«Край кольца: Тонкая грань»

(тема Владимира - Darin Sysoev - Главная тема - OST "Отрыв" (2011) 12 ок­тяб­ря 1942 г. 4-я не­мец­кая тан­ко­вая ар­мия груп­пы ар­мий «Юг» Юго-За­пад­но­го фрон­та. Ста­лин­град В кон­це 1941 го­да в не­мец­ком вер­хов­ном ко­ман­до­ва­нии бы­ло при­ня­то ре­ше­ние, что в кам­па­нии 1942-го го­да вой­ска в цен­тре и на се­ве­ре бу­дут вес­тись обо­ро­ни­тель­ные бои, в то вре­мя как глав­ный удар бу­дет на­не­сен на юге с целью зах­ва­та неф­тя­ных мес­то­рож­де­ний Се­вер­но­го Кав­ка­за. Од­на­ко в этот мо­мент ещё не бы­ло ре­ше­но, сто­ит ли зах­ва­ты­вать рас­по­ла­гав­ший­ся на Вол­ге Ста­лин­град, что­бы пе­ре­ре­зать пу­ти тран­спор­ти­ров­ки неф­ти на се­вер, или же сос­ре­до­то­чить­ся не­пос­редс­твен­но на Кав­ка­зе. Фак­ти­чес­ки опе­ра­ция, по­лу­чив­шая ко­до­вое на­име­но­ва­ние «План Блау», бы­ла пос­лед­ней воз­мож­ностью для Гер­ма­нии на­нес­ти ре­ша­ющее по­ра­же­ние со­вет­ской ар­мии. Вер­хов­ное ко­ман­до­ва­ние соз­на­ва­ло, что вес­ной 1942-го не­мец­кая ар­мия бы­ла слиш­ком сла­бой для про­ве­де­ния об­ще­го нас­туп­ле­ния на всех фрон­тах. Во вре­мя кам­па­нии 1941-го Вер­махт по­те­рял на­ибо­лее под­го­тов­лен­ных сол­дат, и к ле­ту 1942-го не­мец­кая ар­мия бы­ла ка­чес­твен­но бо­лее сла­бой, чем в и­юне 1941 го­да. В этой си­ту­ации не­мец­кое ко­ман­до­ва­ние пред­при­ня­ло по­пыт­ку ли­шить Со­вет­ский Со­юз воз­мож­нос­ти про­дол­жать вой­ну, раз­ва­лив его во­ен­ную про­мыш­лен­ность пу­тем зах­ва­та неф­тя­ных ре­сур­сов. — Мы на­хо­дим­ся на ук­реп­лен­ных по­зи­ци­ях здесь, за­пад­нее Ста­лин­гра­да, — ге­не­рал-пол­ков­ник Гот, ко­ман­ду­ющий 4-й тан­ко­вой ар­ми­ей, об­вел всех при­сутс­тву­ющих офи­це­ров тя­же­лым, свин­цо­вым взгля­дом и про­дол­жил, — Мы уже прод­ви­ну­лись до стен го­ро­да, в то вре­мя как на дру­гих учас­тках на­ши вой­ска уже вош­ли в го­род. На­шей за­да­чей яв­ля­ет­ся зах­ват ин­дус­три­аль­ных квар­та­лов се­вер­ной час­ти го­ро­да и прод­ви­же­ние до Вол­ги. Этим дол­жна за­вер­шить­ся на­ша за­да­ча на дан­ный пе­ри­од. Воль­фганг фон Корф в со­ве­ща­нии не учас­тво­вал, но как дол­жнос­тное ли­цо из Бер­ли­на обя­зан был при­сутс­тво­вать на нём. По­это­му сей­час мо­ло­дой че­ло­век рав­но­душ­но ку­рил, вгля­ды­ва­ясь в ве­чер­ний за­кат за ок­ном, тог­да как дру­гие офи­це­ры ло­ви­ли каж­дое сло­во ге­не­ра­ла. Ген­рих Герц, офи­цер на­ци­онал-со­ци­алис­ти­чес­ко­го ру­ко­водс­тва, дол­жность, ко­то­рая ста­ла глав­ным инс­тру­мен­том по­ли­ти­чес­ко­го кон­тро­ля в Вер­мах­те, был пре­дан пар­тии ду­шой и те­лом, а по­то­му всех вок­руг он по­доз­ре­вал в сла­бос­ти и ло­яль­нос­ти к сла­вя­нам, цы­га­нам и ев­ре­ям, тог­да как се­бя счи­тал оп­ло­том твёр­дос­ти ду­ха. «По­жа­луй, — ре­шил он, — Здесь толь­ко ге­не­рал, па­ра офи­це­ров да Корф и сто­ят то­го, что­бы го­во­рить». Пря­мая спи­на и вып­рав­ка штур­мбан­нфю­ре­ра вку­пе с гор­дой по­сад­кой го­ло­вы вы­да­ва­ла чис­тую арий­скую кровь, а сдер­жан­ность в сло­вах и хо­лод­ный взгляд сталь­ных глаз — пре­дан­ность фю­ре­ру и пар­тии. — Я на­де­юсь, мы ско­ро возь­мём этот прок­ля­тый го­род, име­ющий та­кое зна­че­ние для этих рус­ских сви­ней и ко­то­рый они так упор­но за­щи­ща­ют, — по­дой­дя из-за спи­ны, нег­ром­ко ска­зал Герц. Корф без­раз­лич­но по­жал пле­ча­ми и мед­лен­но пе­ре­вел на сто­яще­го ря­дом офи­це­ра бесс­трас­тный взгляд. — Мне ка­жет­ся, Ген­рих, рус­ские сде­ла­ют всё, что­бы эти пла­ны ни­ког­да не осу­щес­тви­лись. — По­хо­же, вы не слиш­ком оп­ти­мис­тич­ны, Корф? — Я ре­алист, — муж­чи­на от­вер­нул­ся от ок­на и, об­ло­ко­тив­шись о по­до­кон­ник, спо­кой­но про­дол­жил, — Мо­ти­ва­ция — вот глав­ный ры­чаг уп­рав­ле­ния лю­бой ар­ми­ей. Рус­ским прос­то есть за что во­евать. — Да, — вздох­нув, сог­ла­сил­ся Герц, — При­вя­зан­нос­ти есть у всех, да­же у та­ких как рус­ские. Но сог­ла­си­тесь, дей­стви­тель­ной цен­ностью мо­жет быть толь­ко фю­рер, толь­ко чис­то­та арий­ской ра­сы. Корф не от­ве­тил, не­оп­ре­де­лён­но по­жав пле­ча­ми. — Вы за­бы­ва­ете, Ген­рих, что у рус­ских то­же есть своя пар­тия… А без привязанностей жить слож­но. — Хо­те­лось бы мне знать, ка­кие при­вя­зан­нос­ти у вас, Вольф, — ух­мыль­нул­ся Герц. — О, Ген­рих, — нег­ром­ко рас­сме­ял­ся Корф, — Они сок­ры­ты так глу­бо­ко, что по­рой я сам за­бы­ваю, что они у ме­ня есть. Оба офи­це­ра за­мол­ча­ли. Со­ве­ща­ние под­хо­ди­ло к кон­цу, адъ­ютан­ты скла­ды­ва­ли от­че­ты в пап­ки, и Корф уве­рен­но про­из­нес: — Я счи­таю, что нам сто­ит по­ла­гать­ся на се­бя, свои си­лы и на­ших доб­лес­тных сол­дат. Рас­смат­ри­вая ли­ца сто­яв­ших у сто­ла офи­це­ров, он вы­пус­тил пос­лед­нюю струю ды­ма и по­ту­шил па­пи­ро­су в пе­пель­ни­це, что сто­яла ря­дом на по­до­кон­ни­ке, — К то­му же с на­ми ге­не­рал Па­улюс, мы не мо­жем сом­не­вать­ся в по­бе­де. — Да, это твер­ды­ня, о ко­то­рую рас­ко­лют­ся все по­пыт­ки рус­ских сви­ней. Этот не­мец­кий иде­олог не знал, что Корф по­лу­чил за­да­ние сор­вать пла­ны не­мец­ко­го ко­ман­до­ва­ния. Он не знал, что три­ум­фом Вла­ди­ми­ра Ива­но­ви­ча Кор­фа, ка­пи­та­на со­вет­ской ар­мии, ста­нет эта опе­ра­ция по ок­ру­же­нию ге­не­ра­ла Па­улю­са и сда­чи его в плен вмес­те с его мно­го­ты­сяч­ной ар­ми­ей.* 14 фев­ра­ля 1943 г.** Став­ка Вер­хов­но­го Глав­но­ко­ман­до­ва­ния при­ка­зы­ва­ет: В сло­жив­шей­ся об­ста­нов­ке Во­ен­ный со­вет Ле­нин­град­ско­го фрон­та при­нял ре­ше­ние в фев­ра­ле 1943 го­да на­нес­ти удар по вра­гу вой­ска­ми 55-й ар­мии из рай­она Кол­пи­но на Крас­ный Бор и Тос­но. 10 фев­ра­ля пос­ле двух­ча­со­вой ар­тил­ле­рий­ской под­го­тов­ки 55-я ар­мия пе­реш­ла в нас­туп­ле­ние. Мно­гие бой­цы, учас­тни­ки про­ры­ва бло­ка­ды, уме­ло вза­имо­дей­ствуя с тан­кис­та­ми и ар­тил­ле­рис­та­ми, уве­рен­но прод­ви­га­лись впе­ред. От­важ­но дей­ство­ва­ли во­ины 63-й гвар­дей­ской стрел­ко­вой ди­ви­зии. Пер­вы­ми вор­ва­лись во вра­жес­кие тран­шеи ба­таль­оны ка­пи­та­нов И. Ма­ла­шен­ко­ва и Ф. Со­ба­ки­на. Гит­ле­ров­цы не вы­дер­жа­ли ру­ко­паш­ной схват­ки. К 12 ча­сам по­се­лок Крас­ный Бор был очи­щен от про­тив­ни­ка. Прес­ле­дуя от­сту­па­ющих, гвар­дей­цы ов­ла­де­ли еще нес­коль­ки­ми опор­ны­ми пун­кта­ми. К ис­хо­ду дня вой­ска 55-й ар­мии прод­ви­ну­лись на 4—5 ки­ло­мет­ров и ос­во­бо­ди­ли на­се­лен­ные пун­кты Крас­ный Бор, Ста­рая Мы­за, Чер­ны­ше­во, ов­ла­де­ли ок­ра­иной де­рев­ни Сте­па­нов­ка и стан­ци­ей По­пов­ка. 20 сен­тяб­ря 1943 г. Кремль. Мос­ква «По­че­му он так лю­бит ве­чер­ние со­ве­ща­ния?» — спра­ши­вал се­бя Алек­сандр Христофорович, с тос­кой по­ни­мая, что се­год­ня сно­ва не ус­пе­ет до­мой на ужин. Ча­сы толь­ко что про­би­ли де­вять ча­сов ве­че­ра, а ак­ку­рат­ный сек­ре­тарь, скру­пу­лёз­но за­пи­сы­ва­ющий всех по­се­ти­те­лей в тол­стый жур­нал, си­дел за сво­им сто­лом и что-то под­роб­но из­ла­гал на бу­ма­ге. За ок­ном тем­нел осен­ний ве­чер, ни­чем не ос­ве­щён­ный, и толь­ко круп­ные кап­ли дож­дя мо­но­тон­но ба­ра­ба­ни­ли по стек­лу, оп­ла­ки­вая про­шед­ший день. Заз­во­нил те­ле­фон, и сек­ре­тарь нег­ром­ко что-то от­ве­тил, за­тем взял пап­ки со сто­ла и нап­ра­вил­ся к тя­же­лым ду­бо­вым две­рям. На­чаль­ник НКГБ ос­тал­ся один и вздох­нул, хо­те­лось ку­рить, но ку­рить здесь мог толь­ко сам хо­зя­ин боль­шо­го ка­би­не­та. — Про­хо­ди­те, вас ждут, — вы­ны­ри­вая из по­лум­ра­ка при­ём­ной, чет­ко ска­зал сек­ре­тарь, и гла­ва внеш­ней раз­вед­ки оч­нул­ся от сво­их раз­ду­мий. В ка­би­не­те под по­тол­ком, как всег­да, клу­би­лись коль­ца та­бач­но­го ды­ма. Не­из­мен­ная зе­лё­ная лам­па ску­по ос­ве­ща­ла прос­транс­тво, и че­ло­век си­дел за сто­лом. «До­ве­ри­тель­ной бе­се­ды не бу­дет», — по­нял Алек­сандр Хрис­то­фо­ро­вич, пос­мот­рев на жёс­ткий стул, под­став­лен­ный к краю ра­бо­че­го сто­ла, за ко­то­рым ку­рил не­мо­ло­дой муж­чи­на. — Про­хо­ди­те, Алек­сандр Хрис­то­фо­ро­вич, при­са­жи­вай­тесь, — на­чал он и, от­ки­нув­шись на спин­ку сту­ла, за­тя­нул­ся труб­кой. — Что ва­ши ре­зи­ден­ты? Ра­бо­та­ют? — Ра­бо­та­ют. — Хо­ро­шо ра­бо­та­ют? — Хо­ро­шо. По­вис­ла па­уза, но муд­рый ко­мис­сар знал, что на­ру­шать эту ту­гую, вяз­кую ти­ши­ну нель­зя, сколь­ко бы она не дли­лась. Че­ло­век, до­ку­рив, об­ло­ко­тил­ся ру­ка­ми о стол и, приб­ли­зив ли­цо, нег­ром­ко ска­зал: — А зна­ешь, Алек­сандр Хрис­то­фо­ро­вич, у ме­ня в детс­тве друг был, — за­дум­чи­во ска­зал он, тща­тель­но под­би­рая сло­ва, — Мы дру­жи­ли с ним, а по­том он со­ба­ку мою убил. Из за­вис­ти убил, по­ни­ма­ешь? Рез­кий ак­цент осо­бен­но под­чер­ки­вал зна­чи­мость про­из­не­сен­ных слов, и на­чаль­ник внеш­ней раз­вед­ки ус­та­ло вздох­нул. «Че­го ж ты хо­чешь-то на са­мом де­ле? Чтобы и ре­бят мо­их, как твою со­ба­ку?» — Ты ска­жи мне, как есть, вот как сам ду­ма­ешь, мо­жет этот твой… что Па­улю­са нам сдал, ра­бо­тать на ан­гли­чан? — Не мо­жет, — стро­го от­ве­тил Алек­сандр Хрис­то­фо­ро­вич в упор встре­чая прес­толь­ный, цеп­кий взгляд гла­вы го­су­дарс­тва, — Я уве­рен, не мо­жет. — От­ку­да та­кая уве­рен­ность, Алек­сандр Хрис­то­фо­ро­вич? — хо­зя­ин ка­би­не­та под­нял­ся из крес­ла и не­то­роп­ли­во про­шел вдоль сте­ны, ос­та­но­вив­шись у боль­шой кар­ты, — Вы­зо­ви-ка ты его сю­да, Алек­сандр Хрис­то­фо­ро­вич. — Он в Кра­ко­ве. Пос­ле Ста­лин­гра­да нем­цы его пе­реб­ро­си­ли в Вос­точ­ную Ев­ро­пу. — По­че­му вы поз­во­ли­ли сво­ему ре­зи­ден­ту ухо­дить на дру­гой учас­ток фрон­та без со­от­ветс­тву­ющих сог­ла­ше­ний с на­ми? — Вре­ме­ни не бы­ло. На­до бы­ло вы­во­дить его из иг­ры до ок­ру­же­ния Па­улю­са… — Что-то слиш­ком быс­трый он у те­бя, этот твой… — Он про­фес­си­онал, то­ва­рищ глав­но­ко­ман­ду­ющий, и от­лич­ный спе­ци­алист. 4 мар­та 1944 г. Ле­нин­град Жен­ский го­лос в ра­дио зву­чал нег­ром­ко, но так силь­но, что по­не­во­ле про­хо­жие прис­лу­ши­ва­лись. Го­лос Оль­ги Бер­ггольц еще тог­да, в прош­лую страш­ную зи­му, стал го­ло­сом дол­гож­дан­но­го дру­га, вхо­дя­ще­го в зас­тыв­шие бло­кад­ные до­ма. Этот силь­ный го­лос сла­бой жен­щи­ны стал го­ло­сом са­мо­го Ле­нин­гра­да. Он зву­чал в без­люд­ных квар­ти­рах и на опус­тев­ших ули­цах. Гром­ко­го­во­ри­те­ли ис­прав­но нес­ли лю­дям то, о чем го­во­ри­ла ма­лень­кая, прод­рог­шая жен­щи­на в тём­ной ка­мор­ке го­род­ско­го ра­дио. Мне ска­жут — Ар­мия… Я вспом­ню день — зи­мой, ян­вар­ский день со­рок вто­ро­го го­да. Моя под­ру­га шла с деть­ми до­мой — они нес­ли с ре­ки в бу­тыл­ках во­ду. Их путь был стра­шен, хоть и не­да­лёк. И по­до­шел к ним че­ло­век в ши­не­ли, взгля­нул — и вы­нул хлеб­ный свой па­ёк, трех­сот­грам­мо­вый, весь об­ле­де­не­лый, и раз­ло­мил, и де­тям дал чу­жим, и пос­то­ял, по­ка они по­ели. И мать ру­кою се­рою, как дым, дот­ро­ну­лась до ру­ка­ва ши­не­ли. Дот­ро­ну­лась, не пос­вет­лев в ли­це… Не ви­дал мир дви­женья бла­го­дар­ней! Мы зна­ли всё о жиз­ни на­ших ар­мий, сто­яв­ших с на­ми в го­ро­де, в коль­це. …Они рас­ста­лись. Мать пош­ла нап­ра­во, бо­ец впе­ред — по сне­гу и по ль­ду. Он шел на фронт, за Нарв­скую зас­та­ву, от го­ло­да ка­ча­ясь на хо­ду. Он шел на фронт, му­чи­тель­но па­лим сты­дом от­ца, муж­чи­ны и сол­да­та: ог­ром­ный го­род уми­рал за ним в се­дых лу­чах ян­вар­ско­го за­ка­та. Он шел на фронт, одо­ле­вая бред, всё вре­мя пом­ня — нет, не пом­ня — зная, что жен­щи­на гля­дит ему вос­лед, бла­го­да­ря его, не уко­ряя. Он снег гло­тал, он чувс­тво­вал с до­са­дой, что слиш­ком тя­же­ле­ет ав­то­мат, доб­рел до фрон­та и по­пал в за­са­ду на ис­треб­ленье вра­жес­ких сол­дат… …Те­перь ты по­ни­ма­ешь — по­че­му нет Ар­мии на всей зем­ле лю­би­мей, нет пре­дан­ней её на­ро­ду сво­ему, ве­ли­ко­душ­ней и не­по­бе­ди­мей! *** Ан­на ти­хонь­ко прик­ры­ла дверь в спаль­ню и на цы­поч­ках прош­ла в кух­ню, прис­лу­ши­ва­ясь к ра­дио. Тут бы­ло хо­лод­нее, чем в спаль­не, где то­пи­ли ма­лень­кую печ­ку. Па­ро­вое отоп­ле­ние в го­ро­де хоть и ра­бо­та­ло, но в пол­ной ме­ре обог­реть все квар­ти­ры еще не мог­ло, по­это­му в ма­лень­кую ком­на­ту де­вуш­ки ещё осенью при­та­щи­ли печ­ку. Со­ня спа­ла пос­ле не­дель­но­го, поч­ти бес­сон­но­го де­журс­тва. Спа­ла ти­хо, свер­нув­шись ко­моч­ком и да­же во сне пы­та­ясь сог­реть­ся. Не смот­ря на печь и оде­яло, её зно­би­ло. Де­вуш­ка во­об­ще выг­ля­де­ла пло­хо, то ли от пос­то­ян­но­го не­до­сы­па, то ли от ис­то­ще­ния. По­ло­жен­ным пай­ком хле­ба, ко­то­рый те­перь составлял чуть мень­ше пол­ки­лог­рам­ма, она де­ли­лась с Саш­кой, ра­не­ны­ми и Иль­ёй Пет­ро­ви­чем, над ко­то­рым они с На­деж­дой Ни­ко­ла­ев­ной взя­ли тай­ное шефс­тво. Хи­рург дер­жал­ся из пос­лед­них сил, дли­тель­ное го­ло­да­ние и ра­бо­чие наг­руз­ки сов­сем под­то­чи­ли его си­лы и в пос­лед­нее вре­мя на опе­ра­ци­ях у не­го ста­ли дро­жать ру­ки. На­деж­да Ни­ко­ла­ев­на, ви­дя, как Штерн бо­рет­ся с собс­твен­ной сла­бостью, по­ти­хонь­ку ста­ла под­кла­ды­вать ему ку­соч­ки из сво­его хле­ба. Од­наж­ды Со­ня, за­ме­тив, как Сы­чи­ха до­бав­ля­ет к обе­ден­ной пор­ции док­то­ра два ма­лень­ких лом­ти­ка, ста­ла по­мо­гать ей. Иног­да им уда­ва­лось об­ма­нуть его, уве­ряя, что это его хлеб, о ко­то­ром он по­за­был, но ча­ще все­го не­до­вер­чи­вый врач тут же сгре­бал все ку­соч­ки и шёл в па­ла­ты. От­дох­нуть в гос­пи­та­ле не по­лу­ча­лось, а ухо­дить до­мой толь­ко на од­ну ночь бы­ло слиш­ком хло­пот­но, по­это­му Со­ня за­час­тую ос­та­ва­лась спасть там же, в уг­лу боль­нич­ной па­ла­ты, за боль­шим де­ре­вян­ным шка­фом. И толь­ко ког­да де­вуш­ка чуть не упа­ла на опе­ра­ции, Илья Пет­ро­вич от­пра­вил Со­ню до­мой. Она спа­ла вто­рые сут­ки, не про­сы­па­ясь, и Ан­на с Са­шей, прик­рыв дверь в спаль­ню, обе­ре­га­ли ее сон. Са­ши до­ма не бы­ло, в свои не­пол­ные де­вять лет он вдруг не­ожи­дан­но пов­зрос­лев, стал серь­ез­ней и сдер­жан­ней. Еще в ав­гус­те его при­ня­ли в зве­но граж­дан­ско­го пат­ру­ля, и те­перь маль­чик ежед­нев­но пос­ле шко­лы вмес­те со стар­ши­ми ре­бя­та­ми шел в дет­до­мов­скую боль­ни­цу, ку­да в дни бло­ка­ды сво­зи­ли оси­ро­тев­ших ма­лы­шей со все­го го­ро­да. Ма­лень­кие оби­та­те­ли тог­да из-за сла­бос­ти не мог­ли да­же одеть­ся са­мос­то­ятель­но, ис­то­щён­ные, они с тру­дом дер­жа­ли лож­ки, а го­ло­ву им под­дер­жи­ва­ли спе­ци­аль­ные под­ста­воч­ки, при­де­лан­ные к спин­кам стуль­ев, по­то­му что мыш­цы то­нень­кой шеи не спо­соб­ны уже бы­ли удер­жи­вать го­ло­ву. Те­перь Са­ша вмес­те с дру­ги­ми ре­бя­та­ми при­хо­дил к ним и по­мо­гал вос­пи­та­те­лям кор­мить, оде­вать поп­ра­вив­ших­ся и вы­во­дить на про­гул­ку. Вмес­те с дев­чон­ка­ми из сво­его зве­на он рас­ска­зы­вал сказ­ки, пел пес­ни и да­же го­то­вил ма­лень­кие кон­цер­ты для нем­но­гих всё ещё ле­жа­щих па­ци­ен­тов и пер­со­на­ла боль­ни­цы. Ан­на при­се­ла у сто­ла. Ми­ха­ил те­перь сно­ва был на фрон­те, где-то в Бе­ло­рус­сии, и пись­ма при­хо­ди­ли ред­ко. В пос­лед­нее вре­мя они с Со­ней ста­ли бо­ять­ся поч­таль­онов. Луч­ше не по­лу­чать пи­сем во­об­ще, чем по­лу­чить офи­ци­аль­ное из­ве­ще­ние, что до­ро­гой че­ло­век боль­ше ни­ког­да не вер­нёт­ся. Ко­неч­но, они пе­ре­жи­ва­ли, ко­неч­но, на­де­ялись, но каж­дый раз под­бад­ри­ва­ли се­бя тем, что он прос­то за­нят, что с ним всё в по­ряд­ке и у не­го прос­то нет вре­ме­ни, что­бы ещё и пись­ма пи­сать. Но это бы­ло не единс­твен­ное вол­не­ние Ан­ны. О са­мом глав­ном она мол­ча­ла и, ко­неч­но, ни­ка­ких пи­сем не жда­ла. Каж­дое ут­ро она про­сы­па­лась с единс­твен­ной мыслью, и каж­дый ве­чер, вгля­ды­ва­ясь в тем­но­ту не­ба, она уно­си­лась мыс­ля­ми ту­да, где бы­ли креп­кие ру­ки и род­ные се­рые гла­за. Ан­на не зна­ла где он, что с ним, не зна­ла, в ка­кой сто­ро­не он на­хо­дит­ся, но иног­да она на­чи­на­ла по­ни­мать Иван Ива­но­ви­ча, ко­то­рый всег­да про­сил в та­кие ми­ну­ты по­мо­щи у не­ба. В ми­ну­ты от­ча­яния Ан­на, с тос­кой по­ни­мая, что слё­зы её бес­по­лез­ны, на­чи­на­ла ис­то­во пов­то­рять: «Пусть он бу­дет жив, пусть с ним ни­че­го не слу­чится». Сов­сем не­ожи­дан­но в дверь пос­ту­ча­ли, и Ан­на вздрог­ну­ла от не­ожи­дан­нос­ти. Бо­ясь, что стук пов­то­рит­ся и тем са­мым раз­бу­дит спя­щую Со­ню, Ан­на по­то­ро­пи­лась от­крыть дверь. На по­ро­ге сто­яла не­вы­со­кая свет­ло­во­ло­сая де­вуш­ка в ши­не­ли. — Мне нуж­на Со­ня, Со­ня Смир­но­ва**** — нег­ром­ко спро­си­ла она. — Она здесь, — не­ре­ши­тель­но улыб­ну­лась Ан­на и пос­то­ро­ни­лась, рас­па­хи­вая дверь ши­ре, — Толь­ко ес­ли мож­но, по­дож­ди­те… она спит. — Да, да, — гостья вош­ла и ос­та­но­ви­лась, — Я ищу их уже нес­коль­ко дней. Сна­ча­ла мне ска­за­ли, что дом был раз­бит, и ни­ко­го не ос­та­лось, но по­том отыс­ка­лись не­ко­то­рые со­се­ди. Они нап­ра­ви­ли ме­ня в гос­пи­таль, ска­за­ли, что Со­ня те­перь там ра­бо­та­ет. А в гос­пи­та­ле мне да­ли этот ад­рес, — де­вуш­ка нес­ме­ло улыб­ну­лась, — Она прав­да жи­ва? — Прав­да, прав­да, — под­твер­ди­ла Ан­на, — Про­хо­ди­те сю­да. Они ус­тро­ились на кух­не. — Чаю хо­ти­те? — хло­пот­ли­во спро­си­ла Ан­на, пос­та­вив чай­ник на при­мус и дос­та­вая с пол­ки па­ке­тик пе­ре­мо­ло­той с тра­вой дре­вес­ной ко­ры, ко­то­рая слу­жи­ла за­вар­кой. — Нет, ес­ли мож­но, прос­то по­си­дим, — де­вуш­ка яв­но ро­бе­ла и не зна­ла как на­чать раз­го­вор. — Да вы не стес­няй­тесь, — улыб­ну­лась Ан­на и при­се­ла нап­ро­тив, — Ме­ня зо­вут Ан­ной, мы с Со­ней под­ру­ги, мож­но ска­зать, что да­же родс­твен­ни­цы… А вы? — Да мож­но ска­зать, что и я… в не­ко­то­ром смыс­ле то­же родс­твен­ни­ца. — Прав­да? Со­ня не го­во­ри­ла мне… как вас зо­вут? — Та­ня. Мы с Ан­дре­ем Пет­ро­ви­чем… — сму­ти­лась она и опус­ти­ла гла­за, — Слу­жи­ли вмес­те. — Ой! Вы от бра­та? — об­ра­до­ва­лась Ан­на, — Со­ня же ни­че­го не зна­ет о нем с са­мо­го на­ча­ла вой­ны. Он жив? Где он? — Он по­гиб… До­не­се­ние на­чаль­ни­ка Са­ни­тар­но­го Уп­рав­ле­ния Ле­нин­град­ско­го Фрон­та за­мес­ти­те­лю ко­ман­ду­юще­го вой­ска­ми фрон­та в ты­лу от 21 ян­ва­ря 1943 г. № 74295 В пе­ри­од с осе­ни 1941 го­да по ян­варь 1943 в ар­мии и на фло­те на­хо­дит­ся бо­лее 20 ты­сяч вра­чей и свы­ше 100 ты­сяч фель­дше­ров, ме­ди­цин­ских сес­тер, са­нинс­трук­то­ров и са­ни­та­ров. В це­лом за пе­ри­од бо­евых дей­ствий по­те­ри ме­ди­цин­ско­го кор­пу­са сос­та­ви­ли 13960 че­ло­ве­ка, тя­же­ло ра­не­ных — 8479 че­ло­ве­ка. На­иболь­шие по­те­ри в рай­онах: Шлис­сель­бур­га, Нев­ско­го пя­тач­ка и по­сёл­ка Си­ня­ви­но — 88,2% об­ще­го чис­ла по­терь, в том чис­ле са­ни­та­ров-но­силь­щи­ков — 60%. За вре­мя вой­ны в го­ро­де бы­ли вы­ле­че­ны 218 ты­сяч 611 ра­нен­ных бой­цов, мно­гие воз­вра­ще­ны в строй. По дан­ным от­че­та Нар­комз­дра­ва за 1941—1943 гг., в го­ро­де бы­ло про­ве­де­но око­ло 55 тыс. хи­рур­ги­чес­ких опе­ра­ций, 17500 пе­ре­ли­ва­ний кро­ви. К ян­ва­рю 1943 г. на скла­дах ГО­ПЭП № 92 и 119 и в вой­сках 67-й ар­мии соз­дан нес­ни­жа­емый за­пас ме­ди­му­щес­тва из рас­че­та до 15 дней, нар­ко­за и гид­ро­ва­ты из рас­че­та до 10 дней бо­евых дей­ствий. Иму­щес­тво про­дол­жа­ет пос­ту­пать. Так же в ян­ва­ре 1943 г. в ар­мей­ском и вой­ско­вом ты­лу бы­ла соз­да­на гос­пи­таль­ная ба­за на 8000 мест. А. Ярославна (Дея) 2016 год.