернувшись к чтению, я обнаружила, что буквы никак не хотели складываться в слова, и, тем более, в осмысленные предложения. Отсутствие Вилкаса меня более чем беспокоило. Пришлось отложить дневник и выйти под дождь. Вокруг не было никого, кроме несчастного вымокшего коня. Несколько минут я стояла, принюхиваясь. Может быть, хоть запах оборотня учую? Но ничего. Из палатки я взяла только оружие. К даэдра все остальное, сейчас самое главное найти этого непутевого зверя, ибо у меня было нехорошее предчувствие.

***

Когда ливень идет стеной, найти кого-то весьма проблематично. Лошадь то и дело вязла в болотной жиже, струи воды хлестали по лицу, одежда вымокла насквозь. Несколько часов я блуждала по чертогам Хьялмарка, тщетно пытаясь отыскать своего напарника. Солнце уже почти зашло, когда сквозь стену воды мне удалось разглядеть темное пятно на земле. Неподвижное тело оборотня не проявляло никаких признаков жизни. Сердце как-то резко сжалось. Почти в тот же миг я услышала стрекот. Этот звук невозможно ни с чем перепутать. Корус. Мы уже встречали одного на болоте, и он доставил нам проблем. Источник звука стремительно приближался, заставляя резко дернуть поводья. Весьма вовремя, ибо быстроногое существо прострекотало в полуметре от меня. Не та маленькая особь, что мы убили позавчера, и даже не корус-жнец, о которых я читала в книгах — этот был раза в полтора больше жнеца, и по бокам даже сквозь дождь можно было разглядеть алую полосу. О таких особях я даже не слышала никогда. Может, Вилкас бросился на него, не сумев как следует оценить противника? В шкуре оборотня любая опасность кажется ничтожной. Вот только хитин коруса зубы вервольфа не прокусят. У меня шанс победить насекомое был еще призрачней. Но будь я пешей, не было бы и его. Несмотря на относительно небольшие размеры, даже простые особи опасны. Сначала они травили жертву, оплевывая ее ядом, добивая позже бритвенно-острыми жвалами. Яд коруса-жнеца вполне способен убить человека. А передо мной было нечто похуже. Стараясь действовать максимально осторожно, я приготовилась. Корус кружил вокруг лошади, заставляя нервно отскакивать, избегая яда. Но плевков не последовало. Может, все железы выработал на оборотня? В таком случае надо рискнуть и попробовать пригвоздить насекомое мечом, спрыгнув в нужный момент. Просчитав траекторию, прыгнула. Прыжок не удался. Корус оказался куда проворнее, и лезвие вонзилось в размякшую от дождя землю. Лошадь поспешно ретировалась с нашего поля боя, оставляя меня без преимуществ. Стоя по колено в грязи под ливнем, я с трудом могла различать что-либо даже на небольшом расстоянии. Теперь ориентироваться можно было только на слух. Стрекотание раздалось совсем рядом, почти за спиной. Я резко развернулась, круговым движением рассекая воздух, но, как и ожидалось попусту потратила силы, корус подмял меня под себя, как и призрачный волк в гробнице. Пока над грудной клеткой опасно щелкали жвалы, я едва не захлебнулась болотной грязью. Два удара мечом снизу дали хорошее представление о том, что хитин коруса непробиваем не только для клыков оборотня. Значит, бить надо в слабое место — нежные перегородки между пластинами. Это было верным решением: корус заверещал, когда клинок вошел в одну из них. Мне удалось приподняться и достать левой рукой кинжал, чтобы вонзить с другой стороны. Теперь я захлебывалась от липкой жучиной плоти, потоком заливающей лицо. Насекомое стало заваливаться на бок, отчаянно рассекая лапами воздух, но меч я не выпустила. Стрекот постепенно затихал. Лапы жука еще несколько раз судорожно дернулись. Отплевываясь от внутренностей коруса, я встала и с опаской оглядела мертвую тварь. Выглядел он почти так же, как и корус-жнец, но тело его оканчивалось не двойным бесполезным хвостом, который был у обычных особей, а странным отростком, на конце которого, по логике вещей, должно было находиться нечто вроде жала. Только вот его там не было. Забыв про коруса, я бросилась к вервольфу. Неподвижное тело Соратника лежало на спине, а из левого плеча торчало огромное, толщиной в мою руку, жало. Так вот почему этот странный невиданный ранее корус не плевался ядом. Он, подобно пчеле, оставил свое единственное оружие в теле несчастного оборотня. Вилкас дышал слабо, но был еще жив. Когда я с невероятными усилиями вытащила жало, темная кровь хлынула на его шкуру. Левое плечо было пробито почти насквозь. Лучшим зельем мне удалось остановить кровотечение, но действие яда от этого не прекратится, и неизвестно, сколько он еще сможет противостоять ему, учитывая прошедшее время. Нужно было действовать и быстро. Но одурманенный ядом, смертельно раненый Вилкас представлял для меня большую опасность. Сейчас он оборотень, и никаким аэдра неизвестно, как он себя поведет в таком состоянии. Чтобы поднять его тяжеленное тело на заранее успокоенную лошадь, пришлось опустошить еще две склянки со специальной смесью на увеличение физических сил. Незаменимая вещь для таких слабачек, как я. Лошадь я повела к древним нордским камням, что заметила ранее: для начала, раненого зверя нужно привязать, иначе больной рискует остаться без лекаря. Время неумолимо ускользало — вымокшие веревки не желали связываться в узлы, дождевая вода мешала растирать травы как нужно. Повезло еще, что жало коруса сохранило остатки яда, поскольку его нужно было использовать в приготовлении противоядия. Никогда бы не подумала, что рецепт Ингун пригодится мне так скоро. Если это зелье поможет, клянусь, соберу ей сотню ядовитых колокольчиков и в придачу каких-нибудь болотных стручков. Ну, а пока… Страшнее этой раны мне не доводилось видеть. Осторожно обработав смесью, я перевязала ее повязками, сделанными из подручных средств. Сейчас жизнь раненого оборотня зависела только от меня. Но даже через несколько часов, эффект от лекарства был явно не таким, как должен был быть. Вилкас приходил в себя совсем ненадолго, бесновался на привязи, рычал от боли. В противоядии присутствовал яд коруса, а значит, кровь вервольфа частично отвергала его. А еще это значит, что надежды на выздоровление в звериной форме у него нет. Нужно было как-то вернуть его в облик человека. Дождь прекратился, и я, чавкая по грязи, осторожно приблизилась к оборотню. Дыхание его было размеренным, похоже, он спал. Но стоило только взять его морду в ладони, как два желтых глаза мгновенно распахнулись. — Вилкас, — я очень надеялась, что даже из такого связанного положения он не загрызет меня. — Ты должен вернуться в человеческую форму. Он тихо зарычал. Я заглянула ему прямо в глаза, стараясь не поддаваться собственному страху. — Ты должен… вернуться. Иначе, умрешь. Прошу, тебе нужно вновь стать человеком. Мучительно долгие мгновения казались вечностью. Но смысл сказанного, кажется, дошел до звериного сознания. Морда стала приобретать человеческие черты. Теперь пальцы касались не меха, а колючей щетины. Измученный болью взгляд Вилкаса был обращен ко мне. Не теряя ни секунды, я влила в него заранее приготовленное сонное зелье. Может, для оборотня та боль не казалась сильной, но не для человека. Предчувствуя еще несколько бессонных ночей, я стала в который раз обрабатывать рану. На человеческом теле, она казалась совсем ужасной, спекшаяся кровь засохла по краям черной коркой. — Не вздумай мне тут умирать, слышишь? Конечно же, он не слышал, сонное зелье действовало безотказно. Но я и не позволю ему умереть. Иначе, что я скажу Фаркасу? Он никогда мне этого не простит. Да и я сама никогда себе этого не прощу.

***

— Я… уже в Угодьях, или… в Совнгарде? — голос Вилкаса был непривычно тихим. Выглядел он скверно: лицо осунулось, тени под глазами залегли глубже. Но он был жив, и судя по голосу, ему было лучше. — В таком случае, я либо главная гончая, либо страж Тсун, — стараясь звучать бодро, сказала я, — а тебе как больше нравится? Он слабо улыбнулся. Впервые за все время я видела улыбку на его лице. Не презрительную ухмылку, не злобный оскал, не вымученную гримасу благодушия, а нормальную человеческую улыбку, обращенную именно мне. Улыбнувшись в ответ, я взяла последнюю склянку с лечебным зельем и направилась к нему. Хваленая кровь зверя никак не желала залечивать дыру в его плече. Хотя, будь на месте Вилкаса я, то давно бы попрощалась с жизнью, и не только потому, что лечить меня было бы некому, но и потому что у меня просто не было такой сопротивляемости. — Сколько времени мы уже здесь? — Вилкас окончательно начал приходить в себя. — И не могла бы ты… развязать меня. — Прости, это было необходимо, — я достала кинжал и начала резать веревки, только сейчас вспомнив, в каком он положении. — Не спала три ночи, — это время далось мне сложно, так что голова соображала туго. — А та тварь? Как ты выжила? — Корус? Ну, в отличие от тебя, я на него с одними клыками не бросалась. Пару ударов мечом, и он сдох, — гордо сказала я, дико радуясь его удивлению и некоторой доли зависти на лице. Опустившись перед ним, я сначала стала резать путы на запястьях. Когда веревка освободила его левую руку, он застонал от боли. — Честно говоря, коруса я боялась меньше, чем тебя. Отбросив уже ненужные веревки, быстро обработала его рану, снова кровоточащую под повязками. Вилкас морщился от боли, но терпел. — Нисса… Я вздрогнула. Вот уж это точно было неожиданностью услышать, как он зовет меня по имени. С тех пор как я в Йоррваскре, он никогда не звал меня иначе, нежели салагой, щенком, неумехой и прочими словами, по его мнению, отвечающими моему положению среди Соратников. — Ты мне жизнь спасла. — Лучше помолчи, — резко одернула его я. — Отвлекаешь от твоего же лечения. Ну спасла я тебя. Сама не знаю, что на меня нашло. Идти сможешь? — я протянула Вилкасу руку, помогая встать. — Нужно срочно сворачивать лагерь и идти в Морфал, потому что лечебные зелья кончились, и очень скоро ты почувствуешь ужасную боль. Его благодарность — последнее, что мне сейчас нужно. А впрочем… — И кстати, — прибавила я. — Ты меня тоже спасал. Кажется, так я и попала в Йоррваскр. — Это другое. — Вилкас, я должна знать, — вопросы так и крутились на языке. Он вопросительно посмотрел на меня, силясь понять, чего я от него хочу. — Я должна знать все о том дне, когда ты принес меня в Йоррваскр. Я должна знать, почему ты соврал Кодлаку обо мне. — Я… — это застало его врасплох. — Слушай, я не знаю, что происходит, но ты явно знаешь. Так что раз уж ты хоть немного испытываешь благодарность, то не мог бы посвятить меня во все подробности? — Нисса, — я вздрогнула уже во второй раз: слишком непривычно, — это долгая история. — У тебя есть несколько часов, пока мы будем идти в Морфал. И я хочу знать это сейчас, пока снова ничего не случилось. Соратник бессильно оперся рукой на дерево. — Хочешь все знать? Хорошо, я расскажу тебе. Все началось с того, что один человек поручил Соратникам спасти из пещеры кое-кого. Спасти тебя…