«Край кольца: Тонкая грань»

12 и­юня 1942 г. Мос­ква. Кремль. — Ос­нов­ные си­лы Ле­нин­град­ско­го фрон­та на­хо­дят­ся здесь, от го­ро­да Уриц­ка до Ла­дож­ско­го озе­ра, — ука­за­тель­ный па­лец ге­не­ра­ла Хо­зи­на про­чер­тил по кар­те ли­нию и ос­та­но­вил­ся на раз­де­ле­нии меж­ду бе­ре­гом и во­дой, — На ле­вом флан­ге в 30-ки­ло­мет­ро­вой по­ло­се вдоль пра­во­го бе­ре­га Не­вы до Ла­дож­ско­го озе­ра за­ня­ла обо­ро­ну 67-я ар­мия, в рай­оне Мос­ков­ской Дуб­ров­ки. Вол­хов­ско­му фрон­ту ос­та­ет­ся 300-ки­ло­мет­ро­вая по­ло­са от Ла­дож­ско­го озе­ра до озе­ра Иль­мень, — ру­ка ге­не­ра­ла вновь ука­за­ла нап­рав­ле­ние на кар­те. — Та­ким об­ра­зом, — тут же про­дол­жил ге­не­рал Го­во­ров, — На пра­вом кры­ле про­тив шлис­сен­бург­ско-си­ня­вин­ско­го выс­ту­па ос­та­ют­ся 2-я и 8-я удар­ные ар­мии. Со сто­ро­ны про­тив­ни­ка в рай­оне Ле­нин­гра­да дей­ству­ет 18-я не­мец­кая ар­мия груп­пы ар­мий «Се­вер», нас­чи­ты­ва­ющая око­ло 26 ди­ви­зий. Её под­дер­жи­ва­ет ави­ация 1-го воз­душ­но­го фло­та. Оба ге­не­ра­ла сей­час ве­ли этот док­лад пе­ред став­кой глав­но­ко­ман­ду­юще­го, как пар­тию в тен­нис, лов­ко до­пол­няя сло­ва друг дру­га. Глав­но­ко­ман­ду­ющий и его ге­не­ра­лы скло­ни­лись над кар­той и рас­смат­ри­ва­ли рас­по­ло­же­ние обе­их ар­мий. — На Ка­рель­ском пе­ре­шей­ке на­хо­дит­ся груп­пи­ров­ка фин­ских вой­ск, имев­шая в сво­ём сос­та­ве бо­лее че­ты­рех ди­ви­зий, — сно­ва всту­пил Ми­ха­ил Се­ме­но­вич Хо­зин, — На­ибо­лее плот­ную груп­пи­ров­ку вой­ск про­тив­ник име­ет на Шлис­сель­бур­ге ко­си­ня-вин­ском выс­ту­пе. Здесь, — он ука­зал на се­ром по­ле кар­ты нуж­ную точ­ку, — В пер­вой ли­нии пять ди­ви­зий, до 700 ору­дий и ми­но­мё­тов, око­ло 50 тан­ков и штур­мо­вых ору­дий. Ещё че­ты­ре ди­ви­зии сос­тав­ля­ют опе­ра­тив­ный ре­зерв. — Так ви счи­та­ете, что фи­нны все-та­ки всту­пят в вой­ну? — по­ин­те­ре­со­вал­ся низ­кий го­лос с яр­ким юж­ным ак­цен­том. — Мы не мо­жем пол­ностью ис­клю­чить та­кую воз­мож­ность, — вы­тя­нул­ся в струн­ку ге­не­рал Го­во­ров, встре­чая прис­таль­ный взгляд тем­ных, опас­ных глаз. — А вот Алек­сандр Хрис­то­фо­ро­вич ут­вер­жда­ет, что фи­ннов нам бо­ять­ся нэ сто­ит… Так я го­во­рю, то­ва­рищ ко­мис­сар? — Так точ­но! — тут же бод­ро от­клик­нул­ся на­чаль­ник I уп­рав­ле­ния НКГБ, — Мы име­ем точ­ные дан­ные, что со сто­ро­ны Фин­лян­дии нас­туп­ле­ния на Ле­нин­град не бу­дет. Раз­вед­ка до­нес­ла, что фин­ские час­ти ос­та­нут­ся сто­ять на сво­их по­зи­ци­ях, но в бо­евые дей­ствия всту­пать не ста­нут ни при ка­ких ус­ло­ви­ях. — Это точ­но? — Го­во­ров зах­лоп­нул свою пап­ку и встре­тил­ся взгля­дом с Алек­сан­дром Хрис­то­фо­ро­ви­чем. — Аб­со­лют­но точ­но, Ле­онид Алек­сан­дро­вич, — сдер­жан­но улыб­нул­ся ко­мис­сар. (тема Владимира - John Williams "Schindler's List") 8 и­юля 1942г. Ле­нин­град. Ули­ца бы­ла раз­де­ле­на стран­ным, ка­ким-то со­вер­шен­но фан­тас­ти­чес­ким об­ра­зом — с юж­ной сто­ро­ны поч­ти не уце­ле­ло ни од­но­го боль­шо­го зда­ния, и прос­тре­лен­ные их сте­ны с чёр­ны­ми про­ёма­ми окон соз­да­ва­ли жут­кое и страш­ное впе­чат­ле­ние, зато на про­ти­во­по­лож­ной сто­ро­не ули­цы, там, где был его дом, все зда­ния сто­яли поч­ти нетро­ну­ты­ми. Прав­да, кое-где ок­на си­рот­ли­во пус­те­ли без стё­кол, а сте­ны бы­ли по­би­ты ри­ко­ше­том сна­ряд­ных ос­кол­ков, но в це­лом выг­ля­де­ли тут зда­ния неп­ло­хо, на фо­не про­ти­во­по­лож­ной сто­ро­ны. Те­перь Вла­ди­ми­ру ка­за­лось, что да­же зи­мой он ори­ен­ти­ро­вал­ся тут луч­ше; тог­да сре­ди суг­ро­бов и за­мер­зших трам­ва­ев он смог раз­ли­чить свой дом. Те­перь же в этих за­ва­лах кам­ней и ба­лок он не мог по­нять, где и ка­кие сто­яли зда­ния. Вдруг, вмес­те с этой мыслью на не­го на­ка­ти­ла та­кая вол­на ужа­са, ког­да он по­нял, что там, нап­ро­тив кон­ди­тер­ской, за уг­лом сто­ял дру­гой дом из крас­но­го кир­пи­ча, с боль­ши­ми ок­на­ми и на­ряд­ной па­рад­ной, что от су­до­рож­но дер­нув­ше­го­ся сер­дца муж­чи­на спот­кнул­ся и ос­та­но­вил­ся, не в си­лах боль­ше сде­лать ни ша­га. Там жи­ла Ан­на. Это был её дом. А те­перь на том мес­те оди­но­ко вы­си­лась урод­ли­вая сте­на, над гру­дой кир­пи­ча и пеп­ла. На се­кун­ду ему ста­ло страш­но, так страш­но, как, ка­жет­ся, не бы­ло за все эти го­ды. Лип­кий, хо­лод­ный ужас заз­ме­ил­ся по спи­не, под­кра­ды­ва­ясь к сер­дцу, и Вла­ди­мир по­нял, что ес­ли сей­час же он не возь­мет се­бя в ру­ки, то боль­ше прос­то не смо­жет кон­тро­ли­ро­вать се­бя. Пос­то­яв нес­коль­ко се­кунд и кое-как спра­вив­шись с со­бой, муж­чи­на нап­ра­вил­ся к сво­ему до­му, там дол­жны быть со­се­ди, лю­ди дол­жны ему по­мочь, они дол­жны ска­зать, ког­да был на­лёт и дол­жны вспом­нить жиль­цов, и тог­да он най­дёт, он обя­за­тель­но най­дёт её. Ут­ро на­ча­лось, как обыч­но, с со­до­вой ин­га­ля­ции и го­ря­чей ванны для ног. Со­ду Ан­не да­ла всё та же Со­ня, но и здесь, на кух­не де­вуш­ка смог­ла отыс­кать на пол­ке це­лую ко­ро­боч­ку, что сто­яла поч­ти нет­ро­ну­той с са­мо­го на­ча­ла вой­ны. Уло­жив пос­ле про­це­ду­ры маль­чи­ка в пос­тель и хо­ро­шень­ко его уку­тав, Ан­на от­кры­ла в ком­на­те ок­но, да­вая воз­мож­ность ре­бён­ку ды­шать све­жим, тёп­лым воз­ду­хом, и пош­ла го­то­вить зав­трак. Че­рез пол­ча­са на­кор­млен­ный и утом­лен­ный её хло­по­та­ми Саш­ка лис­тал ста­рый ат­лас, раз­гля­ды­вая яр­кие ил­люс­тра­ции. Вре­мя дви­га­лось к обе­ду, и Ан­не не­об­хо­ди­мо бы­ло съ­ез­дить на ры­нок — мо­ло­ка сов­сем не ос­та­лось, а Саш­ке оно бы­ло не­об­хо­ди­мо. По­это­му ре­ши­тель­но сняв ма­ми­ну це­поч­ку, единс­твен­ное, что ещё ос­та­лось у нее, Ан­на пош­ла пе­ре­оде­вать­ся. Те­перь весь её гар­де­роб сос­то­ял из то­го си­не­го шёл­ко­во­го платья, ко­то­рое так лю­би­ла ма­ма, и фор­мен­ной юб­ки с дву­мя не­су­раз­ны­ми коф­та­ми, ко­то­рые ей вы­да­ли в гос­пи­та­ле. Сняв с се­бя ста­рый до­маш­ний ха­лат Ивана Ива­но­ви­ча, де­вуш­ка быс­тро на­тя­ну­ла одеж­ду и заг­ля­ну­ла в ком­на­ту к маль­чи­ку. Саш­ка толь­ко что зад­ре­мал, и Ан­на не­ре­ши­тель­но ос­та­но­ви­лась, бо­ясь ос­та­вить его од­но­го в квар­ти­ре. К то­му же стрел­ки ча­сов не­умо­ли­мо приб­ли­жа­лись к по­луд­ню, воз­мо­жен был оче­ред­ной на­лёт на го­род. Без неё Саш­ка не спус­тит­ся в бом­бо­убе­жи­ще, эта мысль ос­та­но­ви­ла её на по­ро­ге, и де­вуш­ка при­се­ла в ко­ри­до­ре на ска­ме­еч­ку, сжи­мая в ру­ках сум­ку. Вдруг в ти­ши­не квар­ти­ры ти­хо и ак­ку­рат­но за­во­ро­чал­ся ключ в за­моч­ной сква­жи­не, и Ан­на не сра­зу по­ня­ла, что кто-то пы­та­ет­ся от­крыть вход­ную дверь, ко­то­рую она по бло­кад­ной при­выч­ке не за­пер­ла. Нас­то­ро­жив­шись, она под­ня­лась и бес­по­мощ­но ог­ля­нув­шись по сто­ро­нам, вдруг ис­пу­га­лась. Не­уже­ли ма­ро­де­ры всё ещё гра­бят квар­ти­ры? Что ей де­лать, у неё же Саш­ка? Но и поз­во­лить чу­жим лю­дям заб­рать­ся в дом, где ле­жит боль­ной ре­бе­нок, где всё ещё жи­ли до­ро­гие ей вос­по­ми­на­ния, она не мо­жет, она бу­дет за­щи­щать­ся! На­ша­рив ру­кой та­бу­рет, на ко­то­ром толь­ко что си­де­ла, де­вуш­ка по­дош­ла бли­же к две­ри Ког­да в фев­ра­ле он при­шел сю­да и смог в этом ха­осе, в этом ле­дя­ном аду уви­деть ее, Вла­ди­ми­ру по­чу­ди­лось, что всё это не­ре­аль­но, что ему это толь­ко прис­ни­лось, что ни­че­го он на са­мом де­ле не ви­дел, а всё вы­ду­мал его утом­лен­ный, из­му­чен­ный мозг, да вос­па­лен­ное вой­ной во­об­ра­же­ние. Столь­ко лет! Столь­ко дол­гих, му­чи­тель­ных лет… раз­ные лю­ди, дру­гие стра­ны, чу­жой язык — ему ка­за­лось, что всё вок­руг дол­жно из­ме­нить­ся, как из­ме­нил­ся он, что всё дол­жно бы­ло стать дру­гим, не­уз­на­ва­емым, по­те­ряв­шим свой преж­ний об­лик. Но нет, не­бо ос­та­лось, го­род ос­тал­ся и она ос­та­лась та­кой же, слов­но не прош­ло столь­ко лет, слов­но не бы­ло этой бо­ли рас­ста­ва­ния, этих лет оди­но­чес­тва, этой му­чи­тель­ной тос­ки. Она шла с сы­ном, всё та­кая же тон­кая, свет­лая, юная, и Вла­ди­мир знал, что ни за что не по­дой­дет, не раз­ру­шит её мир. Жизнь его де­воч­ки, его Ани сло­жи­лась без не­го, и он не впра­ве те­перь раз­би­вать всё. И тог­да он по­шёл до­мой. Их квар­ти­ра бы­ла зак­ры­та на ключ, а в бло­кад­ном Ле­нин­гра­де две­ри не за­мы­ка­ли, но он хо­тел при­кос­нуть­ся к от­цу, к се­бе нас­то­яще­му, к сво­им кни­гам в при­выч­ной с са­мо­го детс­тва ком­на­те, к пор­тре­ту ма­те­ри, и он во­шёл. Здесь точ­но ник­то не жил с са­мо­го на­ча­ла вой­ны. Отец, ви­ди­мо, у­ехал из го­ро­да, а боль­ше сю­да ник­то не вхо­дил. Он тог­да про­си­дел в ка­би­не­те у от­ца це­лый час, рас­се­ян­но рас­смат­ри­вая мо­ло­дые, род­ные ли­ца на ста­рой фо­тог­ра­фии. Те­перь он шёл до­мой с од­ной мыслью — на­до заб­рать их от­ту­да. Тог­да он не по­ду­мал и ос­та­вил их од­них в боль­шом заб­ро­шен­ном до­ме, но те­перь он вер­нул­ся и они бу­дут с ним. А по­том он зай­мет­ся единс­твен­но важ­ным де­лом — он оты­щет её и её маль­чи­ка. А. Ярославна (Дея) 2016 год.