***
10:29 Адриан чувствует, как что-то толкает его в бок, щекочет рёбра, но мягко, нежно, осторожно, боясь хоть как-то поранить его кожу под одеждой и причинить боль. Тепло подушечек чьих-то пальцев кажется ему непомерно горячим, обжигающим, отчего он морщится и пытается закрыть рукой бок, но вместо этого его пальцы касаются тыльной стороны ладони того, кто, похоже, пытается его разбудить. Он лениво открывает глаза… – Маринет-тт? – его веки широко распахиваются, а голос предательски дрогнул на последних буквах её имени. Его лицо вмиг залилось розовым румянцем, а губы расплылись в крайне глупой улыбке. – А-адриан? – а она запнулась на первой букве его имени и покраснела ещё сильнее, чем была. – Прости… я, ну, это… – она стала стучать указательными пальцами друг о друга и увела взгляд в сторону. Господи, спаси её или она сгорит от стыда. – Сейчас урок начнётся, а ты… ты тут… спишь? Адриан медленно, помогая руками, оторвал спину от скамейки, вытер руками лицо, несколько раз сонно моргнул и вытянул спину. Ауч… нет, спать нужно на спине на матрасах, но никак не на деревянных скамейках. Ещё несколько раз моргнув, он сонно посмотрел на Маринетт… и улыбнулся, только услышав её хихиканье. Так… секунду, погодите. Где здесь реальность? Та, где Маринетт с оригами? Или та, где Маринетт будила его тем, что водила пальцами по рёбрам? Ох… чёрт! Всё это… ну, как бы сказать? Всё это странно, даже слишком – в этих двух случаях что-то в груди становилось горячим и разливалось по телу. Это что-то странное и это что-то заставляет терять над губами контроль, заставляет их расплываться в улыбке настолько детской, настолько чистой, настолько искренней, что ты и сам не веришь в то, что так можешь улыбаться. – Я-яя… – что это с тобой? Ты заикаешься? Нет, правда, ты вдруг начал заикаться?! Да что это на тебя такое нашло? – Я п-просто зад-дремал… спасибо, что разбудила… – тихий выдох, смешанный с рыком на самого себя. Адриан мысленно закатил глаза и ударил себя ладонью по лбу. До этого самого момента всё было нормально, и он мог общаться с Маринетт так, как всегда общался: спокойно, утончённо, правильно, даже не сильно думая, он всегда знал, что ответить, а что теперь? Он чувствует, знает, что нужно сказать, но не может – голос предательски дрожит, во рту всё вдруг стало сухо, но в то же время и вязко, зубы словно слиплись и челюсть онемела. Слова крутятся на языке, на самом его кончике, но не могут найти выхода. – Угу, – едва заметно кивнула Маринетт и, продолжая заливаться краской, отвернулась и сложила руки на парте. К счастью, для самого Адриана, Маринетт ничего не заметила, да и будет лучше, если она пока не будет ничего замечать. Вполне возможно, что это явление временное, и пройдёт спустя немного времени… хочется надеяться на это.***
11:22 Это было временное явление? Он думал, что это всё пройдёт? Нет, ничего не прошло, даже наоборот, всё только усилилось, стало хуже. Адриан попытался заговорить с Маринетт после урока, но не смог и попал в крайне неловкое положение. Он словно сел в лужу, упал лицом в грязь, получил ощутимую отцовскую пощёчину после неудачного модного показа, и это всё сразу, хотя ничего такого и не произошло. Адриан кончиками пальцев касается своей щеки. Всё ещё горячая, раскалённая, но он словно и не чувствует этого жара, не ощущает всей его мощи, и лишь попавшие от пальцев капли воды с лёгким шипением исчезают, превращаются в пар. Зрачки слишком большие – от изумрудного цвета, кажется, почти не осталось и следа. Уголки губ, даже не смотря на все яростные попытки сопротивляться, всё равно поднимаются вверх и создают улыбку, причём ту же самую, какая была у него после пробуждения и во сне. Всё тело дрожит, дрожит непонятно, противоестественно, странно, но удивительно то, что мысли пока остаются нетронутыми и идут своим привычным ходом. Он смотрит в зеркало и видит Адриана Агреста, но в тоже время и не его, не себя. Видит кого-то другого на своём месте и не понимает, не может понять, кто вдруг занял его место? Кто выбросил его за борт корабля? Кто вышвырнул его из его же собственного тела? Кто теперь управляет телом, если он всё ещё способен управлять своим мозгом? Непонимание… вокруг царит непонимание. “Что это со мной?” – “Я знаю, что с тобой происходит…” Адриан замер в ожидании ответа. И почти сразу же вернулся в не совсем привычное русло. Плагг давно заработал репутацию болтуна, которого волнует больше сыр и собственный желудок, чем реальные вещи. Сейчас он скажет что-то ободряющее, приправит всё долей сарказма, упомянет свой сыр, но всё это будет не соответствовать реальности… или будет? – “Температура есть?” – Адриан приложил тыльную сторону ладони ко лбу и после отрицательно покачал головой. – “Тогда я не знаю, что с тобой происходит”. Адриан чуть не залился смехом на весь мужской туалет, но удержался, зная, что кроме него здесь есть ещё люди. Сказать, что знает, а теперь не знает? Пха-ха-ха! Только Плагг так может шутить… да, он – ещё тот гад, жадный до сыра, но без него было бы скучно жить. С Плаггом как-то легче справляться с повседневными трудностями, легче переживать ссоры с отцом, да и вообще жить легче – этакий карманный советник, причём он всегда под рукой. – “И что же?” – наморщил брови Адриан и повернул кран в раковине. – “Даже никаких предположений?” – он умыл водой лицо и быстро вытер его бумажными полотенцами. Мда… лучше от этого выглядеть он не стал. – “Эм… ну…” – Плагг наскоро изобразил задумчивость, даже голос нужный для этого сделал. Он-то знает, что могло послужить причиной столь странного поведения его подопечного, но зачем ему об этом говорить? Пусть помучается, поломает голову, и, быть может, когда-нибудь он сам догадается. – “Нет. Я не знаю. Вообще не знаю. Спроси у кого-нибудь другого. И где мой сыр? Я жажду получить свой сыр!” Сыр… опять этот сыр! Адриан закатил глаза и ударил себя ладонью по лбу даже сильнее, чем следовало, и зашипел от прокатившейся по голове вспышки боли. Вот почему бы не помочь по-человечески? Он же просит совсем немного – хотя бы чуть-чуть подтолкнуть в правильном направлении, а дальше он уже сам справится. Не последний же он на свете дурак? – “Твой сыр? Я как слово дал, так могу его и забрать”, – решил Адриан поставить своему квами жёсткое условие. – “Ты знаешь, но не хочешь мне говорить!” Плагг презренно фыркнул. Да, знает, но говорить не собирается, а после этой угрозы пусть даже об этом и не мечтает. Много обладателей камня чудес разрушения пытались выдвигать ему ультиматумы, пытались ставить условия, но ни у кого из них не получилось – на них всегда находилась управа. – “Адриан, пожалуйста, прекрати разговаривать со мной в таком тоне,” – сначала мягкий тон, чтобы успокоить. – “Иначе ты узнаешь на себе, что значит быть наказанным Плаггом!” – а после немного грубый, чтобы заставить подопечного прислушаться к голосу разума. – “Я просто хочу получить ответ! Дай мне ответ! И всё! Разве я многого прошу?!” Пальцы Адриана с силой вжались в раковину, а на лице проступил злой оскал. Разве он многого просит? Он просто хочет знать, что с ним происходит, вот и всё! Это всё, что ему нужно! Он уверен, что Плаггу что-то известно о его состоянии, и он должен это знать… он просто довёл себя уже до отчаяния, весь извелся, пытаясь понять, что на него вдруг нашло. Любая информация, даже самая незначительная, способна хоть как-то успокоить его и без того бушующие нервы. А что Плагг? Плагг – эгоист, но привык считать других эгоистам, а себя выставлять жертвой. Даже сейчас, когда его подопечный сходит с ума и не может найти себе места, он поступает как последний в мире козёл, эгоист и просто маленький алчный гад, который хочет получит свою выгоду из всего, даже из несчастья. – “Слушай, я же тебе не справочное бюро – не могу всего на свете знать”, – жалобно завопил Плагг. Может, на самом деле, он ничего и не знает, просто решил поиздеваться? </i>– “Что у тебя там? Грипп? Простуда? Может, у тебя аппендицит из-за кофе разболелся? Ну, вот что ты хочешь от меня услышать?”</i> Адриан опустил голову и угрюмо выдохнул. Кто бы его утешил? Кто бы его сейчас успокоил? Кто бы ответил на один простой вопрос, а то он уже чувствует, что ещё несколько минут размышлений, и его голова разорвётся на мелкие кусочки. Плагг… а что Плагг? Может, он знает? А может, и не знает? Может, он дурачится? А может. и нет? На самом деле Плагг знает, он хотел сказать, но передумал, и дело тут не в его вредности или эгоизме, дело в самом Адриане – он не поймёт, откажется верить словам своего квами, наговорит глупостей, а ещё и обидится. Вот если Адриан додумается до всего сам, то ему будет проще принять правду такой, какая она есть на самом деле, а не со слов других. Дальше разговору не суждено было продолжиться – звонок на урок не предоставил такой возможности, да оно и к лучшему, иначе Адриан бы просто взорвался.***
11:49 Маринетт держит оригами своими тоненькими пальчиками, приоткрывает и смотрит на всевозможные разноцветные узоры, какие она только могла придумать за несколько минут. Адриан не может скрыть восхищения: узоры кажутся ему какими-то футуристическими, но отчего-то прекрасными, приковывающими взгляд и… и он понимает, что это самое оригами он уже видел во сне. Всё абсолютно идентично, что поражает и пугает одновременно. Само оригами, эти цвета, эти узоры… сочетание красного, чёрного и… и зелёного? А узоры… хм, да это не узоры, а маленькие божьи коровки с тоненькими крылышками. Вокруг них много узоров зелёного цвета, и, похоже, это что-то вроде травы у них, ведь так? Почему бы не спросить? Адриан угрюмо выдохнул и вытер ладонями лицо. Спросить? Он бы хотел, но не может. Общение с людьми для него не представляется проблемным – он чувствует себя рядом с ними нормально, говорит без запинки, без заикания и не дрожит, его не охватывает паника, а в голове кристальная чистота. Но стоит только Маринетт с ним заговорить, и появляется чувство, будто кто-то насильно вытолкнул его из его же собственного тела, а этот нахал вселился туда и ведёт себя рядом с Маринетт как последний в мире, дрожащий от страха, пожираемый приступом паники и с заплетающимся языком, трус. Он пытался взять себя в руки, пытался взять голос под контроль, но не смог – что-то мешает, не даёт это сделать, будто что-то в нём резко перевернулось, даже сломалось, и не собирается возвращаться обратно. Это как… как… это трудно объяснить, труднее чем кажется. Возможно, что только ручка и бумага хоть как-то могут его спасти: – А почему именно божьи коровки? – быстро написал Адриан и пододвинул записку вместе с ручкой к локтю Маринетт, а сам поспешно отвернул лицо в сторону двери, раскрасневшись как спелый помидор. Хорошо, что хотя бы рука не дрожала, а то бы вышли одни сплошные и никому непонятные каракули. – Ты знаешь, что божья коровка – символ удачи? – Маринетт несколько раз постучала ручкой по левому краешку нижней губы и наморщила лоб, предавшись задумчивости. Для Маринетт божьи коровки больше, чем символ удачи, как и для многих других в этом городе. ЛедиБаг в красном костюме в чёрную крапинку, Чудесная Божья Коровка, всегда спасает людей, всегда спешит на помощь и защищает всех от Хищной Моли и других нарушителей порядка. ЛедиБаг никогда не будет отрицать того факта, что иногда ей бывает тяжело, что иногда даже на саму себя не остаётся времени, но она была избрана для этого. На неё возложили большие надежды, и она делает всё для того, чтобы если не оправдать их, то хотя бы не подвести людей, которые верят в неё. – А для меня это ещё и символ надежды, – дописав ответ, Маринетт передала ручку с бумажкой обратно отправителю и вернулась к конспектированию достаточно скучного и унылого материала по французскому языку. Нащупав рукой бумагу, Адриан пододвинул её к себе и быстро прочитал написанные изящным почерком слова. Символ удачи и надежды? Кто бы подарил ему мешочек удачи? Кто бы забрал у него магнит, притягивающий одни лишь неудачи?.. Или Адриан уже использовал всю удачу, данную ему в этом году для того, чтобы сблизиться с Маринетт? Может быть, сама Леди Удача улыбнулась ему и сделала так, что Алья и Нино заболели… хотя, хи-хи-хи, зависит от того, как на это посмотреть? Алья пошла искать ЛедиБаг в дождь, ведь так? Так, а ещё она потянула за собой Нино, ведь так? Конечно, так! Отсутствие их лучших друзей позволило им наконец-то сблизиться, узнать друг друга получше! Да, неудач хватает, но эта удача, произошедшая с ним и Маринетт, перевешивает все неудачи последних двух лет! Внутри, в душе, Адриан восторженно принялся ликовать. У него есть прекрасный ответ, но прикоснувшись к ручке, он вдруг взорвался в эмоциональном плане. Внутри него словно взорвалось солнце и, если не сожгло всё, то сильно обожгло каждую клеточку его организма, вызвав что-то вроде эйфории и страха, безудержного счастья и паники. Безумная улыбка полностью завладела его губами, лицо покраснело пуще прежнего, тело покрылось мурашками и пустилось в лёгкую дрожь, даже дыхание стало рваным. Это как приступ, как… как… даже объяснить это трудно, но Маринетт и всё, что имеет к ней отношение и всё, чего она касается, заставляет его вдруг взрываться от счастья. – А я… знаешь? Для меня божья коровка ещё и символ счастья, – рука не слушается. Он пытается её подчинить, но она, поддавшись крупной дрожи, рисует на бумаге вместо букв какие-то непонятные закорючки. – Я очень счастлив, что ты… что я… что я могу называть тебя другом. Спасибо за это Божьей Коровке. Той самой Божьей Коровке с волшебным йо-йо, появившейся в его жизни в один день вместе с Маринетт. Они обе для него чудесные, обе замечательные и просто… просто он счастлив знать, что они у него есть. Потеря одной из них будет для него непоправимым ударом, а потеря обеих будет хуже смерти. Кот Нуар давно дал обещание ЛедиБаг, что будет вместе с ней защищать город, а вчера он ещё дал ей обещание защитить Маринетт, которое нарушить не посмеет.***
14:03 Её улыбка для него как яд, текущий по венам и заставляющий тело слабеть в то время, когда голос разума остаётся сильным, но при этом и не способным найти противоядие. Весь тот урок они обсуждали божьих коровок, обменивались друг с другом улыбками, краснели, хихикали и просто развлекались, а ещё остались незамеченными учителем. “Хи-хи-хи”, – Адриан раз за разом поднимает в голове образ хихикающей Маринетт, внимательно её рассматривает и понимает, что что-то в ней сводит его с ума. Что-то заставляет его чувствовать себя дураком, идиотом, даже придурком! Что-то заставляет его прятать глаза и терять волю, терять контроль уже не только над телом, голосом и эмоциями, но уже и над разумом. Даже сильный, трезвый и холодный и расчётливый ум поплыл, как мороженое в жаркий летний день. Маринетт сводит его с ума. Медленно, методично, избирательно. Она начала наводить в его голове генеральную уборку, только в обратном порядке – полный беспорядок. Всё разбрасывает, раскидывает, выворачивает наизнанку, рвёт, ломает, выбрасывает без разрешения, без спроса и хихикает, а ты не в силах даже возразить. И кто бы ни был, кто бы тебя не звал, их для тебя не существует просто потому, что вдруг она стала центром твоей Вселенной. Адриан с трудом может отвлечь себя от мыслей о Маринетт, но когда у него это вроде бы получилось, то первым делом он уговорил Сабрину рассказать о вчерашнем. Сабрина подтвердила слова остальных и рассказала, что это действительно во всём виновата Хлоя, что это именно Хлоя уговорила её помочь, хотя она протестовала и говорила, что это будет чревато для всех. Хлоя не послушала, вот и получила: её ненавидят все, её предала подруга (скорее не предала, а оставила), отец к ней теперь очень строг и хочет попробовать перевоспитать свою дочь настолько, насколько это вообще возможно, лишь бы умерить её эгоизм хоть на чуть-чуть. Теперь всё стало ясно. Он ничего бы не изменил тогда, если бы отправил Хлое смс – рано или поздно кто-нибудь на неё бы сорвался, так что нет смысла винить себя во всём. Маринетт долго терпела нападки Хлои как в свой адрес, так и в адрес других, и решила с этим покончить. Все, наконец-то, свободны от её гнёта и теперь могут жить счастливо, жить, не думая о том, что в любую минуту Хлоя Буржуа испортит им настроение, испортит день, испортит жизнь! Вроде как даже прошёл слух о том, что вскоре она перейдёт на домашнее обучение и больше никогда не появится в стенах коллежа Франсуа Дюпон. Но это пока ничем не подтверждённый слух, только и всего, а правдив он или нет? Покажет только время… А сейчас прозвенел звонок и уроки на сегодня кончились. Поистине тяжёлый день: такое чувство, будто из тебя выжали все соки. Голова жутко раскалывается от целого вороха пытающихся выпихнуть друг друга мыслей. Тело категорически отказывается слушаться, а лицо и вовсе какое-то… ну, она явно было бы позаимствовано у безумца, если бы ты не прикладывал колоссальные усилия для того, чтобы остаться максимально нейтральным, насколько это вообще возможно в данной ситуации. А ситуация такова, что Макс, поспешно извинившись, попросил перенести тренировку на завтра и ушёл домой. Адриан хотел, чтобы что-то подобное сегодня произошло, ведь тогда он смог бы извиниться перед Маринетт раньше, чем предполагал, и уделить много времени докладу… но это было тогда, ещё часа четыре назад, до того самого момента, когда всё в нём перевернулось с ног на голову. После этого переворота он больше всего на свете хотел отсрочить момент с извинением, понимая, что перед Маринетт он превратится в желе, не способное что-то внятно объяснить, не способное держать себя в руках и контролировать свои эмоции. Он уже потерял контроль не только над телом, но и над мозгом. – Пошли, – тихо позвала Маринетт и протянула руку. Адриан едва заметно задрожал и, как ему показалось, слишком громко вдохнул ртом воздух. Время замедлило свой бег настолько, что одна секунда начала казаться целой вечностью, а голова пошла кругом. Всё кажется таким… таким, ну, в общем, всё это как-то неправильно, но почему? Что-то в нём кричит, что-то взывает к нему и требует всё это прекратить, требует немедленно сбежать отсюда, не тратя слов на объяснения, сбежать, забиться в какой-нибудь тёмный угол и думать, всё время о чём-то думать, лишь бы не о Маринетт. – Ты в порядке? – обеспокоенно спросила Маринетт и Адриан, закрыв глаза, помотал головой. – Д-да… – он несколько раз быстро моргнул и протёр пальцами веки. – Да, всё… всё нормально. Если бы всё было нормально, то в его голове сейчас не играл бы целый оркестр из мыслей, всех разом сошедших с ума. Голос Маринетт, мягкий и нежный, он… ах, он сводит с ума. Из-за этого прекрасного голоса думать просто невозможно, невозможно из огромного вороха мыслей вытянуть что-то одно и сконцентрироваться на этом. Кажется, что куда проще будет достать звезду с неба, чем сделать хоть что-то со своими мыслями. – Тогда пошли? Маринетт взяла Адриана за руку. Она взяла его за руку! И тут он поплыл. Весь его внутренний мир рассыпался как карточный домик, который годами возводил какой-то никому не известный архитектор. Всё лицо вспыхнуло румянцем, губы расплылись в счастливой улыбке, а всё его существо благоговейнно затрепетало. Рядом с ней столь желанный многими девушками Парижа парень превращается в… стоп, секунду, остановитесь, дайте подумать… всё это происходящее с ним едва ли поддаётся какому-то здравому объяснению, ибо это не болезнь, а… вот чёрт! – С тобой точно всё нормально? – девушка посмотрела на него полным недоверия взглядом. Она приложила ладонь к его лбу. – Температуры нет, – она принялась детально осматривать его глазами, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы ей сказать, что творится с её другом. Она, конечно, не врач, но попытаться всё же стоило. – Да вроде всё в порядке. – Ага… да, всё в порядке, – потеряв связь с реальностью, промямлил Адриан. Земля вызывает Адриана… Адриан вне зоны доступа, перезвоните ему позже. Он потерял связь с реальностью ещё тогда, когда Маринетт взяла его за руку. Потерял связь с реальностью ещё больше, когда она своей тёплой рукой прикоснулась к его лбу. И он окончательно выпал из реальности тогда, когда она внимательно осматривала его глазами. – “ПОДЪЁМ!!!” – крикнул Плагг и выдернул своего подопечного из розового тумана. Адриан ещё раз помотал головой и на какое-то время выбросил из неё все розовые мысли, твердящие все лишь об одном. Он только что нашёл причину, заставляющую его сходить с ума: “Маринетт… я влюбился в Маринетт!” – Мари… Маринетт… – Адриан нежно и чуть сильнее сжал её руку у себя в руке. Ему вдруг начало казаться, что у каждой вещи в этой комнате появились глаза и все они направлены на него. Все его осуждают за то, что он позволил себе влюбиться в Маринетт… или не позволил, а просто так само получилось? Он не хотел, не желал, не думал, что способен влюбиться практически до беспамятства в кого-то… всё неправильно! Это всё, должно быть, тот сон, просто он уже слишком долго затянулся и теперь сводит его с ума! Но это не так! Всё настоящее: чувства, эмоции, желания и жар в груди, от которого всё тело предательски слабеет. Как же трудно бороться с собой… – Да? – тихо сказала она и посмотрела ему в глаза. – Я сегодня… сег-годня я… прости меня, я… я тебе соврал. – В чём? – Я… Адриан этого боялся. Он знал, что если попытается извиниться перед Маринетт, то снова позволит этому неуверенному какому-то там человеку выбросить его из его же собственного тела. Он знал и, поэтому, уроком ранее на перемене написал текст с извинением и начал заучивать его наизусть, но все эти слова разом перемешались в его голове. Что же ей сейчас сказать? Как не выставить себя ещё большим идиотом, чем ты есть? – Пообещай мне чт-то выслушаешь м-мменя дд-о кконца, хорошо? – а казалось, что краснеть дальше уже некуда, но нет, Адриан полностью опроверг это и залился красным, кажется, начиная от кончиков волос и заканчивая ногтями на ногах. Маринетт слегка кивнула и, как только Адриан отпустил её руку, она села на скамейку, отодвинулась по ней немного назад и пригласила друга присесть. В ногах правды нет, а ещё она волнуется за него, за его состояние, за его самочувствие, кажущееся ей далёким от нормального. К тому же она сказала, что готова выслушать его в любое время, даже ночью, и это обещание нарушать она не посмеет. – Я тебе соврал. Хлоя не звонила мне, – Адриан, приложив руку к груди, облегчённо выдохнул. Хоть сейчас голос не брыкается и поддаётся ему, но в мыслях всё равно бардак. – Она нашла меня сегодня утром неподалёку от коллежа и… и… – чёрт, уверенность была, но быстро исчезла. – И она мне… в общем, мне всё известно о вче… вчераш-нем… “Он знает!” Самый страшный кошмар Маринетт сбылся. Больше всего на свете она боялась того, что Адриан узнает о перепалке с Хлоей и возненавидит её! Он её уже ненавидит! Он её презирает! Рядом с ней его воротит! Ему противно даже находиться с ней в одном помещении, вот ему и стало плохо! Ох, нет… – Нет! Нет, подожди! Она не права! Я всё узнал! – высоким голосом завопил Адриан, заметив, как Маринетт стала мрачнее ночи всего за несколько секунд. И она улыбнулась, даже издала маленький смешок от того, что его голос вдруг стал похож на голос тех людей, которые вдохнули ртом гелий из воздушных шариков. Хи-хи-хи… забавно. Только вот сам Адриан от одной лишь её улыбки опять куда-то уплыл, но кое-как смог взять себя в руки и продолжить: – Я поверил Хлое, хотя чувствовал, даже знал, что она не права! Знал, что она выставит всех крайними, а себя – жертвой! – с каждым словом становится легче, но не ему, а ей. Маринетт успокаивается, понимая, что Адриан на неё не зол, что не ненавидит, а ценит и уважает как друга. С неё хватит, она уже достаточно нервных клеток сожгла своими переживаниями и глупыми страхами за эти два дня. А ведь она-то знала, что единственное, что связывает Адриана и Хлою, так это детские воспоминания и ничего больше, но она почему-то вбила себе в голову, что их связывает что-то большее, чем воспоминания. Он сам ей об этом сказал сегодня утром! А Адриан… да лучше не спрашивать, каково ему приходится сейчас. Он медленно, но верно снова превращается в желе, только увидев улыбку на её милом личике. Милом… милом? Ох, ему всё в ней нравится! Абсолютно всё! Не только милое личико, но и её тёплая улыбка, её розовеющие щёки, её чистые небесно-голубые глаза, её иссиня-чёрные волосы! Ах, а её детский смех – он сводит его с ума, заставляет голову кружиться в каком-то непонятном вальсе, заставляет ноги подкашиваться и всё тело обмякать. Отрицать тот факт, что Адриан влюбился в Маринетт бессмысленно. Он хотел быть ей другом, хотел узнать её получше, хотел скрасить своё одиночество, вызванное отсутствием Нино из-за болезни, но сейчас, так уж вышло, что он конкретно скрасил свою жизнь тем, что обрёк себя на страдания. Адриан разбил замок на клетке нерешительности, робости, даже какого-то непонятного страха, и выпустил оттуда Маринетт! Он открыл её истинную природу себе и всему миру, но обрёк себя на такие муки, какие прежде не испытывал – на муки любви. – Мне всё рас-сказа-али. И я-я… я… я согласен с тем, чт-то ты р-реши… Маринетт расплылась в улыбке и сама куда-то исчезла из этой реальности. Боже, она счастлива! Он за неё! Адриан согласен с тем, что она сделала! Он согласен с тем, что она разобралась с Хлоей! Господи, согласен! Это самый лучший день в её жизни… только вот ей бы ещё понять, что происходит с Адрианом? – Я… в общем, я согласен с тем, чт-то ты сдела-ла. Хлоя… она… она с-сама напроси-силась, - не заикается, но с трудом может выговаривать слова. – Т-ты не-не виновата. Осколки, остатки разума… Адриан чувствует их через весь этот розовый туман, который сам же и впустил к себе в голову. Слова извинения, которые он так усердно заучивал почти сорок минут, начали всплывать из глубин памяти, а вместе с ними и тот, кто яростно против видения Маринетт в качестве девушки – Кот Нуар. Адриан хотел бы сказать что-то ещё, продолжить и дальше извиняться за то, что усомнился в ней, но не смог, не захотел, не посмел. Маринетт обняла его и всё, он обмяк, превратился в желе, в йогурт, в растаявшее мороженное в её руках. Он задрожал от наслаждения и страха в тот самый момент, когда её руки оказались у него на лопатках. Он мысленно испустил тихий, но полный наслаждения, стон от того, что она прикоснулся к нему. От того, что он только, что он только сейчас почувствовал исходящий от её кожи мягкий малиновый аромат духов. Он… ох, от любви он сходит с ума… – “НЕТ!!!” – раздался чей-то яростный крик в голове Адриана и он отпрянул от Маринетт так, будто она стала раскалённым вольфрамом, чья температура плавления превышает три тысячи градусов по Цельсию. Он шипит от пронёсшейся по голове вспышки боли и с силой вжимает ладонь в лоб, пытаясь хоть как-то заглушить шум начинающегося там кавардака из разом взорвавшихся мыслей. Что-то в нём начало отчаянно протестовать против Маринетт. Это Кот Нуар. – Может, лучше мы перенесём занятие? – Маринетт посмотрела на Адриана с непониманием. Что это с ним происходит? Почему он ведёт себя так странно? Почему он… она не может понять, что вдруг с ним произошло? Что послужило причиной столь кардинальной перемены? – Скажем, на… на воскресение? Или понедельник? Кот Нуар не желает видеть Маринетт пассией Адриана, своей пассией – он как был влюблён безответно в ЛедиБаг, так и остался. Он готов рвать и метать, готов крушить всё на своём пути и выбить весь розовый туман, лишь бы вернуть всё так, как было раньше. Ему нужна только ЛедиБаг и больше НИКТО!!! Ни какая-то там Маринетт Дюпэн-Чэн! Только ЛедиБаг! – Да, да… – тихо проговорил Адриан, всё ещё борясь с головной болью. – Да, лучше перенесём на… на понедельник? Да, в понедельник… Он взял сумку и поспешил сбежать от Маринетт как можно дальше, лишь бы не видеть её, лишь бы не страдать от боли, разрывающей его мозг и ломающей сердце на мелкие кусочки. Как он… как они, Адриан и Кот Нуар, всё это допустили? Как так вышло, что Кот Нуар, вот уже любящий два года ЛедиБаг, позволил Адриану влюбиться в Маринетт? Это не должно было случиться… это всё она, та проклятая разноцветная бумажка… простая бумажка, а так много натворила…