Осколки миров

9. «Вот и всё. Теперь я точно умерла!». Увидев странное сияние, исходившее от необычной формы то ли кареты, то ли корабля, Нигяр упала без чувств, снова проваливаясь в благословенную темноту забвения. Темнота. Пустота. Только, будто сквозь сон, чувствовалось прикосновение сильных рук. Нет, это было сном, это не могло случиться на самом деле… Ощущения возвращались постепенно. Сначала ей казалось, что ее кто-то куда-то несет, потом – что ее раздевают, растирают мягким теплым полотенцем, укутывают в сухую одежду и укладывают на кровать. И незнакомые голоса, незнакомая непонятная речь. И Аджиман, ставший таким родным и близким за эти несколько дней, говорит на этом наречии с какими-то женщинами. Нигяр открыла глаза. Она лежала на кровати в белой и светлой комнате с круглым окном. И рядом стояла женщина, одетая в зеленое одеяние, похожее на мужское, коротко стриженая, без вуали или чадры. Женщина что-то сердито выговаривала Аджиману и еще какому-то мужчине в военном мундире. Нигяр испугалась, разве может женщина позволить себе так одеваться и так говорить с мужчинами? - Прикрой лицо, хатун, прошу тебя, не заставляй господ гневаться, - привычные для подобного случая слова мигом слетели с языка. Жизнь в гареме давала о себе знать даже сейчас. Мужчины удивленно заговорили между собой, потом Аджиман что-то спокойно сказал женщине в зеленом, и та ушла. Следом за ней вышел и военный. Аджиман сел на край кровати рядом с Нигяр и сказал: - Ты, наверно, простудилась… у тебя жар… Лайза измерит тебе температуру и даст лекарство. Кстати, а почему ты так испугалась и решила, что на нее будут сердиться? Врач на корабле – второй человек после капитана. - Так мы на корабле? А куда мы поплывем? – дрожащим голосом спросила Нигяр. - Мы полетим! – засмеялся Аджиман. – Соберется народ из остальных секторов экспедиции, и полетим в Уранибург. Четыре скачка через гипер, и мы в цивилизованных краях. - Уранибург? – Нигяр едва слышно повторила незнакомое название. – Что это за город? И что значит «лететь»? На лице Аджимана отразилось нескрываемое удивление: - На какой же ты планете жила, что ни разу не слышала про Уранибург? - А разве на планетах живут? – Нигяр потерла лоб кончиками пальцев, пытаясь припомнить хоть что-то из случайно попадавших в руки книг. – Планеты… они же далеко на небесах… а Земля… - Стоп, у меня что-то совсем ничего не сходится… - мужчина прижмурился, размышляя.- Или у тебя температура и ты бредишь, или ты и правда с Земли? Но это же далеко отсюда, Солнечная система, вообще другая галактика. Не сходится… Нигяр слушала его, застыв в страхе, и чувствовала, как внутри будто разрастается ледяной ком. Кто из них двоих сейчас сходит с ума? Она же всё время думала, что просто оказалась далеко от Константинополя. Ладно, ну пусть очень далеко, где-то за морем – но не в другом же мире?! Не может же быть другого мира, кроме… Вот теперь-то слёзы сами полились, она не могла остановиться. Страшная правда ударила, будто молния. Всё, всё другое! Луна-то была совсем не такая… и эти странные бабочки и птицы… «Я не просто оказалась одна далеко от Константинополя, я одна в чужом мире, о котором не знаю даже той малости, что знала о других странах. Да тут всё не такое, как дома, и даже не такое, как у неверных! За что мне это наказание?!». Она безутешно рыдала, а Аджиман обнимал ее, прижимал к себе и утешал: - Я же говорил тебе, что не брошу. Если ты только не пытаешься меня обмануть, я о тебе позабочусь. Послушай, ну что ты теряешь, ты сама говорила, что у тебя дома одни враги. Какая тогда разница, на Земле жить или в Уранибурге? Зато ты далеко от того урода, который тебя чуть не убил, и он тебя не найдет. - Я не обманываю вас, Аллахом клянусь! – сквозь слёзы простонала Нигяр, крепко обнимая своего спасителя, цепляясь за него, как за единственную опору и защиту, даже вопреки опасению, что он может заподозрить что-то неладное для себя и поступить как Ибрагим. – Я всё расскажу, что вы захотите обо мне узнать, только не бейте и не бросайте меня… - Зачем бить, я что, изверг какой-то? – возмутился Аджиман. – Мне не в чем тебя винить, но ради спокойствия своего и команды я должен убедиться, что тебя к нам никто не подослал. И мы можем узнать правду, не причиняя тебе вреда. Врач за этим проследит. Ну что же ты дрожишь, не бойся… Но Нигяр дрожала вовсе не от страха перед возможной проверкой правдивости ее слов или перед болью. Ей в голове не укладывалось другое. Ее история казалась Аджиману невозможной. Он не мог, да и не был вправе верить случайной спутнице – ведь отвечал не только за себя, но и за людей, пришедших с ним. И тем не менее, он не причинил ей вреда! Он был готов считать ее невиновной хотя бы сейчас. Если бы хоть малейшее подозрение возникло у Ибрагима, тот бы уже избивал всех, в ком сомневался, и грозил бы самыми страшными карами. От этой мысли внутри становилось как-то пусто. Значит, узнать правду можно без угроз и оскорблений? Значит, люди могут жить по-другому? И тогда Ибрагим вовсе не справедливый судья…