Она источник всего света вселенной.

      Фигура появляется объятая серой дымкой. И несколько секунд образ «гостя» будто собирается из лучей света и взвешенных частиц пыли. Перед нефилимами предстает мужчина в черном боевом облачении сумеречных охотников, с пепельно-белыми волосами, падающими завитками до плеч. Его глаза чернее ночи, в них нет и намека на присутствие белка, абсолютная чернота. Нос у незнакомца прямой чуть вздернутый вверх, губы тонкие, но расплывшиеся в гримасе слабо напоминающей улыбку. Мужчине приблизительно лет сорок, но его физической форме позавидовали бы многие бодибилдеры. И не смотря на небольшой возраст на его лице можно было прочесть множество мук, через которые он прошел. Он казался призраком среди всех, но энергия от него исходила смертельная. – Джонатан, – тихий шепот Джослин прорезал тишину словно кинжал. – Узнала меня, милая? – губы еще больше изогнулись, а в уголках глаз образовались морщинки. – Как? – женщина недоумевала, и не могла сдвинуться с места, как и остальные. – Нелегко. Кровью, я заслужил свое место кровью стольких душ, что тебе и не снилось, – в голосе Джонатана скрежетал металл. – Я убил тысячи на своем пути, я заслужил уважение лорда, а твоя милая Кларисса, – он повернулся к рыжеволосой девушке, что до сих пор стояла на сцене, – дала мне последний ключ. Кровь моего сына, за мою жизнь. Себастьян хоть и был хорош, но слишком слаб для ребенка с демонической кровью. Он был слишком привязан ко мне и все делал не ради высшей цели, а ради глупой мести. Он отдал свою жизнь за то, чтобы истинный командир мог вернуться. – Но он ведь был вашим сыном! Как вы можете говорить такое? – крикнула Клэри. – Ты права, он был моим сыном. Но он был слаб духом, и это стало его погибелью. Не то, что ты маленькая охотница. Твой дух ярок и прекрасен, и я с удовольствием сломаю его, – блондин расхохотался. Его смех вызвал мурашки даже у Безмолвных Братьев, а такое еще никому не удавалось. – Я тебе никогда не сдамся! – твердо сказала Клэри. – Ты мне и не нужна, я заберу самое дорогое, что есть в твоей жизни, – резко ответил Джонатан. Он будто бы исчез с того места, где стоял до этого и оказался прямо за мамой Клэри. – Мама! – крикнула рыжеволосая, но было слишком поздно. Верлак вонзил кинжал в спину Джослин и попал прямо в сердце. Кончик его вышел из груди мисс Фрэй и был окрашен в ярко красный цвет. – НЕТ! – раздался душераздирающий крик Клэри.       Он отозвался в душе каждого присутствующего, от сердца каждого будто бы откололся кусочек, солнце будто дрогнуло и стало светить менее ярко, а свечи в канделябрах практически затухли от этого крика. Девушка подбежала к матери и упала на колени, моментально разбив их в кровь. Она прижимала руки к груди мамы, пачкая их в красной вязкой жидкости, рыдания раздирали ее грудную клетку изнутри. Она видела клинок врага, после такого не поможет даже магия Безмолвных Братьев, он пропитан ядом демонов и закален в адском пламени, от него нет ни руны, ни лекарства, ни заклинания. Слезы горьким потоком обжигали щеки, перед глазами все плыло и только мамино лицо виднелось четко. Ее мама умирает на ее руках, но она не может ничего сделать, Клэри бессильна. Нет! Нет! Нет! Причитала девушка раскачиваясь возле матери, беря ее за руку, а другую все также прижимая к ране. В ее груди вместо полыхающего сердца, теперь был обгорелый уголек, который больше невозможно будет зажечь даже с помощью небесного огня. Душа маленькой охотницы разбилась на миллиарды осколков, и, разлетаясь в разные стороны, изранила каждую клеточку тела. Мама все еще дышала, и даже еле ощутимый пульс чувствовался сквозь кожу запястья, но жизнь быстро покидала ее охладевающее тело. – Доченька, – дрожащей рукой Джослин дотронулась до щеки Клэри, – я всегда буду рядом! Я всегда в твоем сердце и в твоей душе! Сохрани свой свет! – ее голос становился слабее и местами хрипел. – Теперь я увижу папу, я так скучала по нему! Не забывай верить в любовь, мое яркое солнышко! Люби жить и люби людей, Клэри – Фрэй старшая закашлялась. – Помни, я люблю тебя, ангелочек! – И я люблю тебя, мама, – прошептала Клэри и почувствовала, что рука Джослин холодеет и спадает с ее щеки.       Ее мама перестала существовать в этом мире, она исчезла из жизни своей дочери. Жуткое рычание – крик – вопль – плачь вырвался из груди девушки. Было похоже будто с нее заживо сдирают кожу, а затем каждый миллиметр оголенного мяса подвергают пытке раскаленным адамасом. Она хваталась за тело мамы и не могла поверить происходящему. Зеленые глаза смотрели в пустоту, не видя перед собой дальнейшей жизни. Клэри вся была перепачкана кровью, но не замечала этого. Единственное, что она видела это умиротворенное выражение лица Джослин, ее губы и глаза выражали улыбку, что было дико для Клариссы. – Ты снова оставила меня. Навсегда, оставила. Я не смогла тебя спасти. Я не смогла уберечь тебя, мама, – шептала девушка все дальше и дальше уходя в свои мысли. Кто-то положил ей руку на плечо и крепко сжал. Затем другая рука легла на второе плечо, но сжали его сильнее, чем первое. Даже не посмотрев на обладателей этих рук, Клэри знала, что с одной стороны сидит Джейс, а с другой Алек. Со стороны сцены доносились легкие рыдания Саймона, которые еще сильнее разбивали девушке сердце. Она подняла руку, чтобы закрыть маме глаза, но не смогла, боялась запачкать ее лицо кровью. – Клэри, – голос ее брата надломился. Он только что обрел мать, они начали узнавать друг друга, привыкать, но он не знал ее настолько, насколько знала ее Клэри. Он не любил Джослин так, чтобы сейчас чувствовать хоть малую долю того, что сейчас бушевало внутри его сестры. Он жил в этом мире с рождения, и смерть всегда ходил с ним рука об руку. Это не первый человек, которого он потерял, он умеет справляться с этим, а она нет. – Я…– Клэри не могла говорить, – закрой ей глаза, – слезы непрерывным потоком струились по ее щекам. Тушь, которой она решила накраситься размазалась по лицу, роскошное платье, что так хвалила ее мать, теперь было похоже на половую тряпку. Изодрано в коленях, пропитано кровью, лямка спала с плеча. Джейс аккуратно прикрыл глаза своей мамы и в животе завязался тугой узел. Он так хотел узнать ее, хотел нормальную семью, но ее снова отобрали. Но теперь он должен помочь Клэри, теперь она единственная частичка его семьи. – Клэри, Безмолвные братья должны забрать твою маму, – раздался до боли мягкий голос Алека. – Я пойду с ними! Если мне не разрешат, я сделаю так, что им придется! – резко сказала рыжеволосая, глядя на двух братьев в мантиях.       Один из них кивнул в знак согласия, и опустился к Джослин, рисуя руну на ее запястье. Двое Безмолвных братьев подняли тело ее мамы и понесли к выходу из зала. В таком же молчании поднялась и Кларисса, последовав за ними. Они отправились в специальное помещение, выделенное для этого в Аликанте. Целый день братья проводили странные ритуалы, накладывали посмертные руны, жгли сборы трав и поливали тело Джослин маслами. Они надели на нее белое платье и накрыли белым саваном. К вечеру мисс Фрэй была готова к погребальному костру, что вызвало у Клэри новую истерику. Она закрылась в одной из комнат этого «похоронного бюро» сумеречных охотников и рыдала, сидя на полу, подтянув к себе колени. Она плакала и плакала, не переставая даже на нормальный вздох. Дыхание давно сбилось с нормального ритма и только рывками вырывалось из груди. Она знала, что ей необходимо в последний раз попрощаться, в последний раз взглянуть на свою красивую мать, в последний раз поцеловать ее щеку и в последний раз почувствовать ее в своих объятиях. В дверь тихо постучали. – Кларисса, – раздалось в голове девушки, – это брат Иеремия. Мы можем перенести церемонию, – в его голосе сквозила странная нежность, не присущая ни одному из братьев, хотя других Клэри почти и не знала. – Нет. Я должна! – даже в голове голос звучал как сломанная аудиозапись. – Ты ничего никому не должна. Но если ты готова, то я принес тебе одежду, – Фрэй не могла не удивиться такой заботе и отворила дверь комнаты. Брат Иеремия вплыл в комнату словно по воздуху, он внес в комнату небольшую стопочку белого материала и положил на стол. – Приходил Александр Лайтвуд и его сестра Изабель, но я сказал, что ты не можешь к ним выйти. – Спасибо, брат Иеремия. Я благодарна вам за все. Я видела, как аккуратно вы все сделали. Вы с уважением почтили мою мать, – рыжеволосая охотница от избытка чувств обняла этого таинственного нефилима. Он сначала опешил, но потом, на удивление девушки, положил одну руку ей на спину и легонько похлопал. – Ты сильнее всех кого я видел, юная Фрэй. Я верю в тебя, – произнес он, когда девушка смущенно отступила назад.       Он кивнул ей и такой же невесомой походкой вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Клэри расправила белую ткань, которая оказалась безумно красивым платьем. Такие надевают на свадьбу, а не на похороны! Пронеслось у нее в голове, но, не смотря на эти мысли, она все равно надела его, ведь у сумеречных охотников белый цвет – цвет траура. Платье легко как влитое, но это мало волновало девушку. Сейчас ей предстоит сделать шаг и последняя ниточка, что связывает ее с мамой в этом мире, оборвется. И она делает этот шаг. Она выходит из комнаты и идет к своей маме, которую в скором времени отнесут на холм и придадут огню, отправляя душу в царство мертвых.       Кларисса идет позади братьев, которые по традиции несут падшего героя. А иначе как героем, ее маму нельзя назвать. Она дала своей дочери нормальное детство, она любила ее всем сердцем. На месте Джослин могла быть Клэри, так что мама спасла ей жизнь. Медленно они подымались на холм, где уже стояло целое множество людей, многих из которых Клэри видела впервые, и все они пришли проститься с Джослин Фейрчайлд – Моргенштерн. Каждый был одет во все белое, костюмы и платья, юбки и блузки. Клэри никогда не могла подумать, что белый может быть настолько ужасающим. Обилие белого цвета подымало волосы на руках дыбом и посылало мириады мурашек по телу. Там же, в стороне, стояло четверо молодых нефилимов, которые ждали появления своей подруги. Парни, и даже Изабель, надели белые брючные костюмы. Только заметив Клэри, Саймон подлетел к ней. Его глаза были красными, и видно, что он уже успокоился, но держаться ему тяжело. Льюис крепко стиснул подругу в объятиях и шептал утешительные слова. Я с тобой. Мы справимся. Я люблю тебя Клэри. Мне так жаль. Она обняла его в ответ и слезы новой волной потекли с ее красных щек. За день девушка успела искусать губы до крови, под глазами образовались красные круги, белки в глазах были полностью красные, а на ладошках запеклись кровавые следы от ногтей. В след за Саймоном к ней подошла Изабель и в таком же жесте прижала к себе Фрэй, повторяя практически те же слова, что и Сай. Она обнимала ее крепко и долго, а по щекам брюнетки скатывались крупные капли слез. Она успела привыкнуть к мисс Фрэй, та была добра к ней, любила пошутить, и обещала научить готовить. Иззи была тяжело смотреть на подругу, которая вмиг потухла, словно восковая свеча. В глазах ее подруги больше не отражались радости жизни. Саймон с трудом оторвал свою девушку от Клэри и увел в сторону Алека. На месте Изабель появился Джейс, который как и предыдущие нефилимы обнял ее. Он не стал шептать слов поддержки, он знал, что Клэри известно, как они любят ее и что в любой ситуации они сделают все, что возможно лишь бы помочь ей. Он поцеловал свою младшую сестру в лоб и подошел ближе к толпе людей, которая уже начала прощаться с Джослин. Неожиданно на Клариссу налетел ураган блесток. Она успела заметить только торчащие во все стороны черные волосы и множество подвесок на шее. Магнус только что выпрыгнул из портала и прижал к себе свою маленькую девочку. Никто в жизни не видел, чтобы этот маг плакал, но даже в его глазах блестели слезы. Джослин была его другом, а Клэри словно дочь, он безумно любил их обеих, и даже пропажа одной из них принесла ему немалую боль. Фрэй уткнулась носом ему в грудь и затряслась всем телом от слезы, что душили ее изнутри. Они хоть и выбирались наружу, но было ощущение, что недостаточно. Безмолвный Брат поднял руку, и все замолчали. Он стал произносить прощальные слова, которые раздавались в голове у каждого, вызывая чувство необратимой потери. Затем, в традициях примитивного мира, он позволил всем желающим сказать несколько слов о погибшей нефилимке. – Она была самой храброй охотницей, – сказала светловолосая женщина. – Джослин была замечательной подругой, – произнес какой-то бородатый мужчина. – Джо сияла, словно лучик света. Она подарила нам всем веру в чистую любовь, она подарила нам веру в семью, – сказал Магнус, поглядывая в сторону рыжеволосой художницы. – Джослин Моргенштерн была моей матерью, и я успел провести с ней месяц. Но этого времени мне хватило, что почувствовать ее любовь, чтобы полюбить ее самому. Я хочу сказать ей спасибо за недолгий момент счастливой жизни в замечательной семье, – Джейс сжимал стило его матери в руках. Это Клэри попросила кого-то из братьев отдать его ему. – Она была мне как мать, – заговорил Саймон, – мисс Фрэй замечательно готовила, и я буду скучать по ее лимонному пирогу, я буду скучать по ее вечным подколам и ее… – его голос сорвался, и он не смог продолжить. Клэри понимала его, понимала как никто другой. – Кларисса, – голос брата Иеремии раздался в мыслях девушки, – ты хочешь что-либо сказать? – Я…– она хотела было помотать головой и отказаться, но ее ноги уже несли девушку к телу матери, – я хочу сказать, что я люблю свою маму. Слышишь, мама, я люблю тебя всем сердцем, если оно еще осталось, – она быстро замолчала, чувствуя как рыдания подкатывают к горлу. Клэри обняла маму в последний раз, поцеловала в щеку и отошла к вершине холма. Еще несколько нефилимов произнесли слова о Джослин. Затем ее тело полностью накрыли белым полотном, облили священным маслом и подожгли. Присутствующие издали тяжелый одновременный вздох, почти все подошли и обняли Клэри, перед тем как уйти. Ее друзья также обняли ее снова и стали со всеми спускаться с холма. Фрэй хотела остаться тут, хотела до конца быть с той, что подарила ей жизнь, до последнего момента жизни ее мамы. Еще Кларисса хотела выплакаться, но все эти люди, что были вокруг, не позволяли ей этого сделать. Она обещала, что будет сильной при них. Она обещала, что не станет рыдать в голос, пока они видят ее, но ей нужно было выплеснуть все, что есть внутри. Девушка ждала пока все уйдут, села на траву и завыла раненым зверем. Соленые капли разъедали покрасневшую кожу, как серная кислота. – Они будто прощались со мной, а не с ней, – рыжеволосая смотрела в след удаляющейся толпе, но видела лишь размытое пятно. – Тебе бы понравилось мое платье, мам, – срывающимся голосом сказала Клэри. – Ей бы точно понравилось. Ты выглядишь в нем как ангел, – хрипловатый голос прозвучал у девушки над ухом. Она подумала, что это кто-то из Безмолвных Братьев, но ухо обдало горячим дыханием, значит это живой человек. Клэри повернула голову, но увидела лишь смутный силуэт, так как глаза застилали слезы. – Алек? – удивленно осознала она. – Мне уйти? – вкрадчиво спросил брюнет. – Я хотела…– слезы все еще текли по щекам, но в глазах стало проясняться. Он не должен видеть ее слабость. – Выплакаться, – продолжил за нее нефилим. – Я понимаю, я тут, чтобы поддержать тебя, я не произнесу ни звука, если ты хочешь. – Я…– Фрэй не знала что ему ответить. Он единственный кто ничего не сказал о ее маме, и он единственный, кто не обнимал ее, будто это она погибла. Раз он остался, не прогонять же его. – Почему ты ничего не сказал? – Я не думал, что это нужно. Знаешь, похороны делают не для мертвых, а для живых, позволяя им проститься и вспомнить самые драгоценные моменты в жизни с любимыми. Я почти не знал твою маму, поэтому не видел смысла говорить то, что знает каждый, кто хоть что-то слышал о ней. Мне понравилась речь Саймона, он говорил от души, – Алек немного помолчал. – Расскажи мне о ней. Расскажи о том, что чувствуешь, – тихо добавил он. Кларисса молчала, он думал, что обидел ее или, что она не хочет с ним разговаривать. Лайтвуд уже хотел извиниться, но девушка начала говорить. – Моя мама всегда была для меня якорем в этой жизни. Первое мое воспоминание о ней, кажется, мне было четыре года, я играла в песочнице с каким-то мальчиком. Мы спорили из-за лопатки, тянули ее из стороны в сторону, и он победил, тогда я взяла свое ведерко и высыпала ему весь песок на голову. Он начал кричать, а его мама стала ругать мальчика за то, что не поделился игрушкой и меня за то, что высыпала на него песок. Знаешь, что сделала Джослин Фрэй? Она расхохоталась, сказала, что он может быть песочным монстром и пригласила к нам на лимонный пирог. И этот мальчик стал моим лучшим другом. Еще я помню, как она учила меня стоять на роликах. Я все время падала, а мама помогала мне подняться и уверяла, что это всего лишь царапины. Она вечером обрабатывала их и мазала мазью, но на утро снова шла со мной в парк, надевая свои ролики. Мама учила меня выводить буквы, и когда что-то выходило некрасивым, быстро рисовала завитушку у меня на носу, а потом убегала. А ты бы видел, как она переживала за мой выпускной. Повела меня вбирать платье еще за месяц и каждый день проверяла все ли с ним в порядке, я испробовала три разные прически, пока мы не выбрали подходящую, хотя я бы пошла с распущенными, но туфли были самым ужасным испытанием. Мама искала элегантные, удобные, на устойчивом каблуке, подходящие по цвету. Это была катастрофа, – Клэри горько усмехнулась, – Я доверяла ей каждую тайну, все, что лежало тяжелым камнем на сердце или было счастливым моментом в моей жизни. В детстве она рассказывала такие удивительные сказки про невероятных людей с ангельскими крыльями, что я каждую ночь просила еще одну историю. Кто же знал, что она говорила практически правду. Джослин Фрэй была удивительной женщиной. Она могла расположить к себе любого, могла рассмешить, даже когда тебе грустно. Мама, увидев голодного, спешила его накормить, она помогала советом, одеждой, деньгами, всем, что было в ее силах и каждому кто об этом попросит. Моя мама научила меня никогда не сдаваться, и всегда верить в свои силы. Она любила мир примитивных, она любила любое живое существо, я уверена, что и из вашего мира тоже. Я всегда чувствовала себя защищенной рядом с ней, я чувствовала свет, что исходил от нее. А сейчас…сейчас ее не стало. Больше никогда я не услышу ее заливистый смех, не почувствую сладкий аромат ее духов смешанный с цитрусовым шампунем. Она никогда не обнимет меня перед сном и не поцелует в лоб на удачу. Мама больше не расскажет ни одной истории, она не позвонит, когда я задержусь допоздна с друзьями. Она не расскажет Джейсу, что любила его каждый день, что была в дали. На моей свадьбе не будет мамы, и ее внуки никогда не узнают своею бабушку, – одинокая слеза скатилась по щеке девушки, а из горла вырвался хрип, предвещая следующую волну истерики, – Я потеряла смысл жизни, я потеряла ниточку, что связывала меня с этим миром. Моя душа перестала существовать. У меня в груди не осталось и следа от сердца, там огромная черная дыра, которая засасывает мое сознание. Я столько слез выплакала сегодня, что можно было бы заполнить озеро Лин, но их все равно недостаточно. Их недостаточно, чтобы отразить ту боль, что отрывает по кусочку мою плоть и скармливает диким животным. Недостаточно ни одного слова, чтобы я смогла забыть вид ее крови, чтобы убрать из памяти ее затуманенный взгляд. Ничего в жизни не сможет убрать привкус смерти с моих губ, который въелся туда с последним дыханием моей матери. В этом мире не осталось ничего, чтобы удерживало меня, – Кларисса посмотрела брюнету в глаза, – Алек, я потеряла маму. Я потеряла все, я пустая – девушка сорвалась на рыдания, прижимая колени к груди.       Из горла вырывались вопли, а слезы были практически красными. Клэри раскачивалась из стороны в сторону, не сдерживая внутри ни единой эмоции. Боль выжигала в ней все, что еще осталось. Алек крепко прижал ее к себе. Он никогда не видел, чтобы кто-то плакал так, как маленькая Фрэй. Даже матери, потерявшие детей в битве, не были столь разбиты как эта девушка. Своими объятиями Лайтвуд хотел оградить ее от боли, но знал, что это не в его силах. Он не мог сказать то, что хотел в окружении всех тех людей. Александр хотел поблагодарить Джослин, что она подарила миру настолько светлую девушку, как Клэри. Она будто хранила в себе свет всей Вселенной. Не только примитивного или сумеречного мира, но и всех миров, что были ему известны и не известны. Сейчас Алек чувствовал, что для этой охотницы все вокруг начинает терять краски, будто кто-то закрашивает все серым баллончиком. Кларисса плакала еще долго, ее тело содрогалось от рыданий, лицо было белым, как мел, за исключением красных глаз и искусанных губ. Когда совсем стемнело, нефилим укрыл ее плечи своим пиджаком, не двигаясь с места даже на миллиметр. В один момент девушка успокоилась, ее перестало трясти, слезы больше не текли по щекам. Она неотрывно смотрела на уже догоревшее тело своей матери и даже не моргала. Что-то явно изменилось в поведении рыжеволосой и это пугало лучшего охотника своего времени. Он заглянул Клэри в глаза и острая игла пронзила что-то в районе груди. В зеленых выразительных глазах, которые когда-то сияли и дарили свет всем окружающим, не было ничего. Абсолютная пустота, ни намека на свет, на добро, на боль или хотя бы злость. В её взгляде было ничто иное, как полное равнодушие. Сверкающие добром глаза потухли, будто погружая весь мир в адскую темноту. Страшные мысли закрались Алеку в голову и он боялся, что оказался прав. Клэри погрузилась в отчаянье. В ней не осталось ни капельки света. Теперь этот мир обречен.