Осколки миров

6. Юнцы были полны иллюзий относительно того, сколько желания и сил для занятий любовью может остаться у мужчины и женщины после сорокакилометровых ежедневных переходов, сотрясения мозга и удара парализатора… (с) Л.М. Буджолд, «Осколки чести» Продержаться бы еще денек, а там легче будет. От своих пришел сигнал – еще группа высадилась на равнине, но дальше продвигаться на шаттле не рискнут. Всё же легкий корабль, не вездеход. Зато расположились удачно. Как раз можно продолжать продвигаться вдоль русла реки, и, если ничего не случится, через день-два получится вернуться к цивилизации. Выбриться бы! А то щетиной зарос, не сильно еще, но вполне ощутимо. Курить хотелось зверски, до нервного почесывания. Впрочем, чесаться хотелось еще и от того, что по ночам мошки и комары покусывали. Достали, блин! И искупаться бы не мешало. Пусть бывалые бойцы и шутят, что мужик должен быть только чуть-чуть аккуратнее и чище обезьяны, но сыну титанийского герцога лучше держать себя в порядке, даже в походных условиях. А то несет, как от коня, да и дама тоже уже не майский цветок. Хороша из них парочка, Эсторад оборжался бы, если б увидел. Когда они в очередной раз остановились на привал, жара стала ощутимо сильнее, двигаться дальше под палящим солнцем казалось невыносимо. А место как раз выпало хорошее, у реки росло огромное дерево. В тени можно было отдохнуть, полежать, не рискуя перегреться. И даже немного подремать днем, а наверстать упущенное в переходе уже когда спадет жара. Спокойная темно-синяя гладь так и манила залезть искупаться… Аджиман весело сказал: - Ну что, Нигяр-хатун, у нас сегодня перерыв и банный день? Я от этой жары уже еле ноги волоку. Так что шататься по такой погоде было бы зверством. Искупаемся? Постираться тоже можно, хоть чисто символически. - Если вам так угодно, эфенди, - покорно ответила женщина. – Ваши вещи я постираю, не беспокойтесь. - Нигяр, у тебя своего мнения нет? – ехидно поинтересовался мужчина. – И хватит мне «выкать» и называть меня «эфенди». Она пробормотала что-то невнятное, и Аджиману стало стыдно за свои колкости. Некрасиво как-то срывать усталость и плохое настроение на спутнице. - Извини, - попросил он. – Я не хотел тебя обидеть. Просто не могу же я один думать за двоих. Откуда мне знать, вдруг тебе неудобно. Вдруг ты терпишь и молчишь, а я об этом узнаю, только когда ты в обморок свалишься? - Не свалюсь, - упрямо ответила Нигяр, стоя, опустив руки и глядя на реку. – Я выносливая. «Ну да. Тот мужик, который ее душил, тоже, наверно, думал, что она выносливая, отряхнется и пойдет», - подумал Аджиман, но только сказал, скинув рюкзак на траву: - Ладно… так что, поплескаемся? - Я плавать не умею, - с опаской прошептала Нигяр. На берегу было не слишком глубоко, сквозь синеватую воду даже проглядывало дно с песком, камушками и речными ракушками, но, похоже, женщина и в такой речушке никогда не плавала. - Не бойся, вместе залезем, я тебя придержу, если что, - пообещал Аджиман. - Разве можно?! Это же… стыдно же… я и так… не как правоверная… будто непорядочная… - Нигяр покраснела по уши и закрыла лицо ладонями. - Но ты же согласилась, что сполоснуться нам не помешает. А всякий комфорт нам сюда на место никто не подаст! – Аджиман совсем неаристократично заржал. – Нигяр-хатун, если ты считаешь, что после таких переходов и водно-ягодной диеты мужчина будет хотеть женской ласки, то ты та еще оптимистка. Ответом ему было удивленное: - А что такое «оптимистка»? Ты иногда говоришь вроде и по-нашему, а я тебя понимаю через слово. - Ладно, не бери в голову. Раздевайся и залезай в воду. Я приставать к тебе не буду. 7. За каких-то несколько дней этот мужчина интересовался ее мнением и благополучием, наверное, намного больше, чем те немногие представители сильного пола, с которыми она была знакома в прошлой жизни. И все же Нигяр боялась. Она не раз думала – а вдруг всё происходящее ей мерещится, пока она без сознания лежит в гареме? Аджимана она все еще побаивалась. Не потому, что он дал повод: даже если он ворчал иногда, то скорее не на нее, а на жизнь. Просто сказывалась привычка. А теперь, когда он разделся и зашел в воду, Нигяр поглядывала на него, дрожа от волнения и в то же время с интересом, от которого кровь, казалось, превращалась в жидкий огонь, текущий по венам. Нигяр никогда еще не видела обнаженного мужчину, и теперь стыдилась того любопытства, с которым украдкой бросила взгляд на сильное тело своего спутника. А еще больше она стыдилась раздеться перед ним – хотя смыть с себя пыль и пот хотелось просто невыносимо. Она сняла и аккуратно сложила в траве одежду и украшения, оставив только тонкую полупрозрачную сорочку и серьги в ушах, и медленно, осторожно зашла в реку, смущенно пытаясь прикрыться руками и распущенными волосами. Песок был скользкий, Нигяр поскользнулась и могла бы упасть, но Аджиман поймал ее и прижал к себе, успокаивая: - Тихо, не спеши… Это была даже не нежность мужчины к женщине… наверно, так успокаивают неосторожного ребенка… но и от такой заботы по коже пробежали мурашки, а внутри болезненно сжимался тугой комок. Нигяр обняла Аджимана так, будто он стал ее единственной надеждой и опорой в этой жизни. Будто никого у нее не было ближе и роднее. Хотя и в самом деле – кому бы она могла довериться? Она спрятала лицо на широкой груди, застыв в каком-то непривычном оцепенении. Хотелось заплакать, но слёз не было. По телу проходила дрожь от смешанного чувства – восторга, нежности и в то же время страха, что и этот мужчина оттолкнет ее, как это делал Ибрагим. Но Аджиман воспринял эти объятия по-своему, слегка погладив ее по спине и ласково спросив: - Ты так боишься плавать в реке? Я в детстве тоже боялся, но прошло. Держись за меня, я тебя не брошу. - Ничего, это пройдет… - тихо сказала она. – Я справлюсь. Они купались долго, с наслаждением смывая с себя пыль. Мыли волосы и пытались расчесать пальцами спутавшиеся пряди. Привести бы себя в порядок хоть как-то! Потом Аджиман пытался постирать свою рубашку. Нигяр еле сдержала смех: никогда бы не подумала, что мужчина, пытающийся делать женскую работу, выглядит так забавно. Но она только осторожно сказала: - Так не отстирается. Давай я. Он удивленно спросил: - У вас там в Константинополе что, всегда руками стирают? - А как по-другому? – в недоумении ответила Нигяр, принимаясь за дело. - Что, даже самых простых стиральных автоматов нет? Как вы там живете! Нигяр никогда бы и не подумала, что европейцы живут настолько по-другому: у них что, даже для стирки какие-то особые приспособления есть? Те венецианки, которые жили в гареме, никогда такого не упоминали. Хотя, может быть, Аджиман так знатен, что у его семьи есть вещи, не доступные даже таким богачам, как венецианцы и испанцы?..