ТА САМАЯ... 2 /Легенда об Аанге (Book 4. Air)

Запретный вкус

      Аанг с тоской смотрел из окна уютного особняка в Царстве Земли, предоставленного в качестве гостиничных апартаментов для Аватара, отчаянно желая оказаться где-нибудь подальше от назревающего «серьезного» разговора. Край далекого как никогда неба, видневшийся из-за изогнутых крыш домов, навевал неизбежность и неотвратимость того, что предстояло ему… Да, прямо сейчас.       Очередная «семейная баталия», в которой его жена определенно Мастер!       Катара, уже больше года носящая звание «Почетная Супруга Великого Аватара», возвышалась над мужем, сидящим за столом. Детей пока у них не было, несмотря на многочисленные попытки. Настолько многочисленные, что бывший монах, уже перекрыл все годы своего воздержания с троекратной лихвой. Конечно, он безумно наслаждался всем этим. По началу. Но… Отсчитанные заветные месяцы, и никакого сына. А они так ждали этого. И он, и Катара. Это не было идеей фикс, но как-то напрягало. Он всегда полагал, что вот так раз… трах-бабах и ты отец! Как Зуко. И Аанг уже начал подумывать, что с ним что-то не так. Может столетняя заморозка не прошла для него даром? С другой стороны брак Сокки и Суюки оставался так же бездетным. И Суюки обвиняла во всем брата Катары, пока они не развелись.       Аанг не пытался обвинить Катару, но заветная надежда на воскрешение своего народа начала угасать. А споры только разгораться. Иногда ему начинало мерещиться, что всю нерастраченную материнскую заботу Катара обрушивала на него одного. Как и положено, он был принят в семью жены. Но было ощущение, что его усыновили. Окружили заботой, но… Буквально лишая свободы передвижения, свободы выбора, свободы решений. СВОБОДЫ!       И вот сейчас, в её руках, будто бы оружие опытного мечника, плавно покачивалась легендарная «бабушкина» сковорода — отменное детище мастеров металлоплавителей. «Тоф наверняка бы оценила глубину и монументальность этого внебрачного отпрыска котла и дубинки… » — Аанг тяжело вздохнул, тщательно подбирая слова к предстоящему разговору. Интуиция подсказывала, что, как ни крути, аргументы жены будут гораздо весомее. В прямом смысле слова. — Катара, милая… — неуверенно начал он, внимательно рассматривая татуировки на своих руках. Подготовленные изящные фразы с воплями разбегались из его мыслей, предчувствуя жаркую развязку событий. Задуманная было речь, лишившись сразу нескольких своих фрагментов, торжественно развалилась, даже и не начавшись. «Та самая… непокорная моя»       Аватар мысленно плюнул на плавность и красоту предложений и, не дожидаясь нового приступа сомнений, ринулся в атаку. — Катара… Думаю, что к этому нужно относиться серьезнее, чем считаешь ты. Я, конечно, понимаю, что в прошлом я мог позволять себе что-либо подобное, но посуди сама: я был слишком молод, необуздан и легкомыслен. Думаю, что в таком возрасте я уже могу и должен подавлять подобные желания. В конце концов, я же бывший монах. Негоже так часто нарушать возложенные на мои плечи обеты и ограничения. Ты же помнишь, дело не в чашках еды, и не в каплях…       С сарказмом, достойным самого Сокки, маг Воды вздернула бровь. Выписывающая восьмерки сковородка в ее руках замерла, как подстерегающий добычу водный змей. — Кроме того, дорогая, гармоничные отношения в семье складываются, только тогда, когда супруги делают взаимные (!!!) шаги навстречу друг другу. Семейная жизнь — это как танец. Шаг вперед, шаг назад, и сколько бы впереди ни ждало неожиданных поворотов, но супруги всегда рядом, предчувствуют движения партнера и готовы поддержать…        Катара небрежно махнула сковородой, с легкостью отметая высказанные аргументы и заставляя самого могущественного мага на земле незаметно потесниться к дальнему краю стола. «Та самая… смелая, отчаянная и кровожадная»       Под пристальным взглядом голубых глаз Аанг сглотнул и неожиданно добавил: — Чтобы восстановить силы я должен духовно и физически очищаться, поститься и медитировать… Эээ, космическая энергия… — Глупости говоришь, Аанг. Есть и другие способы… Все эти твои ограничения вредят здоровью, а ты в последнее время и так выглядишь как-то слишком бледно.       Аанг хотел было напомнить о двух бессонных сутках, проведенных в помощи затопленной цунами деревне, расчистке погребенного под снежной лавиной горного селения, тушении обширного лесного пожара и естественных последствиях этого для внешнего вида, но вовремя передумал. Когда речь заходила о здоровье мужа, Великую Целительницу можно было даже и не пытаться переубедить. «Та самая, что всегда делает все по-своему…»       Его жена грациозно наклонилась к столу, с непонятно откуда взявшейся силой удерживая на весу громадный кухонный прибор, больше подошедший бы для сражения с Озаем, чем для мирной готовки. Хитро прищурив глаза, она ухмыльнулась: — В придачу, думаю, некая часть твоего организма будет только «за».       Аанг вдохнул неземной аромат, разлившийся в воздухе, и, негодуя, мысленно признал ее правоту. «Та самая… что может убедить в чем угодно!»       Если бы судьба мира зависела не от битвы с Лордом Огня, а от хотя бы одной такой словесной баталии, то можно было не сомневаться — этот пресловутый мир давно бы уже лежал в руинах. «Та самая, что не любит подчиняться, но любит управлять»       В какой уже раз за утро Аанг вздохнул и устало улыбнулся. — Ну, ладно-ладно, твоя взяла. Не могу ничего на это возразить. — Тогда открывай рот… — Катара… У меня не сломаны руки… — Ну я же должна быть уверена, что ты проглотишь хоть этот кусочек, прежде чем случайно налетевший ветер не унесет твое блюдо в окно! — она пихнула кусок ему в рот. — Жуй!       С видом победителя и легким смехом Катара присела рядом с мужем за низким столиком. — Аанг, надеюсь, ты не сердишься на меня за это? Пойми, наше племя чтит древние традиции так же, как и ваш народ когда-то. Но иногда даже устоявшиеся правила можно нарушить. Все-таки я волнуюсь за тебя, да и не хочу, чтобы твоя жизнь прошла в одних ограничениях и отказах.Потому что люблю тебя. И забочусь о тебе.        Аватар кивнул, чувствуя, как сжимается что-то внутри от заботливой нежности в ее словах. «Та самая… что я всегда любил не смотря ни на что»       Катара действительно заботилась о его здоровье и понимала, что тот активный образ жизни, что вёл теперь бывший монах, никак не сочетался с его образом питания. Она чуть приподнялась и с ловкостью истинного мастера вывалила из сковородки на тарелку Аанга целую гору золотисто-белой яичницы. «Некая часть организма» тут же отозвалась продолжительным бурчанием в ответ на это аппетитное зрелище. — Кроме того, я же не мясо тебе предлагаю. Думаю, твой обет вегетарианства уж как-нибудь переживет это «страшное» нарушение!!!       Катара качнулась к мужу, держа в руках значительно полегчавшую сковородку, и легко поцеловала его в лоб. — Приятного аппетита, дорогой…       Аанг тяжело вдохнул, следя за тем, как жена выходит из комнаты, и чувствуя как от этого простого прикосновения у него вновь — будто бы в первый раз — замерло сердце. «Та самая… что я всегда буду любить!»        Бывший монастырский послушник с воодушевлением взялся за палочки. В конце концов Настоятель Гиацо в подобной ситуации наверняка бы понял и поддержал его. Трапеза оказалась не такой «ужасной», как предполагалась, и действительно прибавляла сил. — Ну, раз я уже взялся преступать через свои монашеские обеты, то почему бы не нарушить еще пару-другую? После завтрака, само собой… Сейчас доем и… Нарушу! И кажется не один раз!!! — игриво пригрозил Аватар, расставив по местам дальнейшие намерения. — Я на это и рассчитывала… — так же игриво отозвалась ему жена. — Не кормлю тебя травой. Хочу чтоб был диким и необузданным тигродраконом, а не лемуробизоном! — Развратница! — усмехнулся Аватар. — Я все слы-шу-у… — нараспев прибавила Катара, посмеиваясь, расстилая постель и поправляя подушки. — Сейчас ты еще и увидишь и почувствуешь! Ну, держись, Катара!!!

***

— И это всё, на что ты способен?! — радостно и вызывающе смеётся Катара, сама едва переводя дух, и глядя, как Аанг глубоко и надсадно дышит, после очередного обещанного «нарушения». Её аппетит на усладу растет, как жажда его ласк. Не зря она столько лет ждала, чтобы получить в мужья полубога. Он великолепен! — Пять минут, ненасытная моя. Я отдохну, и тогда… — он не успевает договорить. Тяжело дыша, она валится рядом с любимым, и, положа ему руку на грудь, иронично говорит: — Ну и что тогда? «Та самая… что всегда бросает вызов, даже не имея сил или шансов на победу»       Аанг смотрит на капельки пота на коже Катары, искрящиеся на солнце, её смеющиеся глаза. Она так прекрасна, когда выглядит удовлетворенной, вся словно светится от счастья, плещущего за край. Сладкоежка. Он принимает новый вызов. «Та самая, что минуту может смотреть с восторгом на меня, а еще через минуту ей может наскучить. Та самая, что постоянно приходится удивлять». — А тогда…       Аватар перекатывается, и, оказавшись сверху Катары, впивается в её губы страстным поцелуем. Давая волю своим бестыжим рукам. То раскаляя их внутренним пламенем, то остужая до льда. Виртуозно манипулируя игривыми воздушными мини-вихрями и щекотно-ласковыми водными змейками. Кто-нибудь мог бы подумать, что Аватару все стихии нужны не только для покорения мира… «Та самая, ради восторга в глазах которой хочется делать все что угодно!» — Да это же… я пошутила, слышишь… пошутила — месть придётся отложить, ты слыхал о смерти от удовольствия?.. — Катара, изгибаясь всем телом от очередного экстаза, не успевает договорить, Аанг снова целует её сковывая запястья сталью своих ладоней, перекатывает на живот, легко прикусывая за шею. — Теперь не отвертишься… Не буди во мне тигродракона! И Покорителя Непокорных!       Но маг Воды, закрутив теплый поток воды щекочет его, завладевает фаллосом, создавая там маленькое торнадо, ловко освободившись из объятий мага Воздуха, оказывается сверху.       Аанг смотрит на свою женщину, что прижала его к постели, заморозив руки в ледяные оковы, и понимает, что она — самое лучшее, что было в его жизни, самое красивое и изумительное. «Та самая… что не устану покорять!»

***

       Аанг в очередной раз посетил Ба-Синг-Се, что называется, с официальным визитом. Его принимали на высшем уровне, для него были открыты все двери. Все двери из тех, что существовали официально. Аангу показывали школы магии земли для детей и индивидуальные занятия со взрослыми. Дети смеялись шуткам Аанга, маги, проходившие переподготовку, кланялись и рассказывали, как рады они иметь возможность учиться по-настоящему, но все это была лишь парадная сторона дела. Аанг прибыл в столицу с побережья, он видел своими глазами, как обстоят дела в тех местах и с каким трудом налаживается мирная жизнь.       Через некоторое время после окончания войны стало ясно, что в отдаленных районах Царства или совсем нет магов земли, или те, что есть, не получили должной подготовки и потому не могут использовать свои возможности в полную силу. Мастера из городов и деревень, меньше пострадавших от войны, ехать никуда не желали — понятное дело! Тогда была в спешном порядке создана комиссия, учитывавшая и распределявшая на обучение магов из отдаленных провинций.       Царству Земли нужны были тысячи магов! Земля, измученная столетием войны, нуждалась в очищении и лечении. Разрушенные деревни и дороги надо было восстанавливать. Система доставки грузов работала из рук вон плохо.        Однако, как водится, государственная комиссия быстро погрязла в бюрократии и взяточничестве. Талантливым провинциалам, которые желали быть полезными своей стране, приходилось месяцами дожидаться приема у чиновника, выдававшего справку, печать на которой ставил его коллега за соседним столом … в порядке очереди по записи в конце следующего квартала. Многие, не выдержав волокиты и будучи не в состоянии оплачивать съемный угол в Ба-Синг-Се, уезжали назад, в сердцах посылая проклятия всем чинушам.        Аватар недолго оставался в Ба-Синг-Се и вскоре отправился в Омашу, но помимо этого запланировал еще побывать в пустыне, что бы воплотить свою давнюю идею. И, конечно, по пути он навестил загородную усадьбу Бей Фонг.

Забота.

(из воспоминаний Тоф)       В своем городе Тоф была героиней, но прошедшие годы и трудный характер мага земли сделали свое дело, — люди уже не собирались в толпы, чтобы выкрикивать ее имя, не показывали на нее пальцами, не пытались каждый божий день праздновать победу в войне.       Поначалу Тоф это сумасшествие даже нравилось, но она слишком привыкла к уединению, чтобы наслаждаться вниманием фанатов вечно. Помирившись с родителями, она снова жила в большом доме с парком, кучей слуг и охраной, и ее вполне устраивало, что люди, желавшие, чтобы она обучала их чад или их самих магии земли, не имели к ней прямого доступа.       В течении последнего года после того, как ей исполнилось шестнадцать, и родители были вынуждены считаться с ее статусом совершеннолетней, девушка вела занятия для продвинутых магов в местной школе, которая благодаря ее урокам стала известнейшей и самой престижной во всем Королевстве.       Ее приглашали в Ба-Синг-Се, в Королевскую Академию, но она ненавидела большие города. Ей нравилось, что в родном городе все помнят о том, кто она такая, но при этом не путаются под ногами, отдавая дань уважения не только ее мастерству и подвигам, но и ее частной жизни.       Редкие визиты Аватара и Хозяина Огня будоражили город, но в усадьбе Бей Фонг умели принимать высоких гостей, и их присутствие не вызывало ажиотажа. Свист ветра и легкий толчок пола на галерее сообщил Тоф о том, что у нее гости. — Привет, Легкие Ноги! — маг земли мгновенно обернулась к Аватару. — Привет, Тоф! — Аанг порывисто обнял девушку и отошел на шаг. — Отлично выглядишь! Как жизнь? — Спасибо за комплимент, — ударила кулаком его в бок. — Но я первая спросила!        Тоф прислонилась спиной к арке, в которой расположился маг Воздуха.       Можно было подумать, что она просто расслабилась и отдыхает, но именно так она могла, не видя лица собеседника, чувствовать его реакцию. — Вообще-то ты, действительно, очень хорошо выглядишь. Я не пытаюсь заговорить тебе зубы… Рад, что в твоей семье снова всё уладилось. Улыбка тебе очень к лицу, как и это женственное платье. — Давай, договаривай, Быстрые Пятки, что-то ты меня уже беспокоишь, я знаю тебя. Ты чем-то озабочен и расстроен, не смотря на всю эту браваду, — спиной девушка слышала, как бьется у Аанга сердце, как он дышит, и это действительно немного беспокоило ее.       Аанг неожиданно соскользнул вниз, тепло обнял и засмеялся, чем привел друга в полное замешательство. За это время она уже отвыкла от объятий и любых прикосновений к себе. Чувствительность была на пределе. — Тоф, ты — единственный нормальный человек, с которым я могу просто поболтать без морализаторства, без тактических планов и стратегических замыслов! Я ужасно скучаю! И что ужаснее всего — я скучаю по военному времени, когда все мы были вместе, каждый день рисковали жизнью, но это не мешало нам дурачиться, шутить, смеяться и быть нормальными! Почему всё так стало, а? Куда улетучилось?       Он легко оторвал её от земли и крутанул в воздухе, обняв ещё крепче. — Стой, Твинклтос! — Тоф вырвалась и резко протянула вперед руку, заставив Аанга остановиться. — Если ты хотел оповестить о своих психологических проблемах всех моих слуг, то ты с этой задачей справился прекрасно, — язвительно заметила маг земли. Аанг покраснел: он и не заметил, как перешел на крик. — Я-то думала, ты со мной хотел поговорить… — Ну вообще-то, да… — Тогда пойдем, прогуляемся. С одним условием, — она схватила за плечо едва не взлетевшего Аанга. — Ты не будешь тискать меня, орать и бегать вокруг, как курица с оторванной головой! И после ужина… Тоф тоже тосковала по старым дням. И честно была не против всего выше перечисленного. Просто теперь они уже не дети и должны соблюдать приличия. Хотя бы при свидетелях. Он — женатый мужчина. Она — леди. Быть взрослой и независимой оказалось не так весело и интересно, как она когда-то думала. Слепота была ее щитом от мирских забот, от ответственности. Теперь же у нее не было возможности постоянно использовать этот щит. Разве что в самых глухих уголках Королевства Земли не знали о том, что самый могучий маг, подчинивший не только землю, но и металл — слепая девушка. Встречаясь с Аангом, они вспоминали о былых детских шалостях, которые теперь были им недоступны. После радостных приветствий, рассказов о последних новостях и дружеского ужина он позвал Тоф на разговор тет-а-тет. Никто не знал, о чем они собираются беседовать, но Катара на всякий случай предложила им пойти в парк подальше от дома: «Как можно дальше, Дорогой!» Предусмотрительность Катары оказалась совсем не лишней. Тоф вернулась сердитой, Аанг довольным, а на утро садовник едва не упал в обморок от вида раскуроченной липовой аллеи. — Слепые кротобарсуки! За что это свалилось мне на голову? — невысокая девушка в светло-зеленом платье сердито топнула ножкой. — С этим Аватаром не соскучишься!       Так Тоф Бейфонг стала главой Совета Учителей. И она не раз потом пожалела о своем решении! Совет Учителей стал известным негосударственным объединением магов, добровольно учивших других. Скоро в Совете было около пятидесяти сильных магов, и как ни ставили чиновники им палки в колеса (разумеется, с улыбкой и под предлогом содействия), дело потихоньку налаживалось. Одна беда: к Тоф в ученики хотели решительно все, несмотря на ее непростой характер и жесткие методы обучения.       Прощаясь она сказала ему: — Знаешь, приятель… Забота… Я лучше других знаю, как проявляется эта забота… — Тоф остановилась и посмотрела на него своими невидящими глазами. — … Двенадцать лет родители заботились о моем благополучии, скрывая от меня целый мир, свято веря в то, что слепая девочка не способна постоять за себя и самостоятельно принимать решения. Они поступали так в полной уверенности, что именно так ведут себя любящие родители. Но это была тюрьма! Прекрасная, уютная и постылая тюрьма! Ты вот тоже на коротком поводке: ничего не напоминает? Той осенью, вспомни, после победы — мы были счастливы и свободны, весь мир лежал у наших ног, мы могли придать ему любую форму. И что же теперь? Этот мир лепит из нас то, что ему угодно: мы заняты только проблемами этого самого мира, мы стали взрослыми — но послушными, как дети, мы не отходим далеко от «дома», мы «играем» там, где нам говорят…. Аанг, вспомни наш секретный вечер танцев! Сможешь ты сейчас станцевать так же, как тогда, забыв обо всех печалях и заботах этого огромного мира!        Аватар молчал, сознавая, насколько права Тоф, и насколько слеп он сам. — Отлично. С таким друзьями, как ты, львы-черепахи без надобности. Ты поедешь со мной в пустыню? — он улыбнулся. — Ладно, — беззаботно махнула рукой. — Ты и так потерял кучу времени.

***

      Работая слаженно, копируя зеркально движения друг друга, словно в диком и напористом танце, маг земли и ее бывший ученик извлекли здание библиотеки из песков пустыни. Тоф как и раньше осталась снаружи с Аппой. Аватар после долгих переговоров, смог договориться с Ван-Ши-Тонгом и теперь все сохранившиеся рукописи были в его распоряжении. Дух-сова был не очень доволен, но Аватар был убедителен в своих рассуждениях, и новые знания которые принес он в дар, сыграли свою роль. Аанг уже знал, как ему сладить с этим упрямым и грозным хранителем библиотеки.       И вот они, наконец, здесь. Аанг с Катарой стояли возле длинных стеллажей Великой библиотеки, уходящих куда-то в темноту. В неверном свете факелов свиток, который Катара держала в руках, казался прозрачным и зыбким. Казалось, тронь его — и хрупкая бумага рассыплется, белыми лепестками опадет к их ногам. — Не волнуйся. Ты же знал, что рано или поздно мы их найдем. В этой секции хранится информация о новорожденных. Рост, вес, имя. Родители. Катара помолчала, затем мягко погладила его по плечу и протянула свиток. — Это твой. Возьми. — Ты смотрела?       Она отвела взгляд: — Прости. Я понимаю — это слишком личное. Не бойся, я увидела только имена. Если пожелаешь, расскажешь мне о них потом, — Катара смущенно улыбнулась. — Читай, а я пока посмотрю документы других малышей. Заодно добуду данные для статистики рождаемости…       Аанг смотрел, как огонек ее факела медленно уплывает вглубь коридора, и молчал. Нет, она не понимает. И не поймет. Она уверена, что последний маг Воздуха никогда не говорил о своих родителях, потому что боль от их потери еще свежа и не готова выплеснуться наружу.       А на самом деле… Воздушные Кочевники не растили детей в семьях. После отлучения от груди ребенок, едва успев запомнить лицо своей кормилицы, отдавался в Дом малыша при женских Храмах, где делал первые шаги, произносил первые слова, учился самостоятельно есть и одеваться. Как только он вставал на ноги, принимался задавать вопросы и впервые пытался оторваться от земли, его передавали Наставнику или Наставнице, которые и заменяли ребенку родителей. Детям не казалось это странным — ведь их друзья жили точно так же. Все они были духовными братьями и сестрами, а Учителя — духовными родителями. Это было естественно. Это было правильно. «Учитель, а почему у всех детей в Омашу два Наставника?»       Этот вопрос он задал Гиацо во время своего первого путешествия. Он был удивлен подобной двойственностью семьи, но еще больше потряс его ответ Учителя. «Это не Наставники, мальчик мой. Дети царства Земли живут с кровными родителями». Аанг не сразу понял, о чем идет речь. «Кровный» звучало страшно, в этом слове аукалось что-то древнее, мрачное, пахнущее так же, как разорванное тело попавшего под лавину крестьянина. И только потом он сообразил, что жители Омашу, подобно животным, растят каждый своего детеныша. «Мне непонятно». «Ничего, мальчик мой. Нам предстоит еще много бесед на эту непростую тему» Гиацо был прав. Аанг рос, путешествовал, смотрел по сторонам и упорно не понимал, почему один человек должен быть дороже другого лишь потому, что в его венах течет твоя кровь. Почему детей не забирают у родителей, которые обращаются с ними плохо. Почему превыше всего люди ценят свой род. Почему родство по крови сильнее родства по слову. Гиацо учил его терпимо относиться к чужим порядкам, но Аанг чувствовал, что Учитель и сам не одобряет такое положение вещей. Дети рождаются у молодых и неопытных, которые сами только-только выпорхнули из юности. Они должны учиться, работать, познавать мир, набираться опыта, знаний и мудрости, и лишь потом, гораздо, гораздо позже, почувствовав себя готовыми, смогут вернуться в школы и сады уже в качестве Учителей. Таков был порядок вещей у Воздушных Кочевников, и именно поэтому в Храмах постоянно жили лишь старики и дети. Остальные летали по миру, ненадолго оседая в разных городах и селениях, и, когда они возвращались домой, дети звали их братьями и сестрами, хотя среди вернувшихся вполне могли оказаться их биологические родители.       Аанг опустил взгляд на хрупкий свиток, еще хранящий тепло рук Катары. Информация о родителях малыша нужна была лишь на тот случай, если они страдали какими-либо недугами, чтобы понимать, какая болезнь может угрожать ребенку. Дети знали, кто родил их, но не придавали этому значения. И Аанг тоже. Эти двое были ему не дороже остальных. Даже наоборот. Кажется, они были очень молоды, и поэтому редко появлялись в Садах. Он не испытывал к ним никакой привязанности, кроме общей абстрактной любви ко всем ближним. Хорошо это или плохо?       Катара готова была убить человека, мстя за маму. Узнай она, что думает Аанг о своих родителях — ужаснулась бы. Отшатнулась. Не захотела бы понять. Как когда-то будущий Аватар упорно не признавал обычаи других стран.       А может, настало время переучиваться? Ведь Воздушных Кочевников больше нет. Их философия сгорела в пламени и развеялась по ветру. Он остался один — жалкий остывший уголек на пепелище.       Вокруг по-прежнему цветет буйная зелень другого мира, с другими понятиями и традициями. Оттуда, из этого нового Сада пришла к нему Катара. И уведет его с собой.       Аанг вздохнул. Он запутался. Что правильно? Что неверно? Переучиваться ли ему или переучивать других? Почему вообще так произошло, откуда эта пропасть между культурами? И что будет дальше? Будет ли он любить своих будущих детей больше, чем чужих? Хорошо ли это? Будет ли он, действительно, хорошим мужем? Будет ли он хорошим отцом? И что такое «хороший отец»? В их таких разных нациях это понятие не однозначно и забота о детях проявляется по-разному. Не станет ли разница в мирах препятствием между ним и Катарой? Он ведь любит ее, любит друзей, и больно отзывается в нем каждое воспоминание о Гиацо.       Так почему, глядя на имена своих родителей — папы и мамы — он не чувствует ничего, хотя очень, очень хочет почувствовать? И он хочет стать «папой», и хочет любить своего сына, и чтобы сын любил его. Но у него в жизни не было ни родительской ласки ни заботы, «отец» и «наставник» не совсем одно и тоже. Он просто не знает, как это должно быть. Как быть «папой». И как он признается в этом Катаре? Огонек вдалеке метнулся и погас. Раздалось сдержанное восклицание, затем шаги, грохот, смех, и в круг света от его факела выскочила Катара — в пыли и смоле, обнимающая охапку книг и свитков. — Я уронила факел, — довольно сообщила она. — И еще что-то здоровенное и гремящее. Помоги-ка.       С этими словами она пихнула Аангу изрядную кипу бумаги, выхватила карандаш и принялась что-то ожесточенно строчить в принесенном с собой журнале. — Ты не поверишь, — возбужденно говорила Катара. — Очень интересные факты! Воздушные Кочевники поручали воспитание детей самым старшим и мудрым членам общества. Молодые считались недостойными этого высокого занятия… Недостойными — плохое слово, скорее — слишком юными и неопытными. Потрясающе! Любопытно, что родители не протестовали и не высказывали желания самостоятельно растить своих отпрысков… Хотя что я тебе говорю, ты же там рос. Готовься к тому, что я тебя замучаю расспросами, все-таки единственный свидетель…       Она говорила, периодически сердито поправляя мешавшие писать волосы, размахивала карандашом, задевала и роняла свитки, ежеминутно открывала то одну, то вторую книгу, чтобы продемонстрировать ему очередной «невероятный факт, ах да, ты же это знаешь»… Аанг осторожно отложил в сторону книги, заглянул в записи Катары и неловко спросил: — А что ты сама думаешь… ну… о таком методе воспитания?       Катара резко обернулась, внимательно вглядываясь в него, затем перевела взгляд на свиток, который он все еще сжимал в руках, и снова на Аанга. Несколько секунд она молчала, и постепенно на ее лице проступало понимание. — Аанг… — она медленно подбирала слова, словно взвешивая каждое из них. — Не бойся… Ты пойми… Что бы там ни было, что бы ты ни чувствовал и каких бы взглядов ни придерживался, я все равно… то есть не все равно… — она беспомощно замолчала, расстроено теребя страницу журнала. (Чего он и боялся). — Нет-нет, — она поймала его взгляд. — ты меня неправильно понял! — Ты хотела сказать, что взгляды формируются из традиций, которые, конечно, важны и являются неотъемлемой частью личности, но в конечном итоге человек все же состоит не только из своих предрассудков… — Из них тоже, но… воспитание… играет не последнюю роль… М-да, ну из меня и оратор.       Катара рассмеялась. Глядя на нее, Аанг тоже неуверенно улыбнулся. — Одним словом, — решительно сказала она. — Не бойся, что твое прошлое помешает нашему будущему. Или мое прошлое. Неважно. Я поняла твою точку зрения, уже заранее с ней не согласна, и в этом нет никакой беды, понимаешь? — Хочу сказать «понимаю», но обещал не врать. — Не понимаешь, — вздохнула Катара, — А я всего-навсего хочу донести до тебя, что… — она смутилась, — В общем, ты мне нравишься какой есть, и никакие предрассудки на свете этого не изменят. А если мы в чем-то не соглашаемся… что же, это нормально, когда два человека думают по-разному.       Аанг почувствовал, что приятная теплота разливается по сознанию, мешая формулировать аргументы для предстоящего спора, и торопливо, пока она не завладела им окончательно, сказал: — По-моему, все-таки Кочевники здорово придумали с воспитанием. — Ты так думаешь, потому что там рос. — Вот именно! Я испытал систему на себе и точно могу сказать, что она дает прекрасные результаты. — О да, она взрастила Саму Скромность… — По крайней мере, дети Воздушных Кочевников не сходят с ума к шестнадцати годам! — Тоже мне, аргумент, семья Озая — единичный случай, у меня и у Сокки было счастливое детство… — Тебе повезло, а вот родители Тоф ее вообще не понимали… — Но она же их любит! — Да, но она бы любила и духовных родителей, зато комплексов было бы меньше. — Комплексы формируют личность! И нечего так смотреть, ходили бы все одинаково розовые и лоснящиеся от вашего идеального воспитания. — Ты это, конечно, не подумав сказала… — Все равно на моей стороне три нации и несколько миллионов человек… И, согласись, что все у вас было как-то странно. Вроде все так идеально. Искусства… Путешествия … Свобода… Ни забот, ни хлопот… без детей…. Но как-то не похоже на семью. Ну, в смысле, как это принято у большинства. Такое ощущение, что Кочевники и не женились вовсе… — Так они и не женились… — Как?! — она уперла руки в бедра, что означало «ну все держись». — Ну, в смысле, как это «принято у большинства». Они заключали Союз. — Как это? Союз? Не женились? Просто так? — недоумевала Катара. — Свободный Союз. Зато эти союзы практически никогда не распадались, в отличии от ваших браков с вечными клятвами любви и верности до гроба. Соединяющиеся в союз были духовно связаны теснее, чем просто муж и жена. Свободный Союз это еще сложнее, чем брак. Вы ничем не обязаны друг другу, но духовно близки и желаете быть вместе. И кроме того быть друг другу интересными. В хаосе и многоликости мира, встречая такое многообразие возможных партнеров, нужно было многое знать и уметь, чтобы удержать внимание Спутника Жизни. Но наши девушки воспитывались так, что идеально подходили Кочевникам, а юноши Кочевницам. Они могли позаботиться о себе, но заботились друг о друге. Права и обязанности не делились на мужские и женские (в отличие от Храмов). В нашем обществе царило равноправие. Да и вообще не было обязанностей, кроме желания, чтобы твоему Спутнику было с тобой хорошо. — Значит «свобода»? А я эту «свободу» у тебя отняла? Так получается? — Да у нас была Свобода. Но иная, чем принято понимать у большинства. Это не бесшабашное безграничное нечто. А настоящая Свобода — свобода самовыражения. Пусть у тебя не создается ощущение хаоса. Скорее это была система… Просто для всего определено время и место. Цикл. Время любви и разлук, достаточное чтобы привязаться друг к другу, приятно провести время, но не успеть наскучить, достаточное, чтобы желать дальнейших встреч и именно с этим человеком; время трудиться на благо общества и время развлекаться в свое удовольствие. Время достаточное, чтобы сделать полезное, но не устать. Таким образом, все было подчинено системе. Сложный механизм, отточенный веками. И все словно винтики, каждый на своем месте и в нужное время, но вращается, как хочет, не мешая другим… Я тоже был винтиком, но сделал один неправильный шаг, отказался играть по их правилам. И все: нет ни винтиков, ни системы, ни механизма. — Аанг отчаянно сдавил виски, ощущая всю тяжесть своей ответственности за гибель целой неповторимой культуры и свое негодование по этому поводу. — Не понимаю, до сих пор, как их всех уничтожили, ведь в отличие от других народов они были Магами все поголовно, как их неуловимых загнали в угол, почему они все собрались в Храмах, ведь обычно они были рассеяны по всему миру?! В Храмах обычно были лишь старики и дети…. — Старики и дети… — задумчиво повторила Катара. — Аанг, а ты никогда не задумывался почему? Почему Кочевники достигнув совершеннолетия и получив свободу, предпочитали проводить полжизни в седле, бесконечно путешествуя, и живя где угодно, только не в ваших изумительных Храмах? — Не знаю. Но молодых Кочевников, мы действительно видели редко, в основном только по большим праздникам… — Аанг почесал затылок.       Она продолжила: — А еще покинув, монастырскую обитель, я думаю, ужасно хочется нарушить целибат. Суюки говорила мне, что это самое невыносимое правило, когда молодая кровь зовет. Думаю, и тебе наверно это понятно и знакомо…- она заметила едва уловимую тень смущения на его, вдруг ставшем эмоциональным за время их разговора, лице. — Но все люди — живые люди, и сколько бы им ни внушали, когда приходит время… Слушай, а может и Кочевники подобным образом…? Может, поэтому в Храмах оставались лишь старики и дети? Ведь целибат соблюдают только на территории Храма? — Не знаю. Жизнь за стенами монастыря могла быть иной. Может, я еще действительно мало знаю о своем народе. Но теперь это не важно. Больше нет Воздушных Кочевников. Никого. Ничего. Все пропало. — Нет, они не пропали. Воздушный Кочевник прямо напротив меня. И он отличный результат воспитания этой системы… Аанг, пока они живы в твоей памяти, они есть… Все лучшее что было в твоем народе сохранено… В тебе! И знаешь, я, кажется, знаю, почему они были все там, когда нависла угроза. Отбросив свою беспечность, они прилетели защитить детей. Они любили своих детей! Может, даже не зная, кто точно из этих ребятишек в одинаковых желто-оранжевых костюмчиках их родной, они отдали свою жизнь защищая. Будь Кочевники хоть капельку бездушнее, они улизнули бы и спрятались. Никто не смог бы их уничтожить. Но они прилетели все. Все до единого! Они были самоотверженны, отважны, благородны. Не имея своих семей, по-настоящему они все были — Семьей. Большой. Дружной. Семьей! — Спасибо, Катара… — Аанг кивнул и очень тепло улыбнулся, глаза заблестели, казалось еще чуть-чуть и у него потекут слезы. Но он моргнул и сдержался. — Я не буду с тобой спорить, по одной простой причине… Просто, поручить воспитание наших детей некому… Воздушных Кочевников кроме меня нет… юного и неопытного. Поэтому это наши внуки или скорее даже правнуки решат, придерживаться ли им этих традиций. Я всегда любил детей, малыши всегда вызывали в моей душе умиление и острую, неутолимую тоску. Помнишь, ты принимала роды у беженки во время перехода через Змеиный перевал. Этот ребенок был таким крохотным и трогательно милым, аж до слез. И его родители с такой любовью смотрели на него и друг на друга. Что мне захотелось, чтобы у нас с тобой тоже… было так. Но наши дети должны возродить мой род и унаследовать культуру Воздушных Кочевников. Пусть, чтобы были не такие как все другие, но чтобы в мире была гармония. Мир должен быть разным и для каждого должно быть место. Пусть они были по вашему странными и обречены на погибель из-за этого. Но они нужны были для равновесия. А теперь их нет. Поэтому я чувствую на себе огромную ответственность, и это очень сильно тяготит меня… — Аанг, я уверенна, что ты будешь хорошим папой. Самым лучшим на свете. Я верю в тебя!        Он мило улыбнулся, окончательно растаяв. Ах, если бы… Но когда уже? Ему уже сто девятнадцать, может он и правда слишком стар для отцовства? Когда же?! — Знаешь, и, кажется уже совсем скоро… — погладила она животик, начинающий округлятся. Ей хотелось быть уверенной, когда лунный цикл нарушился.       Катара долго, с улыбкой смотрела на его лицо. Он кажется не верил услышанному. У Аанга запылали щеки. — Милая, я… — а что я? Прости, что? — Извини, что…эммм… ну ты понимаешь… — начал мямлить он и тереть веки, как всегда делал, когда слишком волновался. Аанг с усилием закончил фразу, едва не задохнувшись от нахлынувших эмоций и закрыл глаза. Голову, будто кипятком ошпарили. И продолжал стоять в ошарашенном ступоре. — Глупый… разве ты не понял? — ласково прошептала Катара. … — Это ведь уже заметно, причём очень даже. — Хочешь сказать что там… — он указал на ее живот, прижался щекой и нежно погладил. — Мой сын… наш ребенок?       Аанг, возликовал, подхватив жену на руки, легко взвился в воздух под высокие своды библиотеки и, смеясь, закружил на руках: — Я люблю тебя… вас!       Как ни странно, но эти простые слова она услышала от него в первый раз, он предпочитал выражать свои чувства иначе, более сложными фразами. — «Нга каирангла гавпо йо»… — отчеканивая каждый звук, сказала Катара на его языке («я люблю тебя»), и их губы встретились в пламенном поцелуе.

***

      Обычно в раскиданных вещах Сокки угадывалась хоть какая-то закономерность, но сегодня братец Катары явно превзошел сам себя: гордое слово «бардак» скукожилось и померкло в сравнении с достигнутым состоянием первозданного хаоса!        И в самом центре этого хаоса, вооружившись опасной бритвой и намыленным помазком, невозмутимо восседал Сокка — когда она открыла дверь, он как раз прицеливался лезвием по шее, а потому глянул на Катару крайне недовольно: — Ну чего? Чего?! «Почему-то все мужчины — когда бреются — кажутся себе удивительно беззащитными. Не знаю уж, почему. И лучше их в этот момент не дразнить, хотя обычно очень хочется…» — отметила про себя Катара. — Ничего, будь осторожнее… — она обезоруживающе улыбнулась. — Заканчивай быстрее и спускайся в гостиную. Разговор есть. — Угу… — Пойду разбужу Тоф.       Сокка задумчиво глянул на сестру в зеркало. Хмыкнул: — Она легла за полночь… береги голову. — Постараюсь…        Тоф Бейфонг не торопилась возвращаться в свое роскошное родовое поместье, и вдали от опеки своих родителей и многочисленных слуг из ухоженной великосветской леди, какой и положено быть единственной наследнице самой богатой семьи, обратилась снова в «Слепого Бандита». Она говорила, что выполняет просьбу Аанга — возглавить Совет Учителей, но пока лишь предавалась «безалаберному отпуску». Впрочем, как и Сокка, которого Аанг вызвал по «давнему вопросу», после его развода с Суюки (возможно, чтобы отвлечь и поддержать). Ребята гостили у молодой четы в резиденции Аватара в Царстве Земли. Бесшумно открыв дверь, в комнату отведенную для Тоф, Катара узрела привычный бедлам. В отличие от бардака в комнате Сокки здесь никогда и не было никакой системы — в принципе. Разрушение в чистом виде, экстракт.       Матрас лежит на полу, Тоф — на нем, причем поперек и в позе морской звезды; тумбочка торчит из стены, а плевальница — раскатана по противоположной; у стола не хватает двух ног, тем не менее, он невообразимым образом стоит на оставшихся, и с него свисает одеяло. Кровать, понятно, в щепы. Вообще говоря, лишь возводимый самой Тоф каменный вигвам мог выдержать ее ночные кошмары. А вот комната в доме — нет.       Катара была уверена, прислуга тайно считает Тоф безумной и полагает, что Слепой Бандит специально все крушит. Из личной к ним неприязни. Она не раз и не два говорила этим ребятам, что Тоф кровать не нужна, но они не верили и каждый день устанавливали новую! Услужливые люди… — Тоф?! — крикнула Катара и сразу отскочила, только ежедневный спарринг с Мастером Земли помог ей увернуться от брошенного камня. — Тоф, просыпайся! — выглядывая из-за косяка двери, нараспев произнесла она снова. — Умывайся и спускайся на кухню. — Нет. Мадам Чистая Задница, займись собой. — Тоф…       Слепая резко села на матраце — взъерошенное чудовище! — так, будто и не спала вовсе. — Катара. Я. Сплю. Ага? — Нет. — Ты — нет. А я — сплю! — с этими словами Тоф упала в горизонтальное положение и перевернулась на бок.       Крутым временам — крутые меры! Катара дернула из чудом уцелевшего графина на столе струю воды и обрушила ее на Тоф. Точнее, думала, что обрушила: та легонько стукнула ладонью по полу и отвела образовавшуюся грязь в сторону. Негромко выругалась и снова приняла сидячее положение. — Это так срочно? — Да. — Мир рушится? — Еще нет. — Тогда не срочно, — и Тоф стала медленно заваливаться на бок. — Тоф! Аанг ждёт. — А? — Тоф села ровнее, — Да что…— душераздирающий зевок. —… стряслось-то? — Разговор есть. Ждем только тебя. — Ладно, сейчас приду, — снова чудовищный зевок. И повернулась на другой бок. — Тоф! — снова окликнула ее Катара и продолжила. — Ты ведь понимаешь, что если опять заснешь — проснешься в бассейне снаружи, да? — Да-да, Сахарная Царевна, — тряхнув, длинной челкой, Тоф вздохнула. И плюнула в вазу, та зашаталась на покалеченном столе и упала навзничь. — Я уже поняла, что это очень срочно! Твой Сладенький заждался, и чего встает ни свет не заря?! Шумели тут, не дали выспаться…       Катара закатила глаза. Всё же Тоф не стоит спать на полу ради своего спокойствия. Подслушивает… Они и так старались не шуметь при гостях. Хотелось и впрямь сбежать от всех на необитаемый остров. И от лезущих в личную жизнь и от грязнуль. Мысленно возблагодарив небеса, за чистоплотность своего супруга, который сам убирал их комнату и всегда поддерживал порядок, со смешанными чувствами Катара закрыла дверь и вернулась в гостиную. Глянула с улыбкой на мрачного, но чисто выбритого Сокку и, одержав над собой сокрушительную победу, ничего не стала говорить про свежие порезы у него на шее. Села рядом. — Как прошло? — Увернулась. — Молодец! — Сокка с хрустом откусил от яблока, сочно прожевал и задал ожидаемый вопрос. — А в чем, собственно, дело?       Катара взглядом указала на задумчивого и от того немного хмурого Аанга, сидящего по ту сторону стола, и Сокка понимающе кивнул. К моменту, когда в гостиной все-таки возникла кое-как причесанная и одетая Тоф, они уже практически прикончили всю вазу с фруктами и считались, кому идти за добавкой. Почему-то при всех раскладах получалось, что идти придется Сокке.       Тоф монументально уселась между ними, стукнула в каменный пол кулаком, подкидывая последний оставшийся в вазе землеперсик, поймала его и решительно сунула в рот. Проглотила. Звонко сплюнула косточку и, повернувшись к окну, вопросила: — Ну и?       Катара вздохнула. Со временем привыкаешь, что люди, которые тебя не видят, считают, что поворачиваться к тебе лицом во время разговора — необязательная условность. А Тоф условностей не жаловала. Тоф была фундаментальна. — Дело вот в чем, — поднявшись, Катара обошла стол и положила руки Аватару на плечи. — Аанг считает, что …       Он поднял руку в немом жесте, останавливая ее тираду и очередную попытку быть ему мамочкой. Справится сам. — Все, что вы знали про Аватара — ложь. Ложь в мелочах, ложь в целом, — начал Аанг, тяжело вздохнув, он уселся поудобнее в кресле. — Ведь что вы знаете про Аватара? Аанг помолчал, словно ожидая ответа и, не дождавшись, продолжил: — Весь мир считает, что Аватар — это такой «специальный дядя»… особое существо, которое следит, чтобы четыре народа жили в мире, так? — Так… — кивнул Сокка.       Аанг снова вздохнул: — Это не так. Аватар существует вовсе не для этого… То есть и для этого тоже, но это не основная его задача. Он выдержал интригующую паузу. Знакомый стальной взгляд. Его глаза цвета зимнего моря сейчас. Так же холодны и бесстрастны. — Когда стало понятно, что человечество, разделившись на четыре стихии, жить в согласии не сможет, что талантливейшие Повелители рождаются слишком редко и слишком… метко, встал вопрос о том, как это самое человечество сохранить. Вот тогда-то и появился Аватар — воплощение Духа в человеческом теле и властелин четырех стихий. Должно быть, кто-то и где-то решил, что одной судьбой в поколении можно пожертвовать; что растоптав все человеческие стремления одной конкретной судьбы, можно будет обеспечить мир, процветание и совместное развитие всех остальных… судеб. Примерно так рассказывается в преданиях, да?       Присутствующие озадаченно покивали. — Все было гораздо сложнее, так как на кону была судьба не только человечества, но и мира в целом. И мира Людей и мира Духов. Хотя в принципе можно сказать, что тогда, десять тысяч лет назад, мир был единым. Аватар — это симбиоз Духа и Человека, принесших клятву действовать вместе во имя света, мира и гармонии… И вот тут начинается самое интересное…       Аанг невесело рассмеялся, прежде чем продолжить. — Люди, как всегда, все решили по-своему. Зачем жертвовать своей судьбой? Ведь ты Аватар! Зачем отказываться от всего человеческого и полностью посвящать себя Миру? Ведь ты Аватар! Это так по-человечески… Так мелочно, гадко. — Аанг помолчал. — Были, конечно, и те, кто полностью отдавался своему предназначению: целиком посвятившие себя служению Повелители, наивные… Их всегда было слишком мало. Аанг снова засмеялся. На сей раз — с издевкой. До сих пор Катара поражалась, как быстро он повзрослел за время их разлуки. В нем осталось так мало от того улыбчивого наивного легкомысленного ребенка.       Он продолжил говорить: «Остальные считали, что одного уже факта их существования достаточно для поддержания равновесия. Пройдя цикл обучения и сотворив пару чудес для острастки, они заводили семью и удалялись на покой — подальше от всех. Вместо того, чтобы активно участвовать в политической и культурной жизни четырех народов; вместо того, чтобы способствовать взаимодействию и взаимопроникновению культур, развивать новые, невиданные техники, что делали они?! Жарили шашлык, удили рыбу и воспитывали детей! А некоторые даже организовывали культы имени себя. Простые человеческие радости! А если какой-то из народов развивался в достаточной степени, чтобы начать войну, что делал Аватар?»       Он взял паузу, чтобы выслушать их. Но они лишь пожали плечами. Сокка ответил: «Ну как-то спасал мир, очевидно»       Аанг покачал головой и пояснил: « Нет, представляешь, низводил этот народ до уровня соседей! Вместо проводника Аватар стал намордником на этом мире! Коротким строгим поводком!»       На секунду Аанг замолчал, переводя дыхание. — Вы не задумывались, почему за прошедшие несколько тысяч лет в этом мире ничего не изменилось? Вам это не так очевидно, но я, имея возможность проходить сквозь время, с уверенностью могу заявить вам об этом. Мы до сих пор пользуемся техниками, которые древнее Аватара. Но ведь сменились сотни поколений! Неужели за все это время никто не придумал ничего нового? Не было гениальных Магов?       Аанг посмотрел на слепую подругу. — Тоф, ты не в счет… Где они, эти новые техники? — снова создал интригу и замолчал на миг, — Я расскажу, — Аанг постучал пальцем по голове. — Все они здесь!       Катара и Сокка переглянулись. — Поясню… Начиналась война и тут же приходил Аватар и отбирал средства ведения этой войны: изучив новые техники, Аватар надежно уничтожал даже упоминания о них… — Но ведь это правильно, — не выдержала Катара, — Ни один народ не должен быть сильнее прочих! — Понимаешь, Любимая, — Аанг с готовностью повернулся в ее сторонусторону. — При должном исполнении Аватаром своих обязанностей ни один народ и не стал бы сильнее прочих. Аватар должен был активно участвовать в делах Мира — на дипломатическом и культурном уровне, быть в курсе всех дворцовых интриг, быть на острие новейших техник; если потребуется — решать проблемы не только словом, но и делом. В этом было его предназначение: пожертвовать своей человеческой судьбой ради судьбы Мира: быть везде, быть в курсе всего, быть способным решить любой конфликт здесь и сейчас. И конечной целью всего этого было построение мира, в котором Аватар стал бы НЕ НУЖЕН — полностью автономного, самодостаточного мира…        Катара поймала себя на том, что сидит, раскрыв рот. Аанг меж тем продолжал: — А что делали они, мои предшественники? Жили обычной человеческой жизнью да изредка применяли грубую силу, чтобы удержать мир на том уровне, когда еще хватает грубой силы. Несколько тысяч лет у них это получалось. А мне вот не повезло! За столетнюю войну прогресс слишком вырос. И так как было раньше, уже не будет никогда. Я должен идти другим путем. Но пути этого точно пока не знаю. Если я что-то не придумаю, то… Мне придется поступить так же, как поступали мои предшественники: осадить зарвавшийся народ при помощи грубой силы. И мне от этого неописуемо тошно.       Аанг понуро замолчал. — У тебя просто нет выбора, — мрачно заметил Сокка. — Это единственный известный путь. — Я понимаю, — кивнул Аанг.— Только вот ведь что. Если я не справлюсь, следующий Аватар будет из вашего народа, Сокка и Катара. Одно из Племен Воды уж точно. И у вас практически не будет времени, чтобы его найти и подготовить… Тем более вы даже не представляете… — Тьма и Хаос на десять тысяч лет. Ваату!!!.. Помню, помню… Мы уже обсуждали это тысячи раз, Аанг, — вздохнул Сокка. — Мы прекрасно знаем, что делать, если… — Дослушай, ладно? В случае, если я… если мы все-таки справимся, получится, наверное, еще хуже. Потому что мы дадим миру надежду и едва ли сможем ее оправдать.       Аанг задумчиво поерзал в кресле, словно прислушиваясь к каким-то своим ощущениям, потом продолжил: — Воздушных Кочевников уничтожили, Цикл нарушен, через четыре поколения Аватару суждено родиться среди Кочевников, а что если не в ком будет воплощаться?! И если Мир не будет к этому готов — начнется резня. Я верю, что мой народ возродится к тому времени. Но ведь пока ни каких гарантий нет… Если мы выиграем в этой войне — нас ждет война куда более жестокая. Война против всего человечества, ибо вопреки существующей действительности, невзирая ни на что мы должны будем построить Новый Мир. Мир, который сможет жить без Аватара. — Слушай, Твинклтос, — подала голос Тоф. — Мы уже поняли, что ты сильно недоволен своей судьбой и тем, как отнеслись к своему предназначению твои предшественники. Но нам-то ты это с какой целью рассказываешь? И почему именно сейчас? — Хороший вопрос! — Аанг хмуро улыбнулся. — Дело вот в чем. Я отследил политическое и экономическое состояние всех народов и пришел к выводу, что необходимо сбалансировать их, так как Племя Воды безнадежно отстает от Народа Огня, но затормозить развитие одних, подгоняя других не так легко, а Царство Земли вообще слишком консервативно и не торопится меняться, да к тому же погрязло в бюрократии. Моя идея изначально состояла в том, чтобы поставив Прогресс на службу человечества, изменить мир к лучшему, объединив народы в единое целое. Сейчас я отдаю себе отчет, что быстро и во всем мире это невозможно сделать, но в отдельном месте это вполне реально. Проект давно готов. Репаблик-Сити! Необходимо немедленно приступить к его отстройке, но один я могу не справиться. Когда-то давно, можно сказать целую жизнь назад, вы сказали мне, что пойдете со мной до конца — невзирая ни на что. Вы бы повторили это снова — сейчас?!       Он замолчал, отслеживая их реакцию. И получив утвердительные кивки вместо ответа, продолжил: — То, что мы собираемся сделать — не следует идеологии короткого поводка, но идет против концепции всепрощения. — Мне не важны концепции, нужна помощь — помогу! — ответила Тоф, понимая, что если спросит почему, то этот филосовский диспут затянется надолго. — Я в состоянии даже купить для тебя этот чудо-город! Хочешь? Аанг рассмеялся. — Благодарю, Тоф. Мы с Зуко уже уговорили Царя Куэя отдать нам портовые земли. Денег мне не надо, а вот помощь опытного мага потребуется… — Да, это может стать вопросом всей жизни! — воскликнул Сокка. Он всегда хотел быть частью чего-то великого.       Аанг молча окинул всех своим внимательным взглядом. — Если вы готовы пойти со мной до конца, вам придется активно участвовать в строительстве этого нового мира. Простой жизни — как прежде, как вам мечталось — у вас не будет. Мы начинаем уже завтра. Все вместе… Но потом, я не смогу уделять этому много времени… — Потому как весь мир — твоя Ответственность — бла-бла-бла… — завершил его речь Сокка. — И… потому, что Катара родит мне сына!!! — добавил Аанг.       При этом его лицо просияло такой задорной радостью, что Катара поспешила подправить: «Ребенка, Аанг! Ребенка… Ведь может быть и дочь»       Он озорно рассмеялся и отмахнулся: «Главное, что на одного мага Воздуха станет больше!!!» — Это тоже не факт… — заявила она, но поспешила исправиться, увидев его умоляющий взгляд. — Но вполне может быть…

Основные правила

— Аанг? — М?        Аанг протёр глаза и огляделся. Катара сидела в постели рядом с ним, уставившись на сложенные на коленях руки.       Звёздный свет лился в маленькие окна их иглу на Южном Полюсе. Фактически — временного, поскольку они прибыли сюда только для передышки в длинном пути. А постоянный дом — его нет.        Около часа назад они оба улеглись спать, но, непохоже, что Катара вообще спала. Аанг сел и скользнул рукой по её талии, притягивая ближе к себе. — У тебя что-то болит, Милая? — тихо проговорил он, целуя её в макушку. — Ноги замерзли?       Он старался говорить обычным тоном, но был немного обеспокоен. Катара казалась подавленной весь день. — Нет-нет, всё в порядке, — тихо ответила она. Аанг не сдержал вздох облегчения. — Я просто…       Катара остановилась, прикусив губу. — Ты… ты правда всегда будешь любить меня?        Аватар застыл в недоумении. Вопрос прозвучал так неуверенно, что ещё больше обеспокоил его. Он придвинул её ближе. — Конечно, ты Любовь всей моей жизни… — прошептал он. — Это ещё откуда взялось?       Катара спрятала глаза, уставившись на свои руки. — Ну, это же не совсем равный брак, вот, — вздохнула она, отводя взгляд. В свете звёзд Аанг увидел, как её щеки залились розовым цветом. — Мы постоянно будем путешествовать… и там будет множество заинтересованных тобой девушек и все они… дочери дипломатов да генералов… И тебе нужно продолжение рода. У тебя СТОЛЬКО ВОЗМОЖНОСТЕЙ! Ни одна девушка не откажет тебе! Даже если бы ты был уродом, ты ведь АВАТАР! Но ты еще и такой красавчик, такой обаяшка и очаровашка. Такой… Да при желании, у тебя уже через год родилась бы куча наследников. Восстановить свой род, тебе легко как … — Катара, — засмеялся он, немного наклоняясь и стараясь поймать её глаза. Она по-прежнему не смотрела на него. — Не смеши, я люблю тебя. Ты — единственная в мире, на ком бы я хотел жениться. — Ладно, — наконец, кивнула она, прижимаясь к нему и устраивая голову на плече мужа. Аанг улыбнулся, услышав, как она успокаивающе выдохнула, прежде чем снова заговорить. — Ну, тогда… я думаю… надо установить некоторые правила, — строго проговорила Катара после долгой, умиротворяющей тишины. — Например, мы воспитаем наших детей нормальными, неважно, насколько сумасшедшие сами. — Наших детей, — снова заулыбался он, ощущая приятное трепыхание в груди. Катара негромко засмеялась, теряя свою строгость и расплываясь в щемящей нежности. — Да, — в ответ улыбнулась она, устраиваясь удобнее. — Давай ты первый. — Ладно, тогда… — задумчиво протянул он. — Полагаю, что у нас должно быть столько детей, сколько понадобится, пока не родится маг Воздуха. — Хорошо, — кивнула она. — Но ты должен пообещать мне, что будешь любить каждого, неважно, все ли они маги Воздуха или только один из десяти. — Идёт, — мгновенно ответил он, улыбаясь. — Но согласись, что ребенку-магу Воздуха, я должен буду уделить максимум внимания, это не будет значить, что я люблю его больше. Просто мне необходимо будет научить его всему тому, что знаю и подготовить настоящего Мастера. На него ляжет очень большая ответственность за будущее Воздушных Кочевников и будущее Аватара. Но любить всех своих детей я обещаю. — Я всегда буду с тобой рядом, всегда и везде… — продолжила загибать пальцы Катара. — Хм… ты же не будешь путешествовать со мной во время беременности, это опасно для нашего ребеночка?! — Шесть месяцев, — тут же дала задний ход Катара.       Аанг нахмурился. — Четыре. — Пять…       Аанг кивнул после недолгих размышлений. — Ладно, как только ты будешь на пятом месяце, полёты прекращаются, — он знал, что этот бой ему не выиграть. — Согласна, — вздохнула она. — Так… я не знаю, как там работает Мир Духов, но тебе запрещается обменивать нашего первенца на что-то эдакое. А то знаешь, Суюки заявила, что по их правилам она должна отдать первую дочь Воинам Киоши, как компенсацию и для восстановления рядов. Они и поссорились. Ну, так по крайней мере Сокка рассказал. Надеюсь это была не шутка… Или наоборот шутка.       Аанг засмеялся, и она улыбнулась. — Ладно, ты чуть не раскусила мой зловещий план, но теперь я постараюсь себя сдерживать, — проговорил он, зевая и зарываясь лицом в её волосы. — Ммм… после того, как родится маг Воздуха, ты решаешь, сколько еще детей хочешь иметь. — Я? — сонно переспросила она. — Ты, — твёрдо ответил он. — Это будет твоим решением. — И впрямь, — зевнула Катара. — А ты должен… быть рядом, когда я буду в родах… — она снова зевнула. — И мне всё равно, если ты будешь… на другой стороне мира пить чай с Лордом Огня… Ты нужен мне здесь. — Обязательно, — вздохнул он, закрывая глаза. — А ты разрешишь своему брату и Тоф принимать активное участие в жизни наших детей, несмотря на очевидную нехватку у них… эм… такта. — Этого можно было и не говорить, — пробормотала она, клюя носом. — А ты… — она остановилась на секунду. — Ты будешь любить меня… — Катара медленно выдохнула. — Всегда…       Аанг снова зевнул. Катара замолкла. Заснула. Он улыбнулся и закрыл глаза. — Всегда!!!

***

(из записей Аанга)       У меня после Воскрешения под Ба Синг Се стали всё чаще возникать какие-то провалы в памяти. Думаю, полезно будет писать хоть иногда что-то. Вообще, думаю о создании памятного альбома для своего наследника. Но пока буду просто писать для себя.       Какое блаженство вернуться после утомительной работы домой и вытянуться на софе. Работы все больше и больше. Встречи все реже, расставания все длиннее. Кажется, мне слишком многим приходится жертвовать, чтобы выполнять свой долг. Я слишком мало времени провожу наедине с Любимой. Пора снова звать друзей на помощь. Моя команда не распалась, но все обзавелись семьями. Все кроме Тоф. Та, что умеет ждать, все ждет… может найдется человек, который не испугается ее крутого норова и оценит ее по достоинству. «Та, что умеет ждать» спрашивает меня, как я могу жить с той, что вечно указывает что делать, выдумывает правила и лезет не в свои дела. Да, я не спорю Катара такая. Но такой я ее и люблю! Она мой ангел, моя прелестная фея! Воздух свободен в своем порыве. Но если ограничить его, то можно извлечь звук. Из звуков сложить мелодию. Она так и делает. Если бы не моя фея, за которую я никогда не устану благодарить небеса, то от меня бы было меньше пользы для мира. Она та, которую я всегда хочу видеть рядом с собой, я верю своему сердцу, и она со мной, щедро одаривает и делает счастливым человеком каждым своим словом … Она моя муза. И вот она ворвалась в комнату, обняла меня и шепнула на ухо. — Закрой глаза! — Зачем? Хочется меня помучить? Я не могу не смотреть на тебя. — Ты меня смущаешь, — робкая улыбка очаровательно приподнимает уголки её губ. О, духи! Это какая-то коварная женская игра, какое смущение, когда наша близость достигла пика и всякое подобие стыда мы оставили давно позади. Я вижу её лукавство по дразнящему взгляду, который она пытается скрыть под шёлком ресниц, я слышу это в её ускоренном сердцебиении и сбивчивом дыхании, которое она не в силах утихомирить. Я знаю, ей нравится мой обомлевший вид при взгляде на ее медленно сползающую на пол одежду, нравится, как непроизвольно вздрагивает и подаётся вперёд моё тело при ярких вспышках смуглой обнажённой кожи в тусклом свете дрожащих свечей. — Я буду смотреть… — моя дерзкая улыбка, и она понимает, что у меня свои правила. Коралловые губы складываются бантиком, выражая досаду. — Значит, я буду спать в одежде! Притворное возмущение в её голосе заставляет меня рассмеяться. — Хорошо, я закрыл, — пускай сегодня будет всё по правилам Катары, разве я могу отказать. Ладони плотно закрывают веки — я честен во всём, ну почти во всём: спасибо Тоф за сейсмическое зрение. Моя нога незаметно опускается с кровати на пол — маленькие поправки к её правилам. Немного сосредоточенности и очертания окружающего мира проступают пульсирующими волнами в моей голове. Я вижу, как она застыла, обернувшись ко мне: проверяет, чтобы не сжульничал. Я уверен, что на моём лице застыло самое невинное выражение. — Хватит испытывать моё терпение, даже у Аватара оно не безгранично. Ответный дразнящий смешок пробегает ознобом по моему позвоночнику. Ах, искусительница! Я же не выдержу: ещё немного и я взлечу, схвачу её в охапку и одной ночи нам будет мало. Будто услышав мои мысли, Катара сдвинулась с места. Она начала танцевать. Под аккомпанемент своих слов:

Я хочу для тебя танцевать Танец страсти, на кончиках пальцев, По тончайшему лезвию бритвы Легкой бабочкой в небо взлетать. Вздох-полет… вздох — паденье… восторг! Наслажденья натянуты струны, И блаженства последний аккорд, Как по скрипке умелым смычком. Я хочу для тебя танцевать Танец страсти на бархате лунном… На носочках, по краешку сна. Между раем и адом танцую, Улетая в заоблачный плен, Камнем падая в свет хрусталя. Я хочу, чтобы ты навсегда, Меня в танце запомнил такую, Чтоб от мысли одной обо мне Из-под ног уходила земля…

      Я… я забыл, как дышать, забыл, кто я и где, волшебное видение полностью завладело моим существом.       Её танец был похож на магию Воды — плавный, текучий и вечный. В воздухе порхали пальчики-мотыльки, незаметно распуская застёжки. Сквозь мрак, исподволь, проступал её обнажённый гибкий силуэт. Она открывалась мне, словно цветок восходящему солнцу, вплетённая в божественное движение магического танца.       Внезапно она остановилась, и я почувствовал её пылающий взгляд на себе. Катара знала, что делала, затевая свою игру. Я ощущал нечеловеческое напряжение перетянутой тетивы лука, готовой со стоном оборваться в любое мгновение. Распалённый обольстительным видением, я хотел её так, как никогда раньше: хотелось ощутить её реальность, вобрать все краски её тела, впитать её всю без конца и без остатка.       Я лишь успел произнести её имя хриплым от страсти голосом и открыть глаза… Её губы терзали мои в диком исступлении. Руки скользили по влажной коже, осязая счастье… В одно мгновение она больно укусила меня за плечо со словами: «Это за то, что подглядывал!»

***

Рассвет… Сереющие тени уползают в свои углы, а мы ещё и не смыкали глаз. Катара лежала на моей груди, широко раскрыв глаза, и вслушивалась в биение наших сердец. Мягкие губы иногда прикасались к моей коже, даря тёплые поцелуи, расползающиеся мурашками, словно круги на воде. Прошло не так много времени, как руки наши разжались, а я снова чувствую томление внутри. Но Катара, казалось, не замечала этого, её взгляд неподвижно застыл на окне, она прислушивалась. Вдруг её брови поднялись вверх, а глаза распахнулись ещё шире. Меня тут же охватило волнение, я боялся за неё больше своей жизни. Она резко привстала на локте и взглянула на меня как-то странно. — Аанг, — голос дрожит от волнения, заставляя всё внутри меня сжаться, — Я не совсем уверена, но кажется, он толкнул… — глубокий вздох. — Ребёнок.       Я целую её, не в силах остановится, чувствуя щемящую нежность в своём переполненном любовью сердце… Я не могу умолкнуть, мне хочется до бесконечности шептать признания в любви. Я готов быть самым смелым, сильным и неутомимо спасать человечество за этот подарок судьбы, что она рядом со мной, моя душа, моя жена, моя Катара!       Разве бывает больно от счастья? Значит, бывает…

***

      Сегодня был очередной кошмар. Говорят, полезно выписывать эмоции на бумагу, чтобы избавиться от них.       Я поперхнулся собственным вскриком и сел, с трудом осознавая происходящее. Слепо, на ощупь потянулся рукой туда, где под тонким шерстяным одеялом клубочком свернулась Катара. Она спала — так глубоко и спокойно, что даже мое прикосновение ее не разбудило. С ней все было в порядке. А вот со мной творилось что-то необъяснимое: руки дрожали, на лбу выступила испарина. Я нашел одеяло, которое сбросил во сне, и осторожно прижался всем телом к спине Катары. Рука привычно погладила изгиб ее тела, обняла круглый, плотный живот, ладонь мягко легла на полную грудь и замерла. От этого прикосновения в животе шевельнулся приятный холодок, но я постарался забыть о нем. Покой. Полное слияние. Вдох-выдох, тихий стук сердца. Если бы я захотел, то мог бы почувствовать быстрое — раза в два быстрее моего собственного — маленькое сердце там, в глубине, под самым моим локтем. Но сны мои были о Катаре, и сейчас именно ее сонное дыхание возвращало мне покой: внутренняя дрожь отступила, пульс стал ровнее, подстраиваясь под размеренный прибой ее вдохов. Я зарылся лицом в ее разметавшиеся по подушке волосы и почувствовал, как дремота снова сковывает тело, наполняя его тяжестью и ленью. В последние месяцы кошмары о Катаре преследовали меня постоянно. Это не было похоже на пророческие сны, навеянные духами, они не повторялись, но не отпускали меня, опутывая своими липкими щупальцами. Обычные сны, вызванные страхами, в которых я не мог признаться себе. Хуже всего было то, что я и сам не понимал, в каких страхах должен покаяться, но снова и снова ночами погружался в пучину отчаяния из-за того, что потерял Катару. Это были то реальные события прошлого — например, ее битва с Азулой или погребение заживо, когда генерал пытался заставить меня войти в состояние Аватара; или чистые фантазии, которых не было никогда, — то она гибла в пожаре, то я искал ее тело под каменным обвалом, то она безвозвратно исчезала в мире духов… Это было страшно. Кошмары высасывали из меня силы, хуже того — они подавляли радость от ожидания нашего первенца. Я был уверен, что с малышом все будет хорошо, но именно его скорое появление на свет было источником моих неясных страхов. Року предположил, что моя духовная связь с Катарой заставляет сущность Аватара более чутко воспринимать беды, что творятся с людьми во всех уголках земли. Но человечество во все времена страдало от стихийных бедствий, несчастные случаи и катастрофы всегда уносили множество невинных жизней, и это не значит, что Аватар несет за них ответственность. Року пытался убедить меня, что я и так делаю все, что в человеческих и нечеловеческих силах, чтобы помочь людям вокруг, что сострадание и милосердие — это часть сути Аватара, и от этого никуда не деться. Но легче от этого не становилось. — У тебя ведь тоже было это, Року? — спросил я. — Тебе тоже снились кошмары, когда твоя жена носила ребенка?.. — Не помню, Аанг, — был ответ. — Это было так давно. И тот кошмар, который произошел впоследствии наяву, затмил собой все мои дурные сны. Обсуждать это с друзьями оказалось не менее бесполезным: Сокка то фыркал, то озабоченно хмурился и сразу же начинал засыпать сестру сотнями глупых вопросов о ее самочувствии, чем только тревожил ее; Зуко мычал в ответ что-то невразумительное, устало потирал переносицу и в конце концов ссылался на неотложные дела, избегая скользкой темы; Тоф вообще сидела с каменным лицом, что в сочетании с ее неподвижными глазами производило просто пугающее впечатление. Я чувствовал себя сумасшедшей старухой, кликушей, но ничего не мог поделать, потому что каждую неделю просыпался от собственного отчаянного крика или от того, что Катара в моем сне кричала. Крик вгрызался мне в душу, рвал ее на части оскаленными хищными зубами, ввинчивался в уши кровавым буром и все не хотел оставить в покое. А она, между тем, была спокойна, как никогда: ее мягкость возобладала даже над ее вспыльчивостью, то, что раньше будило ее раздражение и порой приводило к мелким раздорам, теперь вызывало снисходительную улыбку. Ее красота расцвела подобно восхитительному бутону тропического цветка, а глаза сияли так, что мне казалось, человеческое сердце просто не способно вместить тот восторг, что вспыхивал во мне при взгляде на нее. Сны ее были мирными, иногда — забавными, она с удовольствием рассказывала о том, что ей снилось, как наш малыш делает первые шаги, какие у него глаза, как она испугалась, когда я решил взять его с собой в полет. Ничего мрачного или пугающего. Я не хотел беспокоить ее, и если будил ночью своим криком, говорил что кошмар был. Но не озвучивалал, что героиней сна была она. …Я почувствовал, как Катара неловко пошевелилась, пытаясь перевернуться на спину. Оказывается, я так крепко заснул, что не сразу понял, что она гладит меня по щеке, пытаясь разбудить. Не открывая глаз, я ткнулся лицом в ее теплую шею, собираясь еще поспать. Но тут что-то твердое под рукой всколыхнулось, и Катара тихонько застонала, заставив меня отбросить мысли о сне. — Катара? — я резко сел на постели, пытаясь привести мысли в порядок. Она улыбнулась и сжала мне руку. — Аанг, похоже, у меня схватки. Уже пару часов… Приступ паники начисто вышиб из моей головы весь план действий, который мы неоднократно обсуждали. Я попытался соскочить с кровати, запутался в одеяле и едва со всей дури не рухнул лицом в пол, подхватив себя в последний момент воздушной подушкой. Катара обеспокоенно поднялась на локте и села. — Все в порядке, все в порядке, — торопливо заверил я, прыгая на одной ноге, пытаясь попасть другой в штанину. Задача оказалась не из легких. — Ни о чем не беспокойся, я все сделаю! — Аанг, не надо никуда торопиться. Впереди еще несколько часов, уйма времени. — Но… Но… я же с ума сойду, если ничего не буду делать! — Можешь слетать к целительнице, предупредить ее. А еще лучше — отправь к ней Момо с запиской, а мы пока вместе можем приготовить завтрак, а потом погулять по саду… — Завтрак? По саду? — мои глаза, должно быть, стали размером с глаза Момо. Как она могла быть так спокойна?! — Но я думал… — Успокойся, милый. Ты все забыл, — Катара неуклюже повернулась и стала вставать. Я бросился к ней, чтобы помочь, и почувствовал, как она, разгибаясь, на несколько секунд замерла в моих руках, медленно и очень размеренно дыша. Меня прошиб пот. — Что? Что?! Она выпустила долгий выдох. — Все в порядке, так и должно быть. Схватки пока нечастые, у нас впереди еще часов пять, а то и восемь. Даже лучше, если я буду двигаться, — все произойдет быстрее. Помоги мне принять ванну…       Вода — это панацея для любого мага Воды. Родная стихия смывает боль и страх, уносит напряжение. Катара явно почувствовала себя лучше, погрузившись в ванну, да и мне стало значительно легче, когда поливал ее плечи и живот маленьким рукотворным водопадом. — Иди сюда, — Катара игриво похлопала по воде и через мгновение расхохоталась: — У тебя уши покраснели! Я почувствовал, что покраснели не только уши: сердце сорвалось в галоп, кровь тяжко запульсировала во всем теле. — Мм… Может, не стоит? — промямлил я, не понимая, как вообще можно думать о таком. Но у моего тела, казалось, было собственное мнение на этот счет. Дышать стало труднее. Катара скользнула рукой по моей шее, и мир заметно пошатнулся. — Не бойся, — выдохнула она мне в губы, и, кажется, я на какое-то время отключился, потому что следующее, что я помню, что сижу в ванне за спиной жены, а она, полузакрыв глаза, лежит у меня на груди и бессознательно чертит какие-то линии на моем колене. Она была права: теперь напряжение схлынуло. И схватки, которые магией воды мог чувствовать даже я, стали не такими болезненными. — Ты будешь рядом? — промурлыкала Катара. — Я очень хочу, чтобы ты был со мной. Я протянул руку, чтобы погладить ее живот, надеясь, что малыш тоже как-то почувствует это прикосновение, и поцеловал влажный висок. — Можешь не сомневаться. В следующее мгновение что-то произошло, но я не понял, что именно, снова началась схватка, по животу прошла судорога, и Катара замерла, широко открыв глаза. — Что? Что случилось? — тревога и беспомощность накатили с новой силой. — Воды отошли, — очень серьезно сказала Катара. — Теперь начнется самое интересное. И нам придется выбраться на сушу. Вода будет регенерировать ткани, мне это в данный момент ни к чему. Она настояла на том, что сама дойдет до кровати, и день, начавшийся так неторопливо, вдруг превратился в сплошную суету. Схватки становились все сильнее и чаще, порой Катара «выключалась» прямо в середине разговора и, сцепив зубы, принималась часто-часто дышать носом. Я старательно выполнял все ее указания — массировал ноги, растирал спину, приносил воду. Сперва она сама, надев на руки водяные перчатки, мягко гладила живот, объясняя, что помогает малышу, поддерживая его во время схваток, но потом, в момент одной особенно сильной схватки перчатки соскользнули с ее рук, и она бессильно откинулась на подушки, ее бил озноб. Ощущение паники и бесполезности, как во сне, нахлынули с непреодолимой силой. — Если больно, кричи, — севшим голосом шепнул я, чувствуя, как по позвоночнику бежит холод. — Это ведь ничего… Послать за кем-нибудь? — Еще рано, — отдышавшись, ответила она. — Помоги мне. Она объяснила, что нужно делать, и как направлять энергию и жидкость в ее теле. Волнуясь, как когда-то перед ритуалом посвящения, я натянул водяную перчатку и провел ладонью по округлому животу Катары. То, что я почувствовал, было невероятно, это было одновременно ни на что не похоже и чем-то напоминало мои ощущения в состоянии Аватара. В моих ладонях пульсировала целая вселенная, я чувствовал токи крови, биение двух сердец, я почти «видел» целый мир, живший внутри одного человека, слышал прибой жизни, проходивший через меня насквозь, до самой макушки и распространявшийся волнами вовне. Я ощущал всем телом дыхание маленького существа внутри, и это существо вдруг открыло глаза и посмотрело прямо на меня. У меня казалось остановилось сердце, а потом забилось с малышом в унисон. Когда я открыл глаза, Катара смотрела на меня с усталой и счастливой улыбкой. — Невероятно, правда? — тихо сказала она. Я сморгнул выступившие слезы. В сумерках в дом пришли целительница, и я ненадолго отлучился, чтобы приготовить чай. Одновременно в дверь постучали и я крикнул на ходу, ощущая знакомые вибрации сейсмозрением: — Заходите, господин Айро! — Большой день? — с хитрой улыбкой спросил бывший генерал, заметив поднос с чаем, который я нес в спальню. Я кивнул и судорожно перевел дыхание. — Не надо так волноваться, сынок. Все через это проходят, — Айро потрепал меня по плечу. — Отправляйся к ней, чаем займусь я сам. Все время, что я провел на кухне, мысли мои, словно голодные котята возле миски, увивались возле закрытой двери, из-за которой доносились приглушенные голоса, но голоса Катары среди них не было, поэтому я с удовольствием переложил чайное дежурство на старого друга. Ворвавшись в комнату, я увидел огромные глаза жены, в которых плескалась паника и боль. Она часто и громко дышала, целительница мягко водила руками по ее животу, повторяя: «Не спеши, девочка, не спеши еще рано. Дыши. Тужиться не надо. Потерпи». Я бросился к Катаре, и она почти упала мне на руки. — Мне кажется, меня сейчас разорвет, — хрипло шепнула она. Я гладил ее по голове, целовал волосы и нес какой-то бред, надеясь заговорить, заглушить то ли собственную панику, то ли ее боль. Через минуту тело ее снова выгнулось дугой, и я потерял всякую связь с ней. Выдернул ком воды из ближайшего сосуда и приложил к ее пояснице, мягко массируя. Ци Катары вихрилась и пульсировала, как морской смерч, в центре которого была гроза, я чувствовал покалывание в пальцах от проходивших через ее тело болевых импульсов. Неудивительно, что она не могла сейчас справиться со стихией — ее собственная энергия была неподвластна ей. — Да, так, сильнее, — простонала Катара, и я усилил давление, почувствовав, что могу направлять ее энергетический вихрь. — Скоро будем тужиться, — сообщила целительница. — Приподнимите ее, господин Аватар и прижмите к себе. Я сделал, как было велено, став для Катары спинкой кресла. Мое сознание, казалось, вообще покинуло тело, наблюдая за всем со стороны, я стал неодушевленным инструментом, готовым выполнить любое задание, и только молился всем духам разом, чтобы все поскорее закончилось — видеть, как Катара страдает было невыносимо и очень страшно. Как сквозь бумажную стену я слышал голос целительницы, отдававшей распоряжения нам обоим и отсчитывавшей секунды схватки, во время которой Катара должна была тужиться. Губы мои ни на мгновение не отрывались от ее виска, смешивая молитвы с поцелуями и словами любви. Прибой жизни, который я впервые услышал всего пару часов назад, теперь затопил меня целиком, и я закрыл глаза, погрузившись в него. Вдруг все стихло на мгновение, и тишину разорвал звенящий, требовательный, оглушительный крик. Я в ужасе открыл глаза и посмотрел на Катару, но она молчала, уронив голову мне на грудь, и с дрожащей улыбкой смотрела куда-то вперед, а крик бился волнами в барабанные перепонки, то стихая, то снова набирая силу, и мне хотелось закрыть руками уши, потому что я думал, что все это мне приснилось, кошмар вернулся с новой, мучительной силой. Но Катара была со мной — живая, настоящая, уставшая, теплая, любимая — моя Катара, и она смеялась, глядя на меня и повторяла: «Аанг, посмотри, ну посмотри же!» и протягивала руки. Я оглянулся: целительница держала в руках крохотного фиолетово-розового человечка, который, широко разинув беззубый рот, орал так, что у меня закладывало уши. — Поздравляю, господин Аватар, — сказала женщина, нежно укладывая человечка на грудь Катары. — У вас сын! Мир затуманился, и я, зажмурившись, прижался лицом к щеке жены. Я вдруг понял, что кошмар кончился, сгинул навсегда, смытый из моего сознания криком маленького существа, который был одновременно и мной, и Катарой, и кем-то совершенно другим. Мой мир был со мной, и я держал его в своих объятиях.

В моих руках Через семь лет…       Аанг лежал с открытыми глазами, теплая летняя полнолунная ночь так умиротворяла, что спать не хотелось. Разве можно хотеть закрыть глаза и уснуть, когда прямо сейчас самая потрясающая женщина уютно устроилась в его руках. Под полной луной она становилась еще более чувственной и страстной, а теперь утомленная и услажденная она так нежно прижалась к его груди. Он не смел, шевелиться в страхе, спугнуть это мгновение. К несчастью, кто-то другой думал, что это великолепная идея. Тихий писк и хныканье раздавалось из колыбели у дальней стены спальни, чей житель начал возиться в одеялах. Ничто не приносило ему большего наслаждения, чем быть отцом. Иногда он осторожно вылезал из кровати в середине ночи, даже просто чтобы посмотреть на мирно спящих в колыбели сына и дочь. Его так легко гипнотизировали еле слышное дыхание ребёнка и спокойное выражение лица. Буми спал крепко. Сынишку они назвали в честь его друга детства. «Безумного Гения» не стало в тот год. Вот так, одни рождаются, а другие умирают! И наоборот. Царь Буми был младше Аанга на два года. И его уже не было в живых. Возможно, называть в честь умерших не очень хорошо. Говорят, как человека назовешь, так и жизнь пойдет. Но Буми прожил долгую жизнь и был величайшим магом. Возможно, и сын Аанга — маленький Буми будет своего рода гением. Неизвестно, пока даже намеков на магические способности не было. Пока ясно то, что это непоседа и шалун, когда бодрствует, это точно. Дочь же напротив, тихая днем, ночами беспокойно ворочалась… Слышала зов луны. В этот раз роды были в воде. В термальном источнике подземных лабиринтов Юга. Катара так хотела родить могучего мага. Дочь родилась магом, но увы — магессой воды. Кая… Назвать ее в честь своей матери, конечно решила Катара. Вот где стоило задуматься о судьбе имени. С другой стороны, имя принадлежало женщине любящей и самоотверженной, пожертвовавшей собой ради дочери. Аанг с готовностью просыпался каждую ночь, чтобы успокоить малышку… Но сейчас в его объятьях спала Катара и не хотелось ее будить. «Пожалуйста, засыпай, Кая. Пожалуйста, засыпай!» — молился Аанг. Но нет. Тихое хныканье стало перерастать в вопль. И, как он и опасался, звук пробудил материнский инстинкт. Катара мгновенно проснулась и начала садиться, вдрогнув и дрожжащими пальцами протирая глаза. Ну, вот! Как потом опять унять её полнолунную бессоницу и дать ей отдохнуть?! — Что случилось? — прошептала она, немного напуганная. Он быстро повернулся к ней, улыбаясь той самой легкой ухмылкой мальчишки. — Она в порядке… Я справлюсь! Спи, любовь моя! — Аанг нежно накрыл ладонью ее руку и снова улыбнулся. — Ты уверен? — спросила она, как всегда делала, когда он предлагал помощь. Но глаза молодой мамочки уже начали снова закрываться. — Да, — поцеловал он ее в уголок рта. — Засыпай, — проговорил Аанг, поднимаясь. Катара тепло улыбнулась ему и улеглась, продолжая сонливо наблюдать за ним с восхищением. Он мягко вытащил младенца, что-то тихо бормоча, и плач малышки стал стихать. Поцеловав ее в макушку, Аанг уложил ребенка на циновку, чтобы поменять пеленку. Как обычно, сердце Катары стало таять. В тот год, что они провели в ее племени, другие женщины ошеломленно смотрели на прыгающего вокруг ребенка и помогающего ей Аанга. Со стиркой белья или готовкой — неважно. А какие изумительные пироги с воздушной начинкой он готовил?! Ммм, пальчики оближешь! И пусть он говорил, что они не так хороши, как у Гиацо, и как жаль, что он был так невнимателен на уроках и перезабыл все рецепты, но Катаре казалось, что вкуснее она ничего не ела. Мужчины в ее племени никогда не помогали по дому и традиционно отказывались даже просто уделить немного внимания детям, поскольку находили это ниже себя, предпочитая охотиться или заниматься более «мужской» работой. Сокка дразнил Аанга при любом возможном случае, говоря, что они никогда не увидят, как он — Сокка меняет пеленку. Так и было, пока Суюки хорошенько не треснула его раз или два, после очередного перемирия. Отношения этой парочки никак не входили в спокойное русло. Они то расходились, то сходились вновь. Слава духам, что основное время те проводили в строящемся Репаблик-Сити. Когда Аанг закончил пеленать малышку, он вымыл руки, взял несколько ягод из корзины с фруктами и положил их в чашку. Магией, легким изящным движением превратил их в пюре, смешав с чистой водой и придав нужную температуру. Затем он сел на пол, прислонившись к стене, одной рукой держа ребенка, другой — терпеливо направляя частицы пищи в ее рот. Для всего мира он выглядел самым довольным мужчиной во вселенной. Она бы на его месте сунула ребенку кусок моржового или тюленьего сала в рот, как и было у них принято. Но Аанг упорно не принимал их традиций и воспитывал и кормил малышей по-своему. Каждую неделю из Царства Земли им присылали с торговыми экспедициями фрукты, овощи и орехи. Аанг утверждал, что такое меню необходимо будущему магу Воздуха. Сокка смеялся над ним и предлагал упорнее трудиться над увеличением количества маленьких «аватарчиков», если ему так хотелось возродить свой народ. На что он ответил, что хотел бы еще хотя бы сына, но сколько бы у него не было детей — это не гарантировало, что они унаследуют от него этот дар. А имея такое количество обязанностей связанных с его аватарством, и ведя кочевой образ жизни, он не имел возможности дать хорошее образование и воспитание очень большому количеству детей. Он утверждал, что магами Воздуха не рождаются, а становятся в результате упорной работы над собой, в результате особого воспитания. Недостаточно выучить движения, приемы и научиться летать на планере. Магия Воздуха не в умении парить в воздухе или направлять его. Она в особом духе, особом восприятии мира, в гармонии с природой и самим собой, в духовном просветлении и отказе от всего тяготящего к земле. Чтобы стать магом, нужно избавиться от страха — страха высоты, страха падения, всех страхов мешающих полету фантазии. А, как известно, все страхи формируются в детстве. Поэтому магов Воздуха воспитывали должным образом с рождения. Это была целая сложная система, но все дети Воздушных Кочевников прошедшие обучение в Храме, все абсолютно становились магами. В отличии от других народов, где все это происходило хаотично и не впопад. Именно поэтому Воздушные Кочевники были таким обособленным малочисленным, но строго организованным народом. Она еще немного понаблюдала за ним. Глаза Катары закрылись, а сердце переполнилось любовью. Зная, что ее ребенок в хороших руках, она успокоилась и задремала. Когда она проснулась, дневной свет заливал комнату. Обнаружив, что место на постели рядом с ней пустует, она села и увидела спящего мужа, который все так же сидел, прислонившись к стене. И всё так же с Каей на руках, уютно устроившейся на его коленях. Заглянула к Буми, тот мирно спал и слава духам. Потому, как только это чудо природы просыпалось, весь дом «стоял на ушах». Порой он сильно напоминал маленького Сокку, хотя многое в нем было и от Аанга. В общем ядерная смесь. Она встала и присела рядом с мужем. Едва почувствовав руку на своем плече, Аанг очнулся, моргнул и заулыбался ей. — Она похожа на тебя, Катара, — голос чётко выдавал его обожание. — У неё мои глаза, — ответила она, прислоняясь головой к его плечу. — И твоя улыбка. Я даже не знаю в кого она больше такая славненькая. Наверное в тебя, мой Сладкий Красавчик. Катара усмехнулась: даже спустя все эти годы его щеки всё ещё краснели, когда она говорила ему комплимент. Аанг застенчиво улыбнулся, обвил рукой её плечи и нежно прикоснулся губами к виску жены. — Ты держал ее всю ночь? — Она не разрешала отпустить ее, — объяснил он. Катара хихикнула. — Вот уж кто из тебя веревки вьет! Не могу сказать, что виню ее в этом, — проговорила она, устраиваясь под его свободной рукой и прижимаясь к мужу. Аанг не стал признаваться Катаре, что у него свело ноги, а рука со спящим ребенком затекла. Он не будет нарушать это мгновение. Его семья. Его дом. Его любимые. Всё, что ему нужно в этом мире, находится в его руках…

***

(из воспоминаний Зуко)       На столицу Огня мягким черным покрывалом опустилась ночь. Ясная, тихая, лунная — самое время для любования звездным небом и глубоких размышлений. Луна напоминала Зуко его самого. Гордая, величаво царящая в небе среди россыпи звезд, но при этом — безумно одинокая, холодная, с заледеневшим сердцем. На самом деле, Зуко грех было жаловаться на одиночество. Ему повезло стать правителем огромной страны и при этом завести и — главное — сохранить прекрасных друзей, которые были готовы ради него на все — в том числе пуститься в опасное путешествие в отдаленные земли страны Огня на поиски его матери. И теперь его окружали не только друзья, но и члены семьи — мать, Икем и даже младшая сестра — нормальная младшая сестра, которая обожала его и восхищалась им. Проблем тоже хватало: где-то на свободе бегала Азула, Общество Нового Озая набирало силу, а Урса до сих пор шарахалась от стен дворца, в котором она пережила столько ужасов и в который ей пришлось вернуться. Но все это волновало Зуко намного меньше холодной черной пустоты, которая теперь, как водоворот, кружилась в груди, утягивая в свои глубины сердце. Мэй вернулась к нему спустя несколько лет, бросив своего ненаглядного Кей Ло. Они помирились, сыграли роскошную свадьбу. Родилась дочь. Они назвали её Изуми, что в переводе означало Фонтан. В честь их забавного момента из детства, когда Азула подожгла яблоко на голове маленькой Мэй, а маленький Зуко пытаясь спасти её, повалил в фонтан. Несколько лет в жизни Хозяина Огня были счастливыми, но потом Мэй снова ушла. И, как ни стыдно было Зуко это признавать после всего, что она для него сделала, большого расстройства он не испытал. Мэй была хорошей, Мэй была надежной, Мэй была сильной… но с ней было холодно. Зуко теперь постоянно чувствовал этот холод. Должно быть, это смешно — Лорд Страны Огня не может согреться. Ни поддержкой друзей, ни заботой матери, ни любовью народа. Иногда он забывался, с головой уходя в государственные дела и ночами просиживая над бумагами и документами, но большого облегчения это не приносило. Но в такие ночи — когда нечем было себя занять, а сон упорно не желал смыкать глаза, — одиночество чувствовалось особенно остро. Но все исправляется, когда появляется его лучший друг. Занятый тысячами дел, путешествующий по всей планете, обремененный семьей, но всегда находящий время для него. — Я пригнал приливом твои корабли к берегу раньше срока, и теперь у тебя есть целых два дня на то, чтобы не сидеть на троне. — Смеется Аанг, сваливаясь в тронный зал откуда-то с потолка, просоленный морем и наполненный ветром, будто полая пещера в скале.— Аанг смотрит на Зуко с такой теплотой, что об неё можно обжечься, кружит вокруг, поймав ветер, и у Зуко вновь разлезается вся прическа. Улыбаться при виде такого Аанга для него привычно, тем более — в тронном зале. Поэтому, оставив вместо себя верных советников и рассказав птицам где найти себя в случае несчастья, Зуко распускает волосы и уходит за Аангом, наступая ногами на его шебутную тень и постоянно одергивая себя. — Что бы ни случилось, я всегда смогу понять тебя, — говорит ему Аанг перед большими несчастьями. Он словно чувствует их наперед, знает, что Зуко не сможет не вмешаться, но, в отличие от других — принимает его решения изначально. На веру, на случай, он готов смотреть на поступки Зуко прямо, не пытаясь обойти их или приукрасить, готов разбираться с их последствиями и мириться с чем-то, чего делать было нельзя, но смертельно необходимо. Зуко будто весь и состоит из таких решений — вырванных из контекста, неверных почти во всем, его выбор всегда самый сложный, и ошибиться в таких ситуациях проще простого. Но каждый раз, когда он командует людьми, сдвигая армии с одного материка на другой, строит новые тюрьмы или уничтожает кого-то, Аанг единственный, кто смотрит внутрь его решений. На последствия со стороны людей и природы, на то, чем все обернулось спустя много лет, Аанг, кажется, не забывает ничего и никогда, и это — не сила Аватара. Просто еще одна несмываемая временем черта характера, на которую Зуко равняется с самого начала правления. Потому что они с Аангом в чем-то похожи. И как бы невероятно это не звучало — он, правитель огромного государства, вечно атакуемый проблемами изнутри и с вне, и Аанг, в очередной раз уходящий в затяжные походы длинною в годы, они оба носят в себе огонь, и на это иногда сложно закрыть глаза. Помимо старого друга у Зуко в жизни так и не появляется человека, способного владеть стихией так же, как он сам. Аанг прекрасно знает о том, насколько иногда сложно удержать в себе жаркую, голодную силу, требующую бунта, вечного протеста, движения вперед и вверх, навстречу к кислороду. Аанг, единственный маг Огня, способен накормить свое пламя сам. Зуко часто требуется его помощь в такие моменты. Когда срывает резьбу, одежда горит на теле, и, кажется — дыхни он сильнее, не сдерживай себя сейчас всеми правдами и неправдами, и сам воздух начнет дрожать и плавиться. Ему, правителю, не положено срываться таким непристойным образом, но это — для остальных. Аангу не нужно говорить об ответственности. Он, наверное, единственный человек в мире, на котором её в разы больше. И если Зуко сломался бы сразу, погнулся, словно размякшее от огня золото, Аанг пропускает это сквозь себя. Распахивает руки бурям, смеется, спорит со старейшинами, сажает зрение над свитками и к двадцати пяти годам уже носит очки, постоянно теряя их. В Аанге будто сотни мудрецов и безумцев одновременно — он устраивает балы в честь дня рождения своего летающего зубра и может не есть неделями, глубоко задумавшись над очередной вселенской проблемой. Рядом с ним Зуко чувствует себя так, словно на лицо надета сине-белая маска — не нужно скрываться. Можно вспомнить про эмоции, позволить себе грубость или ехидство, Аанг — его ограждение, человек за стеной, который уже никуда не денется. Бинтует его раны после их экспериментов с огнем и мечами, которые они устраивают специально, изобретая новые приемы, проходясь по всем болевым точкам, хоть в них обоих и есть пламя, в Аанге всего намного больше. Он, будто объемная скульптура, не стоит в одной галерее с Зуко, одномерным, как картина, и в последствии это все и испортит. Для Аанга нужен отдельный музей, со своими охранниками и теплыми крышами, на которых можно сидеть, смотря на закаты, а Зуко найдется место в семейной галерее — сделавшему, конечно, поболее остальных, но все же одному из многих. Пещеры с сотней дыр и углублений, кладом на дне озера и парочкой скелетов невиданных хищников, он знает все тайны его острова, своей земли, этого полушария, и все это — Аанг хочет увидеть вместе с ним, кидает ему в руки с походным плащом, разделенным на двоих пайком, оставляет на подушке рядом или присылает записками. — Смотри что я нашел! — обычно восторженно тормошит он его после долгих собраний в душных залах, выводя на воздух, и показывает Зуко мир с иной стороны. Солнце в янтаре, разум в неподвижном, добро там, где его быть не должно — Аанг не имеет собственных границ, и для него доступно то, что обычные люди не могут себе и вообразить. И, выслушав очередной сбивчивый рассказ о волшебных пещерах и морозных водопадах, Зуко быстрее разбирается с проблемами и уходит вслед за Аватаром, потому что тот хочет показать все это именно ему. Он приносит из влажных джунглей фрукты к завтраку и подметает королевский двор ветром со скуки. Что-то, где-то — но обязательно появится, совершится по его воле для Зуко, и поддержка с этой стороны для него важнее, чем защищенная троном спина. Все то, через что они прошли вместе, сотни разговоров при свете луны или костра, днем, в море или на суше — для Зуко важен каждый миг, а Аанг просто не умеет забывать.

***

— Ты сказал несколько лет назад о том, что огонь есть только в вашей стихии. И пусть это было произнесено Зуко не для Аанга и в пьяном полубреду, тот, кажется, потратил два года на то, чтобы найти то, что поможет эти слова опровергнуть. — Позволь показать тебе! — Аанг подталкивает его вперед, его горячая рука у Зуко на спине, они на высоте под сотню метров над землей, в царстве ветров, но воздуха все равно не хватает. Не доверяя словам, Зуко кивает, и позволяет столкнуть себя в пустоту, которой вокруг на мили вокруг, её больше, чем сомнений внутри него, и это уже нечто невероятное. После нескольких секунд падения, за которые от Зуко будто отламываются огромные куски промерзшей за долгие годы брони, Аанг взмахивает руками, прося ветер подхватить их. Небо кружится по спирали, Зуко моргает, прогоняя из глаз набежавшие слезы, сердце дрожит, чувствуя, загораясь эмоциями, и вот они уже падают вверх, в кучевые облака. Там, среди влажного тумана и серости, опасной, настороженной, кроется буря, подтачиваемая ветром. Он рвет ей горло, будто бешеная дворовая собака, злит, науськивая, и, в конце концов, тучи сталкиваются, порождая молнии. Дождь бьет Зуко по лицу наотмашь, он удивленно раскрывает рот, в который тут же натекает сладкой от озона воды, буря вокруг него, он в самом ее эпицентре. Аанг смаргивает капли дождя с ресниц, его рыжая накидка промокла и прилипла к рукам, но сейчас это не важно — он колдует, не так, как это делают повелители стихий, а шаманскими, незнакомыми Зуко движениями зовет клокочущую энергию к себе, прося раскрыться. Буря обнажает нутро, грохоча громом, и, присмотревшись, Зуко видит то, что пытается показать ему Аанг: здесь все в огне. Он во всполохах молний на боках облаков, он в ветре, который дерет горло, он в наэлектризованном воздухе, все здесь заведенное до предела, готовое сорваться в любой миг, не находящее выхода никуда, кроме как в дождь, и это так невероятно похоже на его обычные упражнения с пламенем, что становится невероятно легко. Зуко будто знает, как управлять этой энергией, она знакома ему, но неподвластна — это стихия ветра, чужая, впервые ставшая понятной для него сейчас. Опуская вниз руки, по локтям которых с плеч стекает вода, Зуко ловит улыбку Аанга. Тот довольно кивает, поняв, что Зуко увидел то, что задумывалось им, и расслабляет руки. Ветер под ними проседает, лопается тонким слоем, и они, тяжелые, мокрые, падают сквозь тучи в бушующий океан. Тот, взрытый водоворотами и беспорядочными струями дождя, чернеет и взбрыкивает барашками, принимая их в себя. В последний момент Аанг создает вокруг них воздушную сферу, одну на двоих, и от усердия его синие полоски на коже светятся еле заметным белым светом. Обычный человек бы и не заметил этого, увлеченный происходящим вокруг, но Зуко всегда смотрит вначале на Аанга, того, кто показывает, и только потом открывает для себя окружающий мир. На этот раз Аангу не нужна его помощь — он коротко дергает головой, переключившись на водную магию, ввинчивая их все глубже и глубже под океанские течения. Зуко, уже догадавшийся, что Аанг хочет доказать ему, всматривается во взбаламученную воду, перемешанную с песком и напуганными рыбами, но не чувствует огня. Ждет, захваченный азартом, улыбается напряженно, сам не отдавая себе в этом отчета, и почти вскрикивает, когда все меняется не прямо рядом с ним, а где-то высоко, над водой. Происходит что-то, чему он не был причинной, на что никак не может повлиять. Повинуясь силе Аанга, вода успокаивается, не волнуясь от ветра, светлеет резко, всполохами, и Зуко понимает — это солнце. Много-много солнца, от которого он привык брать энергию, светит здесь, под толщей воды, и это невероятно красиво. Море переливается, будто драгоценный камень, течения, подхватывая свет, несут его дальше, и, как пожар в лесу, все растекается в стороны, занимаясь сиянием. В этом тоже есть огонь — вдруг понимает он. Огонь со стороны, которую могут увидеть только сильнейшие маги. Не разрушительной и опаляющей, не тот огонь, что калечит их тела, что когда-то больно обжёг и его самого. Оранжево-желтый, переливчатый, никогда не стоящий на месте, здесь свет горит безопасным пламенем, и Зуко любуется им. Не ощущает, нет, эти стихии слишком различны даже для иллюзий, но видит глазами и понимает разумом, а в их деле это зачастую главное. Они, маги от рождения, заклинатели стихий, с возрастом забывают о том, чем владеют. Но ему это точно не грозит — думает Зуко, подталкивая мерное водное дыхание в сторону Аанга. Тот ловит его в ладони, которые тоже зажигаются светом — по коже бегут солнечные лучи, прямыми стрелами спускающиеся сверху, и это тоже магия. Её Зуко ощущает уже в сердце. Третью, стихию земли, Зуко с нетерпением ждет сам. Но не в этот раз — на берегу их уже ждет птица с посланием, и Аанг зовет зубра в свисток, чтобы долететь до Хари-Булкан быстрее. Всю дорогу они расслабленно молчат, поглощенные своими раздумьями. На прощание Зуко задерживается в объятьях чуть дольше, чем положено даже хорошим друзьям. Аанг — лучший друг, чем кто-либо. Для любого. Но для Зуко… ближе и важнее никого нет.