Моцарт, вы мое солнце
16 мая 2016 г. в 23:08
Микеле лучезарно улыбается, даже когда полностью скрывается за кулисами. Он все еще немного Моцарт – привычный образ все никак не облетит ненужной шелухой. Артист и не пытается выпутаться из чужой личности, беззаботно улыбается знакомому обоим своим ипостасям брюнету и галантно расшаркивается с ним. Флоран поддерживает его игру, и Микеле благодарен и счастлив, ему кажется, что вот оно – почти понимание, одна игра на двоих. Сбиваясь на моцартовские прыжки, он уносится в гримерку, и не видит, как француз за его спиной болезненно-решительно морщится.
Только закрыв за собой дверь гримерки, Микеле позволяет себе устало вздохнуть. Моцарт легкими блестками осыпается на пол. Итальянец утомленно прикрывает глаза, он дает себе ровно десять секунд – отдохнуть между масками. Досчитать до десяти – глаза открывает Микеланджело. Он поправляет платки, переодевает костюм, беспечно ухмыляется себе в зеркале и меняет грим с обычного на повседневный.
В гримерку тихо стучат, итальянец точно знает, кто, и распахивает дверь, повисает на шее у привычно вздохнувшего Мота. Тот обреченно интересуется, не решил ли один замечательный и прекраснейший музыкант остаться в театре, потому что Флоран уже безумно заждался и вот прямо сейчас уедет без этого самого музыканта. Микеланджело смеется в ответ, целует француза в нос и за руку тащит его к выходу. У выхода все еще поджидают фанаты, и итальянец словно расцветает. Не прекращая шустро продираться сквозь толпу, он удивленно крутит в руках подарок, размашисто подписывает плакат, шлет воздушный поцелуй и дурашливо машет рукой на прощание. В машине Микеланджело болтает без остановки. Микеле безумно хочется заткнуться. Просто сидеть и бездумно пялиться в окно. Но это они уже проходили. Как только итальянец замолкает, перестает посылать вселенной лучи счастья и погружается в собственные мысли, Флоран начинает доставать его расспросами, участливо заглядывать в глаза и ни в какую не верить, что все у Микеле нормально, просто хочется немного отдохнуть, побыть в тишине. От этого почти тошно. Не от самой заботы, а от того, что Флоран не видит даже тени настоящего Микеле. Но француз не виноват в этом, он всматривается, как может, чутко ловит каждое выражение лица и все же не может пробиться под маску. Просто Локонте знает, что ничего под маской интересного и нет. Обычный мужчина, не молодой, не особо везучий, видевший и переживший разное. Самый обычный, безумно уставший. Не заслуживающий особого внимания.
Микеле знает, что такой он не особо интересен. А еще помнит, с каким восхищением посмотрел на него Мот на прослушивании. Тогда, когда француз был уверен, что поющему парню лет 20, что он какой-то фрик и что он может светиться энергией без причины и перерыва. А вот чего итальянец точно не знал, так это какую реакцию он может увидеть на настоящего себя, да и не хотел знать. Микеле вполне отдавал себе отчет, что лучезарный энерджайзер не от мира сего куда интереснее уставшего сорокалетнего мужика.
Да и про возраст лучше не напоминать. Испуганные глаза Флорана, когда тот осознал, какая и в какую сторону у них разница в возрасте, прожгли Микеле что-то в сетчатке и навечно оставили там свой образ.
Итальянец не обманывает себя, он увидел это сразу и решил себя не обманывать. Если Мот и любит его, то только внешнюю часть. Совершенно точно любит его Моцарта, может быть немного и Микеланджело. Его восхищенный взгляд прилипает к Локонте, когда тот идет на сцену. Флоран ждет от него вечного солнца, всем своим существом незаметно вымаливает не разочаровывать. Флоран дарит ему что-то блестящее на ближайший праздник, а потом начинает делать подарки все чаще и чаще: забавные, мелкие, яркие, часто блестящие, часто дурацкие.
Микеле почти тошно от всего этого. Он хочет быть честным со своим французом. Хочет его понимания и поддержки. Хочет просто сидеть с ним в тишине. Хочет быть настолько близким.
А еще хочет любви. И чтобы любили его, а не звездного мальчика. Чтобы любили его усталость, его возраст, его забитую всяким хламом память и квартиру. Не блестки, выкрутасы и камзолы. Не Моцарта. Не Микеланджело.
Он хочет быть честным и боится. Сколько он себя помнит, честность никому не была нужна. Именно поэтому Микеле почти прирос к своей маске, да и не маске даже, к своей мечте, к себе идеальному, к себе молодому, к себе сказочному.
Только иногда он позволяет себе маленькие слабости в противовес вечному блеску – полумрак во время свиданий и сухое вино. Микеле может это делать безбоязненно, у него есть надежное прикрытие – игра в Моцарта и Сальери, которой такой антураж подходит как нельзя кстати.